Корея. 1950

Глава 15

20 октября 1950 года от Рождества Христова. Округ Хванджу, провинция Хванхэ. Горная система Тхэбек южнее Пхеньяна.

Майор Михаил Кудасов, военный советник при Корейской народной армии.

…- Идут.

Я тяжело выдохнул, отпуская последнюю надежду — и залегая за невысоким бруствером стрелковой «полуячейки». Идут… Оглянувшись по сторонам, нашел глазами нескольких залегших рядом бойцов первой группы — и на некотором отдалении, второй. Ветераны отряда — Чимин, Бём, Паша и я… Да еще полтора десятка добровольцев-корейцев, наиболее свежих и готовых к бою из тех бойцов, кто каким-то чудом избежал ранений.

Вот Джису подковали крепко — пулевое ранение в грудь, Юонга достал осколок мины, взорвавшейся на гребне перевала; оба наших товарища остались в колонне раненых, следующих под началом майора Кима. Офицера, командующего остатками батальона, загнанного американцами в горы — и чей отряд мы, собственно, и выручили в прошедшем бою.

К сожалению, американцы хоть и потерпели поражение, но не были разбиты — потеряв тяжелое вооружение, они отступили, так как бой в темноте, да еще и на простреливаемой с высоты позиции складывался явно не в их пользу. Другое дело, что и помешать их эвакуации мы толком не смогли — как и захватить более-менее внятных трофеев, за исключением нескольких винтовок «Гаранд» да пары небольших короткоствольных автоматов, что сами янки называют «маслянками». Те же станковые пулеметы американцы сумели забрать при отступлении, бросив лишь один «Браунинг» с сильно поврежденным кожухом водяного охлаждения. Следовательно, противник способен (чисто теоретически) сформировать пару новых пулеметных расчетов…

Да, мы спасли большую группу корейских бойцов — вымотанных отступлением, перераненных, обессилевших от бегства по горам и отсутствия питания в последние пару дней. Пополнение нашей группы, спасенное от расстрела, в этом плане от остатков батальона Кима ничем не отличалось — и, кое-как обсудив ситуацию с корейским офицером (без перевода Юонга было не так-то просто, Паша все же не знает языка в совершенстве), мы приняли решение действовать двумя разными отрядами. Наиболее боеспособные остались в группе прикрытия Гольтяева, забрав себе львиную долю трофеев — и чуть увеличив отряд за счет добровольцев. Остальные эвакуируют раненых, продолжая отступление по горам параллельно дорогам, ведущим в Пхеньян.

К нашему вящему сожалению, «линия» фронта вновь сместилась на север — канонада теперь гремит на приличном удалении, на пределе слышимости орудийных залпов… Возможно, бои гремят уже в самой столице — уличные бои! И этот же факт заставляет невольно поднимать глаза в небо — вдруг все же увидим нашим МиГи в небесах? Когда же им еще вступить в бой, если не во время битвы за Пхеньян⁈

Но МиГов пока нет — а вот американское преследование тут как тут. Теплилась у меня надежда, что янки откатятся восполнять потери, крепко получив по зубам, И это была вовсе не призрачная, зыбкая вероятность — все же и линия фронта ушла далеко вперед, и мы сами успели достаточно углубиться в горы. И потери врага, повторюсь, были совсем не маленькими… Но идут твари, идут по следу отступающей группы Кима!

И позиция у нас, увы, не столь ладная, как во второй нашей засаде. Когда еще удалось захватить легкий британский миномет… Вместо каменистой высоты и узкого, петляющего горного подъема — довольно широкая и утоптанная тропа, ведущая через поросший лесом распадок. Практически дорога! Единственная пригодная для прохода большой группы легкораненых, тянущих носилки с тяжелыми… При этом деревья на каменистой почве растут неравномерно, есть большие прогалины — плюс здесь явно потрудились корейские лесорубы. Что прямо указывает на близость человеческого жилья… Живописные местечки, наверняка очень красивые летом — но не осенью с уже опавшей листвой, промозглой сыростью и грязью. Пройти так, чтобы не оставить следы — просто невозможно, а потому, после очередного привала группы Кима, мы остались в засаде у более-менее широкой прогалины… Надеясь, впрочем, что враг откажется от преследования.

Увы, наши надежды не оправдались…

Паша заранее разделил свой отряд на две неравные группы, с обеих сторон прикрывшие тропу; мы успели даже немного окопаться трофейным саперными лопатками! Но при этом из-за малочисленности не обеспечили сплошной линии обороны. При желании, янки смогут нас обойти — да и опытный командир врага наверняка не сунется на прогалину всей толпой, походным строем. Пошлет вперед боевое охранение…

Точнее, уже послал. На противоположной от нас оконечности прогалины показалась группа солдат числом до отделения — на десяток янки приходится один «Томпсон» и еще один «Браунинга» М1918. То ли очень ограниченный по режиму огня ручной пулемет, то ли все же автоматическая винтовка… Плюс уже хорошо знакомые нам «Гаранды». Первым заметивший врага Чимин уже припал к оптике СВТ, но Паша мягко положил ему руку на плечо, отрицательно мотнув головой.

Верно, еще не время.

Наша группа состоит всего из пяти человек, вторым отделением командуем Бём. Я и незнакомый кореец, чье имя тотчас вылетело из головы после короткого представления — в качестве стрелков с американскими «Гарандами», плюс Чимин и командир в резерве; последнему в качестве второго номера пулеметного расчета помогает боец-доброволец. Патронами что к ручному «Дегтяреву», что к СВТ щедро поделились бойцы Кима — а я и корейские товарищи из пополнения к тому же вооружены британскими «Стенами».

Вторая группа численностью до полноценного отделения, вооружена кто американскими «Гарандами», кто британскими «Ли-Энфилд», плюс оставшимся у нас автоматическим оружием для ближнего боя. Впрочем, для «Томпсонов» Бёма и еще одного более-менее опытного сержанта дистанция ближнего боя заметно увеличивается… И учитывая, что ширина всей прогалины не более двухсот метров, автоматчики второй группы включатся в бой, как только враг подберется хоть чуть-чуть поближе.

Собственно, одна из причин, почему мы развернули засаду именно здесь — это ширина прогалины, самой крупной из встреченных нами по пути. Двести метров открытого пространства, где врагу негде укрыться — в то же время есть стандартная дистанция для выдвижения вперед пешего дозора… По задумке Гольтяева основные силы врага должны показаться из леса прежде, чем дозор нас обнаружит — и будет уничтожен. И если все сложиться как надо, пулеметным и снайперским огнем мы нанесем врагу первые, чувствительные потери. Собственно говоря, чем больше раненых появится в отряде янки, тем меньше вероятность того, что враг сумеет продолжить преследование — даже если утром или ночью противник успел получить подкрепления, эвакуировав подранков ночной схватки.

Дай Бог, чтобы все так и получилось…

Солдаты дозора бредут вперед без особой спешки, тщательно посматривая по сторонам, держа дистанцию в десять-пятнадцать шагов друг от друга. Руки на оружие, одна секунда — и рухнут на землю, прижав к плечу приклад винтовки или автомата… Самое поганое, что распределить цели заранее мы не можем, первыми откроют огонь стрелки обеих групп; Паша и Чимин попробуют врезать по основным силам врага, а бойцы с пистолеми-пулеметами включатся в схватку, когда янки подберутся поближе.

Это все теория, практика покажет, как все сложится. Если не успеем вовремя накрыть дозор (с первым выстрелом Чимина), если янки заметят нас раньше, чем мы откроем огонь… Не должны конечно — «полуячейки», что мы себе нарыли, представляют собой чуть углубленную лежку с очень невысоким бруствером, укрытым, к тому же, опавшей листвой. Вполне нормальная такая маскировка в общей серости осеннего леса… И все же нас осталось лишь четверо опытных бойцов на втрое большее число корейцев с совершенно неизвестным на деле опытом подготовки. Тут можно ждать чего угодно — даже случайного выстрела! Не говоря уже о том, что кто-то не вовремя задергается, зашевелится…

Сам я старательно вжимаюсь в ячейку, уложив ствол винтовки в небольшую выемку бруствера. За противником слежу, силясь сохранить при этом максимальное спокойствие, оставить голову совершенно пустой — так, словно все происходящее вроде бы и не со мной, и я не участник, а лишь случайный зритель… Если вдуматься, слой прелой листвы подо мной служит не самой плохой подстилкой, даже уютно как-то.

Все меняется в один миг. Практически поравнявшиеся с посадками с нашей стороны дозорные янки что-то замечает; вернее замечает кто-то один, коротко выкрикнувший «Alert» и тотчас рухнувший наземь. За ним заученно падают оставшиеся дозорные — но в тоже время из-за деревьев на противоположной стороне прогалины уже показались первые американские солдаты.

И прежде, чем они успели сориентироваться в происходящем и также залечь (а то и оттянуться назад, за деревья!), грохнул первый выстрел СВТ — а, вторя ему, зарокотал «Дегтярев».

В то время как я уже нащупал трофейную гранату и принялся сноровисто разжимать усики предохранительной чеки плохо слушающимися, заледеневшими пальцами…

Первым со стороны врага включился в бой дозор. Достаточно многочисленный, опытный и хорошо вооруженный для того, чтобы удалось нанести нам ощутимые потери — и дождаться подкрепления. Загрохотал «Томпсон», огрызнулся короткой очередью ручной «Браунинг», нащупывая лежку командира… Но противник подобрался к нашим ячейкам шагов на тридцать — и двое солдат оказались в непосредственной близости от меня. Можно попробовать достать их из «Стена» — но перестрелка сразу с двумя противниками обернется для меня весьма трагично…

И прежде, чем грохнул выстрел корейского стрелка, демаскировавшего собственную позицию (его окоп вырыт в десяти метрах справа), я чуть приподнялся — и резким броском отправил в полет первую гранату. Метнул с секундной задержкой — точно выверенным движением, уложив «лимонку» всего в метре от ближнего ко мне американца…

Раздался заполошный крик янки — но его тотчас заглушил гулко хлопнувший взрыв: подвешенная «граната» рванула, едва коснувшись земли! А я уже рванул кольцо предохранительной чеки второй «лимонки», цепко сжав в руках ее ребристый корпус…

Стоит отдать врагу должное: второй янки успел вовремя заметить опасный снаряд, летящий к нему — и даже попробовал уйти перекатом в сторону. Однако близкий разрыв гранаты, взорвавшейся у самой земли, догнал дозорного осколком… Раздался отчетливый вскрик; раненый, впрочем, все же продолжил ползти — но теперь уже назад, к своим. Ну, или же к высящемуся чуть позади крепкому и толстому пеньку, за которым вполне можно залечь и отстреливаться… Всего секунда на колебание — но рисковать я не стал: уложив ложе трофейной винтовки на бруствер и утопив приклад в плечо, тщательно прицелился… И на выдохе мягко потянул за спуск.

Выстрел!

Первый выстрел грохнул, как всегда, оглушительно, приклад увесисто «боднул» меня в плечо — а раненый противник дернулся и замер на месте. Но уже секундой спустя ответная очередь станкового «Браунинга» ударила в бруствер ячейки! То ли вражескому пулеметчику повезло, то ли я демаскировал себя первым же выстрелом — но тяжелый толчок больно отдался в груди, заставив меня сдернуть «Гаранд» вниз и распластаться на дне лежки…

Зараза! Ведь если бы не уложил в основание бруствера камни, сейчас бы уже отходил!

Плотность стрельбы нарастает с каждой секундой. Янки не спешат высовываться на открытой участок прогалины, поддерживая дозор длинными, кучными очередями двух станкачей — и суммарного огня полуавтоматических «Гарандов» такой плотности, что головы не поднять! Еще одна очередь станкача пришлась на мой бруствер, буквально срезав земляной гребень поверху — только комья грязи брызнули во все стороны… Впрочем, уничтожив ближних ко мне солдат дозора, я еще могу какое-то время неподвижно лежать в окопе — но вот от соседней ячейки все еще раздаются частые, излишне поспешные выстрелы «Гаранада».

— Ложись! Ложись, дурень, накроют!

Поздно… Вражеский расчет скорректировал прицел на вспышки винтовочных выстрелов — а мою команду боец просто не понял. Короткая, прицельная очередь легла правее — и тотчас смолк огонь моего товарища, а из его ячейки раздался протяжный, глухой стон… Я подождал пару секунд для верности, опасаясь повторных очередей — но явно опытный пулеметчик янки (наверняка ротный поставил к станкачу кого из взводных офицеров) уже скорректировал прицел на стрелков Бёма.

Да твою же ж дивизию! Таким макаром янки нам головы поднять не дадут! Вон, уже смолк пулемет командира, не выдержав «дуэли» с противником…

Я выбрался из окопа, прихватив с собой лишь легкий «Стен» — после чего по-пластунски пополз к товарищу, надеясь помочь раненому. Вот только уж как-то мертво, без всякого движения торчит из ячейки задранный ствол побитого пулями винтаря… Еще пара мгновений — и я поравнялся с лежкой. Но достаточно одного взгляда на неподвижно распластавшегося на дне ее корейца (и быстро расширяющуюся лужу крови под ним), чтобы понять — товарищу я уже ничем не помогу.

Смерть бойца меня здорово разозлила. Достав обе «лимонки» из ниши в боковой стенке окопа, я сместился на десяток шагов правее, выбрав в качестве укрытия крепкий тополь — и залег за толстым древесным стволом. После чего высвободил массивную рукоять затвора «Стена» из выреза в ствольной трубке, заодно убедившись, что переводчика огня установлен на автоматический режим… Конечно, целиться через гребанный апертурный прицел крайне неудобно! Но, покрепче утопив «приклад» в плечо и прихватив левой рукой магазин, я все же поймал на треугольную мушку замершего на месте стрелка янки.

И в тот самый миг, когда противник приподнялся, чтобы сменить позицию, я мягко нажал на спуск…

Автомат огрызнулся короткой очередью в три патрона, совсем легонько толкнув меня в плечо — и парабеллумовские пули перехлестнули грудь тотчас дернувшегося, безвольно распластавшегося на земле стрелка.

Есть контакт!

Вновь меняю позицию — одновременно с тем выискивая, кого из дозорных янки, столь опрометчиво подобравшихся к нашим лежкам на пистолетный выстрел, я еще смогу снять. Но боевое охранение врага молчит — кого мы повыбили, а кто разумно схоронился, используя складки местности и оставшиеся после корейских лесорубов пеньки… Зато я вовремя заметил, что метров за двести от ячеек Бёма и его бойцов там, где прогалина заметно сужается (почитай, у самого подножия сопки!), открытый участок шустро перебегает группа американцев… Да не меньше взвода! Перебегает, обходя с фланга нашу позицию — пока по фронту нас буквально заливают очередями уцелевшие станкачи врага! И зараза, ведь даже Чимин не сумел ничего поделать с расчетами противника… Да и командир уж как-то странно молчит.

— Паша! Нас обходят! Отступать надо, покуда еще можем… Паша⁈

У меня аж сердце захолодило от разом усилившегося страха за друга — но тут раздался напряженный и злой голос майора, явно сменившего позицию:

— Принял! Отходим!!!