Корея. 1950

Глава 7

Знаешь дорогу — обгоняй.

Корейская пословица

Гудит транспортный борт, старый добрый Ли-2 — а за иллюминаторами проплывают пока еще редкие огоньки ночного Китая; мы следуем на удалении от городов, держа курс на северо-запад.

И тут же стоит поправить: свободного Китая!

Рядом со мной расположились командир, медик и спайпер: Василий, Володя и Алексей. Наша несменная троица… Мушкетеры Дюма, е-мае! Ну, и если на то пошло — Василий вылитый Атос (лидер группы, еще бы!), из Лехи вполне получится Арамис. Логика простая: последний стал служителем церкви, если мне память не изменяет — а, поскольку священник по умолчанию гуманист, то и медик как бы… И тот факт, что Арамис стал именно иезуитом — представителем ордена монахов-диверсантов-разведчиков, скорее даже роднит его с Алексеем. Тот хоть и лекарь — но и разведчик, и в бою не подведет!

Конечно, из чукчи тот еще Портос… Скорее уж на роль «тяжелого» бойца сошел бы павший в схватке с «вервольфами» пулеметчик Андрей; впрочем, иных ролей Володе все равно не осталось! Ибо Дартаньяном я, конечно, вижу именно себя… Шутка, конечно! Но ведь в каждой шутке как известно… В конце концов — это всего лишь невинная фантазия. Но ведь это моя фантазия, верно⁈

Напротив, в тусклом свете борта, отдыхают товарищи из СМЕРШа — и очень… эффектная женщина. Благородная белизна ее кожи выгодно оттеняет темно-вишневого цвета полные губы — а в больших, чуть раскосых и очень выразительных глазах застыла лукавая полуусмешка. Даже сейчас, в обычной полевой форме, с собранными в экономный пучок волосами она производит впечатление — более того, плотно облегающие ее тело гимнастерка и юбка по колено скорее подчеркивают гибкий стан грациозной красавицы… Черты лица, ее осанка, поворот головы — да буквально ВСЕ дышит благородством потомственной аристократки. И я, честно сказать, побаиваюсь смотреть в глаза девушки, исподволь ловящей мои короткие, заинтересованные взгляды — и как-то маняще, завораживающе и одновременно с тем беззащитно улыбающейся. Стоит прикрыть веки — и сразу же представляется, что мы только вдвоем, что темно-вишневые губы невесомо, приглашающее касаются моих губ; и вот уже цвета вороного крыла, густые волосы тяжело ниспадают на обнаженные худые плечи, словно выточенные из мрамора… Серьезно, если не знать, что эта женщина бывший японский агент — а охраняющие ее бойцы СМЕРШ есть наши боевые товарищи, ей было бы достаточно пустить одну единственную слезу, изобразить страх во взгляде, тихонько позвать на помощь, чтобы я тотчас бросился ее выручать!

Невольно приходит сравнение с романами Дюма — так это же «миледи»! Правда, насколько мне известно, свою карьеру радио-разведчицы Татьяна начала не от хорошей жизни — фактически, японцы просто не оставили ей выбора… Но так уж сложилось, что Татьяна служила под началом искомого нами, неуловимого японского разведчика — и знает его в лицо.

Резидент…

С концом Второй Мировой наша война, увы, не закончилась. Японская милитаристская гниль словно крепкий такой сорняк пустила корни по всему Дальнему Востоку. И пусть сама империя пала, резидентура «самураев» частично уцелела — а в настоящий момент она завязана на одном конкретном человеке… Очень полезным как для советских, так и западных спецслужб; в шифровках разведчиков и смершевцев его именуют довольно просто — «резидент».

Но как же много скрывается за одним словом…

Казалось бы, «отловом» вражеской разведки должны заниматься контрразведчики — собственно, с этой целью с нами и летят в Корею бойцы СМЕРШа. Но так уж получилось, что резидент имеет отношение к «отряду 731» и его подразделениям, во время войны в Китае и во время Второй Мировой разрабатывающих биологическое и бактериологическое оружие. И командование, памятуя вполне успешный опыт действия смежной десантной группы разведчиков и контрразведчиков в Маньчжурии, привлекли наш отряд к операции…

Идея перекинуть из Германии на Дальний Восток группу фронтовых разведчиков, ближе к концу Великой Отечественной выполняющих уже специальные задания (вроде охоты на «вервольфов», причастных к гибели генерала Берзарина), родилась не от хорошей жизни. Учитывая значение операции по перехвату химического и биологического оружия «самураев» и тот факт, что «союзники» как-то подозрительно активно заинтересовали преступными разработками японцев, было решено доверить задание перспективной, но не засвеченной группе, минимизируя возможность утечки информации в штабах… В свою очередь, на Дальнем Востоке нашу группу развернули в довольно крепкий десантный отряд, добавив спецов местного осназа (командовал ими мой старый знакомый по Хасанским боям Паша Гольтяев), а также морпехов из подразделений флотской разведки.

Нас забросили за линию фронта еще до начала всеобщего наступления РККА на позиции Квантунской армии; группа успешно захватила стратегический склад с химическим оружием и сумела удержать его прежде, чем к нам пробилось подкрепление. Затем уже в Муданьцзане мы прорвались к вокзалу в составе оперативной штурмовой группы, где был перехвачен состав с химическим оружием, часть которого успели вывести со складов… Затем состоялся еще один десант — уже в Харбин. В спайке с местными повстанцами из ШОХа (штаба обороны Харбина) нам удалось взять штурмом управление военной жандармерии, кэмпэйтай, где Василий немного «потолковал» с раненым «доктором» из «отряда 731»…

После мы продолжили действовать в северном Китае — также в спайке с контрразведчиками и моряками. И стоит отметить, действовали мы неплохо! Ибо, несмотря на тот факт, что «самураи» провели эвакуацию «отряда 731» с началом советского наступления в Маньчжурии, добытая нами в Харбине информация позволила взять нескольких «задержавшихся» членов секретной организации военных преступников… Ставивших свои бесовские опыты на живых людях.

Кого-то взяли самостоятельно, собственными руками. Кому-то из контрразведчиков помогла наша информация; кроме того, многие имена стали известны (и многих удалось взять!), когда дал показания Отодзо Ямада, командующий Квантунской армии.

И лишь спустя несколько недель по завершению войны нам открылся весь масштаб того ужаса, что готовили в лабораториях «отряда 731»… Готовили, в том числе и против СССР. Из допросов пленных нам удалось узнать, что японцы проводили изуверские эксперименты над «брёвнами» — так называли испытуемых, живых людей! К примеру, живодеры проводили вскрытие живого человека. У «бревна» под наркозом или местной анестезией постепенно извлекали все жизненно важные органы, один за другим, начиная с брюшины и грудной клетки, и заканчивая головным мозгом. Ещё живые органы, называемые «препаратами», отправлялись на дальнейшие исследования. А «бревна» отправлялись в утиль.

«Любителями науки» изучались пределы выносливости человеческого организма в экстремальных условиях — на больших высотах или при низких температурах. Для этого людей помещали в барокамеры, фиксируя на плёнку их агонию, обмораживали конечности и наблюдали за развитием гангрены. Если заключённый, несмотря на заражение смертоносными бактериями, выживал, его ждали повторные эксперименты, продолжавшиеся до наступления смерти. «Опытные образцы» никогда не покидали лаборатории живыми. А «доктора» спокойно писали статьи в журналы… Аналогичные зверства совершал и «отряд 100», занимавшийся производством бактериологического оружия и проведением диверсий. Его основная база находилась в десяти километрах южнее Синьцзина, в местечке Мэнцзятунь. Не менее страшное место, чем катакомбы отряда 731.

«Опыты» японцев никогда не были безобидны; в лучшем случае после них оставались калеки с незаживающими ранами, в худшем — братские могилы с чумными и оспенными… Подумать только, «самураи» подвергли бактериологическим атакам одиннадцать (!) уездных городов Китая, отравляли реки и озера!

И ведь мы видели все это своими глазами. Наш отряд лично захватил целый состав с грязными снарядами! И сомнений, что японцы пустили бы его в ход, не было никаких…

Борт ощутимо тряхнуло. Зенитки! Мгновенно пролетела шальная мысль — и тут же отпустила. Я откинул голову назад и выдохнул. Теперь это небо спокойно. Но рефлексы никуда не денутся. И это даже хорошо — именно рефлексы не раз спасали мою жизнь.

Большим успехом стал захват уроженца префектуры Исикава, поручика «ветеринарной службы» Дзенсаку Хирадзакура. Ага, такой же ветеринар, как я машинист! А в руках контрразведчиков пленный запел соловьем, рассказав много интересного… Как, например, в тридцатые годы он участвовал в диверсиях на советской границе. Цель «изысканий» — наиболее эффективный способ бактериологического нападения на СССР. В частности, производилось отравление водоёмов в районе Трёхречья, заселенного русскими переселенцами из Забайкалья… Особенно успехов-то случилось, но поручик не расстроился: в конце концов, у него была еще и научная работа. Научная работа, от которой кровь даже бывалых фронтовиков застыла бы в жилах…

Ничего! Совсем скоро следователи соберут и обработают всю информацию. И заслуженная кара настигнет зверей в человеческом обличье… Так вот, на одном из допросов поручик обмолвился об очень влиятельном «пауке» — соткавшем, и долгое время контролирующим шпионскую сеть в Маньчжурии, советском Дальнем Востоке и Корее.

Минодзума Дзюндзи. Резидент…

Имя японского разведчика было хорошо известно чекистам еще с далекого 1922-го. Впрочем, как позже выяснилось, этот японский тигр начал свою работу на русской земле аж в 1912 году! А по некоторым данным, и того раньше. Флотский офицер, да. По стопам Канариса…

Подумать только. Опыт длиной больше, чем моя жизнь! Битый волчара… Придется попотеть.

Согласно полученной на допросах информации и данным контрразведки, капитан 1-го ранга Минодзума Дзюндзи оставался во Владивостоке вплоть до 25 апреля 1926 года, занимаясь там разведывательной деятельностью и «соткав» целую сеть агентов.

Прежде всего, резидент собирал всю возможную информацию о Тихоокеанском флоте Советского Союза. Но не меньший интерес для разведчика представляли дислокация и передвижения частей Красной Армии на Дальнем Востоке… Помимо этого, Минодзума стремился проникнуть и в политико-экономические тайны Советского государства — от процессов «советизации» населения Приморья до деталей функционирования плановой экономики. Особое внимание резидент уделял изучению государственного устройства СССР. Его интересовало, какова была роль коммунистической партии и ее влияние на общество. Надолго ли советы обоснуются на территории бывшей империи? Эти задачи были поставлены в связи с обсуждением в японском правительстве вопроса о признании или непризнании Советского Союза в качестве полноправного государства на международной арене.

Оказалось, что Советы всерьез и надолго.

Быстро освоившись во Владивостоке, Минодзума «соткал» обширную агентурную сеть, в нее входили граждане самых разных национальностей и социальных слоев. Корейцы и китайцы, сочувствующие белым, сами «бывшие»… Так, председатель корейского «Чосен-банка» предоставлял ценные сведения об экономическом положении советского Дальнего Востока. Редактор местной англоязычной газеты регулярно снабжал разведчика данными о политической обстановке, руководителях советских и партийных органов — а также о настроениях среди жителей Владивостока и Приморья. Через связи в полиграфической отрасли Минодзума сумел раздобыть секретную гидрографическую литературу… Все-таки он был флотским офицером!

Впрочем, столь кипучая деятельность не могла остаться незамеченной. Органы свой хлеб также не зря едят! ОГПУ внимательно следили за «активным изучением русского языка» Минодзумой. И в двадцать пятом году резидент, наряду с иными японскими подданными (в том числе вице-консулом Гунди), был арестован по обвинению в шпионаже.

Но началась дипломатическая игра. И проведя около четырех месяцев под стражей (в год е признания Советского Союза Японией!), Минодзума был освобожден и выслан из страны. Стоило бы, конечно, расстрелять…

Не теряя связь с агентурой в Союзе, уже в тридцать пятом году Минодзума стал начальником военно-морской миссии в оккупированной Корее, в крупном порту Сейсин. И «паук» начал ткать еще одну сеть… Его разведывательные шхуны, замаскированные под корейские рыбацкие суда, регулярно появлялись вблизи важных объектов советского Приморья, ведя разведку побережья. Кроме этого, в непосредственной близости от квартиры Минодзумы был установлен радиопередатчик, на котором работали русские эмигранты. Они осуществляли подслушивание и перехват передач Владивостокской и Хабаровской радиостанций, а также радиообмена военно-морских частей во время учений и маневров. Именно благодаря этим радиоперехватам Минодзума первым получил сведения о намерении СССР объявить войну Японии… Но уже никак не смог использовать эти знания.

Я невольно улыбнулся. Хрен вам, самураи!

Маньчжурская операция была настоящим шедевром. Незабвенные полководец Суворов и флотоводец Ушаков точно одобрили бы!

Впрочем, опытный и хитроумный мастер разведки Минодзума со своей мощной резидентурой представлял серьезную угрозу для советской, китайской и корейской безопасности даже сейчас. Поэтому мы и должны задержать резидента.

Пытались ли раньше? А как же. Вот наши товарищи со СМЕРШа… Пытались.

Я перевел взгляд на контрразведчиков, всмотревшись в лица еще довольно молодых бойцов. Спокойные, собранные, серьезные… Нет ни волнений, ни сомнений. Хорошая школа! Для смершевцев наступил звездный час — а для нас? А для нас это последнее задание перед отправкой домой.

По крайней мере, так обещали Василию…

Сейсин (или Чхонджин) где обитал Минодзума, стал одним из немногих портов в Северной Корее, где японцы уперлись и дрались всерьез. Да и то — в городе ведь располагалась одна из крупнейших военно-морских баз Японии… В то время, когда мы еще только продвигались к Муданьцзяну, десанты Тихоокеанского флота уже начали высадку в Корее под прикрытием дымовых завес, с легкостью заняв порты Юки и Расин. И окрыленное успехом командование флота браво приказало произвести высадку десанта в порту Сэйсин!

Но Сэйсин был хорошо укреплён императорской армией и имел сильный гарнизон из опытных солдат численностью более пяти тысяч человек. И когда флотские катера с десантом подошли к пирсам Сейсина, их встретил шквальный огонь артиллерии и пулеметов! Но и неожиданность действий советских моряков принесла свои плоды. Под шквальным огнем с берега десантники прорвались в сам порт, сумели занять прилегающие городские кварталы… Но дальше продвинуться уже не смогли — опомнившись, самураи яростно контратаковали. Фактически, им удалось разрезать наш десант надвое — но противника отбросила от берега вторая волна морской пехота. Японцы откатились на прежние позиции — но и врагу подошли свежие подразделения. Также в бой вступил бронепоезд противника…

Сердце на мгновение сжалось при воспоминании о пылающей факелом тридцатьчетверке на центральной железнодорожной станции Муданьцзяна. Тогда смелый экипаж вступил в бой с прорывающимся бронепоездом — и продержался до подхода подкрепления, здорово побив артиллерийские броневагоны. Экипаж погиб, но и японцы не прорвались — что позволило нам вовремя перехватить состав с химическим оружием…

А в Сейсине орудия бронепоезда и прочая японская артиллерия оттеснила десантников к берегу, где моряки буквально вгрызлись в песок и камни, удерживая плацдарм. Хаотичный бой привел к возникновению «слоеного пирога» — десантники вели встречный бой с прорывающимися к пирсам фанатиками, а часть проскочивших вперед морячков оказались отрезаны от своих частей и разрозненно оборонялись в переулках и зданиях… Вспомогательный батальон из-за отсутствия информации с передовой был вообще высажен на таком расстоянии от десанта, что не смог соединиться с товарищами и поддержать их огнем… Японцы бились за каждый метр земли, словно корейский порт был для них не менее значим, чем резиденция «солнцеликого» императора Ямато!

В общем, нашим пришлось очень тяжко — и отрезанная от своих оперативная группа СМЕРШа едва уцелела; о захвате резидента во время боя не могло быть и речи…

Самолет вновь ощутимо тряхнуло. Из кабины пилотов высунулся бортмеханик и показал большой палец. Мол, все путем, братцы, не волнуйтесь, сто раз такое было. Облегченно выдохнув, я снова погрузился в свои мысли.

Контрразведчики приступили к поискам Минодзумы лишь после освобождения города — когда резидента уже и след остыл. И все же с помощью местных жителей, рьяно ненавидящих японцев, была задержана одна из радио-разведчиц: Татьяна Янковская, из бывших. Аристократка и наследница дальневосточных промышленников…

«Миледи» сразу же пошла на сотрудничество и раскрыла местонахождение штаба, жилища Минодзумы и спрятанной аппаратуры. Сейсинская военно-морская миссия Японии распологалась в роскошном особняке на одной из центральных улиц города, замаскировавшись под частный дом. Лишь узкий круг высокопоставленных чиновников был посвящен в истинное предназначение этого здания и деятельность его обитателей… Позже был задержан и другой сотрудник миссии, Семён Бирюков — тот сообщил, что накануне видел адъютанта Минодзумы. В свою очередь, был арестован и адъютант! И только тогда стало известно, что резидент, узнав о высадке десанта, поспешно переоделся в лохмотья, сжег документы и флаг миссии, после чего сбежал…

Я посмотрел на капитана СМЕРШ со свежим поперечным шрамом на щеке; фамилия его Шапранов. Во время уличных боев в Сейсине доходило до рукопашных схваток — и проворный самурай из местной жандармерии вознамерился укоротить разведчика на полголовы. Не вышло. А вышла очередь в перекошенное лицо японца… Жарко было в те августовские дни в Сейсине, очень жарко! Жертвы среди товарищей, собственные раны — а паук все равно вовремя ушел, умело перевоплотившись… Хитрый лис. Оборотень. У немцев вон, «вервольфы» действовали под конец войны. А у японцев? Как там у них называется магическая лиса-оборотень?

Кацане? Куцуне?

Точно! Кицуне. Кицуне хитер… Но это ему не поможет. Советская разведка и не таких чудищ била!

Так вот, со слов адъютанта и той информации, что краем уха слышала наша фем фаталь, гражданин Минодзума курировал также и агентов, ответственных за точечные биологические диверсии. И мог вскрыть все агентурные сети на границе с нашей Родиной… А теперь разведка и СМЕРШ совместными усилиями нащупали след резидента.

Самолет накренился на правый борт. Небо за толстым стеклом уже светлеет, а в иллюминаторах — бескрайняя морская гладь, простирающаяся под крылом самолета во все стороны… И узкая полоска берега у самого горизонта. В голове мотивом прокатилась мелодия «Варяга» — крейсер с геройскими моряками ведь сгинул именно в местных водах…

Между тем, борт уже стал понемногу снижаться; до того дремавший Василий открыл глаза — и, потянувшись, добродушно улыбнулся:

— Ну что, Серега, пора? Последнее, что ли, задание на Дальнем Востоке?

Я едва слышно, словно эхо отозвался:

— Пора…