Этот Большой Мир – 7. "Когда мы вернемся"

III

«Артур Кларк» включил позиционные огни — ослепительно сияющие, они отбрасывали на бронированное стекло обзорного иллюминатора кольцевые блики, подобные тем, что дают линзы фотообъектива. Видимо, мелькнула профессиональная мысль, готовятся принять транспортный лихтер. А может, обозначают своё положение для малых аппаратов — таких на кораблях подобного класса не меньше полудюжины, и во время пребывания на орбите, занятие для них находятся постоянно…

Корабль — издали он казался крохотной серебристой чёрточкой с утолщениями на обеих концах — напоминал киношный «Дискавери», и Данила вспомнил, как мать рассказывала, как они с отцом смотрели этот фильм в далёком семьдесят пятом, во время артековской космической смены. Есть, подумал он, некая справедливость в том, что этот корабль назвали в честь автора «Одиссеи 2001-го года». Артур Кларк ушёл из жизни пять лет назад, в 2008-м, пережив почти всех знаменитых фантастов этого поколения — Шекли, Саймака, Роджера Желязны, не говоря уж об Азимове и Хайнлайне. К этому списку следует отнести и Станислава Лема, хотя тот был не американцем, а поляком. Мать всегда считала его величайшим фантастом и футурологом всех времён и народов, ссылаясь каждый раз на мнение отца; лемовская «Сумма Технологии» одно время даже была его настольной книгой. «Мудрец из Кракова» покинул этот мир в 2012-м, увидев, хотя бы частично, воплощение своей мечты — вступление человечества в новую, межзвёздную эру. И всего-то одиннадцать лет не дожив до дня сегодняшнего, когда реальностью стало название одной из его книг. Интересно было бы, подумал Данила, поговорить об этом с отцом — попросить его сравнить свои впечатления от встречи с реалиями будущего с тем, что испытал Эл Брэгг. Хотя, конечно, сорок лет, что миновали за время отсутствия «Зари»— это не сто двадцать семь, прошедших для героя «Возвращения со звёзд», да и перемены, произошедшие за это время на родной планете далеко не так разительны…

Он бросил короткий взгляд за спину. Влада стояла, повернувшись к обзорному иллюминатору — огромному, круглому, украшавшему внешнюю переборку отсека — спиной и, казалось, совершенно не интересовалась в происходящим снаружи. Может, подумал он, обсудить это с ней? Наверняка она тоже читала «Возвращение со звёзд», Лем, судя по рассказам матери, был чрезвычайно популярен в то время. Нет, пожалуй, лучше всё же дождаться встречи с отцом — подобная беседа требует совсем другой степени откровенности, а отношения с Владой прочно зафиксировались на отметке «холодная отстранённость». Возможно, виной тому была титановая накладка на её скуле? Данила знал, конечно, что она появилась после страшной катастрофы на станции «Деймос-2», во время которой погиб основатель современной тахионной физики Валерий Леднёв, а сама Штарёва получила страшный ожог лица струёй жидкого кислорода. Помнится, мать упоминала, что Влада с тех пор старалась не появляться на родной планете. Тускло-металлическая блямба на прекрасном некогда лице словно отрезала девушку от остальных её обитателей, навсегда сделав её пленницей Внеземелья. И, судя по тому, что она, единственная из всего экипажа «Зари-2», не пожелала спуститься на Землю — вопреки настойчивым рекомендациям медиков и более, чем прозрачным намёкам начальства, — за тридцать семь лет Межзвёздной экспедиции в этом отношении мало что изменилось. Впрочем, почему тридцать семь? — поправил себя Данила. Для звездолётчиков, прошло всего-навсего два с половиной года — видимо, недостаточно, чтобы избавиться от такой стойкой, так глубоко укоренившейся фобии.

Или это никакая не фобия? Возможно, девушка таким образом пытается отгородиться от непонятной ей новой реальности, старается, сколь это возможно оттянуть встречу с ней? Что ж, достойная попытка, хотя и обречённая на неудачу — здесь, на орбите Земли, двадцать первый не даёт забыть о себе ни на миг. Хотя — кто он такой, чтобы выносить такие суждения? Возможно, контраст между тем Внеземельем, которое оставила команда «Зари» далеко не так разителен, как те перемены, что ждут их на дне гравитационного колодца, и в нежелании сталкиваться с новым, незнакомым миром есть всё же свой резон?

Данила снова покосился на Владу — та по-прежнему стояла, повернувшись к обзорному иллюминатору спиной и делала вид, что изучает инструкцию по поведению в аварийных ситуациях, висящую на переборке. Подумать только, два часа назад он понятия не имел о её существовании — разве что, в виде нескольких страниц в учебнике по тахионной физике, где излагалась суть открытого ею «Барьера Штарёвой», но уж точно не как живого человека… и, между прочим, весьма привлекательной молодой женщины, которую не слишком портят металлические нашлёпки на скуле. К тому же, она младше Данилы на двенадцать лет — биологических, разумеется, поскольку к моменту его появления на свет астрофизик Влада Штарёва уже разменяла третий десяток и даже успела сделать себе имя среди физиков-тахионщиков…

Данила помотал головой — нет, от всех этих релятивистских штучек точно можно сбрендить! — с некоторым усилием оторвал взгляд от фигурки Влады, которую так соблазнительно обрисовывал тонкий серебристый, облегающий тело, подобно тонкой перчатке, комбинезон, и вызвал в памяти события прошедших нескольких часов.

На «Звезду КЭЦ» он попал, как и собирался, на борту «Гамова». Сообщение с «Барьером» с некоторых пор шло через окололунные «батуты» — земные орбиты, и без того предельно перегруженные, старались лишний раз не занимать, в особенности, такими вот нерегулярными, незапланированными рейсами. Так что Данила, сойдя с корабля, без промедления отправился в Нуль-Т отсек станции, откуда, преодолев в мановение ока четыреста тысяч километров, оказался на станции «Гагарин», давно уже ставшей крупнейшим узлом транзитных перевозок ближнего Внеземелья.

Ещё школьником Данила всерьёз увлекался ранним периодом космонавтики, и рядом с моделью гагаринского «Востока-1» и лунного модуля «Орёл», что доставил на спутник Земли Армстронга и Олдрина, в его комнате, на полке стояла и модель самой первой орбитальной станции «Гагарин». И, конечно, он слово в слово запоминал рассказы матери о том, как она с другими «юниорами» впервые оказалась на «Гагарине», куда их группу направили на первую орбитальную практику. Тогда станция представляла из себя стальной бублик, вращение которого создавало в отсеках искусственную гравитацию'; в «дырке от бублика» помещался собственно «орбитальный батут», поразительное изобретение, подарившее человечеству Внеземелье. С помощью «батутов» и сейчас путешествуют по всей Солнечной Системе, выбираясь и за её пределы; станция же «Гагарин» с тех пор была кардинально перестроена как минимум, дважды и, хоть сохранила привычную форму слегка сплющенного «бублика», но в диаметре превосходила свою предшественницу по меньшей мере, впятеро. В тахионное зеркало нынешнего «Гагарина» запросто смогла бы пройти та, старая станция и ещё оставался бы приличный зазор между краями. Население же её давным-давно перевалило за отметку в десять тысяч человек и непрерывно росло за счёт пристраиваемых новых секций — конструкция станции изначально была заложена такая возможность.

В своё время мать объяснила Даниле, как летали на орбиту Земли в конце семидесятых, когда «Гагарин» только-только запустили в эксплуатацию. Происходило это так — сначала особое устройство, именуемое катапультой, проталкивала лихтер с пассажирами сквозь горизонтально установленный на нескольких опорах «батут». Пройдя через него, лихтер — по сути, обычный грузовой контейнер, только, оснащённый системой жизнеобеспечения на две дюжины человек и слабосильными маневровыми движками, — выныривал из «батута» «Гагарина», после чего швартовался в внешнему причалу и пассажиры, облачённые в громоздкие гермокостюмы, перебирались по мягкой прозрачной кишке переходного коридора на собственно станцию. Юлька (Данила вслед за её многочисленными друзьями и знакомыми именовал мать именно так) рассказывала, как один из их с отцом друзей, Дмитрий Ветров, едва не погиб, пытаясь предотвратить столкновение такой переходной трубы с сорвавшимся с буксира грузовым контейнером. Тридцать пять лет назад Ветров вместе с отцом ушёл на «Заре-2» к звёздам — и сейчас, наверное, уже был там, внизу, на Земле…

Как бы не обстояли дела тогда, на заре освоения Внеземелья — нынешние посетители «Гагарина» не сталкивались ни с чем подобным. Шагнув на «Звезде КЭЦ в затянутую голубовато-лиловой плёнкой рамку Нуль-Т, Данила вышел уже в одном из шести залов прибытия 'Гагарина» — просторном помещении с прозрачным, поднятым на высоту шестиэтажного дома прозрачным куполом, укреплённым массивными стальными арками. Тому, кто попадал сюда впервые, зал представлялся излишне огромным, излишне просторным. Действительно, строители «Гагарина», как и большинства внеземельных объектов не экономили на массе и габаритах — использование «батутов» позволяло забросить в любую точку Солнечной Системы груз любых размеров и веса, лишь бы тот можно было протиснуть в затянутую тахионным зеркалом 'дырку от бублика.

За прозрачным, почти неразличимым бронированным стеклом на фоне усеянной звёздами пустоты поворачивался громадный выпуклый бок Земли, голубой, исчерченный облачными полосами и воронкообразными спиралями циклонов. Вдоль стен в кадках стояли деревья — цитрусовые, если судить по терпко-свежему запаху, распространявшемуся по всему залу. На скамейках под деревьями сидели транзитники; другие передвигались в разных направлениях, придерживаясь нанесённых на пол светящих стрел-указателей или следуя за роботами-гидами на низких колёсиках. Такой же агрегат, похожий на дройд R2D2 из незабвенной эпопеи Джорджа Лукаса, только на низенькой четырёхколёсной тележке, подкатил и к Даниле — музыкально мурлыкнул, выдвинул из корпуса багажную решётку и осведомился, не нужна ли уважаемому гостю помощь. Данила, чей багаж составлял плоский ранец жизнеобеспечения гермокостюма (он облачился в него при посадке на «Гамова» и забыл снять по прибытии на «Звезду КЭЦ») отрицательно мотнул головой, и гид отстал, разочарованно, как ему показалось, мурлыкнув на прощанье. Данила заозирался — прежде чем отправиться дальше, следовало навести кое-какие справки, — и тут его окликнули.

— Вы ведь Данила Монахов, капитан «Ермака»? — спросила Влада. — Я увидела ваше имя в списках прибывающих и вот, решила встретить.

Она кивнула на экраны справочно-информационной службы, по которым на зелёном фоне бежали строчки обычных для любого крупного транспортного узла сообщений: — «…Отбывающим приготовиться…», «Прибытиезадерживается…». Сообщения дублировались мягким женским голосом и звуковыми сигналами — они смешивались с голосами пассажиров, писками многочисленных электронных устройств, жужжанием роботов-гидов и механических носильщиков, отчего под стеклянным сводом висел немолчный гул. — справочной службы за своей спиной.

— Вы ведь собираетесь разыскать отца? — продолжала девушка. Огоньки светового табло с сообщениями для отбывающих на батутодром Куру во Французской Гвиане играли на металле её скулы, и Данила с усилием отвёл взгляд от этого украшения. Он узнал её сразу, хотя и видел до сих пор лишь на фотографиях и экранах — да и мудрено было не опознать самого, наверное, известного члена экипажи «Зари-2», ту, без кого экспедиция вообще не состоялась бы…

— Боюсь, мне придётся вас разочаровать. — она шагнула к Даниле, и тот машинально отметил, что багажа у неё, как, и у него самого нет. — Ваш отец, как и остальные, уже на Земле. Отправились туда сразу, как только «Заря» оказалась на орбите Земли, не захотели ждать лишней минуты…

— Вы что же, прыгнули через батут «Гагарина»? — спросил он. — Обычно большие корабли пользуются другими точками выхода, но для вас, видимо, сделали исключение…

— Да, для нас сделали исключение. — подтвердила девушка. — Медицинский осмотр тоже не занял много времени, все понимали, насколько всем не терпится почувствовать под ногами твёрдую землю. Два с половиной года — это всё же не шутка…

— Почему два с половиной? — едва не спросил Данила, но вовремя понял, что речь именно столько времени прошло на корабле. Выходит, для отца и его спутников тридцатипятилетнее отсутствие обернулось не такой уж долгой — по меркам Внеземелья, разумеется, — разлукой с родной планетой? В самом деле, тот же Зурлов не ступал на бетон земного батутодрома почву уже лет пять — и, насколько мог понять Данила, не особо стремился домой. И он такой был не один — он знал не один десяток тех, кто воспринимали подобные многолетние отлучки ка нечто само собой разумеющееся.

Влада улыбнулась, видимо, словно прочтя мысли собеседника. К удивлению Данилы, титановая нашлёпка вовсе не исказила улыбку — может, мелькнула мысль, она вовсе не вросла в кожу, а служит своего рода украшением? В самом деле, пластическая хирургия восьмидесятых вполне способна была справиться с такого рода повреждениями лица, но девушка почему-то предпочла сохранить этот, с позволения сказать, аксессуар…

— Как я уже сказала, ваш отец и остальные не дождались вашего прибытия. — продолжала тем временем собеседница. — Если вы не собираетесь прямо сейчас отправиться за ним следом — то, может, нам пройти куда-то, где можно побеседовать в спокойной обстановке? Полагаю, на есть о чём поговорить, не так ли?

Она сделала приглашающий жест в сторону неприметной двери с надписью «Только для работников станции». Данила кивнул и последовал в указанном направлении, пытаясь на ходу привести мысли в порядок. Два с половиной года… — крутилось в голове. — Два с половиной миновало по бортовому календарю «Зари» (должен же быть у них календарь?) — и тридцать пять лет отсчитали его земные аналоги. Отцу сейчас… позвольте, сколько же? Ну да, двадцать девять, а матери сорок два, а сынку, то есть ему самому почти сорок. Ну и семейка получилась, покачал он головой, одно слово — хронопарадоксы…

«Артур Кларк» ушёл за обрез иллюминатора — теперь его место в поле зрения заняла «Заря». Данила любовался обводами корабля, невольно сравнивая её с киношной «Зарёй». Одно время шли разговоры о съёмках продолжения кино-дилогии, потом кто-то из молодых режиссёров сообщил о подготовке к съёмкам новой версии — ремейка, как называют подобный вторичный продукт американцы, — знаменитой киноэпопеи. Затея провалилась — и далеко не в последнюю очередь из-за бурных протестов многочисленных поклонников изначальной версии, целой кампании, развёрнутой по этому поводу в ИнфоСфере. Данила отнёсся к этому равнодушно — ну снимут и снимут, кто не захочет посмотрит, а что до протестующих — то неплохо бы им найти для себя какое-нибудь полезное занятие, а не засорять информационное пространство планеты… И не только планеты — станции на низких орбитах подключены к цифровым каналам уже давно, процесс задерживается и-за неизбежных задержек радиосигналов, необходимых для преодоления более значительных расстояний. Впрочем, в последнее время идут разговоры о разработке технологии цифровых каналов передачи данных через тахионные зеркала многочисленных «батутов», что позволит включить в И-Сферу не только Луну и Марс, но и всю Солнечную Систему.

Он потянулся к портативному компьютеру, открыл программу поиска и вызвал на экран фрагмент фильма с летящим на фоне мерцающих звёзд кораблём. Киношный «звездолёт аннигиляционный, релятивистский, ядерный» имела немало общего со своей реальной «дочкой», на которой отец Данилы ходил в Пояс Астероидов — но совсем не походила на внучку, вторую «Зарю». Место горизонтально закреплённого в передней части «бублика» с установленном в нём батутом заняли шесть цилиндров жилых отсеков, вращающихся вокруг общей оси для создания искусственной гравитации. На замену паре колонн ионных двигателей пришла длинная нелепо тонкая балка с нагромождением параллелепипедов двигательных отсеков и пусковых контейнеров тахионных торпед в кормовой оконечности — оба эти элемента делали звездолёт похожим на «Артур Кларк», болтающийся сейчас по другую сторону от станции. Такая конфигурация после постройки «Зари-2» стала общепринятой для «тахионных рейдеров», к которым и относился тёзка американского фантаста. Стандарт этот выдержал испытание временем; другой же типовой конструкцией стали буксиры-прыгуны, к которым относился и кружащийся сейчас на орбите планеты Океан «Арго», и отданный под команду Данилы «Ермак Тимофеевич», и множество его систершипов (буксиры этого класса штамповали на орбитальной верфи «Китти Хок» едва ли не конвейерным методом), таскавшим по Внеземелью крупногабаритные грузы. Например — торы космических станций с «батутами», общее количество которых во всём пространстве Солнечной Системы давно уже перевалило за три сотни. И даже проникли за её пределы — наглядным подтверждением чего была станция, которую Даниле предстояло отбуксировать в созвездие Дракона.

Ну ладно, хватит отвлечённых мыслей… Данила бросил напоследок взгляд сначала на медленно вращающийся на фоне чёрного неба вокруг своей оси, потом на его кино-прототип на экране, захлопнул крышку портативки и, скрипнув креслом, развернулся спиной к чёрной пустоте за толстым бронированным стеклом. Влада, услыхав это звук, тоже повернулась к нему. С полминуты они молча смотрели друг на друга.

— Ну как, Даниил Алексеевич, поговорим? — сказала девушка. — Время у нас есть — ваш отец, отбывая на Землю, вряд ли успел обзавестись коммуникатором, подключённым к И-Сфере, да и на то, чтобы освоить его нужно время — так что связаться с ним прямо сейчас, отсюда, не получится. Я бы советовала послать сообщение в королёвский Центр Подготовки — несомненно, в первую очередь он отправится именно туда, а потом мы сможем побеседовать. Полагаю, захочется разузнать побольше об отце — что ж, я готова ответить на любые вопросы. И, в свою очередь, задам несколько… если вы, конечно, не против.