Этот Большой Мир – 7. "Когда мы вернемся"

VIII

Журналом «Работница» я обзавёлся на привокзальной площади. Схватил на бегу с лотка — благо платить за него не требовалось, а до отправления поезда оставались считанные минуты. Когда-то он пользовался вполне заслуженной популярностью у женской половины населения Союза, но меня привлекло другое — яркая картинка на обложке, бальзамом лёгшая на мою истерзанную загадками душу. Там, как и на центральном развороте журнала, красовался мой портрет — в корабельном оранжевом комбинезоне, украшенном всеми полагающимися нашивками и шевронами, с о сложенными на груди руками и мужественным взглядом, устремлённым в неведомые дали Вселенной. Помещался портрет на фоне испятнанного кратерами планетоида; Планета, спутником которой он, видимо, служил, висела низко над горизонтом, едва не касаясь её своим розовым краем. Она напоминала бы планету Океан — если бы не фиолетовые полосы на её поверхности, вытянутые, как на Юпитере, в экваториальном направлении.

Подпись под картинкой гласила: «Возвращение со звёзд» и ниже — «Алексей Монахов, капитан 'Зари». Приглядевшись, я обнаружил на фоне планеты серебристое кольцо «звёздного обруча». Неведомый мне создатель картинки постарался впихнуть в своё творение всё, что, так или иначе, имело отношение к нашей экспедиции, не особо заморачиваясь точностью в деталях — больше всего «обруч» напоминал обод велосипедного колеса, разве что, без дырочек для спиц по окружности. Спасибо, хоть «Зарю» он пощадил — звездолёт, до ужаса похожий на настоящий, горделиво выплывал из тахионного зеркала станции «Гагарин». А вот сама станция подкачала, вернее, её фон — вместо голубого, в разводах облаков шара Земли или хотя бы звёздной черноты космоса, на картинке имели место абстрактные цветные разводы, какие можно наблюдать при движении в Подпространстве. Мы доставили на Землю многие километры кино- и видеоплёнок с такими вот разводами — и теперь они, похоже, стремительно приобретают на Земле популярность…. Во всяком случае, у дизайнеров глянцевых журналов.

Нет, с тщеславием пора кончать! Я небрежно швырнул журнал на диванчик (Бэлька немедленно принялась его обнюхивать) и стал прикидывать — может, в самом деле, сходить в вагон-ресторан? Сидеть там я не собирался, жестоко было бы оставлять ушастую бестолочь одну — как и по дороге сюда я взял купе в спальном вагоне целиком, — но буфет-то там должен найтись? Забежать в кафе, каких на привокзальной площади хватало, я, как и пророчил И. О. О. не успел — и теперь в животе ощутимо урчало, требуя срочного удовлетворения "минимальных личных потребностей' — или как это у них тут называется?

Хорошо бы дождаться ближайшей станции из за две минуты стоянки приобрести прямо на перроне набор классической российской железнодорожной провизией — жареную курочку в промасленной бумаге, несколько отварных картофелин в жёлтом сливочном масле, несколько перьев зелёного лука и солёные огурчики в полиэтиленовом пакетике. Увы, это было невозможно — здесь, как и в «том, другом» 2023-м племя станционных торговок исчезла, как класс, вытесненная то ли железнодорожно-общепитовским сервисом, то ли неудержимо наступающим коммунизмом, избавившим обитательниц провинции от необходимости зарабатывать таким образом прибавку к пенсии.

Ладно, решил я, потерплю ещё немного — а там, в самом деле, схожу в вагон ресторан. Возьму в тамошнем буфете каких ни то пирожков и сэндвичей — они, судя по опыту предыдущей поездки, очень недурны и к тому же бесплатны, — и попрошу проводника принести чаю. Приняв это решение, я сунул Бэльке пару полосок вяленой оленины — гостинец от И. О. О.! — плеснул из предусмотрительно прихваченной бутылки воды в пластиковую миску, и откинулся на спинку диванчика. Зверюга радостно зачавкала, благодарно виляя хвостом — наконец-то вспомнили о маленькой собаченьке, не дали погибнуть с голода! — а я провожал взглядом проплывающие за вагонным окном сосны, и вспоминал недавнее прощание с И. О. О.

— Не знаю, что ты собирался делать дальше… — мой собеседник неопределённо пожал плечами. — Но у меня, не скрою, были на тебя некоторые планы. Были — потому что сейчас кое-что изменилось…

Он сидел на водительском месте в УАЗе, выставив ногу наружу. Бэлька паслась возле открытой дверки — собака за эти сутки с небольшим успела привязаться к новому знакомому и старалась держаться к нему поближе. Обо мне, впрочем, то же не забывала, то и дело тыкаясь мокрым носом в ладонь.

— Может, оставишь здесь? — И. О. О. погладил зверюгу по палевой холке. — Тебе сейчас будет не до неё — придётся помотаться, а с собо1-то не потаскаешь. А здесь — благодать, озеро, накупается вволю, да и еда нормальная, не шарики эти вонючие…

— Я посмотрел на Бэйли — морда у собаки был смурная, словно в предчувствии близкое расставание.

— Может, в другой раз, Евгений Петрович. Или сам приеду погостить подольше… А сейчас — вы же правильно сказали, я толком не определился, что делать дальше. Может, придётся спешно отправляться на «Зарю» — я всё ещё числюсь капитаном, а Бэйли прошла подготовку для Внеземелья, надо браться за дело. Да и вообще — куда я без неё?..

Перспектива снова оказаться одному, в пустой московской квартире, показалась мне вдруг невыносимой. Я немедленно обругал себя за эгоизм и эгоцентризм — собаке, в самом деле, было бы гораздо лучше здесь, в Карелии, на северной природе…

— Ну, как знаешь… — И. О. О. вздохнул. Собака, словно считав его разочарование, лизнула морщинистую руку и завиляла хвостом. — Но насчёт «Зари» я бы на твоём месте не обольщался — корабль на днях загонят в орбитальный док на «Китти Хоке», и там он простоит месяца три. А у тебя пока есть, чем заняться — если не передумал, конечно…

— С чего бы? — я пожал плечами. — Это и в моих интересах. Всё же старый друг, хотя и в новой ипостаси. Надо хотя бы попытаться понять, во что он вляпался на этот раз. Заодно и этой… «машиной времени» проясним — вдруг вы правы, и у Карандеева действительно получилось?

По дороге к городу мы намеренно избегали этой темы, но мысль о том, что моё «попаданство» вовсе не результат непостижимого замысла неких высших сил, а побочный результат эксперимента полувековой дальности не отпускала мне покоя ни на минуту. Я достаточно знал себя, чтобы понимать: как бы оно не повернулось дальше — пока не получится это прояснить, покоя мне не будет.

— Ладно, как говорят в Одессе, будем посмотреть. — И. О. О. как-то сразу сгорбился — словно взвалил на свои плечи ещё десяток-другой лет вдобавок к уже имеющимся… скольким? Я даже гадать боялся на эту тему. — Не буду скрывать, Алексей, я видел в тебе преемника. После того, как я удалился от дел, мой департамент разделился на несколько отделов, хотя, формально и сохранил прежнюю единую структуру. Есть отдел Главного Психолога Проекта, там занимается исключительно вопросами, вытекающими из названия. Есть отдел Внешней Безопасности, он сильно разросся за последние годы — область деятельности людей за пределами планеты расширяется, население Внеземелья стремительно растёт, приходится соответствовать. А есть и отдел безопасности внутренней — тот самый, с которого всё когда-то начиналось…

— Поиски следов инопланетного вмешательства? — уточнил я. И. О. О. кивнул.

— Многие перестали воспринимать эту службу — некоторые в шутку называют её 'контрразведкой земной цивилизации, — всерьёз, в особенности, после того, как я ушёл на покой, препоручив руководство отдела Каланову. Михаил Георгиевич мужик толковый, но для такой должности у него не хватает воображения. А вот ты — дело другое, ты для неё буквально создан. Так что подумай на досуге…

Я промолчал. О том, что Каланов не обычный завлаб, и неспроста И. О. О. оставил ему послание для меня я, конечно, догадывался. Да и предложение его не стало для меня совсем уж неожиданностью — ситуация чем дальше, чем сильнее напоминала мне сюжет «Жука в муравейнике», и это не могло не беспокоить. Понять бы ещё, кто выступает в роли «подкидыша» — один лишь сгинувший автор «Истории Галактики», или и я тоже?

И. О. О. почему-то не захотел въезжать в Петрозаводск, а высадил меня на автобусной остановке в пригородном посёлке.

Автобуса — вернее, электробуса, общественный транспорт на ДВС почти совершенно исчез даже в провинции, — дожидаться долго не пришлось, и уже через двадцать минут мы торопливо шагали по перрону. Чемодан, полный северных гостинцев — копчёная рыбка, оленина, в том числе и сушёная, для Бэльки, полуторалитровая бутыль с продуктом лесника Михалыча, — оттягивал мне руку. В вагон мы запрыгнули за миг до того, как состав дёрнулся, и покатился, лязгнув сцепками. За окнами проплывали пригороды столицы Карелии, а я, устроившись вместе с собакой в купе, приводил себя в неповторимо-ностальгическое состояние железнодорожного путешественника. Конечно, Нуль-Т, тахионные зеркала, звездолёты — это всё замечательно, это прогресс, галактическое будущее человечества — но как же здорово проехаться иногда вот так, в вагоне поезда дальнего следования!

Конвертов было два — оба из плотной коричневой бумаги, оба украшены сургучными печатями — только на том, что я взял из сейфа в Центре Подготовки, со штампом «Зари» на лицевой стороне, сургуч был надломлен, а на втором, полученном от И. О. О. — цел. Кроме печати, на конверте имелся бледно-фиолетовый штамп «Совсем секретно», и при виде его я улыбнулся.

И. О. О. уже не в первый раз вручал мне конверты с подобными оттисками, и всякий раз меня подмывало спросить — изготовлен ли этот штамп исключительно для меня, любимого, или другим тоже достаются подобные сувениры? Возникло такое желание и сегодня, но я удержался. Пусть останется загадкой — раз уж было таковой столько лет…

Бурый сургуч треснул и раскрошился под пальцами, и несколько секунд спустя я уже рассматривал содержимое конверта. Это было моё письмо — то самое, отосланное с «Зари перед тем, как звездолёт нырнул в червоточину 'сверхобруча». На внутренней стороне клапана конверта имелась надпись, сделанная авторучкой — «23. апр. 1986». Видимо, подумал я, это дата, когда было вскрыто письмо; отослал я его шестнадцатого апреля, и почти неделю письмо добиралось до адресата — от станции «Барьер» на дальней околице Пояса Койпера в подмосковный Королёв. Я ещё раз подивился, как поразительно сжались некогда космические расстояния — и развернул пожелтевшие листки.

Работая над посланием для И. О. О., я составил его из двух частей — первой, посвящённой истории моего попаданства, и второй, содержащей описание оставленной мною реальности. И теперь, перечитывая письмо, я удивлялся, как мало внимания я уделил второму разделу — несомненно, самому интересному для того, кому оно предназначалось. Видимо, дело было в том, что я далеко не сразу определился, с личностью адресата — поначалу письмо предназначалось родителям, которым, конечно же, важнее были бы сведения, относящиеся ко мне лично, а не к истории мира, с их точки зрения вовсе не существующего. У И. О. О. же даже скудные обрывки информации несомненно, вызвали живой интерес — особенно если он действительно собрался писать книгу. «Может, навязаться ему в соавторы? — мелькнула мысль. — А что, перо у меня бойкое, уже три книги опубликованы, не считая многочисленных статей и очерков — две, составляющие 'мониторный», альтернативно-исторический цикл, и третья, посвящённая нашей сатурнианской эпопее. Как раз после её выхода из печати меня приняли в Союз Писателей — так что вполне могу соответствовать. А что — было бы любопытно, — если, конечно, предполагаемый соавтор сочтёт возможным допустить меня к своим сокровенным мыслям, без чего совместная работа над серьёзными текстами попросту немыслима…

Увы, литературные планы придётся отложить на потом — как и размышления на тему предложенной И. О. О. работы. Тоже мне, хмыкнул я про себя, Максим Каммерер, преемник Рудольфа Сикорски, он же Экселенц, он же Странник, он же руководитель зловещего «КомКона-2». Не приведи Космос, конечно, подобные приключения даром не нужны — а всё же ощущение подступающих «больших хлопот», «дальней дороги» и «казённого дома» не оставляли меня ни на миг, несмотря на то, сто ни в одной из предыдущих жизней я не увлекался карточными или иными гаданиями…

Персоналка тихо пиликнула. Я уже освоился с интерфейсом, и быстро нашёл на рабочем столе нужную иконку. Навыки, приобретённые в «той, другой» реальности изрядно помогали в новом цифровом мире, да и разработчики здесь шли схожими путями. Иконка — экран был сенсорным, как у планшетов-коммуникаторов, — развернулась в окошко со значком одному из ведущих новостных каналов ИнфоСферы в уголке, и я припомнил, что самолично настроил его на звуковое оповещение о важнейших сообщениях, приходящих из Внеземелья.

— … открытие на планете Океан. — вещал невидимый диктор. — Поразительное открытие сделано капитаном тахионного буксира-прыгуна «Ермак Тимофеевич», доставлявшей в созвездие Дракона конструкции новой космической станции. Согласно имеющейся у нас информации, кроме Даниила Монахова находилась и Владислава Штарёва, лишь недавно вернувшаяся на Землю из Межзвёздной экспедиции. В настоящее время мы пытаемся установить связь со станцией «Океан-Атмосфера». Приносим извинения зрителям за качество передачи — мы работаем через подпространственный канал-червоточину, соединяющий Землю и Океан через цепочку станций-ретрансляторов, так что вероятны перебои связи…

Окошко снова мигнуло, и вместо бублика орбитальной станции, медленно поворачивающегося на фоне розовой, в лиловыъх разводах планеты, возникло Юлька. Она была в оранжевом рабоем гермокостюме с откинутым забралом шлема; на заднем плане, за огромным круглым обзорным блистером клубились розовые облака, а зелёные строки в углу экрана сообщала: «Лидия Монахова, начальник станции 'Океан»

Вот те раз, ошарашенно подумал я, они что же, все трое там? Я знал, конечно, что Юлька состоит в должности научного руководителя Третьей Межзвёздной экспедиции (такое название носит развёрнутая в системе систему TOI 1452 A группировка орбитальных станций и автоматических зондов) как и был в курсе, что наш сын тоже улетел туда — но чтобы и Влада?.. Неужели нежелание возвращаться на родную планету оказалось настолько сильным, что она, едва вернувшись из шарового скопления М13 — между прочим, двадцать пять тысяч световых лет от Земли! — не нашла ничего лучшего, чем новый рейс к звёздам? Нет, департамент, который возглавлял во времена оны подчинённые Евгений наш Петрович тут явно недоработал — и если я хоть что-то смыслю в этом предмете, Владе, когда она окажется всё-таки на Земле, предстоит серьёзный разговор с его бывшими сотрудниками. Может, потому она и не спешит возвращаться?..

В любом случае — двое самых дорогих для меня людей сейчас там, в системе двойной красной звезды — и похоже, вот-вот вляпаются в очередную эпохальную историю. Картинка на экране не двигалась — видимо те самые, обещанные диктором перебои с подпространственной связью, — и я, вздохнув, захлопнул крышку портативки. Новости никуда не денутся, а сейчас — в самом деле, схожу-ка я в буфет за пирожками…

Фиолетово-алая стрела шуршанием проносилась мимо. Грунтовка тянулась здесь шла вдоль железнодорожного полотна, и он специально остановилмашину и вышел, чтобы видеть уносящийся поезд. Три, много четыре часа, и Алексей будет в Москве — и вряд ли у капитана «Зари» достанет терпения ждать до завтра, чтобы связаться с Калановым, который как раз сейчас собирает для него необходимую информацию. Нет, не будет он ждать — завезёт собаку домой, оставит вещи — и бросится, не теряя лишнего часа, в Королёв.

— А дальше… — мужчина проводил состав долгим взглядом, не отводя его даже когда последний вагон скрылся за изгибом насыпи, — а дальше будем посмотреть…

Конец второй части