Корея. 1950

Глава 20

Утро 20 октября 1950 года от Рождества Христова. Остров Оаху, Гавайи. Гавань Пёрл-Харбол.

Утро началось с первых лучей солнечного света, пробивающихся сквозь гардины моей маленькой съемной квартирки. На улице пока еще очень тихо и спокойно, словно мир вокруг затаил дыхание… Я замер перед зеркалом, аккуратными движениями опасной бритвы снимая как подросшую за ночь щетину, так и ставшие столь привычными Айвану усы — словно прощаясь с тем человеком, кем был последние пять лет. Пять долгих лет лжи и опаснейшего риска быть раскрытым…

О том, что именно эта бритва отняла жизнь Тэдди, я пока стараюсь не думать.

Каждое движение бритвы по душистому мылу напоминает мне о том, как много было поставлено на кон. И в тоже время я невольно возвращаюсь мыслями к началу — самым первым дня моего пребывания на Гавайях, среди солнца и океана… Где я вынужденно скрылся под маской, что так странно мне шла. Я стал шпионом — но на самом деле оставался просто человеком, жаждавшим мира и свободы! Но каждый раз, когда я смотрел на свое отражение в зеркале, меня преследовало чувство, что под личиной Айвана я уже не узнаю прежнего себя…

Закончив бритье, я промыл лицо холодной водой, отгоняя сонливость. В зеркале на меня смотрит мужчина со свежим синяком под левым глазом и задумчивым взглядом — без привычных усов он кажется мне незнакомым… А в очках-авиаторах, якобы скрывающих синяк, меня не должны узнать сразу, бросив в мою сторону случайный взгляд. Нужно еще попробовать чуть изменить походку, хотя последнее всегда давалось мне тяжело… Но попробовать стоит.

Тщательно протерев лицо свежим полотенцем (специально достал свежее, подсознательно выделяя это утро среди прочих), я обильно сдобрил ладони одеколоном и протер им гладко выбритые щеки. Что-то, а делать одеколон янки умеют! После чего двинулся на кухню — и на мгновение замер в дверях, рассматривая сушащиеся на кухонном столе и полках шкафа газеты.

Бессонная ночь стоила этой работы, я все успел…

Быстро натянул на себя рабочую униформу; у штанин последней широкий низ, что сегодня для меня особенно удобно. Ведь трофейный револьвер я надежно примотал к ноге скотчем, не имея специализированной кобуры — собственно, не я первый так поступаю с «Кольтом Детективом». Бонни Паркер (да-да, та самая знаменитая грабительница из нашумевшей пары Бонни и Клайда) носила точно такой же револьвер, примотав его к бедру.

Ну, я не в юбке, так что к бедру не примотать — а вот к голени у самой щиколотки вполне возможно. Через штанины малогабаритное оружие не видно, а при осмотрах рабочих на КПП — даже при усилении последних дней — нас, как правило, могут разве что по карманам, в подмышках и по поясу пошлепать. Так что риски невысоки… И хотя они имеют место быть, от оружия последнего шанса я решил не отказываться.

Есть такое ощущение, что именно этим днем все и решится…

Очки в нагрудный карман, спички — сразу две упаковки — и сигареты в карманы штанов. А газеты я аккуратно складываю в три пухлые стопки по номерам, и убираю в пакет, закинув туда же два мотка скотча; немного подумав, бросил следом и ножницы. Пахнут газеты, конечно, специфически, если принюхаться… Так что сам холщовый пакет я обильно надушил одеколоном, после чего сам флакон с остатками кинул внутрь — вроде как растекся.

Надеюсь, эта маскировка отобьет запах и ненужное внимание на КПП… Блин, все на тоненького, приходится отчаянно импровизировать! Но в настоящих условиях иного пути у меня, увы, просто нет.

Я замер у самых дверей, с внезапно кольнувшим сердце сожалением осмотрев квартиру, ставшую мне пристанищем на последние пару лет. Вроде бы съемное жилье и не может быть полноценным домом — тем более разведчику! А поди же ты, прикипел… Поборов необъяснимое желание посидеть на дорожку, я решительно вышел за дверь.

Пора.

…В небольшом магазине на угловой заправке, где я иногда покупаю газировки, меня уже ждёт продавец — добродушный старик по имени Грэг. При виде меня его лицо расплылось в счастливой улыбке, словно при виде старого друга.

— Айван, сынок! Как же рад тебя видеть, парень! Как дела? — спросил он, утирая руки о фартук.

— Да вот, работа, как всегда. Поменялся со сменщиком. — ответил я, подмигнув ему. — Дай мне, пожалуйста, бутылочку газировки, желательно холодненькой!

— Конечно. Захотелось освежиться колой после бурной ночки?

Старик хитренько подмигнул мне, намекая на фингал — на что я с улыбкой покачал головой.

— Нет, это для друга. Да пожалуй, дай мне даже две бутылочки…

Собственно, я и не врал — и к моему вящему облегчению, на привычном контрольно-пропускном пункте вновь дежурит мой старый знакомый, сержант Рик. Издали махнув ему рукой, я достал газировку из пакета, украдкой понюхав бутылки. Да нет, вроде не пахнут… Разве что одеколоном.

— Здорово, дружище! Как знал, что ты сегодня дежуришь — вот, купил тебе холодненькой колы.

— Айван, дружище! Ведь без усов я тебя не узнал, только по голосу… Но как же я тебе рад! Чую, сегодня будет жаркий день…

О, в этом Рик определенно прав — день действительно обещает быть жарким. Во всех смыслах! Сержант тотчас откупорил одну из бутылок и сделал добрый глоток, после чего с довольной улыбкой уточнил:

— Ты ведь не забыл про бейсбол на выходных, да? Ну, и кто подбил тебе глаз⁈

— Конечно, не забыл, — ответил я, отчаянно соврав. Про бейсбол я позабыл начисто… — А глаз подбил сам. Неуклюжий!

И ведь последнее — чистая правда. Рик понятливо улыбнулся (ведь я позволил смятению отразиться на лице), после чего кивком указал на пакет.

— Что несешь? Сам понимаешь, спросить должен, служба.

Я подмигнул товарищу, заговорщическим шепотом ответив:

— Бомба!

После чего искренне захохотал, наблюдая за тем, как испуганно-удивленно вытянулось лицо сержанта, как округлились его глаза:

— Да шутка это, Рик! Газеты, скотч, ножницы. Парни попросили принести! Да одеколон каким-то нелепым образом попал в пакет — видать случайно смахнул флакон со стола. Так он ведь растекся, зараза…

Я широко раскрыл ручки пакета, демонстрируя сержанту его содержимое — не поднося, впрочем, последний вплотную. Но приятель лишь нервно хохотнул:

— Дурацкая шутка, Айван! Дурацкая! На аэродроме сегодня все злые, как с цепи сорвались. Больше не вздумай так шутить!

Мне осталось лишь совершенно честно пообещать сержанту:

— Больше не буду!

…До рабочей подсобки я добрался совершенно без приключений — благо, что та находится вне внутренних пунктов контроля, развернутых военной полицией. Ну и пришел я сильно раньше начала смены, так что успел проскочить мимо товарищей по работе… И сразу же двинул в туалет.

Удивительно, что некоторые вполне привычные американцам моющие средства или разведенные с водой порошки, могут послужить заготовкой под различные химические опыты. Собственно то, что я решил провернуть, иногда демонстрируют в школах… Достаточно сделать раствор из имеющихся под рукой химикатов, пропитать в нем газетную бумагу и высушить ее, чтобы в итоге у меня появилась основа для дымовой шашки.

Точнее шашек…

Ибо плотно обернув каждую из газет вокруг ручки швабры, получившиеся цилиндры из бумаги я также очень плотно перемотал скотчем. А сняв готовую шашку со швабры, я дополнительно прижал к внутренней, полой ее части оторванные от спичечных коробков бочка-«чирки» — и примотал к ним скотчем примерно по полкоробка спичек (ну, чуть больше). В итоге у меня получились целых три шашки с терочным запалом — достаточно резко рвануть чирок, чтобы загорелись спички, а там изнутри зачнется и бумага…

Ручку туалета кто-то резко дернул, после чего раздался недовольный голос моего коллеги по смене:

— Эй, кто там? Ты скоро?

— А… Тим, здорово… Слушай… Что-то не то я съел или выпил вчера… Короче, нужно промыть желудок. Ты извини меня, друг, мне нужно полчаса где-то…

Я закашлялся так, словно меня начинает тошнить — и ручку двери отпустили.

— Айван, ну что ты за гребанный козёл⁈ Жрешь и пьёшь все подряд…

Тим скандалист, и парень не из приятных — но мне очень повезло с тем, что он меня «нашёл». Фактически, легализовав как мое пребывание на аэродроме, так и отсутствие на работе в первое время! Это просто отлично…

Закончив с шашками и временно закинув их обратно в пакет, через щёлочку в замочной скважине я убедился, что мои товарищи уже покинули бытовку, двинувшись выполнять свою работу. А некоторое время спустя укатили и грузчики… Решившись, я наконец-то покинул туалет (вонь в нем такая, что ведь глаза режет!), после чего двинул к бытовке грузчиков, стоящей неподалеку.

Мой ночной план с захватом кого-то из рабочих и последующим переодеванием наутро показался мне излишне громоздким, опасным и малоосуществимым. Зачем «придумывать велосипед», если бытовки никто не закрывает? А грузчики, имеющие чуть отличную от уборщиков и разнорабочих униформу (цвет комбеза), также ходят по сменам⁈ И многие рабочую одежду оставляют именно в бытовке…

Собственно, я оказался прав — и немного поискав, сумел найти в пустой бытовке униформу, вполне подходящую мне по размеру. Правда ее владелец, примерно одного со мной роста, поуже меня в плечах — но зато заметно шире в районе талии. Но и это неудобство можно отнести к преимуществам — дымовые шашки я без всяких проблем спрятал за пазухой, а очки-авиаторы нацепил на переносицу… И порядок!

Поиск и переодевание заняли всего пять минут — после чего я покинул бытовку грузчиков, уже уехавших в сторону взлетно-посадочной полосы, встречать самолет с грузом и «профессором». Сам же я поспешно двинулся узкими проходами между складскими и хозяйскими помещениями в сторону склада с артвооружением.

Конечно, американские летуны не совсем уж идиоты, и никто не будет размещать «Бомбей» (так мы называем склады с авиационными бомбами, расположенными на значительном удалении от казарм и ангаров с самолетами) вблизи взлетно-посадочной полосы. Но небольшой склад с крупнокалиберными патронами и снарядами авиационных пушек располагается куда ближе к взлетке, рядом с ангарами дежурных истребителей. Туда-то мне и надо… Что самое главное — проработав на аэродроме несколько лет, я знаю обходной путь к этому складу, путь вне контроль-пропускных пунктов военной полиции!

…Чтобы добраться до ангара петляющему проулками, мне потребовалось минут пятнадцать. Правда, в самом складском помещении наверняка кто-то есть… Оглянувшись по сторонам и убедившись, что за мной никто не наблюдает и вокруг нет случайных свидетелей, я запалил сразу две шашки, бросив их к боковой стенке склада, у самого входа. А дождавшись, когда повалит уже вполне густой дым, обогнул стенку и направился к дверям ангара… Сжимая последнюю шашку в левой руке и дополнительно прижав её к бедру. На мое счастье, створки ворот чуть приоткрыты…

Я рванул «чирку» практически поравнявшись со входом, незаметно бросив шашку в раскрытые двери; порядок! Меня никто не заметил, хотя вокруг уже раздаются испуганные и возмущенные вопли… Как впрочем, и изнутри!

— Пожар! Пожар на складе артвооружения! Помогите, скорее!!!

Кричу я на бегу, указывая незнакомым мне полицейским на КПП в сторону ангара, реально объятого дымом. Конечно, он рассеется за считанные минуты — но сам страх того, что огонь сейчас доберется до ящиков с боеприпасами (и тогда крупнокалиберные патроны и снаряды начнут лететь во все стороны, прошибая ворота насквозь!) полностью захватил внимание окружающих. В мою сторону никто из солдат даже не посмотрел — разве что неизвестный мне сержант зло бросил:

— Ты куда⁈

— Сэр, да я на взлетку! Отстал от своих, живот скрутило, сэр…

— Пропуск!

— Конечно, конечно…

Пропуска на взлетку у меня нет — и сейчас настал ключевой момент всего действия. Или — или… Я привычно залез в карман — и тотчас начал лихорадочно шарить в нём, стремительно бледнея на глазах.

— Сэр, я… Похоже я обронил его в туалете, сэр! Прошу, пропустите меня, сэр… Я точно обронил его в туалете! Позвольте мне потом принести его вам, в конце смены…

Но сам я смотрю ни сколько на сержанта, сколько пугливо кошусь на ангар… Что вот-вот может рвануть! Ну, именно так должен думать безолаберный грузчик, не желающий возвращаться за пропуском — ведь тогда ему придется пройти мимо дымящего склада!

И на этот раз лицедейство сработало так, как нужно — сержант зло бросил сквозь стиснутые зубы:

— Проходи. Но если что — скажешь, что потерял пропуск после того, как миновал КПП!

— Спасибо, сэр!!! Берегите себя!

Как же искренне я его благодарю…

Но вот и взлетно-посадочная полоса, на которую уже успел сесть тяжелый транспортник Дуглас С-47 «Скайтрэйн», практическая дальность полета которого составляет всего две с половиной тысячи километров, перегонная… Перегонная будет повыше, если мне память не изменяет — тысяч под шесть. Но вряд ли самолет летел сюда из Лос-Анджелеса — пусть даже расстояние перегонной дальности полёта и позволяет… Нет, скорее всего борт взлетел с палубы авианосца, следующего из Штатов в сторону Кореи. А уж почему такие транспортно-логистические заморочки, я того и сам не знаю…

Важно другое — грузовик с грузчиками уже покатил в сторону пятого ангара первой ходкой. А вот встречающие «профессора» агенты в штатском пока что толкаются у самолета…

В чем причина задержки? Ученый решился проконтролировать разгрузку? Или встревоженные уже рассеивающимся (увы!) дымом у склада артвооружения, агенты пока не спешат покинуть взлетную полосу?

Все может быть…

В сторону КПП поехал джип, за рулем которого сидит напряженный и сосредоточенный майор Боули; последний мазнул по мне хмурым взглядом… Но без усов, в очках и мешковатой спецовке, скрывшей фигуру, он меня не признал. Тем не менее, сам я ускорился, перейдя практически на легкую рысь, спеша как можно быстрее добраться до транспортного отсека грузового самолета.

— Кто такой⁈

Резкой окрик одного из агентов, покосившегося в мою сторону, заставил меня замереть на месте. Быстро сняв «авиаторы» (федералы меня точно не знают в лицо — а вот очки, как и у самих контрразведчиков, могут последних банально раздражать) я скороговоркой ответил:

— Простите, сэр, меня послали на помощь товарищам!

Агент скривил губы, но ничего не ответил, лишь кивком указав в сторону раскрытого транспортного отсека. Его внимание также привлечено к все еще дымящему складу… А я послушно двинул внутрь, походя срисовав-таки «профессора».

Японец! Точно японец! Уже немолодой, но и еще не в преклонных годах… Худое, зауженное лицо, бородка клинышком, пенсне — действительно, настоящий профессор…

Нутро «Дугласа» плотно забито обычными ящиками военного образца; на первый взгляд все вполне обыденно — и даже безобидно. Ничего прям совсем крупногабаритного здесь нет, хотя…

Я прошел в самый хвост отсека, где обнаружились продолговатые, вместительные контейнеры вроде снарядных. Слава Богу, мне не потребовался лом, чтобы открыть их — на ящики установлены простые защелки! Но открыв первый же контейнер я замер, чуть сбитый с толку — содержимое его отчасти похоже на бомбы… Но мне совершенно неизвестной, округлой формы — и, как кажется, они пустые! Серьезно, я даже коснулся одной, заметив открытое отверстие и зияющую в нем черноту — и убедился, что при собственном относительно небольшом весе, «снаряд» явно пуст.

Ничего не понимая, я взял другой ящик, куда меньшего размера; этот заперт на висящий замок. И чтобы ознакомиться с содержимым, мне пришлось извлечь револьвер из импровизированной кобуры. Стараясь особо не греметь, я крепко ударил основанием рукояти «Кольта» по одной из досок на крышке… Та лишь треснула — но сквозь трещину наружу тотчас ринулись блохи!

— Твою ж…

— Что ты здесь делаешь, Айван?

Хорошо, что ругнулся я на английском — а то сразу бы себя раскрыл! Впрочем, замерший в проходе Боули итак явно мне не доверяет — вон, держит в руке армейский магазинный пистолет «Кольт» модели М1911. Держит правильно, у пояса! Вот только и я выпрямился, точно также замерев напротив майора с револьвером в руках, попутно взведя курок большим пальцем. На что Боули не мог не обратить внимание…

— Опусти оружие, Айван, не доводи до крайности. У тебя еще может быть шанс…

Я широко усмехнулся, с явным вызовом в голосе ответив:

— Какой шанс, сэр, на что? Шанс служить япошкам? Тем самым ублюдкам, устроившим мне и моим товарищам «марш смерти» на Батаане⁈ Ты хоть знаешь, майор, что я пережил — и что не пережили мои сослуживцы⁈ Да гори оно все огнем, майор — этот ваш «профессор» есть военный преступник, ставивший опыты на живых людях! На наших пленных в том числе! Он один из разработчиков биологического оружия, его должен был судить военный трибунал — да только гребанный Маккартур отмазал уродца! А теперь зараженные япошкой блохи бегут прямо к тебе… Меня куснуть они уже успели — так мне терять нечего.

Боули только теперь заметил живо так ползущую в его сторону гнусь и невольно отшатнулся — однако за его спиной раздалось тихое, абсолютно спокойное замечание на довольно хорошем английском, лишь с едва уловимым акцентом:

— Мы не ставили опытов на американских военнопленных. В Маньчжурии их не было. И блохи пока что не заражены, на Оаху я буду лишь разворачивать лабораторию… А вот биологическое оружие, что я здесь воспроизведу, будет применено против «комми» в Корее. Против врагов Америки!

С каким же пиететом к США и значением были произнесены последние слова… Кажется, «профессор» все же таки очень сильно волнуется о том, как ведется разгрузка. Значит, что-то его явно беспокоит… Впрочем, блохи действительно вряд ли заражены — иначе японец тотчас бы сделал ноги, а не разглагольствовал.

«Самурая» сейчас закрывает спина майора — толком не прицелишься… Но чуть обеспокоенный взгляд японца, мазнувший по отдельно стоящим в углу ящикам, от меня не укрылся.

— Боули. Вспомни разговор с Эллом… Нельзя жертвовать душой, если у тебя есть приказ. Я пойду до конца и все равно успею нажать на спуск… А ты — ты готов умереть за эту нелюдь?

Майор очень сильно побледнел. Как видно, в его душе сейчас идет нешуточная борьба между совестью и ненавистью к японцам с одной стороны — и верностью долгу, а также страхом грядущих последствий с другой. Понял это и «самурай», попятившийся к выходу…

— На помощь!!!

Медлить больше нельзя! Я вскинул руку с револьвером, надеясь успеть поймать на мушку голову японца… Одновременно с тем ожидая, что мой живот вот-вот порвут пули 45-го калибра, разрывая внутренности в хлам! Но майор вдруг рванул в сторону, укрывшись за ближайшим ящиком — и я успел дважды нажать на спуск.

Как же громко грохнули выстрелы «Кольта»! А потом еще два раза — прижимая к земле ринувшихся было на выручку «профессору» агентов сопровождения… Слишком поздно — японец замер в проходе, поймав две пули в спину.

А последние два патрона я потратил, выстрелив в угловой ящик. И да — к моему вящему удовлетворению, там раздался оглушительный звон бьющегося стекла!

— Боули, ты слышал⁈

Майор нехотя ответил:

— Да.

— Тогда вот что, сэр: ты сейчас покинешь самолет, предварительно катнув по полу свой пистолет. Поставь его на предохранитель, но не извлекай обоймы! После чего предупредишь федералов, что на борту течь опасного груза, что высока вероятность заражения! Пусть возвращают пилотов, если те успели бежать, да подвезут горючего. Как можно быстрее! Мы сбросим груз в океане… Но только если старшее руководство не отправит вдогонку истребители! И да, пусть передадут для меня противогаз и костюм химической защиты!

Боули ничего мне не ответил, громко закричав:

— На борт не подниматься!

После чего, молча щелкнув предохранителем, майор убрал пистолет в кобуру:

— Моё оружие ты не получишь, Айван. Или тебя звать Иваном, шпион «комми»? Не выкручивайся, я уже знаю о двух федералах, убитых на пляже –я ведь видел их на обратном пути… У тебя сейчас оружие одного из агентов, верно?

Я коротко, насмешливо хохотнул:

— «Кольт Детектив» официально продается гражданским. Не пори чушь, сэр!

Но майор вернул мне ухмылку:

— Еще Батаан ведь вспомнил… Ты там никогда не был, «комми». Радуйся, что нам теперь нужен смертник, что сможет выбросить груз в море!

Последние слова Боули выкрикнул, покидая грузовой отсек и с силой рванув боковую дверь борта. Последняя оглушительно хлопнула, словно крышка гроба — а за переборкой с также запертой дверью, изолирующей отсек пилотов, послышалась какая-то возня. После чего раздался голос одного из летунов:

— Парень, не дури, у нас оружие! Сунешься к нам, грохнем!

Ага, ну еще бы…

— И у меня есть оружие! Только я не стану его использовать, потому что мне нужны летчики, чтобы не погибнуть… А вам нужен грузчик, способный опустошить самолет от биологического оружия. В противном случае накроемся все! Теперь вот что — сразу киньте мне один из ваших парашютов, и потребуйте для меня противогаз с костюмом химзащиты, иначе я ничего делать не стану! Ну и надувная лодка мне также потребуется… С запасом НЗ и питьевой воды.

Глухой, далеко уже не такой задорный голос ответил спустя десяток секунд:

— Лодка, НЗ и наши парашюты в грузовом отсеке. Сейчас несут костюм с противогазом, а самолет уже заправлен под завязку. Куда держим курс… Сэр?

Как же меня подмывает сказать: «Петропавловск-Камчатский»! Если сразу скинуть груз и лететь в «перегонном» режиме, могли бы и дотянуть… Эх, домой бы вернуться!

Вот только сколько времени пройдет прежде, чем я заражусь? Если еще не заражен⁈ Это уже не говоря о том, что угнанный советским разведчиком военно-транспортный самолет США станет очень громким инцидентом… Способным стать поводом для войны.

Особенно сейчас, когда в Корее кипят бои… Откуда я там по легенде, с Аляски?

— Курс на север, летим в Кадьяк! Ну и где там мой костюм с противогазом⁈

Вместо ответа дверь пилотов на мгновение открылась — и в грузовой отсек влетел костюм химзащиты и противогаз. Уже хлеб. Что же… Выходит, у меня все же есть-таки крохотный шанс выбраться из всей этой заварухи.

Если я еще не заражен.

Если я не заражусь, опустошая грузовой отсек… А заодно и не выпаду из «Дугласа».

Если залитого в бак топлива хватит, чтобы долететь до Аляски — в чем сам я лично сильно сомневаюсь. В «перегонном» режиме ведь нужно было взять дополнительные баки с собой… Но грузовой отсек практически целиком забит ящиками, ставить баки некуда!

Запоздало поздравил себя с тем, что «профессор» более всего боялся за образцы непосредственно биологического оружия, что разгрузить-то как раз и не успели. Жаль только, что предупредить «центр» о новой опасности я не успел — наверняка ведь на Оаху разворачивали не единственную лабораторию.

Впрочем, есть рация пилотов…

Вот только успею ли я ей воспользоваться? Или янки, не желая рисковать с потенциально зараженными летунами, собьют нас над океаном, как только мы отлетим от острова на безопасное расстояние? Довольно… Прагматично.

Вот и получается, что на многие «если» мне остается лишь последнее средство…

Молитва.

Господи, помилуй мя грешного…