КОМ-7 (Казачий Особый Механизированный, часть 7)

17. Я СНОВА СВАХА

ВОТ ТЕ ФОКУС!

Как известно, дал слово — держись, а не давши — крепись. Крепиться было поздно, так что я приступил к пошаговому осуществлению плана сватовства. И для начала сходил к Хагену.

— Дружище, а не выбросил ли ты ту книжицу, в которой «всё было по правилам». Ту самую, с которой мы Марту сватали, а?

Он здорово удивился и оборотился к книжному шкафу (разговор как раз происходил в гостиной). Да, чета фон Ярроу тоже завела себе небольшую библиотеку. Правда, значительная часть томиков в ней была на немецком языке — всё же, на родном читать приятнее. Для этих целей они порой заказывали что-то пилотам в международные рейсы или выписывали по почте. Но были и русские.

— Для чего же выкидывать? — удивился этакому нерачительному предположению Хаген, нашёл среди разноцветных корешков и вручил мне книжечку. Видно было, что недоумевал он здорово: — Могу я поинтересоваться, для чего тебе понадобилось сие издание, Илья Алексеевич?

— Можешь, а как же! — я с довольным видом спрятал книгу в ташку. Так я её точно не забуду. — Не ты один жениться хочешь, друг мой. Вот я и подумал: а пусть-ка оно всё будет по правилам.

— Это похвально, — с некоторым сомнением покивал Хаген. — Возможно, тебе понадобится помощь? Я готов!

— Тут не переживай. Я думаю, сам справлюсь.

Пунктом вторым было обеспечить присутствие всех необходимых лиц в одно время и в одном месте. Хорошо, что в училище всё было отлично поставлено с междугородной телефонной связью! Военный объект всё-таки. А, может, государь считал необходимым иметь возможность срочной связи с беспокойным племянничком не только магическими средствами, но и простыми техническими — если Кириллу Фёдоровичу что-нибудь понадобится, например.

В общем, был у нас теперь свой коммутатор, и я без проблем назначил Есениному отцу сперва телефонный разговор, а когда мы наконец связались — договорился об очной встрече. В данный момент он читал курс лекций в Москве, и я решил, что ждать месяц, пока он вернётся в Новосибирск, мне недосуг. Да и какая, по большому счёту, разница, куда лететь? Так что на ближайшую пятницу я зарезервировал для себя нашу «Пулю», объявил дома, что на выходные отбываю в столицу, и…

И Серафима тут же захотела со мной.

— Дорогая, я ведь по делу лечу. Мне к профессору Боброву нужно.

— А мне с тобой разве нельзя?

— Можно, конечно. Но в таком случае у меня не выйдет так разговор повернуть, как мне бы хотелось, и весь смысл моей поездки насмарку пойдёт.

Она посидела, с сомнением прикусив губу:

— Ну… я могу в гостинице посидеть?..

— Некрасиво это будет по отношению к тебе. Да и зачем в такую даль лететь, чтобы в четырёх стенах куковать?

— Вот всё время у тебя что-то интересное, а я дома сижу! — приготовилась разобидеться она.

— Ты как ребёнок, честное слово! Я ж по делу!

— А я бы в императорский парк сходила! В Третьяковскую галерею. И в театр, вот!

— Да в тот театр билеты за полгода вперёд расхватаны!

— А я Машу попрошу, она мне пригласительные в императорскую ложу выпишет!

— Дорогая, — я сел рядом с ней на диванчик и обнял её за плечи, — ну о чём мы спорим вообще? У меня деловая поездка. Де-ло-ва-я. Быстрая. Никаких развлечений, туда-обратно. И вдруг она обрастает вот этой… мишурой. Ты ещё скажи, что по магазинам столичным хочешь пройтись.

Жена уткнулась мне в китель и горько вздохнула:

— А у меня одна скукота…

— Да-а-а уж… — протянул я.

— Что «да уж»? — сразу вскинулась она.

— Вот не буду тебе говорить, обидишься ведь сразу.

— Я⁈ — воинственно выпрямилась она. — Нет уж, теперь точно говори!

Я усмехнулся в усы:

— Киснете вы дома, вот что. Киснете и дуреете. Превращаетесь… — упс, последнее слово точно лишнее было. И хоть я замолчал, Серафима сердито за меня закончила:

— В клуш, да⁈ — она вскочила и сердито шмыгнула носом: — Ну, Илюшенька!..

— Что «Илюшенька»⁈ — возмутился я. — Это ты сама сочинила!

— Ах, сама⁈ — она упёрла руки в боки и притопнула ножкой. — Ладно! Но учти! Клушей я не буду! — развернулась на каблучках и умчалась куда-то.

— Н-да-а-а, незадача, — пробормотал я и подумал, что придётся мне по старой памяти самому походный чемоданчик собирать. Хоть на два дня, а смену белья надо, кое-что ещё по мелочи. Так-то взял бы обычный сидор — ан, говорят, по чину теперь невместно. Везде условности свои…

Честно говоря, я опасался, что Серафима примется на меня дуться, но буквально через час к ужину она выпорхнула сияющая, словно солнышко.

— Никак, у нас новость хорошая? — поинтересовался батя.

Возможно, он имел в виду, что в семействе новое пополнение предвидится или ещё что такое, но Серафима сказала:

— Со следующей недели я выхожу на службу.

Все, сколько нас было за столом — батя с матушкой, я, Иван с Марией*, лисы — все уставились на неё с разными выражениями.

*Петя и Серго с супругами

были вызваны на обследование

к императрице

и потому отсутствовали,

а Фридрих с Эльзой

ужинали у фон Ярроу.

— Как⁈ — только и спросила матушка.

— Вернусь к преподаванию, — лучезарно улыбаясь, пояснила Сима.

— Да, — кивнул Иван, — Я Серафиме давно предлагал. Опыт у неё некоторый есть. А мне бы очень надо с Ильи часть нагрузки по пению снять. Со следующей недели прибывает пара групп с Кавказа. Харитонов переводится на заведывание отделением, у него там нагрузки прибавится. Часы по рукопашке некому вести.

— То есть, со следующей недели я стану меньше петь и больше драться? — уточнил я.

— Примерно так.

— Это что же, — приготовилась принять неизбежное матушка, — как тогда говорили, два раза в неделю?

— Вообще-то, четыре, — уточнил Иван. — Обстоятельства немного изменились.

— А… А я? — спросила вдруг Маша.

— А что?.. — растерялся Иван.

— Все, значит, там, а я с пелёнками-горшками? — Маша влажно захлопала ресницами.

— Ну, не преувеличивай, дорогая! У тебя же две няни, какие пелёнки…

— Вот! — Маша сердито брякнула вилкой. — У меня даже пелёнок нет!

В столовой ощутимо похолодало, а бокал великой княжны разом покрылся инеем.

— Мне, конечно, очень приятно, — сказала матушка, — но прошу вас, Мария, прекратить это безобразие.

— Извините, — великая княжна резковато встала из-за стола и быстрым шагом вышла, намертво приморозив за собой дверь.

Иван, тоже вскочил и готов был уже шарахнуть по ледяному замку сгустком огня — и шарахнул бы, если б маман его не предупредила:

— Двери мне не ломать! — так что Иван топтался, комкая в ладони заклинание в совершенной растерянности.

И тут батя спросил его:

— А разве я неправильно понял, что Марья — ледяная магичка не из последних?

— Да им троим до первой сотни чуть-чуть не хватило! — с жаром воскликнула Серафима.

— Аль они плохо учились? — продолжил свою линию батя.

— Да хорошо, — пробормотал Иван, — отлично даже!

— А чего ты им-то чего-нито не предложишь? Специальные курсы какие-нибудь? Дарья-то, можмыть, и не согласится. Она и так со своими промышленными делами с телефона не слазит, забот у ей полон рот. А сестричек бы привлёк? Аль переизбыток учителей у вас?

Иван запустил пятерню в волосы и сказал:

— Я дурак.

— Между прочим, — подала голос Айко, можно выйти из столовой во вторые двери и пройти в ваши комнаты через галерейку.

Иван развернулся кругом и побежал, а лиса посмотрела на своих дочек:

— А мы пока отколупаем этот лёд, да, девочки? Хороший лёд! Если положить его в кадушку, а сверху — взбитые сливки с сахаром, получится очень вкусное мороженое.

— Ого! Мороженое! — в два голоса завопили Сэнго и Хотару. — Это вкусно! Где ваша кадушка, сейчас мы живо всё отколупаем, да-да!

Через час явились весьма довольные Серго с Петром (с жёнами, естественно), были посвящены в скандал в благородном семействе, после чего Даша, как батя и предполагал, сказала:

— Ой, друзья мои, это всё здорово, но у меня времени на преподавание никак не будет. Я на самом деле серьёзно размышляю: не прикупить ли или хоть снять пока небольшое помещение в городе и не организовать ли там полноценную контору? А то, когда вокруг мамки-няньки и суета — это ж не работа, это профанация какая-то.

— А зачем вам отдельный офис? — удивился Фридрих, который тоже вернулся из «немецких гостей». — У товарищества «КТК» в воздушном порту отличное помещение, выстроенное… как это? «На вырост»?

— Вроде того, — подтвердил я. — Но места там реально много. Учитывая, что Фридрих находится там же, и в таком случае вы сможете быстро согласовывать любые поставки…

— Так об этом я и толкую! — подхватил Фридрих. — Это было бы гораздо удобнее, чем созваниваться. Меньше непонимания и ошибок, выше качество труда! — последнее прозвучало как лозунг и почему-то окончательно убедило Дарью:

— Хорошо, давайте я попробую. Афанасия только нужно будет предупредить. А то свалимся ему, как снег на голову.

А Маша с Соней прекратили страдать от своей ненужности и согласились попробовать себя на преподавательских должностях. Для начала в качестве временных как будто бы специально приглашённых специалисток — организовать углублённый семинар по ледяной магии (тоже специальной, да-да).

Дамочки наши немедленно сделались этакие деловитые, прекратили страдать от того, как им скучно, и всё сидели с какими-то бумажками, составляли наполеоновские планы. И слава Богу.

СВАДЕБНЫЙ КОРШУН СНОВА В ДЕЛЕ

В Москве Бобровы обычно расселялись в просторной квартире недалеко от Патриарших прудов. Дверь мне открыла пожилая горничная, поинтересовалась слегка дребезжащим голосом:

— Его светлость Илья Алексеевич?

— Он самый.

— Профессор ждёт вас. Проходите-проходите, он в кабинете!

Я был препровождён к дверям весьма старомодно обставленного кабинета и объявлен:

— Его светлость, герцог Топплерский! — И было бы вовсе похоже на императорский приём, если бы она не спросила совсем по-домашнему: — Чаю-то в маленькой гостиной накрою, да?

— Извольте, душенька, — согласился Бобров. — Вы уж, как готово будет, кликните нас.

— Хорошо-хорошо, — закивала горничная и удалилась.

— Рад вас видеть, Илья Алексеевич! — тепло обнял меня Бобров. — Но, признаться, не ожидал, да ещё с такой срочностью. Чему обязан визиту? Присаживайтесь, голубчик, предложил он, сам занимая одно из кресел.

— Да мне сейчас удобнее было бы постоять. Я же, фигурально выражаясь, явился дань спросить «за двэнадцать лэт».

— Ч-чего? — не понял Бобров.

— Должок-с за вами, господин профессор, должо-о-ок.

— То я помню, что жизнью вам обязан, и в любой момент, любая помощь!..

— Помощи нам не надобно, — открестился я, — а вот прослышал я, дорогой Николай Гаврилович, что есть у вас золотое колечко, а у нас — подходящая к нему серебряная сваечка!

— Колечко? — профессор непонимающе бросил взгляд на свои массивные руки с единственным обручальным кольцом. — Я, честно говоря…

— Ч-чёрт… — я с досадой оглянулся по сторонам. — Экое мы, право, неудачное место с вами выбрали! Ни печи, ни камина…

— Да что, собственно… — Бобров тревожно приподнялся. — Илья Алексеевич, если б я не видел, что с вами всё в порядке, я бы, право, предположил горячку! Что происходит, объясните толком⁈

— Дорогой Николай Гаврилович, — я несколько покаянно вздохнул, — признаться, я использовал обстоятельства нашего с вами драматичного знакомства как повод.

— Это я уже понял! — он немного успокоился. — Однако в толк не возьму: что конкретно вам нужно?

— Дочь. Мне нужна ваша дочь. Видите ли, я здесь из-за неё.

Профессор покраснел:

— Позвольте, герцог! Вы ведь женаты!

— Да я же не для себя! — Я полез в ташку и вынул Хагеновскую книжицу. — Я, некоторым образом… Кхм… Для друга. Всё по инструкции! Вот, откройте на закладке.

Профессор развернул книжицу, увидел заголовок и хмыкнул:

— Поди ты, сваха! Однако, — он вернул мне томик, — вы пудрите мне мозги, ваша светлость! Насколько я знаю, все ваши друзья женаты и счастливы в браках.

— Прошу вас, без чинов, — покривился я. — А друзья женаты. Но не все!

— И кто же у нас… — он насупился, — претендент?

— Прежде чем вы ответите, напомню: все мои друзья счастливы в браке. Все четверо, а это уже статистика!

— Илья Алексеич, я начинаю подозревать дурное…

— Напротив! Честнейший человек, герой Дальневосточной кампании и довольно состоятельный дворянин. Не говоря уже о том, что ваша дочь станет княгиней.

— Уж не за ним ли она на фронт побежала?

— Не исключено.

— Выходит, у молодых-то уж слажено?

— Заметьте, я вам этого не говорил.

Профессор совершенно неаристократично фыркнул:

— И отчего же сей орёл, опасается предстать пред мои отеческие очи?

— Боится, что безвозвратно испортил репутацию в ваших глазах.

Мы некоторое время смотрели друг на друга.

— Молодой Дашков! — вычислил профессор.

— Отказ не принимается! — поспешно заявил я.

Это было довольно-таки большой наглостью, но… Какие у меня ещё оставались варианты?

Вопреки моим опасениям Бобров захохотал:

— Да бросьте, Илья Алексеевич! Не такой уж я самодур и деспот. Еську вот только спросим, а то ведь она у меня, знаете ли, барышня самостоятельная. Эмансипе! — он схватил телефон, набрал номер и деловито гаркнул в трубку: — Алло! Да, профессор Бобров! Госпожу Боброву мне к аппарату! Да, срочно! — и спустя короткое время. — Дщерь моя единственная, тут явился известный тебе герцог… — он покосился на меня. — Да-да, всё также неподражаем. Требует твоей руки, можешь себе представить⁈… Да не для себя, сплюнь! Для того рыжего проходимца Дашкова. Ну, что ответишь?.. Да не менжуйся, Еська, для барышни прогрессивных нравов это не к лицу! Ну??? Иль взашей вытолкать твоего Дашкова?.. Ну вот, так бы сразу… — Бобров положил трубку. — Можете сообщить: согласна. Но свадьба не раньше, чем на Святки. Она хоть и эмансипе, знаешь ли, а наряд пошить да подготовить всё как следует — это всё времени требует. Проявим к барышне уважение.

Потом мы пили чай с домашними шанежками, щедро поливая их сметаной — по-простому, без этих дурацких выкрутасов, как предложил Бобров — и делились друг с другом фронтовыми историями. Николай Гаврилович, хоть и по госпиталям в перерывах между лекциями, а тоже успел навидаться всякого. Африку вспоминали, как же без того…

Более всего счастлив был князь Дашков. До умопомрачения. Нет, до посинения! Во всяком случае, получив радостную новость по телефону (а прилетел я домой в воскресенье к обеду), он тем же вечером заявился в Карлук с целым фургоном всякой вкусноты. В том числе там было несколько ящиков вина на любой самый притязательный вкус.

— Братцы мои дорогие! И сестрицы! — орал совершенно ошалелый Михаил. — Как же я вас всех люблю!

— А почто он с роднёй-то не празднует? — осторожно спросила меня Лизавета — сёстры-то мои по причине воскресенья все у нас!

— Так родители у него где-то в столицах, — ответил я. — Сестра здесь была, но… да сейчас спросим. Миш! — крикнул я. — А чего ты сестрицу с собой не взял?

— А всё! — улыбаясь во весь рот крикнул мне в ответ он. — задание закончилось, усвистала она в столицу! Вы тут у меня самые родные, близкие люди!

— И вот как с ним не радоваться? — усмехнулся в усы батя.

— Ага, — согласилась маманя. — Лишь бы травную избу мне своими ферверками* не спалил!

*Это не опечатка))

А фейерверки были — императорскому торжеству под стать! Потому как из Мишки такая энергия пёрла — он только и успевал огнями фонтанировать.

А вот кто смотрел на меня со странным, почти расчётливым выражением, так это Айко. И, честно говоря, мне от этого взгляда становилось маленько не по себе. Двум её выдергам женихов приглядывать — это ж врагу не пожелаешь! Свят-свят-свят…