Корея. 1950

Глава 19

Полночь 20 октября 1950 года от Рождества Христова. Остров Оаху, Гавайи. Гавань Пёрл-Харбол.

Аккуратно убрав велосипед с дороги так, чтобы лишний раз не звякнуть металлом, я двинулся на голоса незнакомцев сквозь полосу кустарников и деревьев — ступая с пятки на носок «перекатом» через внешнюю сторону ступни. Задняя нога остается опорной, в то время как передняя выполняет функцию и «щупа», и «метлы». Вдруг там какая трава и ветки — так осторожно сметем носком…

«Лисий шаг» или «шаг разведчика», называют его по-разному — но на фронте (да еще и в разведбате!) такие ухватки усваиваются быстро. Ну, если хочешь жить — и если сумел уцелеть в первом же выходе… А вот оружия у меня, увы, нет — не считать же опасную бритву в правом кармане за полноценное оружие! Нет, ее я ношу исключительно для подстраховки, скорее уже на случай самообороны… Убить ей практически невозможно, колющие раны она не нанесет — а вот порезы вполне. Если знаючи да умеючи, то довольно глубокие, длинные и болезненные порезы… Я и знаю, и умею — но ввязываться в драку с неизвестными совершенно не собираюсь.

Для начала нужно понять, кто там — и с какой, собственно, целью неизвестные выбрались к пляжу… И стараются приглушить голос так, словно совершают что-то незаконное.

Впрочем, чем ближе раздаются голоса, тем тревожнее у меня на душе. Ведь во-первых, сквозь кустарник я замечаю отблески фонарей незнакомцев — всего двух, но все же… Значит, что-то ищут? Ну, и во во-вторых (что наиболее важно!) — неизвестные ведут поиск в районе моего схрона с рацией.

И последняя новость вовсе не добавляет мне оптимизма.

Зараза…

Сквозь линию густых зарослей, отделяющих меня от собственного схрона, пробраться бесшумно — та еще задача. Я ее, конечно, решаю — но заметно теряю время. В то время как неизвестные в штатском (это удалось рассмотреть в отблесках их же фонарей) все больше распаляются. По крайней мере, их голоса теперь звучат все громче и раздраженнее, кто-то кого-то ругает последними словами…

— Вот оно!

Неожиданно громкий вскрик одного из неизвестных заставил меня невольно оступиться — и под правой ногой вдруг оглушительно хрустнула ветка. Ну, может не оглушительно — но достаточно громко для того, чтобы только что скрещенные на схроне-обманке лучи фонарей направились в мою сторону… Я попытался было присесть, скрывшись за стволом ближайшей пальмы — но кажется, незнакомцы все же успели заметить мое движение.

Что подтвердилось уже в следующую секунду:

— ФБР! Выходи к нам с поднятыми руками! И не глупи — стреляем на поражение без предупредительных!

Вот оно что… Треклятый пеллинг! Все же янки не проспали, сумели-таки засечь мой прошлый выход в эфир! Не иначе теперь у них стоит более современное оборудование, что дает лучшие результаты пеллинга, чем у немцев пять лет назад.

Но почему тогда федералы так долго не выходили на поиск рации? Уж больно не похожи эти агенты на полноценную засаду — и ведут себя довольно странновато для тех, кто выжидает «дичь».

— Эй, парни, спокойно! Свои!

Я медленно поднимаюсь из-за дерева с поднятыми руками, прищурив глаза из-за света фонарей. Иного выхода не остается — если американцы действительно откроют огонь, тонкоствольная пальма не послужит мне достаточно надежным укрытием.

Мне отвечает агрессивный и напряженный мужской голос (достаточно молодой), с одинаково явно читающимся в нем недоверием — и одновременно с тем восторгом гончей, взявшей след:

— Кто такие «свои»? Что ты делаешь в кустах⁈

— Спокойно парни, спокойно! Ненароком пальнете в меня — а во мне итак хватает дырок от японских пуль… Я Айван Сандерс, ветеран, работаю на аэродроме!

— Что. Ты. Здесь. Забыл⁈

Важный нюанс — со мной разговаривает только один из агентов, нацеливший в мою сторону револьвер… И удерживающий его на вытянутой руке. Что весьма характерно — молодой парень явно не ветеран шпионских войн. Нет, матерый волчара целился бы от пояса, как Шапранов… Да и оружие явственно подрагивает в руке федерала. Похоже, парня буквально трясет от возбуждения!

Второй агент также держит табельный ствол прямой рукой — но от последнего исходит куда более явственная опасность и уверенность в себе. Связка новичок-ветеран? А у последнего солидный опыт и привычки бывалого, тертого копа?

— Да услышал приглушенные голоса, стало любопытно. Простое любопытство, парни! Позволите выйти из кустов?

Я сразу же сделал первый шаг вперед, продолжая без умолку говорить:

— Возвращался с ночной прогулки, был в гостях у старика Элла, ветерана Великой войны! Он живет здесь неподалеку, в миле пути самое большое… Мои слова может подтвердить и шеф военной полиции, майор Боули! Мы вместе с ним были в баре, а потом ездили к Эллу, послушать воспоминания старика. Просто Боули покинул ветерана раньше моего…

Мне не нужно играть испуг — я действительно очень испуган, и пытаюсь торопливо объясниться, сбивчиво и скомкано, как объяснялся бы агентам любой иной случайный человек на моем месте.

— Дурацкая выпивка, парни! Просто дурацкая выпивка! Услышал голоса, решил поиграть в шпионов… У меня велосипед остался у дороги, сэр! А старик Элл тысячу лет знает меня, он подтвердит каждое слово, даже не сомневайтесь…

Мне удается уже заметно сократить разделяющее меня расстояние до агентов. Возможно, мне удалось немного их заговорить — но так некстати упомянутые мне шпионы сломали всю игру:

— В шпионов решил поиграть⁈ Ну, посмотрим, кто ты есть такой в участке!

— Да брось ты, Тэдди. Я знаю старика Элла, он действительно живет неподалеку. И Боули встретился нам по пути, он ведь ехал на велосипеде… Давай не будем пороть горячки как в прошлый раз, лады?

Голос второго агента, явно уже в летах (точно, связка новичок-ветеран!), подействовал на молодого явно успокаивающе. Тот даже чуть опустил револьвер — и ответил куда менее раздраженно:

— Будет знать, как шляться по ночам и мешать федеральным агентам. Заодно протрезвеет в участке!

— Вы меня арестовываете, да?

Я сделал еще пару шагов навстречу первому, вставшему впереди молодому федералу, опустив руки на уровень груди — и добавив в голоса умоляющих ноток. Даже заставил его вполне натурально задрожать:

— Ну, простите меня, сэр! Простите, это все треклятый алкоголь, будь он неладен… Мне завтра в смену на аэродром, у нас режим усиления — а если вы доставите меня в участок, то я опоздаю на работу… И меня ведь могут уволить! Сэр, прошу вас, я не сделал ничего плохого, я ведь потеряю зарплату! А пенсия столь невелика…

Я неуклюже припал на правую ногу так, словно оступился в темноте. Но, выпрямляясь, словно бы естественно сместился приставным шагом вправо так, чтобы новичок полностью закрыл собой ветерана. И последний что-то понял или даже почуял:

— Тэдд, подожди!

Но Тэдди не понял товарища — и в нетерпении уже сам шагнул ко мне навстречу.

— Вытяни руки вперед, Айван. Будет тебе урок на будущее…

— Конечно, сэр.

Я резко шагнул вперед — и наконец-то почуяв неладное, противник вскинул револьвер, вновь «поймав» мое лицо на мушку. Но молодой не собирался стрелять, он хотел лишь криком и угрозами заставить меня отступить…

Еще один шажок, влево — убрать голову с линии огня. А разведенные в стороны руки резко бьют по кисти противника! Ребро правой ладони наносит «расслабляющий» удар по запястью — в то время как удар левой приходится на внешнюю сторону кисти, сжимающей рукоять короткоствольного «Кольт Детектив Спешел»… Револьвер летит вправо, так и не выстрелив — а я, перехватив руку федерала обеими руками, резко и грубо заламывая его кисть вниз и влево от себя!

— А-а-а!!!

Тэдди вопит от острой боли… Не отпуская захвата, сближаюсь с федералом приставным шагом правой — чтобы ударом плеча в грудь с силой толкнуть противника в сторону второго агента! И только в момент удара я разжимаю пальцы на заломе…

Ветеран же, несколько растерявшись с началом моей атаки, не успевает предпринять никаких внятных действий. Стажер (или кем там Тэдди ему приходится?) валится на наставника, невольно блокируя последнему правую руку… А я уже ринулся следом — чтобы успеть перехватить запястье федерала, отведя револьвер в сторону! Захват тренированной отжиманиями на пальцах кисти сорвать не так-то просто…

Правой же рукой прихватываю рукав пиджака противника. Рывок в сторону с подшагом левой ноги — и переносом на нее веса тела! А правую я словно вбиваю в землю под коленом федерала — вышибая «нагруженную», опорную ногу агента… И последний ласточкой летит наземь, сбитый образцовой задней подножкой.

Гремит выстрел — но пуля летит в «молоко». Впрочем, упавший контрразведчик все еще цепко держит рельефную рукоять револьвера… Удар колена в локтевой сгиб с отвратительным щелчком ломает руку федерала, отчаянно завопившего от резкой боли! А топчущий, добивающий удар стопы в кадык обрывает крик бывалого, возрастного уже врага…

— Мэттью… Нет!

Испуганно охнувший при виде расправы над наставником, молодой агент поднимается с колен — и тотчас бросается бежать очертя голову, даже не пытаясь найти на земле оброненное оружие! Впрочем, он сейчас поступил единственно верно… Вот только не молокососу, лишь недавно закончившему Вашингтонские курсы ФБР (судя по возрасту), тягаться в скорости с бывалым фронтовиком-разведчиком, поддерживающим форму кроссами, плаванием и велосипедом! Довольно быстро я нагнал противника — и высекающей подсечкой справа буквально сшиб федерала с ног… Опасная бритва раскрывается с глухим щелчком — а секундой спустя наточенное лезвие прижимается к носу тотчас поникшего и затихшего Тэдди:

— Ты… Ты советский шпион?

Зараза, а ведь из парнишки вышел бы толк, чутье у него действительно есть… Короткое сожаление мелькнуло на задворках сознания — и тотчас пропало:

— Отвечаешь спокойно и по делу. Понял?

Я говорю расслаблено, негромко — но обманчивое спокойствие резко контрастирует с прижатой к носу бритвой.

— Д-да…

— Хорошо. Кто послал вас сюда?

— Н-никто…

— Врешь.

Я чуть усилил нажим — и из-под лезвия тотчас побежала кровь…

— Никто, правда! Просто мы с Мэттью сегодня дежурили, а тут с запозданием пришла расшифровка пеллинга, с указанием точки поиска, ну и…

— Ну и?

— Я предложил Мэттью не ждать утра, а попробовать найти рацию ночью!

Голос парнишки годов так двадцати пяти, самое большое, явно дрожит — причем не только от страха, но и от явного чувства стыда… Вновь сердце кольнуло сожаление; не сдержавшись, я решил уточнить:

— Ты сынок какого-то высокопоставленного чиновника или военного, верно? А Мэттью ветеран из числа тех, кто звезд с неба не хватает и уже готовится к пенсии, но обладает солидным опытом? И он, памятуя о высокопоставленном папаше, все же решился подыграть твоему азарту… Пока сам ты всеми силами пытаешься выслужиться и обратить на себя внимание руководства и своего отца, ведь так?

— Да.

В одно единственное слово быстро осознавший ситуацию парень вложил очень много чувств — от злости на себя и даже на отца, до раскаяния за погибшего наставника. И это плохо — злость на самого себя и раскаяние весьма посредственные спутники для страха за свою жизнь…

— Что тебе известно о советском шпионе, парень?

Молчание последнего лишь подтвердило мою догадку — и я сильнее нажал на бритву:

— Ну⁈

Однако Тэдди оказался парнем с характером: вместо ответа по существу вопроса, он прямо спросил — с горечью и легким оттенком сарказма в голосе:

— Ты ведь все равно убьешь меня, Айван?

После короткой паузы я отвел лезвие бритвы от носа облегченно выдохнувшего федерала — и резким ударом вспорол ему горло, быстро отстранившись от забившегося в конвульсиях парня.

Ощущая при этом, как собственное тело забило крупной дрожью…

Тэд верно догадался — после всего случившегося этой ночью я просто не мог сохранить ему жизнь. Конечно, в иное время можно было бы поиграть с ним, обещая, что не трону — естественно, в обмен на нужную мне информацию. А может, я бы даже пощадил паренька, где-нибудь спрятав на время… Хотя последнее очень вряд ли.

Впрочем, я мог поступить и куда более жестко, используя метод «быстрого допроса» языка из тех, что мы практиковали на фронте. Это когда язык стремительно теряет пальцы один за другим, если пытается играть в героя, запутать — или просто медлит с ответом… Но после выстрела Мэттью у меня не осталось времени ни на то, ни на другое; и так ведь очевидно, что мой выход в эфир всполошил янки, и они начали искать разведчика…

И ведь нашли на свою голову. Идиоты!!!

Давненько же я не отнимал чью-то жизнь… Тем более, не в бою. Языков, как правило, «кололи» без моего участия — а во всех иных случаях это была честная схватка. Ну, или хотя бы короткое убийство обезличенного часового…

Но вот так вот просто отнять жизнь у парнишки, честно пытающегося выполнить свой долг (и ведь к Тэдди у меня не было ничего личного, в отличие от немцев!), разве что несколько переусердствовавшего… Такого никогда не было.

И да, мне его жаль, искренне жаль!

Хотя чуйка у Тэдди была… Дай ему вырасти, набить шишек да набраться опыта — и вот уже крепкий, битый такой враг, смертельно опасный для наших разведчиков. Только «шишки» порой бывают смертельными…

И все же я чувствую себя погано. Крайне погано!

Впрочем, на рефлексию времени практически не осталось. Я вернулся к телу Мэта, убедившись, что агент мертв — после чего подхватил выпавшей из его руки револьвер, случайно зацепив оружие ногой… Короткоствольный «Кольт Детектив Спешел» под патрон 9×29 — самовзводный и шестизарядный, он очень удобен из-за малых размеров (и возможности скрытого ношения), а также малого веса. Плюс плавный спуск и удобная рукоять, довольно высокая точности стрельбы на пистолетной дистанции… И, наконец, продуманная предохранительная тяга — в обычном положении курок револьвера выдвинут вперед и самопроизвольный выстрел невозможен. Но при необходимости нужно просто нажать на спусковой крючок так, чтобы полностью «выбрать» его ход… Ну, или заранее взвести курок вручную.

Я решил оставить револьвер себе, несмотря на высокие риски. Впрочем, риски итак неожиданно выросли — кратно выросли! Выход в эфир с моей рации янки успешно запеленговали, довольно точно указав точку связи. А ведь мое сообщение было до предела коротким… Иными словами, дальнейшие попытки выйти на связь с «центром» и получить указания автоматически обрекают на провал всю миссию.

Следовательно, я сам по себе. Могу попробовать уйти… И эта мысль буравчиком вонзилась мне в мозг — а почему бы и нет⁈ Ведь со старой рацией я не могу успешно выходить на связь и получать требуемые указания. Следовательно, и моя миссия на Оаху теряет всякое практическое значение! Самое время покинуть остров…

Вот только после гибели двух агентов федерального бюро расследования Оаху перевернут верх дном — а рейсы хоть на материк, хоть в Японию будут очень тщательно проверять… Но ведь даже и не в этом дело! Как я, советский офицер, смогу дальше спокойно жить, зная, что мог помешать… Чему-то важному и опасному помешать⁈

Нет, у меня есть долг. Долг перед моей страной и командованием, перед моими товарищами, перед собственной совестью, в конце-то концов! Кто-то из моих друзей или сослуживцев, к слову, прямо сейчас воюет в Корее — да и для корейцев ли предназначено то оружие, что завтра пребывает в Пёрл-Харбор?

А вдруг для удара по СССР⁈

Нет. В конце концов, я должен или остановить врага — или предупредить своих об опасности, пусть даже ценой провала… А если сейчас я бегу с острова и что-то потом действительно случится – так сам же себе этого никогда не прощу. Никогда!

В конце концов, если сейчас бежать, поджав хвост, в чем тогда был смысл убийства Тэдди?

Нет уж, дружок, делай что должно — и будь что будет…

С этими мыслями я нашарил в карманах Мэта еще один патрон — после чего бегом бросился к рации. Ее нужно успеть перепрятать на случай выхода в эфир.

Пусть даже если эта связь с «центром» станет для меня последней…