КОМ-7 (Казачий Особый Механизированный, часть 7)

06. ВИЗИТЫ И АУДИЕНЦИИ

МОНАРШЕЕ ВНИМАНИЕ

Пока кабинет приводился в норму, а секретарь по особым поручениям, Евгений Ильич Серёдкин, приходил в себя при помощи штатного училищного целителя, Иван яростным смерчем промчался в кабинет и по телефону затребовал себе срочный курьерский борт. Трубку бросил гневно.

— Не дают? — проницательно (я надеюсь) уточнил я.

— Улетел два часа назад в Индию! — сердито буркнул Иван, меряя шагами кабинет. — Что-то там срочное случилось. Будет завтра. И то не точно. А мне кровь из носу…

— Так давай я Афоне позвоню? Узнаю, за спрос в нос не даст.

— Точно! Держи скорее трубу! — обрадовался он. — Номер диктуй!

Я назвал необходимые цифры и спустя буквально парк гудков услышал гослос Афониного секретаря:

— Добрый день! Контора товарищества «Коршунов, Тарутин, Коршунов».

— Добрый-добрый! Коршунов Илья Алексеич беспокоит. С Афанасием Степановичем соедините, будьте любезны.

— Одну секунду, ваша светлость! — и почти сразу включился Афоня:

— Слушаю!

— Привет, зятёк!

— О, рад слышать! По делу или так?

— По делу, братец. Тут, понимаешь, Ивана Кирилловича отправить бы срочным рейсом до столицы. Есть у нас свободные скорые борта? Или попутные?

Афоня расстроенно покряхтел.

— Эх, Илюша, пару бы часов назад…

— Недавно ушли, что ли?

— Один прямо с северов ушёл, прямоходом… э-э-э… мимо нас…

— Ещё скажи, что в Индию, — брякнул я, не подумавши, но Афоня внезапно напрягся:

— Я вам ничего не говорил!

Я переглянулся с Иваном, до которого доносился голос из трубки, но тот только руками развёл.

— А второй?

— Второй буквально сейчас отходит на запад, но…

— На запад⁈

— Н-н-н-да, но…

— Так, может, на десять минут задержишь? Мы ж тут рядом!

Слушавший Иван аж вскочил.

Зять посопел в трубку.

— Не могу, брат. Даже на две минуты не могу. Срочный запрос от военного ведомства, погрузка завершена. Ты ж знаешь, мы все условно военнообязанные… Да и не особо вам тот запад подходит.

— На Кавказ идут, — почему-то предположил Иван, сразу став каким-то подозрительным.

Афоня услышал и тут же сказал:

— Заметьте, я не говорил об этом ни слова! — Он тяжко вздохнул. Представляю, как ему перед великим князем неловко. — Прошу прощения у его высочества, но сегодня мы ничем не сможем помочь.

Я положил трубку и потёр затылок:

— Ну извини…

— Да брось! — отмахнулся Иван. — Понятно же, что… — Он покусал губу. Что ж, не остаётся другого выхода…

Он встал, оправил форму, взял со стола какую-то папку и снова снял трубку. Набрал номер. Трубка ожила почти сразу. Что говорил негромкий голос, я не разобрал, а вот Иван ответил:

— Дядюшка, могу я просить вас об одолжении… Да, я хотел бы получить аудиенцию… Да, прямо сейчас, — и изчез!

Представьте себе!

— Нормально, — пробормотал я и пошёл выяснить, что там с секретарём по особым поручениям.

Иван явился к вечеру. Вышел как ни в чём не бывало из своего кабинета, помахивая совершенно другой папочкой, куда более тонкой, чем предыдущая. Мы как раз все тут собрались — Хаген, я и Серго. Решали: чё делать будем? Секретарь Серёдкин настаивал на присутствии свидетелей, а сам, засев в кабинете, где нас прежде опрашивал, чего-то старательно карябал в своих бумажках.

— Предлагаю отправить домой Серго, — высказался Хаген.

— Согласен, — поддержал я. — Ты свидетелем не был, тебе можно. Езжай, успокоишь там наших. А то женщины волноваться уже начали, сто процентов.

— Э, нет! — не соглашался Серго. — А вдруг вам тут помощь понадобится, а я уехал? Не дело! А объяснить и по телефону можно.

Но я был против такого варианта:

— По телефону они одно не услышат, другое не поймут, сразу испугаются и ещё хуже запаникуют!

Людочка, как кошка из настенных часов, только молча переводила глаза с одного говорящего на другого по очереди.

Вот тут-то из кабинета и вышел Иван.

Людочка, впервые столкнувшаяся с этаким феноменом, испуганно подскочила и засуетилась вокруг начальства.

— Иван Кириллыч… Иван Кириллыч…

— Этот уехал? — спросил Сокол, и все, конечно, сразу поняли, кого он имел в виду.

— Сидит в кабинете, пишет, — ответил Хаген.

— М-м! Людочка, будьте так добры передайте ему вот это, — Иван сунул секретарше папку. — А мы, господа, едем в деревню.

— А распоряжение секретаря Серёдкина? — уточнил Хаген.

— Более нас не касается.

— Ну не касается — так и ладно! — обрадовался Серго. — Секретарь с возу — кобыле легче! Поехали домой.

— Кстати, Хаген, это тебе, — Иван сурово протянул Хагену конверт. — Ознакомься.

Хаген слегка нахмурился, достал вложенный лист, пробежал глазами…

— Иван Кириллович, не за этим же вы… э-э-э… отбывали на несколько часов?

— Не за этим, конечно, — Иван не удержал более суровую мину и расплылся, — но раз уж представилась оказия, сразу и похлопотал. Поздравляю, господин подъесаул!

— О! Это повод шашлычков пожарить, да с красненьким вином, а⁈ — сразу обрадовался Серго.

А в деревне, не успели мы на двор заехать, девчонки снова вывалили всей толпой. И, знаете, как это бывает, когда в толпе вдруг отчётливо слышишь чей-то голос — Маша Ивану говорит:

— Дорогой, сегодня, представляешь, тётушка звонила! Справлялась о твоём здоровье, о ноге. Я, конечно, не утерпела и похвасталась, что культя на полтора сантиметра отросла! Она сказала, что это очень любопытно, и что недельки через две она к нам заглянет, посмотрит.

— Да япона мать!.. — пробормотал Сокол, и тут уж, обернувшись на них, притихли все.

— Что? — испугалась Маша. — Не надо было говорить? А ты же не предупреждал…

— Да я и не думал, что ей вступит позвонить! — с досадой воскликнул Сокол. — Главное, сегодня я сижу, с дядей разговариваю — вдруг она входит. Ванечка, туда-сюда, и снова давай своё: «Может, передумаешь, ляжешь к нам в стационар, пока не поздно?» Еле отбрехался.

— Ну ты придумал, с кем юлить! — усмехнулась Даша. — У императрицы глаз-алмаз!

— Вот, видать, что-то она заметила, раз звонить начала, — закивала Серафима.

— А про лис? — встревоженно спросил Иван. — Про лис ты ей сказала?

— А она не спрашивала, — пролепетала Маша. — Спросила, что ты делаешь. Я сказала: травки пьёт и какие-то упражнения по часам…

— Кстати, у вас время, Иван Кириллович, — строго сказала Айко. И Иван безропотно пошёл за дом на площадку, там у нас место для гимнастики оборудовано. А Айко сказала мне: — Не хотелось бы мне попасть под ревность императрицы.

— Да уж, и мне бы не хотелось, — согласился я. — А мы тут с тобой в одной лодке, да ещё матушка. Что-то придумывать будем.

Айко кивнула и поманила рукой уже Серго:

— Князь Багратион, у вас тоже процедуры.

— Уже бегу! — с готовностью поспешил в сторону травной избы тот.

Похоже, у Багратиона дела шли даже веселее. Впрочем, у него костных повреждений не было — хрящики да мягкие ткани. Пока нам ничего не говорили, это я по воодушевлению Серго сужу.

Как бы так всё в лучшем виде представить, чтобы монаршую досаду на себя не навлечь? Надо бы с матушкой переговорить.

Но шашлыков мы, конечно, пожарили. И вина за Хагена выпили. А как же?

ИЗДЕРЖКИ ВАССАЛИТЕТА

В четверг я закончил уроки и черкал в ведомостях, составляя план на следующую неделю. Лучше заранее всё сделать, чтоб завтра пораньше домой. А тут Хаген в учительскую заходит. Серьезный такой, как это у него бывает. Накатывает, знаете ли, повышенная немецкость. По-любому, сейчас чего-нибудь выдаст.

А я дай, думаю, подколю его. Сразу вид сделал, как будто поглощён своей писаниной по самые уши. Сижу, строчу, головы не поднимая.

Хаген стоит молчит.

Я сижу пишу.

Да ядрёна колупайка, кто раньше не выдержит?

И тут Хагена пробило. Он вытянулся, поправил воротник мундира, громко откашлялся и начал:

— Илья Алексеевич…

Да наконец-то! Я уж думал, у меня рука отвалится так строчить!

— Ну, зажигай! — подбодрил его я.

Он слегка запнулся.

— Чего зажигать?

Я аж вздохнул и щёку кулаком подпёр:

— Вот всё я тебя, Хаген, не пойму. Уже справный казак получаешься. И всё равно прорывается в тебе некоторая немецкая деревянность.

— Деревянность? — Он вздохнул. — Это всё от нервов!

— О! Нормально отмазался! — усмехнулся я. — Чего там у тебя?

— Хочу к родным съездить. — И главное, морда такая, вроде как к деспоту обращается. — Я не видел родителей несколько лет и не знаю, имели ли они какие-то известия обо мне.

Тут мне аж кисло стало. Вот он, Хаген — человек, от которого в бою зависит целостность моей шкуры — мнётся, прося милости навестить родителей. Аж оскомина от этих мыслей. Прибил бы. Родители — это святое. А он?

— Так езжай! Какие проблемы? Попроси у Ивана направление на военный курьер — и вперёд! За выходные обернёшься. А хочешь на дольше — так попроси у него небольшой отпуск. В начале учебного года это, конечно, странновато, но по семейным обстоятельствам и не такое бывает.

На физиономии Хагена промелькнули какие-то сомнения, в которых я не взялся бы разбираться, он решительно дёрнул головой:

— Я думаю, для первого визита после столь долгого промежутка достаточно будет и выходных. И… я хотел бы отправиться в твоём сопровождении.

— А-а-а, за герцогской спиной спрятаться и титулами всех заровнять? — постарался развернуть разговор в шутливый тон я.

— Да. Всё именно так и обстоит.

— Ха-а-аген! Ну-у ядрёна колупайка! Я ожидал воплей о том, что я «неправильно всё понял», а ты? Не разговор, а разочарование сплошное.

— Прошу простить.

— Вот только не усугубляй. Когда собираемся?

— Думаю, на следующих выходных.

— На «Пуле» бы хорошо, чтоб без пересадок. Только что там с суетой вокруг военных перевозок?

— Я уточнил. «Пулю» поставили в регулярный рейс на середину недели. В среду она идёт туда, в четверг возвращается.

— Что, всё так же в Индию? — уточнил я.

— Афанасий старается уходить от этой темы, но, похоже, так.

— Что ж там такое происходит-то, интересно? Ну и что по загрузу?

— Остальные дни свободны для других полётов. Я предварительно узнал, интересующие меня дни свободны, Афанасий обещал придержать их до твоего решения.

— Вот же жук! По-любому, и с Соколом уже всё решил, и с нашими жёнами договорился? А разговор со мной, значит, напоследок оставил, так?

— Я посчитал необходимым представить тебе полностью готовый план, — скроил чопорную мину Хаген.

Вот же морда немецкая!

— Выговор тебе, вассал. С занесением в грудную клетку. Ладно. Потом мелочи дома обговорим.

Всё сложилось даже в более приятном виде, чем я предполагал. Иван, конечно, сказал, что для отпуска как-то рано, но на пятницу нас отпустил совсем. Так что в следующий четверг, сразу после занятий, мы направились в воздушный порт — от училища-то совсем недалеко — загрузились в «Пулю» и помчали. Шесть тысяч километров, неслабое расстояние предстояло преодолеть! Но сверхскоростной курьер обещал проделать этот путь за пятнадцать часов. С вычетом того, что будем на запад лететь, вслед за днём, капитан обещал, что к половине второго ночи будем уже на границе документы предъявлять, а к четырём утра — на пункте досмотра пассажиров в Линце.

Как же я рад был, сто раз себя похвалил за то, что надоумил тогда Афоню на покупку курьера военной модели. Иначе телепались бы мы на «Дельфине» трое суток с хвостом, и это только в одну сторону. А если старый Афонин гражданский грузовик взять, то сразу время надо вдвое умножить. Сутки, эва!

А тут — ночь поспал и на месте!

«Пуля», конечно особый скорый дирижабль, но пассажирские купе у него какие-никакие есть. И даже удобства достаточно приличные. По крайней мере, для нас, не особо полных, вполне удобные. Значит, спокойно можем долететь.

ПРЕДСТАВЛЯЕМСЯ

Скоро рассказ ведётся, да ещё быстрее дело делается. Особенно если титулом покозырять. Удобно, чё! Бумаги сопроводительные оформили с нереальной скоростью. И пограничные, и посадочные.

Вышли из пункта оформления, ещё пяти утра не было — а на улицах народу полнёшенько! Вот они ранние пташки тут, я посмотрю. И ладно бы уборщики-разносчики, молочники там всякие, почтальоны — так ведь и барышни прогуливаются! Кружевные зонтики, на изящных верёвочках — крошечные, как игрушечные, собачки, которых наш Серго называет «волкодавами» — это, значицца, волки их видят и давятся от смеха. Господа попивают кофий на открытых верандах кафе, газеты почитывая.

— Пройдёмся? — предложил Хаген. — Тут недалеко, минут пятнадцать пешком.

— А давай пройдёмся.

В дирижабле движения мало, размяться совсем неплохо.

Что сказать? От движения я получил удовольствие. А в самом Линце, родном городе фон Ярроу, мне, если честно, не понравилось.

Во-первых, я так понимаю, дойчи ещё не отошли от поражения во Второй Турецкой. Уж сколько лет прошло, а на форму русского офицера тут до сих пор косились. Но вслух ничего не говорили — не положено, орднунг унд дисциплин. Так и пусть их, взгляды на ворот не липнут. Думать могут, что хотят. Как говорил тот еврей в анекдоте: «Я вас умоляю, когда меня нет, они меня могут даже бить!» Вот если б кто чего-нить вслух вякнул, вот тогда… Но не случилось. Хотя Хаген с непривычки на такое отношение всё шашку лапал, да взглядом бешеным сверкал, пока я его не оборжал, «террибль сайбериан казак», тоже мне. Он как про «сибирского казака» услыхал, тоже давай хихикать. Ну, хоть успокоился.

Во-вторых, тесно. Прям оченно. После сибирских просторов, когда даже проулки шириной метров тридцать, шагать по улицам в три-четыре метра от тротуара до тротуара было неуютно. Тут же две телеги не разъедутся! И всё кажется, что каменные дома прям надвигаются, налазят друг на друга, аж дышать тесно.

Подойдя к знакомому дому, фон Ярроу, вроде, окончательно расслабился и в дверной колокольчик звонил уже уверенно. А открывшему молодому человеку представился, сильно удивив меня:

— Его светлость герцог Топплерский, с визитом. С сопровождением.

И всё это, чопорно задрав подбородок. Да ещё по-русски. Ага! Но слуга (или кто он там был?) провёл нас в прихожую и попросил обождать. По-русски, опять же, попросил. И исчез в глубине помещений.

Стоим ждём. Я впереди, Хаген позади. Через некоторое время по широкой центральной лестнице спустился пожилой дойч. Видимо, хозяин.

— Доброе утро. Чему обязаны визиту, ваша светлость? — тоже на неплохом русском. Видимо слуга, предупредил.

Я оглянулся на стоящего за моей спиной Хагена и решил — а, пашись оно конём! Я — казак, а казаки страшны импровизацией! Держись, дойч!

— Я хотел бы лично выразить неудовольствие тем фактом, что вы не прибыли на свадьбу моего вассала! Да и с рождением дочери поздравлений он тоже не дождался!

— Я не совсем понял вас, ваша светлость… — Хозяин спустился на несколько ступеней поближе к нам. — Почему я должен был?..

— Потому что мой вассал — подъесаул Иркутского казачьего войска, в переводе на общевойсковые чины — капитан, заместитель начальника Специального Иркутского военного училища, Великого князя Ивана Кирилловича, кавалер нескольких наград Российской империи, барон фон Ярроу. — Я помолчал. — Хаген, хватит прятаться уже.

Хаген сделал шаг вперёд, и старый дойч сел на ступеньки. Приехали! Как бы он тут кони не двинул.