Корея. 1950

Глава 17

20 октября 1950 года от Рождества Христова. Округ Хванджу, провинция Хванхэ. Горная система Тхэбек южнее Пхеньяна.

Майор Михаил Кудасов, военный советник при Корейской народной армии.

…- Вот и меня, Бём, подковали.

Кореец согласно кивнул, помогая бинтовать левую руку — словно бы понял о чем речь, ага. Хотя может, сейчас как раз и понял…

Зацепило меня по касательной — пуля вырвала добрый клок ткани из ватника и рванула мясо. Но в целом, все не так страшно: обработав края раны остатками трофейного алкоголя и перебинтовав ее трофейным же индивидуальным пакетом, мы остановили кровотечение. Вопрос, какие там грязные нитки могло занести под бинт — это уже совсем другой вопрос. Вполне может начаться опасное воспаление — но до него, как бы странно сейчас это ни звучало, еще нужно дожить…

После того, как я упал на тропе и распластался на камнях, стараясь не шевелиться, вражеский стрелок прекратил огонь, сочтя, что крепко меня подковал. Да, собственно, сначала так оно мне и самому показалось — но, чуть придя в чувство, я отчетливо закричал Бёму, было дело сунувшемуся меня эвакуировать:

— Нет! Бём, нет!!!

Вот тут-то и сработал языковой барьер. Несмотря на то, что осназовец служил под началом Гольтяева — и, как я надеялся, понимает самые простые русские слова… Но то ли в горячке боя товарищ не понял, что я призываю его остаться на месте, то ли просто не расслышал, но Бём уже двинул вниз по тропе. И мне не осталось ничего иного, кроме как вскочить на ноги — и дунуть наверх со всей возможной скоростью! Надеясь, что неизвестный стрелок в этот раз не успел вовремя заметить цель и вскинуть оружие…

И ведь сработало же!

Но все это — лишь крошечный эпизод разгорающейся схватки. В дело вступили пулеметы врага, заливающие гребень скального выступа ливнем свинца. И естественно, при таком противодействии огонь наших товарищей мигом ослабел… До моего слуха донесся пока еще единичный, отчаянный крик смертельно раненого человека, вложившего в последний выдох все отчаяние так рано ушедшей жизни… А судя по тому, насколько реже доносятся очереди ДП, Паша хоть и ведет бой, но вынужден постоянно менять позицию. Хорошо хоть, бойцы из батальона Кима были вооружены трехлинейками, и смогли поделиться с нами винтовочными патронами калибра 7,62×54!

Так что теперь у Гольтяева хотя бы боезапас имеется… Еще бы имелась возможность его использовать, когда вспышки ДП-27 всякий раз ловят на прицел вражеские пулеметчики! И что самое поганое — основная масса солдат врага под прикрытием станкачей уже двинула вперед… Но не густой толпой баранов, следующих на убой — а поотделенно, разреженным строем и короткими перебежками.

Однако же американские пулеметчики чересчур увлеклись майором осназа — ну, а заодно и корейскими стрелками, пытающимися вести огонь рядом с ним. В нашу же с Бёмом сторону очереди станкачей пока не летят — что логично, ведь мы с товарищем разместились в стороне от прочих бойцов группы, на самой оконечности скального гребня… Зато мне самому отчетливо видны вспышки пламени на раструбе одного из американских «Максимов»!

— Бём! Смотри туда… «Браунинг», понимаешь? Вместе, да⁈

— Да, да.

Кореец проследил взглядом за моей рукой, указывающей на станковый пулемет янки, после чего важно закивал в ответ. В конце концов, название станкача должно быть наверняка известно осназовцу… Мой красноречивый жест с укладыванием винтовки на каменный бруствер Бём зеркально повторил — значит, понял и общий смысл моей задумки.

Я успел уже немного ознакомиться с устройством М1 «Гаранд». И прежде, чем забрать трофейные винтовки, предусмотрительно поставил их на предохранитель, оттянув назад рычажок в передней части спусковой скобы. Теперь же, сдвинув предохранитель вперед, я оттянул рукоять затвора до упора назад — выщелкнув досланный до того патрон. После чего нажал на незаметный рычажок-«клавищу» слева от ствольной коробки, аккуратно достав полупустую пачку на восемь патронов.

Все, можно заряжать! Что я, собственно, и сделал, вставив в окошко ствольной коробки новую пачку — и спустив затвор с задержки. Винтовка готова к стрельбе… Конечно, «Гаранд» тем и неудобен, что его нельзя доснарядить патронами по одному — и также непривычно, что заряжается винтарь вместе с обоймой. С другой стороны, так ведь быстрее — а что нельзя доснарядить? Но и магазины к пистолетам-пулеметам мы меняем на свежие либо полностью их отстреляв — либо в ситуации, когда осталось мало патронов, а магазин есть время сменить.

Диоптрический прицел… На «Стене» это реально неудобно — но на винтовке (особенно, когда есть время на прицеливание!) его можно даже отнести к преимуществам. Ведь при прицеливание через диоптр взгляд фокусируется на мушке и мишени одновременно — причем последняя вроде как лучше видна стрелку… Этакий оптический эффект, что создает новичку ощущение, будто он целиться через настоящую оптику! Только само время прицеливание больше, чем при стрельбе с открытого прицела — а поле зрения наоборот, очень сужено. При беглом огне на близкой дистанции серьезный недостаток…

Однако сейчас, уложив ложе винтовки на камни и зафиксировав «Гаранд» на бруствере, утопив покоцанный приклад винтаря в плечо, я тщательно прицелился на вспышки вражеского пулемета — взяв небольшое упреждение на порывы налетевшего вдруг бокового ветра и разделяющее нас расстояние. Иными словами чуть правее (против ветра) и чуть ниже вспышек пламени на раструбе пулемета — буквально под них.

— Огонь!

Эту команду Бём воспринял прекрасно; наши выстрелы ударили буквально залпом — и всю обойму «Гаранда» я расстрелял с каким-то особенным азартом, за считанные секунды! Все же стрельба при полуавтоматике — это роскошь для тех, кто намучился с продольно-скользящим затвором. Тем более, что довольно тяжелый американский винтарь практически не подбрасывает при стрельбе…

После восьмого выстрела патронная пачка вылетела из казенника, а затворная рама осталась в заднем положении затворной задержки. К слову сказать, обойма вылетела не с таким и заметным на фоне перестрелки звуком — возможно, в полной тишине металлический лязг был бы более характерным и звонким, но сейчас… А ведь поговаривали, что японцы знали о лязге при вылете пустой патронной пачки из казенника «Гаранда». И порой успевали убить кого из незадачливых американских солдат, пока последний еще не успел перезарядить оружие!

Но не знаю — в хаосе настоящего боя практически ничего не слышно.

Впрочем, все это неважные сейчас мелочи. Главное, что обстрелянный нами пулеметный расчет смолк! Собственно, сам-то я целился даже не по вражеским солдатам, а по массивному телу «Браунинга», рассчитывая продырявить кожух водяного охлаждения. Раз янки вчера бросили один из станкачей, паять кожух в полевых условиях им нечем! И это очень радует в настоящих условиях…

Я успел перезарядить свой «Гаранд» — но янки, пусть и опомнились с запоздание, но теперь сосредоточили на нашей с Бёмом позиции плотный огонь полуавтоматических винтовок. Зараза, по камням бьют словно очередями! Нам с товарищем только и остается, что залечь за бруствером…

Впрочем, главное мы уже сделали: как только смолк один из «Браунингов», Паша наконец-то смог полноценно включиться в бой. Как кажется, майор сумел даже поймать момент, когда второй расчет противника начал менять ленты — и, пристрелявшись парой коротких очередей, врезал длинной на остаток диска!

Не знаю, зацепил ли он сам пулемет или же кого из членов расчета (возможно, все и сразу) — но второй станкач противника также смолк.

К сожалению, даже этот момент схватки не смог стать переломным — ведь два отделения янки уже добрались до скальной стенки и начали подъем по тропе. Еще примерно взвод солдат вынужденно залег на прогалине под резко усилившимся огнем корейцев и пулеметными очередями Гольтяева… Но запас патронов к «Дегтяреву» у Пашки не безграничен — уж больно интенсивный огонь он вынужден вести, прижимая янки к земле.

Получается, сейчас встретить янки на тропе можем только мы с Бёмом. Единственный плюс — на подъеме врага реально достать и из британского «Стена»! Плюс трофейные гранаты — правда, их всего три штуки, так что надолго задержать американцев «карманной артиллерией» у нас все равно ведь не получится.

И все же мысленно я похвалил себя, что догадался прихватить «лимонки»…

— Паша! Паша!!! Что там у тебя с патронами⁈ У нас янки по тропе вверх ползут, «лимонок» всего три штуки осталось! Или пошли кого с гранатами на помощь, или всеми уже уходим!!!

Гольтяев ответил с небольшой заминкой всего в пару секунд:

— Плохо, Миша! Полтора диска… Тех, кто прорывается, прижми к земле, добавь «лимонками»! Уходить будем, я сейчас стрелков к вам пошлю — если что, помогут…

— Делаю!

Толкнув Бёма в плечо, я показал ему, как поднимаю «Стен» на вытянутых руках. Понятливо кивнув, товарищ также поднял «Томпсон» над бруствером, уложив ствол автомата на камни под углом вниз; целиться невозможно, но нам хотя бы прижать янки к земле…

— Огонь!

Оба автомата ударили одновременно, рассеивая длинные очереди над головами американцев. Одна, вторая, третья… В режиме стрельбы на подавление магазин опустошается очень быстро — вот уже и сухой щелчок бойка. Выщелкнув практически пустой магазин — достаточно нажать кнопку поверх приемника «Стена» — достаю из подсумка свежий… И с ужасом осознаю, что это последний.

Последний магазин к трофейному автомату…

Распластавшись на земле, я приник к смотровой щели — с удовлетворением отметив, что янки все же залегли на тропе. Да, они плотно отвечают нам из всех стволов, кроша камень бруствера, но продвинуться вперед пока не решаются.

Расстреляв ёмкий диск, замолк и «Томпсон» Бёма. Вот только «бубнов» к американскому трофею у корейца уже не осталось — только пара магазинов на двадцать патронов. Предпоследний только что пошел в ход… Вновь толкнув товарища в плечо, я кивком головы указал ему на одну из гранат. И осназовец, уже перезарядив автомат, согласно кивнул, прислонив «Томпсон» к стенке бруствера — и подняв «лимонку» с земли.

Сам я также взял в руки трофейные гранаты, принявшись разжимать усики предохранительной чеки. Наблюдение за врагом не прекращаю — но янки пока что не идут вперед, ждут подвоха…

Однако пауза в бою быстро затянулась. И, заметив движение корейцев, посланных Пашкой и медленно переползающих к нашему укрытию, враг решился двинуть вперед — все также непрерывно стреляя по каменному брустверу!

Как же нам с ним повезло…

Ползущие к нам стрелки молодцы, попыток подняться не делают, под пули не подставляются. Но и к ключевому моменту схватки они не поспеют… Неотрывно следя за врагом, я дождался, когда янки осилят подъем примерно до середины — после чего потянул за кольцо.

— Пора Бём!

Товарищ согласно кивнул — и я отпустил спусковой рычаг.

— Двадцать два, двадцать два!

Первая моя граната вылетела из-за бруствера с секундной задержкой; следом за ней полетела к врагу и «лимонка» корейца. И пусть бросали мы практически вслепую — но ведь уже приноровились метать трофейные Mk II в сторону тропы! Также вниз полетела и третья граната — в то время как первые две уже взорвались; причем моя все-таки рванула в воздухе, явно зацепив кого-то из американцев…

Третий подрыв — и я, приподнявшись над бруствером и вскинув «Стен» к плечу, открываю огонь. Но в этот раз не на подавление, а прицельно по янки, оглушенным взрывами гранат; Бём начинает стрелять вслед за мной, с отставанием всего в пару мгновений.

Сколько враг подарит нам времени прежде, чем придет в себя и откроет плотный ответный огонь⁈ Вряд ли много. Так что я невольно пытаюсь как можно скорее опустошить последний магазин «Стена» — ощущая при этом, как все замирает внутри в ожидании ответных выстрелов… И как страх близкой смерти разгоняет буквально вскипевшую от адреналина кровь по венам!

Кажется, я кричу — но мой крик не слышен из-за рёва очередей…

Первым в этот раз замолк «Томпсон». Бём нырнул за бруствер — а я вдруг понял, что не слышу голоса «Дегтярева»… Между тем, враг пришел в себя — янки открыли ответный огонь, пусть пока еще не очень плотный и прицельный. И пользуясь этим, я работаю по вспышкам, не жалея патронов… Сухой щелчок бойка — но вниз, на тропу, уже летят гранаты наконец-то добравшихся до укрытия корейцев.

А следом взрывы — один, два, три… Пять… Шесть. Неплохо! Теперь уцелевшие уже точно не смогут продолжить подъема по тропе… Вот только что делать с теми, кто идет следом?

Додумать я не успел — буквально над самим ухом раздалась зычная команда:

— Все братцы, уходим!

Как же я рад слышать голос живого и даже не подраненного Пашки Гольтяева…

И как же я бежал! Как мы все бежали в этот раз — падая через каждые три секунды, и вновь поднимаясь для рывка, пока не скрылись от вражеских пуль за поворотом тропы, огибающей склон сопки… Гонка на выживание — после которой мы не досчитались еще пары бойцов.

Но все же мы ушли — и янки наконец-то оторвались от нас. Все-таки мы сумели крепко врезать преследователям по зубам — а понесенные потери всерьез ударили по моральному духу врага. Тем более, что именно раненные теперь свяжут американцев по рукам и ногам, погасив их скорость… Конечно, есть риск, что упрямый вражеский командир сколотит из остатков боеспособных солдат группу преследования. Ведь в сущности, еще один бой пусть даже с отделением противника на остаток боеприпаса к «Гарандам» и паре уцелевших автоматов мы можем и не вытянуть… Да и гранат осталось всего две штуки на отряд.

Единственное утешение — патроны единственной «маслянки», что взял себе командир, подходят и к «Томпсону» Бёма. Так что боеспособность у нас все же не нулевая… Но упала она практически до самой нижней планки.

Остается лишь надеяться, что среди простых пехотинцев янки не найдется достаточного количества добровольцев, готовых поиграть в бравых коммандос. Особенно после наглядной демонстрации того, каким непростым противником является наш отряд…

Но следом напрашивается еще один вопрос — нам-то что теперь делать? На полноценную засаду сил не осталось, обновить запас патронов и гранат мы сможем разве что случайно. Да и то, столкнувшись лишь с каким-нибудь слабеньким дозором…

С другой стороны, канонада еще сильнее отдалилась на север. Ее практически и не слышно. Если так — то, что выходит, Пхеньян взят⁈ Новость безрадостная, но… Даже если столица Северной Кореи сейчас и захвачена, то это означает лишь одно — военное руководство отказалось от упорной борьбы за нее ценой гибели армии. Значит, Ким Ир Сен принял решение, подобно решению Кутузова в Филях. Значит, точно есть смысл сохранить остатки армии и отступить к границам — вместо того, чтобы славно погибнуть, до последнего защищая столицу!

В конце концов, Сеул КНА также взяла еще летом… Но Ли Сын Ман сумел его отбить с активной помощью янки и британцев.

И отсюда же вытекает другой вывод — потеря столицы Северной Кореи не может не повлиять на решения лидеров СССР и Китая. Если до того Иосиф Виссарионович и Мао Цзэдун еще могли колебаться, не спеша прямо вступать в конфликт и ограничиваясь лишь посильной поддержкой, то теперь… Теперь самое время ввязаться в драку.

И если я правильно понимаю ситуацию, очередной перелом в войне начнется в ближайшие дни. А может, даже и часы… Вот только нам-то что делать в сложившихся условиях⁈

Самое очевидное — залечь и выждать. В конце концов, все возможное, чтобы замедлить американцев и помочь нашим товарищам, мы уже сделали. Теперь же… Теперь самое логичное — найти какую-нибудь уединенную, изолированную от внешнего мира деревушку в горах и переждать немного, зализать раны в ожидании новостей. А уж там…

Что будет «там» мне-то уж точно не стоит загадывать. Вон, левая рука начинает все сильнее ныть и гореть — пока кипел бой, даже не замечал раны, но теперь… Теперь только и остается, что как можно скорее найти какой-никакой кров, больше пить — и молиться, уповая на Божью милость к раненому воину.

Христову воину — как величают каждого крещенного младенца… По крайней мере, я старался поступать по совести даже на войне — и честно исполнять свой воинский долг. А уж там как Господь управит…