КОМ-7 (Казачий Особый Механизированный, часть 7)

16. ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

ПО ДЕЛУ СМИТОВ

Не успел выйти во двор — Иван с Серго въезжают. Я остановился, поглядывая, как они выбираются из машин. Вот, значит, какая у меня рожа была. Предвкушение концерта во всей красе.

Пошёл к ним навстречу

— Ну чего тут? — заговорщицки спросил Иван, останавливаясь около меня и кося глазом на дом.

— Бой в Крыму, всё в дыму, вот что. Пока вы там по училищам прохлаждались, я на себя, можно сказать, весь удар объединённой женской коалиции принял.

— Вай ме! — вытаращил глаза Серго. — Что-то мне туда не хочется идти…

— Так пошли со мной! — щедро предложил я, разворачиваясь. — Долго стоять будем, набегут ведь сейчас, снова крыльями захлопают.

— Погоди! — Иван хлопнул себя в лоб. — Этого надо взять!

Они живо подскочили к багажнику, выколупали из него лже-лейтенанта и подхватили его с двух сторон под руки:

— И куда мы? — оба резво пристроились со мной, не обращая внимания на волочащиеся ноги пленника.

— Я лично амбар проверю. Я ж туда лис отправил. Вот и бати с Петей где-то нет. Подозреваю, что там они.

— За Смитами, думаешь, присматривают?

— М-гм, — я хмыкнул, — по японской мето́де! Прячутся они там от всепоглощающего женского гнева.

— Хорошо Хагену! — вздохнул Серго. — Марта ему мозги не полощет.

— Потому что занята она всё время, — высказал я оформившуюся смутную мысль. — У неё хоть и есть няня и помощница, а хозяйство они размахнули — ты видел?

— Да уж! — согласился Иван. — Я так понял, Хаген после Дальневосточной кампании развернулся?

— Ага. Считай, всю премию в усадьбу ввалил. Марта очень хотела. Она ж из бауэров. Тянет её — чтоб ферма, коровы, сад — обязательно большой. На этой ферме трое работников, а кто контролирует? Опять она. Хаген ей даже механическую бричку приобрёл, махонькую такую, чтоб она разъезжать могла.

— Погоди, — Сокол озадаченно нахмурился, — она же и матери твоей помогает с травными делами? Когда успевает?

— А вот успевает! — я дёрнул ручку амбара. — Зато ей дурью маяться некогда.

Мы бросили спящего безымянного убийцу у входа и пошли вглубь амбара.

Ну что, прав я оказался насчёт бати с Петром. Оба обнаружились в дальнем конце, за ящиками с какими-то стеклянными банками. В полной кампании с тремя лисами.

— Вы что такие загадочные, как персонажи знаменитой басни дедушки Крыладзе «Мартишка и очко»? — попытался пошутить я.

— Не пошли, Коршун, тебе не идёт! — хмуро отбрил меня Петя. — Нам тут мастер-класс по экспресс-допросу проводили.

Я вопросительно взглянул на Айко.

— Они сами напросились! Сказали, им надо!

— Ладно, допустим, Петру надо. А тебе-то, бать, нахрена?

— А ты что думал, ежели я старый, так новому ничему учиться не должен? — ершисто ответил батя.

— Ага, тут такое новое, что я сегодня категорически ужинать отказываюсь! — пробурчал Витгенштейн.

Я оглядел композицию. Смиты лежали смятыми кучками. Но особых внешних повреждений я не заметил. Лисы вновь выглядели пай-девочками в белоснежных платьицах, а мужская половина с трудом сдерживала позывы к рвоте.

— Да уж, — поморщился Иван, — надо было сперва поесть, потом уж сюда приходить.

— Чего вы такие нежные? — не согласился Багратион. — А я вот поем, с удовольствием!

С другой-то стороны — его Зверю любые кровавые представления аппетит нисколько перебить не должны были.

М-да.

Я пододвинул к себе ближайший ящик. Уселся.

— Итак, господа, вы искали встречи со мной. Вы меня нашли. Вы довольны?

Один из Смитов что-то булькнул, и я, поморщившись, достал из кармана пару лечилок, протянул их Хотару:

— Влей-ка им. Мне всё же надо, чтоб они могли внятно говорить.

Лисы ловко управлялись с пленными, а я удивлялся вслух:

— Это ж надо было выбрать худший из возможных вариантов и так самим себе нагадить. Пришли бы с уважением…

— Готово, дядя герцог Илья Алексеевич! — объявила Хотару.

— Ну так посадите их хотя бы, что ли…

Сидели англы, честно скажем, неубедительно. Но смотрели уже вполне осознанно.

— Ну что, любезные, у вас есть выбор. Или я оставляю вас в ласковом обществе Айко и её детей, — смотри-ка как их обоих передёрнуло! — или вы рассказываете мне вообще всё, что я захочу узнать. И тогда, возможно, я не стану вас знакомить со зверьми. Серго. Покажем, джентльменам, что их ждёт?

И мы с Багратион одновременно накинули облик. Серго наступил на тушку ближнего Смита, а я когтем подцепил пытающегося отползти второго:

— Я тебя просто съем. Ме-е-едленно. Чтоб ты как можно дольше живой был и в сознании. Перспектива ясна?

— Вы не имеете…

— Права, ага! — перебил я его. — Что ж вы всегда одно и тоже скулите-то? Никаких у вас прав нет! Есть только долги. И вот о них сейчас и поговорим…

Опять же, нет никакого желания вываливать на всеобщее обозрение, то, что мы сделали с этими Уэльсами. Оно, конечно, методы экспресс-допросов во всех армиях и спецслужбах неприятно сходны друг с другом… Но не будем.

Что оказалось по итогу. Эти два «брата близнеца, одинаковых с лица», прибыли сюда именно за кольцом. Я получил однозначное подтверждение тому, что в семейке Смитов развернулось соревнование — кто первый сможет открыть дедушкин сейф. Вот кто откроет — тот и наследник. Сейчас выделились три линии. Некая Шарлотта выступала за взлом замков. И усердно искала медвежатников, способных справиться с поставленной задачей. Эдвард выступал за попытки мирного возвращение перстня. На этом месте я скептически хмыкнул, что в виде огромного белого мишки отправило «моего Смита» в обморок. Пришлось Сэнго воткнуть ему иголочку куда-то в живот. После подобного он с воплем подскочил и принялся ошалело оглядываться.

— Что? Думал, кошмары приснились? — нехорошо улыбнулся я. — Спешу огорчить… Итак?..

А вот эти два брата (которые, кстати, Эдварду приходились племянниками) решили действовать пожёстче.

После того, как тот (первый, давний) заход не удался, они вернулись на остров и, поднакопив деньжат, решились на более развёрнутые действия. Довольно забавно, что по вторичном прибытии они довольно быстро узнали, что Илья Коршунов получил титул герцога и чин, равный в армии подполковнику. Узнали, но… не поверили в достоверность этой информации. По их авторитетному мнению, не мог простой пилот шагохода сделать столь головокружительную карьеру. Просто не мог. Поэтому, со всем присущим англам высокомерием, они эти сведения… просто проигнорировали!

— Экие вы забавные зверушки, — проворчал я и кивнул на Ивана: — Хочешь знать кто он?

— Нет, нет! — отчаянно затряс головой Смит.

— А я всё равно скажу. Это племянник императора. Племянник императора Российской империи. Как тебе? Нормально? И вот его вы в казино вчера пытались угробить! Налицо злоумышление против русского царского дома.

— Мы не имели к этому никакого отношения!

— Ты это дознавателям Третьего отделения расскажи…

Я снял облик, кивком пригласил Ивана поговорить, и мы с ним вышли из амбара.

— Слушай, ваше высочество… — Иван удивлённо поднял брови и хотел что-то возразить, но я попросил: — Погоди! Сейчас я к тебе именно как в члену императорской семьи обращаюсь. Вот вожусь я с этими наглами. Вроде как, рядиться даже чего-то собрался… а на душе тошно. Они ж враги наши. Вечно врагами были, вечно будут. Может, и ну их? Плюнуть показательно, а перстень разломать или на их глазах перекодировать, чтоб отвязались от меня? Нанять какого-нибудь специалиста по артефакторике…

Сокол хмыкнул:

— Продемонстрировать, что перстень загадочный для них далее бесполезен?

— Ну.

— Он хоть существует вообще? Или ты этих лошадистов байками кормишь?

— Существует, как не существовать! — Я полез во внутренний карман и достал маленький кисет: — Вот он, можешь полюбоваться, — я протянул массивное кольцо с резным рубином Ивану.

— Ох ты ж! Я уже стараюсь даже не удивляться, — Сокол взял артефакт, повертел его, посмотрел камень на просвет. — Редкая вещица!

— И геморрой от неё тоже… редкостный. Притомила меня эта диспозиция хуже горькой редьки. Может, взять молоток да долбануть — и всё! Пущай до Альбиона своего волокутся восвояси?

Лицо Ивана приобрело до крайности непривычный серьёзный вид, он аж неожиданно и очень сильно сделался на своего царственного дядюшку похож, у меня аж мороз по шкуре пробежал.

— Знаешь ли, нет, — сказал он решительно. — Нерационально такой шанс на ветер выкидывать. Мы с тобой, братец, вот как поступим. Мы двух зайцев убьём! И не смотри на меня с таким сомнением!

— Я только хотел сказать: убил один такой! — засмеялся я. — Каких ещё зайцев?

— А таких! Если ты с них денег начнёшь требовать, согласись, как-то это не комильфо?

— Так я тебе о чём толкую! Не посчитают ли подобное действие угрозой государству, изменой там, и всё такое прочее неприятное?

— Да не посчитают, конечно, но всё равно как-то… с душком. А мы сделаем вот что. Эти Смиты у нас что производят?

— Известно — «Локустов».

— Вот пусть «Локустами» и откупаются!

— Так они их никому не продают⁈

— Захотят перстень — продадут! Тьфу! Не продадут, а обменяют! Двадцать единиц за этот их бесценный артефакт.

— Тридцать!

— Эк, растащило тебя! — крякнул Сокол.

— Нормально! Считай, что я за оскорбление из бестолковой попыткой покушения десятку накинул.

— Тоже верно. А мы — в смысле, императорский дом — эти шагоходы у тебя на нужды армии выкупим! Ты только представь, если мы их по образцу твоей «Саранчи» усовершенствуем?

— Они ж быстрее станут, чем заводские, чуть не на треть! А если ещё с вооружением поколдовать…

— Сказка получится, а не шагоходы! Лёгкие, быстрые, маневренные. Я постараюсь пяток на училище отжать.

— Так давай сразу и запланируем…

— Тут, братец, вопрос финансирования… Но я поговорю.

— Да я и так могу! Что мне, пяток шагоходов жалко, что ли⁈

— Да погоди, не горячись! — Иван слегка хлопнул меня по руке. — И вообще, мы с тобой сейчас шкуру неубитого медведя делим. Может, пока мы тут валандаемся, эта дамочка… как там её?

— Шарлотта, вроде.

— Во! Шарлотта, может, уже сейф распилила, и колечко это Смитам теперь вовсе без надобности?

— И то верно.

— Но утверждать мы этого не можем… — Иван покачался с пятки на носок. — Пробовать будем?

— Конечно! Попытка не пытка. Слушай, а вообще как-либо связаться с этими Смитами можно? Я, правда, не уверен в возможности телефонного разговора, а почтой сколько оно времени займёт!

— На самом острове-то сообщение есть, а вот через Па-де Кале линию ещё не протянули… Но! — он прищёлкнул пальцами: — Я знаю, как быстрее! Телефонограмма нашему военному атташе в Кале, срочной дипломатической почтой — через пролив, а там — снова телефоном.

— А писать-то чего?

— Это я сочиню, будь покоен. Прямо сейчас же позвоню в ведомство. Заодно господ из Третьего отделения назавтра приглашу, чтоб забрали этих. Отпустить их — жирно слишком! Покушение на русского герцога! Не говоря уже о прочем.

— Убивца будить не будем?

— Да нахрен он сдался, всё и так ясно. Вот заберут их, пусть там развлекаются, очные ставки устраивают.

— Вань…

— Чего? — он обернулся на ходу.

— Только ты уж насчёт «Локустов» договорись. А то куда я с ними, если их армия не купит?

— Ой, ты уж придумаешь! — заржал он.

— Да уж конечно! Я серьёзно, слышишь? Нахрена мне столько шагоходов? Да ещё лёгких? Частную охранную компанию организовывать? Грузы по Монголии сопровождать? Или ещё где? — я пошёл в амбар, бормоча под нос: — Не-е, не хочу.

ПЛОДЫ НЕСДЕРЖАННОСТИ

В воскресенье к обеду, как и обещал, явился Дашков. Притащил с собой совершенно неприличных размеров (чуть не со стол) коробку шоколадных конфет, всем наговорил комплиментов и очаровал мою матушку своей непосредственностью.

Еле как мне удалось его выцепить из общей компании и уволочь в беседку для разговора.

— Так, братец, раз уж ты решил взыскивать должок, рассказывай, в чём казус? Насколько я знаю, Бобров — вполне здравомыслящий человек, излишнее задирание носа для него нехарактерно. Да и чего бы ему отказывать тебе? Ты — князь, в дурных компаниях не замечен… кроме, разве что, нашей шальной. Состояние, насколько я знаю, не проматывал?

— Да, ты понимаешь… — Михаил досадливо сморщился и тут же вскочил, принявшись бегать туда-сюда по беседке. — Всё несдержанность моя дурацкая!

— Подробнее?

— Да, в сущности, ситуация идиотская… — он с досадой взъерошил и без того торчащие в разные стороны волосы. — Иду я как-то из библиотеки…

— Идёшь?

Михаил захлопал на меня глазами.

— Ты — и идёшь? — добавил сарказма в голос я.

— Ну ладно! Не иду. Бегу.

— Скажи уж честно: лечу сломя голову.

— Хорошо, пусть лечу. Почти до нашей аудитории донёс.

— Что донёс-то?

— Книги, понятное дело! И тут он. С папками ещё какими-то!

— Дай угадаю. Ты его снёс вместе со всеми папками?

Михаил отчаянно вздохнул:

— И откуда он там только вывернулся!

— Действительно! Откуда взяться преподавателю посреди коридора? В университете? Это же совершеннейшая нелепость!

— Издеваешься, да? — с подозрением покосился на меня Дашков.

— Восторгаюсь твоей непосредственности. Ну и что дальше?

— В общем, — он поморщился, — не очень красиво всё вышло. Он начал орать…

— Не верю.

— Ну, не сразу… Но слово за слово…

Чтобы спокойный, как удав, Бобров разорался — это ж как постараться надо! Впрочем, вспоминая тогдашнего Михаила…

Некоторое время мы молча таращились друг на друга.

— А ты не мог просто извиниться?

— Ну… не мог! Не мог в тот момент, понимаешь⁈ У меня вообще тогда с трудом получалось себя контролировать. Прорыв дара, считай, свежий совсем. Любая нестабильность… — он всплеснул руками. — Я от неожиданности ещё и жаром пыхнул! А потом как увидел, что у библиотечных книжек корешки обуглились, так из себя и вышел. Наговорил ему… всякого. Это как раз за неделю до твоего восстановления на экстерн случилось.

Понятно. И про Есению он ещё не знал, и про то, что Бобров — папаша её… да и контролировал себя не в пример хуже, чем к концу курса обучения.

— А я ведь припоминаю, были какие-то такие разговоры в преподавательской. Надо полагать, ему ты тоже папки подпалил?

Михаил вздохнул:

— Да не знаю я! Не помню! Но орали мы знатно, с трёх аудиторий публика повылазила поглазеть. Потом я, конечно, извинился… Но…

— Но осадочек остался, — подытожил я.

Дашков с отчаянием забегал по беседке:

— Илья, ты представь… Нет, ты только представь! Ка-а-ак я после этого явлюсь к нему просить руки и сердца дочери??? А?

— Нет, я верю, что ты можешь, — я изо всех сил старался не заржать, обидится ведь.

— Да он меня с лестницы спустит!

— И будет в своём праве.

— Вот!!! Не бежать же мне с ней, в конце-то концов⁈ Дикость какая-то. Средневековье!

— Знаешь, Миша, что меня в это ситуации больше всего радует?

— Радует? — Он аж остановился, руки на груди сердито сложил: — И что же?

— Да то, что, несмотря на всё твоё душевное расстройство, искрами ты с волос не сыплешь и ильиными огнями не трещишь. За такого человека не грех и попросить.

— Значит, поможешь?

— Да куда я денусь, раз обещал… Но ничего заранее не гарантирую!