КОМ-7 (Казачий Особый Механизированный, часть 7)

04. РАЗНООБРАЗНОЕ

ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО

Через день приехала Соня. А если точнее — то ровно спустя сутки, ко второй бане подгадала. И это хорошо, что не раньше. Потому что утром, подскочив ни свет ни заря, я обнаружил в большой гостиной Петю, которого снова трясло и дёргало, и говорить он опять почти не мог, а Айко деловито мешала что-то в большой кружке, пока маман сурово выговаривала:

— И надо было так выступить! Я ж тебе говорила: не быстрое это дело. Зараз он надумал излечиться. Три раза пропарим тебя — потом, гляди, легче будет. А станешь расстраиваться — только дольше затянется. Щас на-ка вот успокоительного попей… — Айко подсунула кружку. — Да не морщись уж, пей, тебе говорю! Да поспи ещё. Во сне все нервенные болячки быстрее лечатся.

Маман быстро искоса глянула на лису, и та утвердительно кивнула:

— Истинно так. Сон помогает исцелять тонкие оболочки человеческой личности.

Не знаю, поверил ли Петя, но после маманиного убойного успокоина отключился, как подрубленный. Вечером мы его снова пропарили, и Петя, к своему счастью, складно заговорил. Только устал ещё пуще вчерашнего, так что на брёвнышко у бани мы его вытаскивали под руки. И тут Фрося (ох, дни у неё выдались суетные!) снова закричала:

— Никак, опять к нам едут! — и кинулась открывать ворота.

В доме послышался гул многих бегущих ног, на крыльцо высыпали все.

— Соня!!! — первой разглядела сестру сквозь отблёскивающее стекло Мария и бросилась вниз по ступенькам.

— Соня! Сонечка! — заголосили девчонки. А Соня неуклюже выбиралась с заднего сиденья. Ох, похоже, со дня на день срок придёт, надо бы с доктором заранее сговориться.

Иван наоборот бросился к нам:

— Петь, ты как⁈

— Да дайте мне руку, ироды! — Петя пытался подняться и всё не мог устоять на трясущихся ногах. — Пустите, я жену обниму!

— Подожди, я щас её подготовлю, а то…

Но Сокол опоздал. Пока вокруг Сони кружился женский хоровод, ей что-то говорили, дёргали за рукав, она стояла среди этой круговерти, поддерживая руками живот, и смотрела. Смотрела, не отрываясь смотрела на мужа, сидевшего около бани. А он смотрел на неё. И я поймал себя на мысли, что для этих двоих сейчас вокруг — ТИШИНА. Прям оглушительная.

И двор замер.

И тут я почувствовал рядом… присутствие. Незримое, почти неосязаемое. На секунду подумалось страшное…

Но Петр вдруг встал и пошёл. Пошатываясь, но пошёл к ней. И мы следом пошли, как приклеенные. Я до ужаса боялся, что Петька посреди двора рухнет. Или хуже того — на Соню рухнет. Она такая маленькая, хоть и колобком сейчас, а он вон какая жердина, уронит её… Да ещё ощущение это странное!

Да лиса это. Старшая. Помочь хочет. Незаметно.

И Петя не рухнул. Он дошёл за жены, бережно взял её за руки, приник поцелуем к тоненьким пальчикам. А Соня смотрела на него, заливаясь слезами, и вдруг прижалась, неловко, насколько позволял её округлившийся живот.

— Господи, что ж вы детей посреди двора держите! — маман раздвинула бестолковую молодёжь и приобняла пару: — Пойдёмте, пойдёмте, в тишине, в покое посидите тихонечко, наговоритесь, наобнимаетесь… — и увела Витгенштейнов к Мартиному флигелю, воркуя что-то умиротворяющее.

Девки все ревели, утираясь платочками.

— Ну и что вы? — воскликнул вдруг Сокол. — Радоваться надо! Они вместе! Мы все живы! Живё-ё-ём!!! — он вдруг подхватил Машу, подкинул на руках вверх и закружил по двору. Маша радостно запищала. И все мы принялись хохотать, обнимать своих жён и кружиться. Как будто что-то страшное, довлеющее над нами вдруг отступило и исчезло!

И верилось, что всё будет хорошо.

ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ ЛАСТОЧКИ

Сентябрь нынче выдался сухой и тёплый, почти как четвёртый месяц лета. Потихоньку сворачивались сады-огороды. Меня поразило, что маман умудрилась даже княгинь привлечь к заготовлению на зиму разносолов. Обычно-то в основном сёстры приезжали помогать. Собственно, они и нынче примчали как штык, не успела, как говорится, пыль с дороги улечься. Прикатили с Кайеркана — и сразу к маман. Серафима, естественно — тоже за ними, помогать. А Маша с Дашей — те за подружкой. Я думал, что Соня избегнет участи Золушки — ан нет. Приезжаю раз со службы, захожу в большую летнюю кухню — а там весь женский батальон, и Сонечка тоже сидит, живо что-то обсуждает, бумажки подписывает и на банки наклеивает.

Да и ладно, главное, что все при деле и все довольны.

Петя за неделю почти перестал заикаться и совсем — трястись. Отъелся немного и не так уж походил на скелет.

А я все будние дни проводил на службе. Дел было в новом училище невпроворот.

В понедельник ко мне на службу, прям в нашу учительскую комнату прибежал вестовой.

— Ваша светлость, к вам посетитель. Утверждает, что ваш тесть.

— О как! Проводи.

— День добрый, Илья, — Александр Иванович зашёл к нам в преподавательскую, одобрительно огляделся, и, убедившись, что я сижу за столом один и больше в комнате никого нет, продолжил: — Я, дорогой зять, хотел с тобой серьёзно поговорить. Найдётся для меня четверть часа?

— Это вы удачно зашли! У нас обеденный перерыв сейчас. Ежели хотите, прошу отобедать в нашей столовой. Весьма недурно потчуют.

— Это лишнее. Не хотелось бы, понимаешь, лишних ушей и глаз.

— В таком случае присаживайтесь. Вряд ли кто-то в ближайшие полчаса сюда заглянет.

— Благодарю! — Александр Иваныч устроился за столом через угол. — Итак, признаюсь, я вначале сильно сомневался в выборе Серафимы. Простой казак. Лихой, да ещё пилот своего шагохода, а это, как мы оба понимаем, сопряжено для женщины с повышенными рисками в отношении жизни и здоровья супруга…

Я вынужденно кивнул.

— Но перечить её выбору не стал, — продолжил тесть. — И никто не может упрекнуть меня в том, что я выдал дочь по расчёту. Да, теперь ты — герцог, два своих личных шагохода, герой войны, совладелец товарищества, преподаватель в училище, да еще с такими друзьями и покровителями… Но в момент заключения брака этим даже и не пахло, согласись?

И тут мне пришлось кивнуть. Что ж тут возразишь?

— Я с гордостью могу говорить, что мой зять всего добился в жизни сам! — торжественно завершил Шальнов.

— Папенька, — я вслед за женой приучился так называть тестя, мне не сложно, а ему и Симе приятно, — но вы же не за этим прибыли, чтоб меня похвалить?

— И снова ты прав! — Он выложил на столешницу портфель и достал пачку бумаг. — Привела меня некоторая тревога. Изрядная тревога, правду сказать. И как только я получил эту информацию, счёл должным незамедлительно явиться к тебе. Илья, что у тебя за дела с родом Смитов из Лидса, что в Англии?

— О-о! Объявились! — обрадовался я.

— Так ты их знаешь, раз ожидал? — не обрадовался тесть.

Пришлось ему в красках рассказывать, что да как всё было. И про «Локуст», он же «Саранча», и про то, как он мне достался, и про Марту, естественно. И про похищение Хагена на Дальневосточном фронте, и про трупы похитителей, и про разговоры с этим Эдуардом… Длинный рассказ получился.

Но по окончании рассказа лицо тестя совершенно разгладилось, и он слушал меня с живейшим интересом.

— Вот же зававыка! Иной литератор палец отдаст за подобный выверт сюжета, а у тебя это просто в жизни произошло! — воскликнул он по окончании.

— Так-таки не просто! — попытался возразить я.

— Ладно, главное не в том, — снова посерьёзнел Александр Иванович. — Слушай, какое дело. Вышли на наше жандармское отделение некие людишки. Сомнительные людишки, прямо скажем. Примечены пару недель назад. И репутацию о себе успели составить скверненькую. Взяты, как полагается, на карандаш. И вдруг — внезапно! — являются сегодня в центральный городской участок. К начальнику хотели! Туда их, понятное дело, никто не пустил — чтоб всяких шаромыжников по первому требованию к начальству водить! Дежурный городовой и спрашивает: «За какой-такой надобностью к начальству имеете желание попасть?» А я, как нарочно, тут же сижу, бумаги по суду на клиента оформляю. А те и говорят: «Имели намерение просить, чтобы он поспособствовал переговорам по возвращению собственности уважаемого рода Смитов, которая во время Третьей польской войны попала к казаку Коршунову».

— О как?

— Ты представляешь? — тесть наклонился ко мне чуть ближе. — Уважаемые Смиты и просто казак Коршунов! Чтоб ты, значит, сразу место своё знал! А я возьми да переспроси: «Вы, мил человек, у его светлости Коршунова так аудиенции просите? А не слишком ли нагло, а?» Потерялись человечки. Попросили неделю на согласование и ушли. А я бумаги-то сдал — и к тебе. Полагаю, тебе нужно было знать.

— Правильно вы, папенька, полагаете. Информация важная.

Интересно, этот Эдвард Смит, эсквайр, решил таким образом финт ушами изобразить, или кто-то из его родственничков параллельное расследование ведёт?

— Илья, — мягко начал тесть, — может, стоит охраны прибавить? Не тебе, — отсёк он ладонью мои возможные возражения, — в твоих боевых способностях я не сомневаюсь. Серафиме и детям? А? Родителям?

Я помолчал.

— Оно, конечно, можно. Но Сима всё ещё во фрейлинах у княжны Марии. Официально — нет. Но денежное довольствие продолжает идти. Они близкие подружайки, проводят почти всё время рядом, а там такая охрана! Тем более, что живут-то они у нас.

— Понял, можешь не продолжать, — остановил меня тесть. — Тут ты меня вполне успокоил. Теперь по наглам. Что думаешь делать?

— А что делать? — развёл руками я. — Выжать их, как половую тряпку! И за перстень-ключ родовой, и особо за Мартину честь.

— Вот только пугать меня не надо, Илюша.

Я осознал, что глаза и зубы мои светятся синим. Блин горелый, как неудобно.

— Извините, Александр Иванович, звереть при таких вопросах начинаю. Простите великодушно.

Он улыбнулся.

— А знаешь, удобно. Весьма удобно! Ежели я, подготовленный человек, да ещё и знакомый с твоими, — он неопределённо покачал головой, — особенностями, проникся… То посторонний человек…

— А! — махнул рукой я. — Мне Афанасий уже предлагал на переговорах присутствовать.

— И как? — с интересом поинтересовался тесть.

— Да пока не довелось, — усмехнулся я.

— Зря! Очень зря! Такой опыт можно много где применить!

— Да пожалуйста, я готов. Главное, не в упрёк службе.

— Это ты прав. Ладно, общую диспозицию я понял. Будем отслеживать ситуацию дальше. Рад был встрече!

— Взаимно, Александр Иванович! — Мы поручкались и распрощались.

И вот убейте меня, но это не последнее известие о наших англских гостях.

ЛИСО… БОЛ?

Всю неделю я ждал дурных новостей. Но было тихо. От дурных мыслей отвлекал загруз по службе и вечерние лечебно-банные процедуры с Петром. График — только за голову держись. Только и отоспаться, что в выходные…

Утро наступило подозрительно быстро. Вот только, вроде, Серафима устраивала у меня на локте голову, рассыпая волосы, а уже лучики солнца в глаза лезут. Потянулся… Перелез через супругу. Она что-то мяукнула и зарылась в подушки. Пусть пока спит. Она сонная такая хорошенькая, спасу нет! Так и затискал бы, да будить жалко.

Вышел во двор. Подошёл к знакомой бадье. Она тут уж лет двадцать стоит — лучшее средство для утренней побудки. И-е-ех! Окунул голову, да поглубже, вместе с плечами… Хорошо-о! Выдернул голову, встряхнул шевелюрой. «Чтоб как конь гривой», как папаня говорит. Взял специально для такой надобности висящее тут же на деревянном колышке полотенце, вытерся. Ой, хорошо!

Надо ж, заспался я! Хотя не я, а мы. Наши-то, смотрю, уже все на ногах. И кое-кто не на двух, а, кажись, на четырёх⁈ За сенником раздавались медвежьи взрыки. И даже, вроде, лисьи? Неторопливо подошёл, заглянул за угол, а там…

Вообще-то на этой площадке сгружали с подвод сено перед тем, как переложить его в сенник. А теперь тут толклись четыре белых медведицы и перекидывались… лисами! Рыжие бестии после каждого удара белой лапой с визгом взмывали в небо метров на тридцать, а потом, распушив хвосты, планировали вниз, чтоб в очередной раз взлететь к небесам. Лисобол? Или как это действо назвать?

— В Кайеркане так с медвежатами играют, — пояснил Афанасий. Он тоже сидел, смотрел на игру. — Лично имел удовольствие наблюдать. Говорят, учит координации движений, да ещё и удары правильно принимать. Там, как ты понимаешь, можно и когти выпустить… Но тут-то без этих крайностев…

— Мда-а, вы давно приехали?

— Да только что. Виталий сегодня на службе занят, у Олега особый заказ, так я за извозчика. Девки как ошалели — не можно пропустить и только! Подъезжаем, а тут Айко с дочерьми уже у ворот стоят, тоже подпрыгивают. Очень им эти игра нравится.

— Да вижу уже. И матушку сагитировали!

— Так для ровного счёта…

Я посмотрел на лисобол, хмыкнул, улыбнулся и пошёл домой. Может, ещё успею женского внимания перехватить?