Корея. 1950

Глава 10

18 октября 1950 года от Рождества Христова. Округ Хванджу, провинция Хванхэ. Горная система Тхэбек южнее Пхеньяна.

Майор Михаил Кудасов, военный советник при Корейской народной армии.

…- Что делать будем, Паша?

Гольтяев с легким таким раздражением посмотрел в мою сторону:

— Умник в артиллерии, верно? Вот ты и предлагай, товарищ майор…

Я с сомнением посмотрел на дорогу, едва-едва приподнявшись над камнями, служащими группе не особо-то и надежным укрытием. Это не позиция для засады, а так, вынужденное укрытие… Увы, трофейный «универсал» нам пришлось бросить еще до наступления предрассветных сумерек — загнав его в поросший не очень-то и густым лесом распадок промеж двух сопок.

Собственно, на путешествие на малом английском БТР мы решились не от хорошей жизни. Просто вчера потеряли слишком много времени, чтобы отбуксировать остатки сгоревшего «Грейхаунда» из корейской деревеньки и вывезти тела убитых британцев. После чего, с наступлением ночи, решились на рывок — тихим ходом, без фар… Все одно проехали куда больше, чем прошли бы ногами.

Проехали прежде, чем впереди показались огни костров, разожженных на стоянке врага… Хорошо, что свет пламени в ночи виден издалека — не напоролись на боевое охранение янки и вовремя свернули с дороги в подвернувшийся распадок.

Там-то мы и закидали трофей наспех срубленными ветками — после чего двинулись в горы… Но на рассвете петляющая на подъеме тропа вновь вывела нас к дороге, практически на открытую местность! В то время как в раскинувшейся внизу долине как раз и расположилась на отдых крепкая механизированная часть противника, численностью не меньше полка. Причем усиленная двадцатью танками… Вот и пришлось нам хорониться там, где можно было бы хоть как-то спрятаться от глаз врага.

На рассвете танки и БТР янки с десантом двинулись вперед, на возвышенность — и мы с бойцами, порядком продрогнув на камнях, уже было облегченно выдохнули. Но тут где-то впереди вдруг ухнул мощный взрыв — не иначе противотанковый фугас бахнул на дороге! А затем раздались такие знакомые и милые моему сердцу выстрелы скорострельных «сорокапяток»… К коим тотчас добавился свист тяжелых, не иначе как 120-миллиметровых мин.

И, наконец, не очень частый, но хорошо знакомый мне, громовой раскат куда более мощных 85-миллиметровых орудий! Не иначе «тридцатьчетверки» ждали врага…

Бой начался как артиллерийская засада — но быстро перерос в тяжелое полевое сражение. Несмотря на явно большее число танков (выстрелы Т-34–85 раздаются относительно редко), янки не могут прорваться вперед вот уже пару часов. И за это время наши успели подбить не менее семи машин врага, включая пару «Патонов»! Тяжелые танки американцы еще смогли эвакуировать — а вот сгоревшие до гусениц «Шерманы» теперь кучно чадят едким, черным дымом, неподвижно застыв там, где их достали первые выстрелы «сорокапяток» и «тридцатьчетверок»…

Очевидно, командованию отступающих частей КНА удалось перегруппировать их и выставить на дороге сильный заслон, подготовив крепкую оборону. Ведь наши саперы успели не только уложить, но и замаскировать противотанковые мины, и артиллеристы с умом развернули орудийные и минометные батареи, подготовив надежные капониры. Это когда пушку можно буквально скатить вниз по аппарели, пережидая ответный обстрел… Наконец, те же «тридцатьчетверки» наверняка вкопаны в землю!

Иначе давно бы уже накрылись…

А ведь в том, что у корейцев появилось время развернуться и крепко врезать врагу, определенно есть наша заслуга. Ну, прежде всего самой первой, так же артиллерийской засады… Возможно даже, что именно мой пример повлиял на решение командиров.

Но как бы ни был силен оставленный на дороге заслон, его так или иначе собьют — янки и британцы вовсю гонят подкрепления по дороге; подтянулась и вражеская авиация. Обычные (не реактивные), поршневые истребители F-51, знаменитые «мустанги»… Вооруженные крупнокалиберными пулеметами, неуправляемыми ракетами или парой бомб, они смело идут на штурмовку корейских позиций, уверенные в отсутствии у последних зенитной артиллерии и воздушного прикрытия… Ну в последнем американцы однозначно правы — но наши, вцепившись в родную землю, смело встречают врага пулеметным огнем. На моих глазах один из белых истребителей с белыми же звездами да в синем круге на крыльях и фюзеляже потянул назад, отчаянно дымя… Но не дотянул — и врезался в склон противоположной от нас сопки, полыхнув напоследок ярким огненным взрывом!

Подо мной аж сопка вздрогнула — видать не успел сбросить бомбы и ракеты; не иначе как наши подковали вражину из ротного пулемета…

Все-таки сроднился я с корейцами за последнее время. «Наши» по отношению к товарищам из КНА звучит уже совершенно естественно, без всякой фальши.

Ну, так они теперь действительно наши, советские…

Обзор местности мне ничего не дал — в долине по-прежнему находятся британские и американские части; возможность передвижений для нас исключена до самой ночи. Если конечно, враг не сумеет прорваться при поддержке авиации… Но после падения первого же истребителя, пилоты янки как-то совсем уж скомкано свернули штурмовку и убрались восвояси.

— Я думаю, Паша, что нашим мы никак не поможем. У нас только легкое стрелковое; откроем огонь — и нас перещелкают, как куропаток на охоте. В считанные секунды перещелкают… Так что польза минимальна, вред очевиден и фатален.

Залегший за соседним валуном майор только хмыкнул — но все же кивнул головой, соглашаясь с моими доводами.

— Следовательно, — продолжил я. — Следовательно, нам остается только ждать и молиться, чтобы враг нас не заметил, а корейцы дотянули до ночи. Там с Божьей помощью пройдем горными тропами до позиций КНА и соединимся со своими…

Паша с усмешкой ответил:

— Звучит, как план!

После чего устало прикрыл глаза; майор не спал всю ночь — единственный из группы знакомый с трофейной БТР, он и сел за «баранку». Так-то «универсал» поставляли по ленд-лизу, но я, увы, управлять им не умею… Рядом ворохнулся задремавший было Юонг; бросив на меня усталый взгляд красных из-за полопавшихся сосудов глаз, он негромко спросил:

— Миша, а почему ты так часто говоришь: «помолимся, с Богом, с Божьей помощью»? Религия — разве не опиум для народа? По мне товарищ Ленин все верно говорил… И правильно в СССР закрыты все церкви — от христиан одни только беды!

Услышь я подобное замечание от кого иного, оно бы всерьез меня задело. Но я знаю, почему Юонг именно так говорит — а потому лишь невесело усмехнулся:

— Ты не ведаешь, о чем говоришь.

— В каком смысле, командир?

Капитан вопросительно, но без всякой злобы посмотрел на меня — и я принялся неспешно отвечать, втайне радуясь завязавшемуся разговору. Хотя бы время скоротаем…

— Ну, смотри. Ты ведь прежде всего имеешь в виду Ли Сын Мана, лидера Южной Кореи? Он уже у нас был когда-то председателем или представителем местного христианского союза, верно?

Юонг согласно махнул головой.

— Но и в Корею, и в Японию, и в Китай — да и прочие страны Юго-Восточной Азии христианские проповедники прибыли с кораблями европейских путешественников и купцов. Португальцев, голландцев, затем англичан… Однако те принесли в ваши края лишь раздоры, грабежи и в конечном итоге, колониальное рабство! Причем изначально проповедь вели иезуиты — но ведь это не просто священники. Если в средние века существовали духовно-рыцарские ордена всяких там тамплиеров, тевтонцев или госпитальеров, то возникший заметно позже орден иезуитов стал орденом шпионов, террористов и боевиков! Их проповедь шла рука об руку с колонизацией, иезуиты строили школы для местной знати — и там готовили людей, мыслящих как европейцев и разделяющих с ними одни и те же ценности… Они готовили своих верных, послушных слуг — так называемых агентов влияния.

Глубоко вдохнув прохладного, но пахнущего гарью воздуха, я продолжил:

— Позже выпускники иезуитских коллегий помогали европейцам завоевывать собственные народы. Они разжигали междоусобные распри, в коих иноземные торговцы ссужали деньги и оружие одной стороне, потом другой — получая за помощь новые торговые льготы, земли, право возводить на них крепости, открывать новые иезуитские школы. И так продолжалось, пока европейские колонии не становились уже сильнее всех местных князьков и царьков, покоряя их грубой военной силой! Так было в Индии и в Индонезии, на островах Океании, примерно также пошло и в Китае — разве что там британцы широко использовали наркотики, опиум… Они наваривались на людских страданиях и горе наркозависимых — и зарабатывали на сломанных судьбах просто бешенные прибыли! И пусть англо-саксы давно уже не католики — но иезуитский принцип «разделяй и властвуй», их тактику развала государства противника изнутри и последующего захвата унаследовали в полной мере.

Аккуратно встряхнув затекшие плечи, я перешел к выводу:

— Так вот, в сущности Ли Сын Ман — это такой же агент влияния с европейскими, капиталистическими ценностями в голове и в сердце. Подлинного, истинно христианского начало в его душе давно уже нет — если оно вообще когда-то там было…

Юонг только изумленно покачал головой:

— Откуда ты это все знаешь?

Ответом ему послужила моя горькая усмешка:

— Откуда знаю? Да оттуда… Ты знаешь, русские вроде как и европейцы — но Россия для католиков и капиталистов всегда была какой-то неисследованной азиатской страной с огромными землями и богатствами… Что они мечтали колонизировать, обратив наш народ в рабство.

Я горько усмехнулся, продолжая развивать свою мысль:

— Примеры? Да сколько угодно. У немцев «дранг нах остен» стартовал еще веке в седьмом — когда германцы стали покорять земли полабских славян, завоевывая и онемечивая последних. Затем пришла очередь племени пруссов, затем родины прибалтов — а будущие эстонцы и латыши стали рабами тевтонских господ-завоевателей… Затем вражий натиск последовал на русский север — но князья Александр Невский и Довмонт этот натиск отбили.

Юонг согласно кивнул:

— Слышал про Александра… У вас есть орден в его честь.

— Верно. Советский орден в честь святого благоверного русского князя… Ну так вот — попыток европейцы предприняли очень-очень много. Те же шведы воевали с русскими еще при Невском, потом подключились извечные наши враги, поляки… А потом на помощь последним пришли иезуиты! Вначале они старательно полонизировали наследную русскую аристократию Литовской Руси, вошедшую в состав единого с поляками государства — Речи Посполитой. Вот пример: один представитель славного рода семьи Вишневецких, Дмитрий, служил русского государю Иоанну Грозному, воевал с турками и татарами, основал Запорожскую сечь и стал народным героем малоросских казаков, «Байдой». А уже спустя сто лет, после принятия католической унии, навязанной иезуитами православному народу Литовской Руси — спустя сто лет Иеремия Вишневецкий стал самым жестоким гонителем на собственный народ, безжалостно истребляющим казаков и русин… Закончил иезуитскую коллегию.

Вспомнив о бандеровцах, украинских полицаях и украинских же частях СС, я добавил:

— Но и сами русины разделились именно по вере. И те, кто перешел в унию, позже перестали считать себя русскими. На территории Австро-Венгрии из униатов стали лепить новую нацию — украинцев; до того карпятских славян называли рутенами. У нас же украинцами именовали лишь малороссов Слободской украины, пограничья — но так ведь и мой родной Воронеж когда-то был украиной, южной границей Московского царства! Наконец, австрийцы устроили геноцид сохранившим православие русинам в годы Германской войны…

Кореец удивленно покачал головой — и я тотчас продолжил:

— Вот он, иезуитский принцип во всей его простоте — разделяй и властвуй. Однако иезуиты действовали не только политическими методами — но также шантажом, отравлением, убийствами. И беспринципной ложью… Из детей Ивана Грозного никто не смог принять отцовский престол — их травили и тайно убивали, как царевича Дмитрия. Что сам царь убил старшего наследника — так я в то нисколько не верю; байки про сыноубийство в Европе распространял иезуит, а уже из Европы они вошла в нашу, отечественную историю… Составленную западником-Карамзиным.

Юонг только усмехнулся:

— Ты говоришь мне о событиях и людях, про которых я никогда не слышал. Ты ведь наверняка хорошо знаешь корейскую историю, верно? Хочешь послушать?

Я проигнорировал сарказм в голосе друга, понятливо кивнув:

— Я постараюсь как можно быстрее закончить, сжато. После смерти Ивана Грозного наступил период безвластия, именуемый «Смутным временем». Скажу лишь, что убитого царевича Дмитрия иезуиты «воскресили», выбрав похожего на него молодого человека, выросшего в Литовской Руси. Они же и помогли ему с вторжением в Россию, помогли удержать польскую аристократию после крупного поражения! И хотя шансов у Лжедмитрия было немного, в Москве «вдруг» скоропостижно скончался царь Борис Годунов… Отравление. Наверняка отравление!

Все-таки сжато не получается — последние годы моим самым большим увлечением стала отечественная история…

— Так вот, первый «царевич Дмитрий» иезуитов предал. Выслал их из страны понимая, что править самостоятельно они ему не позволят — и был убит сразу после свадьбы. Иезуиты и направляемые их рукой поляки продолжили раскачивать страну изнутри — последовал бунт Болотникова, потом пришел второй Лжедмитрий… А когда католики убедились в том, что Россия ослабла, вторглись с большим королевским войском, желая окончательно добить русских, покорить и обратить в католичество.

Все же капитан невольно увлекся моим рассказом — и, приободрившись, я продолжил:

— И вот тогда Православная церковь как раз и стала духовным стержнем, знаменем борьбы с захватчиками. Патриарх Гермоген отказался присягать католикам, написал послание к народу с призывом сражаться с ляхами и литовцами. Его за это пытали, морили голодом — и заморили… А может, убили как-то иначе. Но воззвание патриарха рассылали монахи Троице-Сергиевой лавры — а еще они предоставляли приют и защиту беженцам, спасающимся от захватчиков, они подбирали на дорогах раненых и лечили их… А когда монастырь осадил гетман Сапега, монахи встали на защиту крепости вместе с воинами — и отбили три больших штурма, выдержав многомесячную осаду!

Юонг удивленно вскинул брови:

— Вот как? Ваши монахи также воюют?

Я согласно кивнул:

— Когда нужно, воюют. Взять хоть иноков Александра Пересвета и Родиона Ослябю… Впрочем, это уже другая история. Скажу так — монахи осаду выдержали. Потом было еще много славных деяний и страшных событий — но в конечном итоге ляхов-католиков русские из Москвы выбили, столицу освободили. И боевым знаменем русского ополчения стала Казанская икона Божьей Матери! Как впрочем, и Лик Спасителя был знаменем Александра Невского, громящего шведов и тевтонцев…

Мы оба замолчали — но, немного подумав над моими словами, первым молчание прервал именно Юонг:

— Но почему же тогда Владимир Ильич Ленин был против церкви? Почему призывал закрыть храмы и говорил, что религия есть опиум для народа?

Я только пожал плечами:

— Очевидно, что ни в детстве, ни в отрочестве он никогда не был верующим христианином, не знал ни Церкви, ни ее истории, ни ее таинств. А свое отношение к Православию он сформировал под влиянием учений Маркса и Энгельса, знавших именно католическую церковь и ее историю! Но скажу тебе так, друг: именно христианские ценности легли в основу идеологии большевиков… Традиционные ценности, понятные и доступные русскому народу.

Артиллерист всерьез задумался над моими словами — и тогда я наконец-то выложил самое главное:

— Так вот, в годину самых тяжелых испытаний Великой Отечественной, Церковь помогала Союзу, как могла… Патриарший местоблюститель митрополит Сергий первым обратился к советскому народу с призывом защищать Отечество от захватчиков! А на жертву верующих были построены колонна танков «Дмитрий Донской» и эскадрилья самолетов «Александр Невский»… Наконец, видя, что со стороны христиан опасности нет, а есть лишь польза, наш мудрый вождь Иосиф Виссарионович Сталин позволил открыть храмы прямо во время войны — и выбрать патриарха. И также вождь позволил бойцам и командирам открыто исповедовать свою веру; на фронте многие бойцы себе крестики прямо из жестяных банок вытачивали… Да и на душе как-то легче, когда знаешь, что родные за тебя дома молятся.

Вспомнив про свою «партизанщину» и отца Николая, казненного украинскими карателями, я продолжил:

— Немцы, правда, тоже открывали на оккупированной территории церкви, пытаясь как-то заигрывать с населением в самом начале войны. Но священники во вновь открытых приходах помогали партизанам и крестьянам, нередко выступали в роли связных, переправляли в лес еду, медикаменты, укрывали подпольщиков… И если немцы узнавали о такой помощи, то немедленно батюшек казнили. Сами-то нацисты почитай, в язычество ударились, руны всякие, скандинавские культы, вальгалла… А как по мне — Гитлер был просто бесноватым. И он, кстати, реально верующих католических ксендзов, кто осуждал действия нацистов, скрыто преследовал. Но с папским престолом заигрывал, как же! У зольдат вермахта пряжки на поясах были с надписью «Gott mit uns», Бог с нами… Вот только Господь был явно не с нацистами — в 45-м православная Пасха пришлась на день памяти святого Георгия Победоносца, 6 мая. Считай, Пасха совпала с окончанием войны, с Победой! Ее же празднуют всю Светлую седьмицу… Так что не сравнивай, друг мой, таких христиан как Ли Сын Ман и я, мы очень разные. А что касается отношения советского руководства к Церкви — так Иосиф Виссарионович свой выбор по Союзу окончательно сделал.

В этот раз Юонг замолчал надолго, минут на пять. Мне показалось даже, что дружок банально закемарил под мой монолог — но тут капитан меня удивил, негромко пробормотав:

— Ну, раз вождь свой выбор сделал — тогда конечно, молись. Нам сейчас любая помощь сгодится…

И то верно. Бой впереди по-прежнему кипит — а долина внизу по-прежнему набита подкреплениями американцев.

Хоть бы наши продержались до темноты…