КОМ-7 (Казачий Особый Механизированный, часть 7)

02. ОБЩИЙ СБОР

А ЖАБЫ-ТО У НАС КАКИЕ!

Вечером первого сентября, когда мы наконец выпроводили всех важных гостей, а курсанты благополучно утряслись в своих отделениях, секретарша Людочка, завидев меня, сообщила:

— Илья Алексеевич! Из городской канцелярии Иркутского Казачьего войска звонили, просят вас заехать.

— А что такое? — удивился я. — Я у них намедни был, всё, что полагается, сдал, везде отметился.

— Говорят, бумага какая-то пришла на ваше имя, надо получить.

Из кабинета навстречу мне показались изрядно умученные официальным приёмом Иван с Хагеном.

— В казачью канцелярию заехать надо, — обрадовал их я.

— Ну — надо так надо, э, — смиренно отозвался Серго, ожидавший нас в кресле приёмной. — Поехали!

В канцелярии меня встретили приподнято. Надо сказать, что казачьему старшине* вообще везде радуются больше, чем сотнику. Особенно если в курсе о имеющемся у этого старшины титуле.

*Напоминаем: казачий чин войскового старшины

равняется чину подполковника в обычной армии.

— Илья Алексеевич, добрый день! — канцеляристки сейчас служили здесь другие, и в отличие от прежних выказывали мне куда большую склонность продолжить знакомство вне стен учреждения.

С учётом того, что в личном деле обо мне всё было подробно расписано, это меня до некоторой степени коробило. Хотя опыт общения с ранним Соколом и дал, конечно, понимание, что иные девушки с гораздо большим удовольствием согласятся быть содержанкой герцога, нежели супругой обычного дворянина. Наверное, в этом была своя правда. Но я не знал, как бы так прекратить вот эти жеманства, чтобы и девушку не оскорбить, и вообще…

— Добрый-добрый, — довольно хмуро ответил я. — Что там пришло? Бумага какая-то?

— Ах, было-было! Из трофейного отдела! Минутку… — она подскочила, пошуршала среди этажерок, сплошь закреплённых к стене у неё за спиной, нашла и торжествующе положила передо мной на стойку, не торопясь садиться и явно рисуясь: — Вот! Извольте!

— Благодарю вас… — я посмотрел на её погоны, — младший урядник. Где-то расписаться?

Молодая совсем девка-то. Год, поди выслужила от силы.

Она покраснела и протянула мне амбарную книжицу с нумерованными страницами, привязанную на верёвочку, уходящую куда-то в глубину стойки:

— Вот здесь, пожалуйста, — и встала прямее, почти по уставу.

Вот и ладно. А то возникнут ещё надежды неоправданные, разгребайся с ними потом. Я черканул роспись:

— Это всё? Или ещё какие-то бумаги?

Тут она почему-то снова покраснела. Неужто хотела повод организовать, чтоб я ещё раз приехал?

— Погодите, я проверю. Кажется, что-то было.

Она уселась на своё место и порылась в папках:

— Вот! На вашего подопечного, Хагена фон Ярроу, приказ о производстве в звание сотника «за проявленную особую доблесть на поле боя», — зачитала она. — Возьмёте? Может и он сам приехать, и вы имеете право расписаться.

— Давай уж возьму.

— Тогда я сейчас в журнале заполню.

Пока ждал, постукивая пальцами по крышке стойки, подумалось, что, наверное, и на Швеца с Пушкиным такие же бумаги есть. Только ушли они, вернее всего, в Новосибирскую канцелярию.

— Девушка, а давайте-ка ещё на двоих членов экипажа запрос оформим.

— Давайте, — оживилась она. — А забирать?..

— А ответ направить нарочным письмом в Специальное военное училище.

Канцеляристка сникла и протянула мне журнал. Я расписался, вернул ручку:

— Доброго дня.

— И вам того же, ваша светлость.

Бумаг на «Кайдзю» было аж две. Сходя по лестнице, я успел ознакомиться с обеими и впал в глубокую задумчивость.

— И чё там? — с любопытством вытянул шею Сокол.

— Во-первых, Хаген, вот тебе! — Я вручил дойчу, который сегодня сидел за рулём, приказ. — Поздравляю, господин сотник!

Оба князюшки тут же начали поздравлять и хлопать Хагена по плечам.

А Иван немедленно хитро прищурился:

— Но могли бы и через звание перескочить. Ты ж целого меня спас! Да и для замначальника училища маловато будет… И почему тебя, Илья, за этим вызвали?

— Это попутно вручили. А мне — во. «Кайдзю» обсчитали.

— Оперативно они! — удивился Хаген.

— И не говори. Меня вот другое удивляет. Почему бумаги две?

Мы тронулись.

— Ну-ка, — Иван вытянул листы у меня из рук, захмыкал, бегая по строчкам глазами. — А я тебе скажу! Вот эта, — он потряс первым, — перекрывает ту ссуду, которую тебе дядюшка обещал.

— И даже уже предоставил.

Не лично, конечно. Банк.

— Ну да. А вот эта, — всё, что сверх. — Сокол посмотрел на меня хитро. — Это тебе повезло, брат, что государю страсть как нужна хорошая сталь. Ты ж сталеплавильни тоже будешь ставить? Не одну руду гнать?

— Да, конечно! При тебе же с Серго разговор был.

— Ну во-о-от! А это, брат, недешёвое дело. И впишетесь ли вы в ту ссуду — ещё вилами на воде писано. Так что некто, — он выразительно пошевелил бровями, — дал указание рассчитать «Кайдзю» по полной программе. Соответственно, сюда вынесли всё, что смогли, так сказать… — он снова углубился в чтение, — оторвать… Ну не буквально, а обсчитать отдельно. Вот, к примеру… О! А я-то всё думал, почему его воздушная разведка не засекла!

— Что? — с любопытством спросил Хаген, выруливая на мост через Ушаковку.

— Артефакт невидимости, да такой, братцы, мощности, что десятки тут в степени указаны!

— То есть он просто сливался с поверхностью? — обалдел я.

— Круче, чем хамелеон! — воскликнул Серго.

На мгновение стало жуть как жалко этого артефакта. Правда, непонятно, куда бы я его присобачил…

— А чё там ещё?

Иван уловил нотки душащей меня жабы и засмеялся:

— Да на кой ляд оно тебе сдалось, Коршун⁈ Тут такие штуки, они способны небольшую армию своим воздействием накрывать! И манозатрат требуют соответственно. Посмотри, ты за эти снятые штучки-дрючки чуть не сопоставимую со ссудой сумму получишь! Чего ты там Фридриху про суперсовременную технику втирал? Вот и думай лучше, как этими капиталами распорядиться.

— В самом деле, — согласился Хаген, — это гораздо лучше!

— Хозяйственные вы наши! — проворчал я.

Жаба немного поворочалась и утихла. Прав Сокол, как ни крути. Ну куда бы я с этой невидимостью? Как с писаной торбой… Лучше я буду свой городок отстраивать.

А ТЕБЯ…

— А тебя, — несколько мстительно сказал я Ивану, — мы сегодня будем Айко показывать. Разговор был? Был! А ты уж почти неделю у меня живёшь, а вид делаешь, будто забыл.

Иван поёжился:

— Может, не надо? Что-то я того…

— Дрейфишь?

— Испытываю некоторое душевное стеснение, — чопорно ответил он, и мы с Хагеном и Серго дружно заржали. — Что??? — надулся он. — И вообще, я женатый человек!

— А что, в госпитале медсестричкам ногу трогать не давал? — поддел я.

— Я был в беспамятстве! — нахально заявил Иван. — И вообще, где медсёстры — и где лиса?

— Да не ссы, — Серго подтолкнул его в бок. — Будешь упираться, я ведь и с Машей могу переговорить. Вряд ли ей железяка в постели нравится.

— Я вообще-то её снимаю… Фу на тебя! Чтоб с женой моей таких тем не обсуждал!

— Тогда идём к лисе? — сразу насел я. — Пока что просто проконсультируемся?

— Ну идём, — сдался Иван. — Но Машу всё равно придётся с собой звать. Чтобы не было всяких…

Поводов для сплетен, да. Это понятно.

Лиса посмотрела ногу Сокола после ужина. Меня внезапно тоже привлекли присутствовать, как ответственное лицо, и чтобы не произошло никаких фокусов.

Иван стеснялся, задирая гачу.

— Да успокойся, — подбодрил его я, — мы все в госпиталях и не такое видали.

Маша слегка прикусила губу.

А Айко чуть не принюхивалась с искренним любопытством:

— Сильно хорошо тебе сделали! Большой маг трудился! Почему он отказался завершить восстановление?

— Она, — слегка нахмурился Иван. — Тётушка. Она предлагала, но… я не захотел год там лежать.

— М-м, — понимающе покивала Айко и с не меньшим любопытством склонилась к протезу: — Занятная вещица! Одно тревожит меня: если мы начнём работать с твоей ногой, чтобы… — она быстро стрельнула глазом в сторону Маши, — увеличить культю, как быть с протезом?

— Вообще-то он на это и рассчитан. Вот тут, посмотри, подвижные детали, и фиксацию можно менять, — Иван принялся показывать лисе устройство протеза, а я вдруг понял, что Машино напряжение — это опасение, что Сокол опять откажется. А ведь она делилась с Серафимой: императрица сказала, чем раньше начать восстановление, тем лучше.

— Позволь! — лиса приняла у Ивана протез и внимательно рассмотрела его весь, в том числе движущуюся часть «стопы», кончики хвостов снова подёргивались: — Дивная вещь! С этим протезом мы сможем осуществить весь процесс, не сковывая тебя в движениях! Но! — голос её стал строгим. — Предупреждаю: это работа на несколько месяцев. Я составлю карту упражнений. Их надо будет выполнять неукоснительно, независимо от того, устали вы, не выспались или умерли.

Маша моргнула.

— Далее, я уже имела разговор с госпожой Евдокией, — ядрёна колупайка, первый раз слышу, чтоб мою маман вот так называли! — и после сегодняшнего осмотра я подойду к ней ещё раз. Возможно, она тоже захочет посмотреть, и даже наверняка…

— Так давайте её сразу позовём! — подскочила Маша. — Я сейчас! — и выметнулась за дверь.

— Так вот, — продолжила лиса, — мы составим настойки… или порошки, я пока не уверена. И распишем. И вы, Иван, будете принимать их строго по времени, минута в минуту!

— Я даже знаю, кому поручить за этим присматривать! — заявил я. Иван покосился на меня, и я пояснил: — Хагену!

— Обложили, — пробормотал Сокол.

— Вы так говорите, словно мы собираемся отрезать вам ногу, а не прирастить, — строго пожурила его Айко.

— А ты — как моя тётушка.

— Значит, тётушка — молодец!

Препирательства прервались явлением маман, которая осмотрела ногу и произнесла речь, в общих чертах повторяющую лисью: режим, правила, соблюдать неукоснительно. Тогда будет результат.

Когда все договорились, что через три дня Иван приступит к плану лечения, Соколовы и Айко разошлись, а я спросил:

— Маман, вы же раньше не были специалистом по отращиванию конечностей?

— Конечно, нет, Илюша, — согласилась она. — Не была и не стала. Но я поговорила с этой барышней, и я ей верю. В её словах есть толк. Она говорит, что пять раз весьма успешно производила восстановление утраченных ног. И около десятка — неудачно, потому что пациенты пренебрегали её инструкциями. Они думали, что достаточно лисьего волшебства — и всё. Но этого мало. Человек сам должен работать. — Маман покивала своим мыслям. — Ваня — шалопай. Я же вижу. Поэтому мои травки помогут ему немножко добавить серьёзности и собрать волю в кулак. — Она улыбнулась. — И не допустят воспаления и прочих нежелательных процессов. Вот так.

Да уж, это вам не сказка с феей и волшебной палочкой.

СЕНТЯБРЬ

Дни шли своим чередом. Разобравшись с Иваном и составив ему довольно плотную карту упражнений (спасибо, небольших, но выполнять их надо было с пяти аж утра и до полуночи, через каждые полтора-два часа), Айко начала присматриваться к Багратиону. И маман тоже в его сторону косила. Честно говоря, я был этому даже рад, потому что меня лично немного смущал сложившийся дисбаланс.

Если в прошлый раз плохо объяснил, то повторюсь: в человеческом виде у Серго практически не осталось последствий от ран. Небольшие шрамики не в счёт, у кого из воевавших их нет. А вот в волчьем отсутствовало ухо. Да и вся левая сторона морды выглядела обезображенной.

Айко много времени проводила с матушкой, они изобретали какие-то новые мази и примочки и обещали добиться положительных результатов.

По той же причине занятости Айко отказалась участвовать в нашем строительном заговоре. Сказала, для пригляда и Сэнго с Хотару за глаза хватит. А чтобы лисички не теряли интереса, им было разрешено подшучивать над теми, кто попытался бы что-нибудь спереть. Олифу под ноги плеснуть. Побелкой обсыпать. Краской сверху плескануть. Лисички с азартом ждали подходящего случая.

Нет, понятно, что самое большое воровство на стройках не так происходит, а задолго до того, как деньги превратятся в материалы. Но… тут я больше надеялся на родителей, которые выступили как представители нашего Карлукского обчества и переговорили с Силой Петровичем отдельно. Мол, неудобно уже за город перед великим князем. Пятеро подрядчиков подряд опаскудились. Ты уж, дескать, не осрами нас.

Сила Петрович едва не обиделся и сказал, что такие разговоры вообще даже излишни. А тем подрядчикам он и сам бы ноги повыдергал. Так мы потихонечку входили в новый ритм жизни. Ещё бы мышцу так не ломило после особо интенсивных тренировок с Харитоновым…

— Итак, если ни у кого нет вопросов, урок закончен. — Как же я хотел сказать эти слова! Моя бедная тушка… Болело просто всё. Вот скажите, как Харитонов проводил наши занятия? Он что, железный? Я вторую пару провёл — и всё, аллес капут. Всё болит!

Я шёл к раздевалке для учителей и думал. Прям напряженно думал. Оно, конечно, школу Харитоновскую я закончил одним из лучших в потоке. Но… Ой, не рано ли меня назначили учителем рукопашного боя? До старости ещё далеко, а ноги отваливаются как у старого деда. Да, пожалуй, деда Аркаша иной раз побойчее будет. Или это из-за повышенных нагрузок?

Переоделся, сверился с расписанием. На сегодня — всё. Пора до дому. Слава Богу, ждать никого не надо. Сокол обзавёлся казённым авто с шофёром, Серго — личным авто без шофёра, кто-то из них по-любому Хагена подхватит. Да и Хаген, глядя на них, тоже каталоги «Товарищества механических конструкций» полистывает.

С этими размышлениями я сел в машину и покатил к выходу.

На выезде увидел, как охрана остановила и мягко оттесняет от ворот какого-то служивого. И что-то кольнуло меня. То ли старый комбинезон воздушного техперсонала без знаков различия, то ли неровно обросшая голова. И как-то он подёргивался странно…

Я остановился.

— Доклад!

— Ваша светлость, всё штатно, просто вот казачок хотел на территорию училища пройти. А ни документов, ни пропуска — вообще ничего нет. Утверждает, что ваш знакомец. И вообще, лично его высочество Ивана Кирилловича знает. — Казаки прикрывали нарушителя спинами — видимо, от начальственного гнева. Это, получается, от меня?

Я решительно распахнул дверцу и усилием воли заставил себя выбраться наружу:

— Давай-ка посмотрим, кто таков? Может, поручкаемся со знакомцем.

Я обошёл казаков и увидел… Его высочество князя Витгенштейна! Пётр стоял, чуть пошатываясь, глупо улыбался, и его пошарпанный комбинезон висел на нём, как на вешалке.

— Петя? Петя!!! — Я бросился обнимать Витгенштейна. Казаки охраны смотрели на нас с вежливым недоумением. — Петя, чего ты? Как?.. Ты же в императрицыном госпитале должен быть!

— И-и-илья! Я-а, та-ак рад тебя-а, ви-и-идеть! Не-е руга-ай охрани-иков, они-и мо-олодцы! Ве-ежливы-ые!

Я обнял его, и Пётр вцепился мне в плечо чуть подрагивающими пальцами.

— Князюшка, ты мой дорогой! Ты почему тут? — Я оглядел его. Худой, обветренный, голова с несошедшими следами каких-то… датчиков, наверное?

— А где-е мне ещё б-быть? Не-е могу в го-оспита-але леж-жать! Ско-олько мо-ожно? Ле-ежу оди-ин, со-овсем. Вот и сбё-ог. И с-сюда, к в-вам!

Казаки вытянулись во фрунт.

— Извиняйте, ваша светлость! Совсем не признали! — Приказный отдал нам честь. Потом помолчал и спросил. — Прощения просим, а кто это?

— Его высочество князь Пётр Витгенштейн, стрелок на «Святогоре» его высочества Ивана Кирилловича. Того самого «Святогора»… — я обнимал Петра и почему-то боялся выпустить его из рук.

Казалось бы, сильнее вытянуться было невозможно, но охране это удалось. Теперь они стояли вокруг нас, словно почётный караул.

— Сми-и-ир-р-рна! Воинское приветствие, о-отдать! — скомандовал приказный.

Я вёл Петра через маленький строй казаков к машине. И каждый провожал Петра приложенной к фуражке ладонью. Я открыл дверь и обернулся к охране:

— Никому!

— Есть! Все слышали? — приказный повернулся к остальным. — Ежели узнаю — лично убью!

— Да ни в жисть! Что мы без понятия?