КОМ-7 (Казачий Особый Механизированный, часть 7)

14. СУМБУРНОЕ ЗАДЕРЖАНИЕ

ПРЕКРАТИТЬ ЗАБЕГ!

Механическая юрта решила, что пора и честь знать, и наступил момент эпически свалить в закат. Корпус шагохода задрожал, а двери… Двери начали автоматически закрываться. И быть бы нашим князюшкам перерезанными пополам, если б не щиты. Личная защита остановила запирающийся механизм. В стенах натужно что-то выло, пытаясь привести двери в походное положение. А щит Пети мелко замигал.

— Быстрее! — взвизгнула Сэнго, и они с сестрой молниями метнулись к дверям. Сэнго с писклявым «хак!» заклинила люк в открытом положении стальным ломом (и где она только тут его взяла?), а Хотару, не особо напрягаясь, выдернула князей из опасной дыры.

— Повезло вам! — сказал я, оглядываясь на разгром. Всё это за сколько минут проделано — за десять? За пять? За две? Нет, за две вряд ли.

— Ты ж говорил, восстановились щиты? — сердито спросил Витгенштейна Иван.

— А сколько они уже сегодня приняли? — не уступил Петя. — Нормально всё! Говори лучше, чем преступников вязать будем?

Вокруг стонало и кашляло не менее пяти десятков человек разной степени покалеченности.

— Думаешь, их надо вязать?

— Если что, у меня есть комплект универсальных магических стяжек, — ровным голосом сказала госпожа Огонь, которая, по-моему, так и не двинулась со своего места.

— Не надо, — рыкнул я. — Вы прекрасно присмотрите. Кто будет ёрзать — того и свяжете. Давайте лучше остановим эту бандуру, пока она до монгольской границы не добежала.

Я преувеличил, конечно, но разнеслась беговая юрта как следует. Во всяком случае, мы давным-давно покинули пределы Иркутска и удалялись куда-то по неизвестному мне просёлку в сторону леса.

— И где у неё управляющая рубка? — оглянулся Пётр.

— А шут его знает! Это же кустарщина, как угодно может быть примостырено.

— Есть идея! — выкрикнула Сэнго и взвилась в воздух. — Пока вы ищете рубку, мы попробуем замедлить её, да⁈

— Точно! — обрадовалась Хотару. — Зря мы, что ли, учились шагоходы чинить? Мы можем! Мы умеем!

— Вы собираетесь чинить шагоход? — спросила госпожа Огонь. — Сейчас?

— Мы открутим ему что-нибудь! — радостно завопила Хотару.

— Точно! Открутим ему ноги! — подхватила Сэнго. — Это мы отлично умеем!

И обе, более не сговариваясь, выпрыгнули в заклиненный дверной проём.

Эта подпёртая дверь, между прочим, была нашим единственным способом хоть как-то ориентироваться в происходящем. Окном во внешний мир, так сказать.

Я упёрся плечами в проём (медведю, понимаете ли, довольно сложно выпасть в тесную дверь) и немного осмотрелся.

Юрта, у которой оказалось довольно много ног (штук восемь, не меньше, судя по тому, что я смог рассмотреть), бодро летела уже напрямик через какие-то поля и буераки. Где-то далеко позади звенели пожарные колокола, мигали фонари жандармских машин и происходило какое-то движение, но по колдобинам машины не очень-то умеют…

Гулко раздалось «бздын-н-н-н!» — и корпус юрты как будто споткнулся и дрогнул.

— Одна есть! — проорали лисы, просвистев мимо меня.

Но юрта выправилась и даже почти не снизила скорости.

Ладно.

Я вернулся внутрь. Князья усердно обшаривали салон в поисках признаков скрытой кабины или двери — ничего.

— Сокол!

— М? — спросил он меня, сосредоточенно заглядывая за обгорелые драпировки.

— Если бы ты здесь что-то ценное прятал, куда бы положил?

Он отвлёкся от своего занятия и уставился на меня.

— Барная стойка⁈

— Как вариант.

Мы сунулись туда. В луже перемешанного дорогого алкоголя, присыпанный битым стеклом, в самом углу под стойкой трясся бармен.

— Жить хочешь? — ласково спросил я.

Тот закивал головой так активно, что аж зубы заклацали.

— Будешь. Показывай: где вход к хозяину?

— Т-т-т… — указательный палец крупно дрожал. — Т-т-т… Ты-а-а-а…

— Там? Где «там»? — я проследил по линии пальца и упёрся глазами… — Шкаф? Шкаф с бутылками — это дверь?

— М-м-м! — утвердительно закивал бармен.

— Ладно, живи. — Я подцепил когтями край шкафа, потянул… и он просто поехал в сторону! Тут уходящий вниз коридорчик был совсем узеньким и невысоким, пришлось мне вернуть человеческий вид. Ибо уступать кому бы то ни было право первым спуститься вниз я был не намерен. — Прошу следовать за мной, господа!

В СВОЕОБЫЧНОЙ ПСИХИЧЕСКОЙ МАНЕРЕ

Маленькая лестница из двух коротких пролётов, узких и крутых, словно чердачные, упёрлась в стальную плиту очередной двери.

Ну это мы уже проходили. Какая бы тут сталь ни была, а всё ж у японского «Кайдзю» броня покрепче… Была! А когти я всё равно втыкал. И тут воткну! Даром я, что ли, частичной трансформации учился?

— А ну, братцы, отступите-ка маленько назад, дайте место для замаха…

Ну, понеслась! Броня двери с мерзким скрежетом принялась рваться. Воткнуть, вытащить, воткнуть ниже, ещё раз — с омерзительным «гандж-ж-ж — гандж-ж-ж — гандж-ж-ж!» — потом рвануть! И, смотри-ка — есть дыра! Прямо лицензированный вскрывальщик консервов на половинном жалованье. Самое забавное, что в тех лязге и скрежете, что доносились до нас снизу, всего моего варварского разрушения могли и не услышать. А вот надо было своевременно смазывать опоры!

Вскоре я вырвал три стержня, удерживающих пластину двери, и, просунув руку, открыл её. Вновь маленькая лестничка и — вуаля! — мы упёрлись в две спинки пилотских кресел.

— Дядя Стива, эти гадские собачки скоро открутят нам третью ногу! — прозвучал протяжный, и такой, знаете, капризный голосок.

— Не отвлекайся, душечка! Нам нужно удалиться от этого городишки на максимальное расстояние, а потом… — ответил ему мужской голос с правого сидения.

Я перегнулся через спинки. На левом сидении обнаружилась пристёгнута девчонка лет пятнадцати. А вот на правом сидел худой, словно скелет, мужчинка. Так его подбородок я когтями и приподнял:

— Вот сейчас обидно за Иркутск стало. Приезжают, гадят, а потом — на тебе! — «городишко», ядрёна колупайка! Тормозим машину, а то кое-кто головы лишится… Быстро!

— Душечка, ты не могла бы выполнить просьбу этого господина? — прохрипел субтильный.

— Вот ещё! Не дождёсся, дядечка! Сам сказал, нужно бежать!

— Но…

Тут из-за моей спины высунулась рука Витгенштейна и ткнула пальцем в девчонку:

— Спи!

А в ответ она издевательски захохотала:

— Что, не сработало? И что вы будете делать, сильномогучие герои?

— Да ладно? — рыкнул я. — А если так?

Я отпустил шею мужичка и двумя взмахами отхватил паршивке кисти, лежащие на рычагах управления. Госсподи, как она орала! И, что характерно, мужичок тоже орал. И даже в драку полез через спинку сидения. И кто после этого ему доктор? Тоже пришлось руки укоротить, чтоб не выскакивал.

— Петро, быстрее тащи её к Огонь. Я этого возьму. У Огонь стяжки были — перетянем, до суда доживут!

Когда мы протискивались с дёргающимися пленниками мимо Сокола, я крикнул ему:

— За рычагами никого! Тормози эту дуру!

— Есть! — почему-то по-военному коротко откликнулся Иван. И честь мне отдал. Это он чего?

В зале всё осталось по-прежнему. Только появился ряд из восьми лежащих мордой в пол гавриков. И руки, и ноги у которых были стянуты сиреневыми лентами.

— Руки перетяни этим. Кажись, хозяева.

Тряска медленно замедлялась. Похоже, Иван успешно останавливал бег этой огромной машинерии. В этот момент гулко и очень громко металлически бздынькнуло, заскрежетало, и всю конструкцию, словно карусель, со страшной скоростью крутануло против часовой стрелки. Эффект усилился за счёт перекошенного (опять же, с уклоном влево) пола.

Была такая карусель в тех восточных аттракционах, — мелькнула шальная мысль и исчезла в лавине воплей. Покатились люди, полетела оставшаяся мебель, стёкла, щепки, горелые тряпки…

Это нам ещё повезло, что мы не на правый борт завалились. Как пить дать, кто-нибудь в заклиненную дверь бы вылетел.

Из-под потолка, из какого-то невидимого динамика понёсся отборный Соколовский мат.

Конструкция плавно замедлила скорость и выправилась. Тряска ослабла… прекратилась! Замерла.

Всё, финита!

Сейчас главное — дождаться подкреплений. Только вот Смитами я делиться с жандармами не хотел. Такое добро нужно самому. Сначала вдумчиво поспрошаем, потом с Эдвардом да с оставшимися Смитами поторгуемся. Нужны им родственники или нет? Ежели не нужны — тут тоже несколько вариантов вырисовывается. Или прикопать в лесочке по-тихому. Причём не обязательно мёртвыми. А что? Закон — тайга, прокурор медведь! Или предать их, опять же, в государственные структуры. Чтоб на каторге поднимали экономику Российского государства…

В люк заскочила Хотару. Какая же она неприятно-страшненькая в боевом виде, Боже ж ты мой! В который раз я порадовался, что эти тварюшки на нашей стороне.

— Хотару, зови маму и сестру!

— Есть, дядя герцог Илья Алексеевич!

О, как Огонь-то дернулась!

— Вы действительно герцог? — она впилась в меня глазками. — А подданный чей?

— Российский подданный, — усмехнулся я. — Удивляете вы меня, княжна. Будто не знаете, что безосновательное присвоение себе титулов и звание — дело, чреватое каторгой. Так что я — герцог со всеми вытекающими.

— И втекающими, — устало хмыкнул Петя, переворачивая себе в нормальное положение кресло и усаживаясь на него. — А в звании он — так вообще казачий войсковой старшина.

— Ну извините, — развёл руками я, — такая вот сборная солянка получилась.

— Ой, да-а, — протянула Дашкова, глядя на меня совсем иначе, чем ранее. — Кому расскажешь — не поверят!

Нас прервало появление влетевших лис.

— Айко, Сенго, Хотару, драгоценные вы наши лисички! — обрадовался я. — Объявляю вам искреннюю благодарность! И в качестве награды…

— Хотим сладкого! Сладкого! Вкусного! Сладкого!

Три оторвы принялись отталкивать друг друга и прыгать передо мной.

— Отлично! Сам, своими руками привезу вам сегодня грузовик сладостев!

— Два грузовика! Не, три! Три! Каждой по грузовику сладкого!

— Мне не жалко, но вы же столько не съедите!

— Съедим, съедим! — продолжили прыгать младшие лисы. А Айко, смотрю, остановилась, пальчик в подбородок упёрла. По-любому прикидывает…

— Один грузовик сейчас и ещё один потом, растянуть на неделю! А то вы, — она ткнула младших в носы, — растолстеете и не сможете распоряжения дяди герцога Ильи Алексеевича исполнять!

— Ну ма-ама-а!

— Не нукайте мне!

Совсем обрусела лиса-то! Ещё немного, и по-сибирски заговорит. Потом Айко повернулась ко мне, поклонилась и спросила:

— Какие будут распоряжения, господин?

— Вот этих вот, — я ткнул пальцами в упакованных Смитов, — доставить в Карлук, поместить… куда-нибудь в амбар, чтоб никто не увидел. И сторожить, пока я не приеду.

— Можно маленько «поиграться»? — ангельски спросила она.

— Прибьёте ведь…

— Мы аккуратно! — она слегка дёрнула хвостом. — Нужно же мне на ком-то мелочь учить? Не на приличных же людях?

Я потёр затылок.

— Разве что аккуратно… Только чтоб никто не слышал, и чтоб они живы-здоровы были к моему приезду! Мне же ещё с ними разговаривать. Ясно?

— Спасибо, господин! Исполним в лучшем виде. И ещё раз, спасибо за…

— Не надо продолжать, — перебил я Айко.

Зачем нам это, когда тут огненные дамочки из Третьего управления уши греют. Сидит, в сторону смотрит, вроде как ей совсем не интересно. Пока я разглядывал Огонь-Дашкову, лисы уже подхватили Смитов за шкирки и испарились, причём, пару чудом уцелевших коробок конфет из бара с собой прихватили.

Вот голову на отсечение даю, что когда я приеду в Карлук, оба Смита будут шёлковыми и петь да говорить будут вообще обо всём, о чём только ни спрошу. Ага.

— Ну что, господа, — я повернулся к Багратиону и Витгенштейну, — теперь нам остались самые муторные и долгие занятия.

— Эт какие же? — поинтересовался Пётр.

— А объяснительные-докладные писать! Забыл уже, какой талмуд пришлось после побега из императрицыного госпиталя настрочить?

Петра передёрнуло. Дак оно и понятно. Там страниц на двадцать писанины получилось. И то, ещё и дознаватели приезжали, беседы вели задушевные. Поскольку техников и пилотов, что его довезли до Иркутска, Витгенштейн не сдал. И сдавать категорически отказывался. А там целых восемь бортов в тот день отлетало. И добраться до Иркутска можно было аж пятью путями. Вот и думай.

Тут в заклиненный люк, просто оторвав дверцу, шагнула огненная фигура. Я автоматически принял облик, Серго тоже, а Пётр покрылся щитами. Всё-таки чего-то они у него потрескивают. Пришлось шагнуть вперёд и прикрыть его плечом.

— Да не может же того быть! Коршун! Ты опять⁈ Да ещё и Серго тут? И Пётр⁈ А Иван где? — пророкотал живой огонь.

— Миша, пламя сбрось — сгорим нахрен! — я, поняв, что бояться нечего, а это как раз нас спасать прилетели, сбросил облик и шагнул к медленно тускнеющему Дашкову.

Только я хотел его обнять, как меня сбила в сторону женская фигура, и на Михаиле повисла Огонь.

— Миша, они психи! Они… Они… Тут такое творилось! Они же сумасшедшие все! — Она повернулась и ткнула пальцем в меня. — А этот самый психический!

— Аглая, я прекрасно знаком с Ильёй! — улыбнулся он. — И с его неподражаемой манерой влипать во все, какие есть, передряги, тоже знаком. Но знаешь, что самое интересное?

Она вновь повернулась ко мне.

— Что?

— Он всегда в плюсе! Всегда! Видела синему, как медведь с лисой японский сухопутный линкор захватили?

Огонь, или правильно бы сказать, Аглая Дашкова поражённо уставилась на меня.

— Так это он? Ой! Тут же лисы были… Вот я… молодец, догадливая!

— Да ладно тебе. Ты бы видела, как он с этой лисой махался на фронте, вот это было зрелище… — Михаил сверкнул белозубой улыбкой.

— В смысле «махался»? Они же его слушаются! Я же видела! Такие красивые девочки были… пока в машины смерти не превратились.

— Да, это они могут. Их ему Святогор сплавил.

— В смысле «Святогор»? Тот самый? — Аглая переводила взгляд с меня на Михаила. — Ты разыгрываешь меня?

— Вовсе нет. Это вот совсем недавно на фронте случилось…

Из шкафа, прикрывающего пилотскую кабину, вышел Сокол.

— О! Михаил, привет!

— Приветствую, Ваше высочество.

— Князь Дашков, вы, право, меня утомляете! — аристократично поморщился Иван. — Уже сколько тебе говорили, чтоб официоз убрал! Ты останавливать нас прилетел?

— Ага. Я вообще-то к нему с фронта прилетел, — Дашков ткнул в меня. И вся наша компания сразу уставилась на бедного меня. — А тут такое! Вот меня попробовать остановить этого таракана железного и попросили. Я ж летаю, мне по кочкам да кустам сюда скакать не надо… А здесь и без меня всё порешали. И опять Коршун!

— Э-э! А я-то тут причём? Чего сразу Илья? Чего вам всем от меня надо-то? — попытался отбиться я, но Дашков повёл рукой, словно отсекая мои возражения:

— Обещание твоё решил стребовать!

— Чего это он тебе обещал такого-этакого? — подозрительным тоном осведомился Серго. — Да ещё чтоб мы нэ знали? Опять бэз нас приключэния, да? Нэ хорошо!

— Волчок, ну я ж сюда вас позвал! — вторично попытался откреститься я.

— Вот за это маладэчик! Вот за это — хвалю! Но ты с темы не сворачивай, чего ты князю Дашкову такого пообещал?

— Да не помню я! Честно! Чего обещал-то, колись, огненный ты наш!

— Побыть свадебным Коршуном, — выжидающе уставился на меня Дашков. И вся компания тоже, между прочим!

— Мама моя! Чего пугать-то было? Тебе сваха нужна?

— Ага. Мы с папой Есении, знаешь, — он помялся. — В не очень хороших отношениях.