Этот Большой Мир – 7. "Когда мы вернемся"

V

— Извини, не смогу сейчас с тобой встретиться. С «Ермака» сообщили — у них там какие-то проблемы с отстыковкой секций «батута», требуется моё присутствие. Постараюсь поскорее разрулить и вернусь обратно…

— Можешь не торопиться. — Влада потянулась и уселась на постели, с удовольствием отметив, как торопливо Данила отвёл глаза. Хотя — что он может увидеть, чего не видел раньше, причём с куда большими подробностями? На этот раз она изменила своему обыкновению спать голой, и, перед тем как лечь, облачилась во скромный белый комплект из топика и хлопчатобумажных трусиков, достаточно длинных, чтобы скрывать всё, способное вызвать эротические позывы. Впрочем, много ли надо мужикам? Влада здраво оценивала степень воздействия своих чар, и ничуть не сомневалась, что стоит её подать хотя бы крошечный знак — и «требуется моё присутствие…» превратится в «ничего, сами разберутся…»

Нет, не стоит вынуждать сурового капитана межзвёздного буксира пренебрегать служебным долгом. Сделав ручкой на прощание, она отключила видеофон, подумав, что стоит заблокировать видеосвязь во избежание подобных коллизий в будущем, и стала одеваться. Шуша, всю ночь пролежавший в ногах, следил за ней, не приподнимая головы с простыни и слабо подёргивая хвостом. Коту явно было не по себе — ещё бы, подумал Влада, провести почти три года при половинной силе тяжести и вот так, без предупреждения оказаться здесь, где стрелка гравиметра уверенно стоит на делении один и три! Конечно, хвостатый космонавт прошёл в своё время положенный курс тренировок, в том числе и в центрифуге — но всё равно, стресс, вызванный столь резкой переменой обстановки давался ему нелегко.

На неспешный туалет ушло около четверти часа. К счастью, ограничений на потребление воды в гигиенических целях здесь не было — станция получала её вдоволь из атмосферной влаги, осаждаемой конденсаторами на поверхности несущего корпуса, — и Влада, вдоволь понежившись под контрастными струями, а потом и в потоках тёплого, почти горячего воздуха вернулась в каюту и стала одеваться.

За окном медленно разгорался бледно-фиолетовый рассвет. Не пройдёт получаса, и небосвод нальётся багрянцем, облака внизу из серебристо-фиолетовых станут пурпурными — двойной красный карлик, заменяющий планете нормальное светило, вступит в свои права, окрашивая пейзаж за иллюминатором в гуашевые цвета вместо нынешних нежно-акварельных.

Видеофон снова пискнул, и Влада, не успевшая облачиться в комбинезон (плотная серебристо-серая ткань с россыпью шевронов и нашивок, оставшихся ещё с Межзвёздной экспедиции) поспешно отвернула его к переборке.

— Владислава Михайловна, я жду вас в столовой! — раздался жизнерадостный голос. — Через час наружу выйдет группа монтажников, я напросился с ними, наметить места для установки вашей аппаратуры, хорошо бы обсудить…

— Вадим, мы же договорились на «ты»! — она вжикнула молнией, чуть не дотягивая ползунок до ворота. — Я только покормлю кота и приду — четверть часика подождёшь, хорошо?

Юноша забормотал что-то извинительно-согласное, но Влада уже не слушала. Она наложила Шуше корма в его миску — кот требовательно глянул, ожидая, что она снимет его с кровати, не дождался и кое-как сполз на пол.

— Упражняйся, бездельник хвостатый! — назидательно сказала девушка. — Нам тут ещё дня три-четыре предстоит жить, не таскать же тебя всё время на руках!

Кот недовольно дёрнул кончиком хвоста — «и ты, Брут!..» но от миски оторваться и не подумал. Влада проверила, есть ли наполнитель в кошачьем туалете, предусмотрительно пристроенном возле душевой кабинки, и вышла из каюты, не забыв оставить узкую щёлку. Всё-таки Шушакосмический кот, мало чем уступающий «настоящим котам», описанным обожаемым Олей Пратчеттом — покушает, освоится, и отправится осматривать новые владения на радость экипажу станции.

Юлька ждала Владу в лабораторном отсеке станции. Одетая в простой рабочий полукомбинезон, она вовсе не походила сейчас на опытного звездолётчика, одного из ведущих физиков-тахионщиков Земли. Прошедшие годы сделали заострили черты лица, сделали их резче, и было заметно, как сотрудники станции подбираются, когда на них падает её взгляд, каким почтительным тоном отвечают ей… Вот и Вадим, возившийся с настройками большого тахионного локатора, косился на неё с некоторой опаской — видимо, подумала Влада, успел уже получить нагоняй. «Лидия Андреевна» держала подчинённых в ежовых рукавицах, однако если не в ежовых рукавицах — мягкая, добрая Юлька нет-нет, да и проглядывала сквозь маску строгого научного руководителя Межзвёздной экспедиции.

Две старинные знакомые — Влада старательно избегала думать о Юльке, как о подруге, — обнялись, но обмена воспоминаниями и новостями не последовало. Приходилось переносить общение на вечер, когда можно будет вволю пощебетать без помех — а сейчас обеих ждали дела, важные и неотложные. Юлька ограничилась коротким «как он там?» — имея в виду, конечно, мужа; Влада так же коротко ответила, не забыв упомянуть, что не видела Алексея со времени прибытия «Зари» на орбиту Земли, и обратила, наконец, внимание на Вадима. Выяснилось, что молодой инженер уже успел подготовить всё необходимое для вылазки наружу; они проглядели список намеченных работ, согласовали с главным инженером станции перечень оборудования, и Влада, натянув тёплую куртку и дыхательный аппарат, вместе с ним отправилась к выходному тамбуру. Чтобы попасть к месту работ, нужно было сперва выбраться на «крышу» обитаемого модуля, после чего, загрузившись на площадку подъемника, вознестись вверх по узкой шахте, пронизывающей насквозь огромную «линзу» несущего корпуса станции. Владе очень хотелось полюбоваться видами планеты не с узкого балкончика, а с этой, в самом прямом смысле «макушки мира» — но увы, время не позволяло. Дав себе обещание найти время и выбраться-таки наверх, она распрощалась с Вадимом и вернулась в лабораторию.

'…Не кочегары мы, не плотники,

Но сожалений горьких нет,

Как нет!

А мы монтажники-высотники да,

И с высоты вам шлём привет….' [1] — зазвучало из динамика. Влада подкрутила верньер внешней камеры, с которой на мониторы хла картинка «стройплощадки». Два человека в мешковатых серебристых комбинезонах и кислородных масках возились вокруг решётчатой антенны с укреплёнными наверху блоками датчиков. Пояса у всех троих были увешаны инструментами и чехлами с электронными приборами, а за спиной громоздился цилиндрический кожух большой антенны, обеспечивающей связь между «нижней» и «верхней» частями станции. Влада прикинула, что сейчас её орбитальная половинка прячется за диск планеты — а значит, Нуль-Т не действует, да и радиосвязь возможна только через геостационарный спутник-ретранслятор.

— Камов, почему отстегнули линь? — Юлька щёлкнула клавишей на пульте. — Что, крылья выросли, или забыли, на какой мы высоте?

Влада пригляделась — действительно, стропы, с помощью которой «монтажники-высотники» пристёгивались к решётчатым фермам для страховки, нигде было видно. Причём не только у инженера, к которому обращалась Юлька, но и у Вадима.

Так ведь мешается, Лидия Михайловна! — принялся оправдываться незнакомый Владе Камов. — Цепляется за что попало, приходится выпутываться, вместо того, чтобы работать! Да вы не волнуйтесь, мы далеко от края, не свалимся!..

— Слышать ничего не желаю! — отрезала Юлька. Немеждленно пристегнуть страховку, а когда вернётесь — наряд по камбузу!

Ого, похоже Юлька завела на станции флотские порядки, весело подумала Влада. Нахваталась, надо полагать, от супруга, тот всегда был фанатом военно-морской темы… И правильно, и нечего распускаться — конечно, изгиб «купола» едва заметен, но стоит сорваться с его края — падать придётся далеко, не меньше восьми километров, а парашютов у монтажников не предусмотрены…

— Карпухин, к вам это тоже относится! — она отжала клавишу рации, настроенной на частоту Вадима. — Немедленно пристегнитесь, и если ещё раз позволите что-нибудь подобное — Даниил Алексеевич покажет вам небо в алмазах!

Из динамика раздалось бодрое «Есть» и пара молодых голосов затянули второй куплет знаменитой песни:

'…Трепал мне кудри ветер высоты,

И целовали облака

Слегка.

На высоту такую, милая, ты

Уж не посмотришь свысока…'

— Мальчишки… — с улыбкой произнесла Юлька. — За ними глаз да глаз — но работают, как звери, взахлёб, этого не отнять.

Она повернулась к Владе.

— Им ещё часа три возиться с монтажом твоей машинерии, так что давай-ка прикинем пока основные направления поисков. Когда пеленгаторы заработают, будет не до того.

Влада кивнула, сгребла со стола свои записи и вслед за Юлькой направилась к выходу. В спину им неслось жизнерадостное:

'…Ты прекрати мои страдания,

Минуты жизни в пустоте

Не те.

И наше первое свидание

Пускай пройдет на высоте!..'

— Океан относится к классу так называемых «суперземель». — говорила Юлька. — Хотя планету и называют «водной» — жидкая вода составляет около двадцати двух процентов её общей массы, против одного у Земли — она имеет и твёрдую поверхность. Но здесь как раз и начинаются сложности…

Речь была размеренной, неторопливой, отработанной; интересно, подумала Влада, сколько раз ей уже приходилось произносить её перед посетителями станции. —

На экране портативки возник сапфирово-голубой шар. Влада удивилась — из космоса планета казалась, скорее, бледно-лиловой; видимо, решила она картинка представляла собой не видеосъёмку, а компьютерную модель.

— Итак, твёрдая поверхность… — Юлька шевельнула мышкой, и шар на экране медленно завращался. — Прежде всего, мы до сих пор не знаем, что именно она собой представляет. На настоящий момент, основной является гипотеза, что это обломки нескольких планетоидов, захваченных в своё время тяготением Океана и обрушившихся на его поверхность. Один из вариантов этой теории гласит, что энергия, высвободившаяся при их падении растопила немалую часть ледяного ядра планеты, и с тех пор оно пребывает в жидком состоянии. Вернее — в состоянии так называемого «экзо-льда», то есть водяного льда, существующего в условиях огромного давления и температуры в сотни, если не тысячи градусов по Цельсию. Именно эта «внутренняя печка» и подогревает верхние слои гидросферы планеты, не давая ей снова превратиться в ледяную толщу — ведь Океан находится в гравитационном захвате, то есть постоянно повёрнут к звезде одной стороной, а другая не получает даже тех жалких крох тепла, которые способен обеспечить красный карлик.

— Значит, обломки планетоидов до сих пор плавают где-то там? — Влада ткнула пальцем в палубу, под которой на глубине в восемь тысяч метров лежала водная поверхность планеты. Юлька кивнула.

— Плавают, вернее, медленно дрейфуют, скованные массами экзо-льда. Скорость этого дрейфа на много порядков выше, чем у земных тектонических плит, составляя десятки километров за земной год. год, который на Океане составляет всего-навсего одиннадцать с небольшим земных суток. Мы пытались исследовать поверхность этих обломков при помощи гидроакустики, но без особого успеха — по самым оптимистическим прикидкам минимальная «глубина» составляет около пяти километров, что делает имеющуюся у нас аппаратуру бесполезной. Здесь вообще всё приходится разрабатывать заново — от гидроакустических бомбозондов, до дрейфующих буёв. Гидросфера планеты находится в непрерывном движении, подобно земной атмосфере — здесь нет постоянных течений, во всяком случае, поверхностных, а о том, что творится глубже, мы можем только гадать. К тому же, планета ведёт себя подобно куску студня. Тесная орбита — год на Океане составляет всего-навсего одиннадцать с небольшим суток, в течение которых планет совершает полный оборот вокруг TOI 1452 A — это самый крупный из двух красных карликов. Второй, TOI 1452 В, отстоит от своего «напарника» на девяносто семь астрономических единиц, примерно два с половиной раза больше, чем расстояние от Солнца до Плутона — и тоже вносит свою лепту в приливно-отливной график океана.

Она снова щёлкнула мышью, и картинка на экране сменилась. Теперь это был вытянутый овал, по которому кружились один напротив другого два красных шарика. Второй овал, поменьше, был очерчен вокруг одного из них, и по его контуру двигался ещё один шарик, совсем маленький, голубого цвета.

— TOI 1452 A TOI 1452 В совершают полный оборот друг вокруг друга за тысячу четыреста земных лет. — пояснила Юлька. — Примерно четверть их этого срока оба красных карлика находятся относительно Океана в соединении, то есть наблюдаются на небосводе достаточно близко один к другому. Из-за этого дважды в сутки — напомню, на Океане они составляют немногим более одиннадцати часов, — гидросфера планеты испытывает сильнейшие смещения, трясясь, буквально, как пузырь из желе, или чудовищная водяная капля, висящая в пустоте, в невесомости.

— Могу представить здешние приливные волны… — Влада покачала головой. — По сравнению с ними любое земное цунами покажется лёгкой рябью в блюдце…

— Так и есть. — согласилась Юлька. — А теперь представь, как эти волны вместе с мощнейшими глубинными течениями перемешивают гидросферу планеты! Мы до сих пор толком не научились оценивать высоту этих приливных волн — нет точки отсчёта, вроде земного «уровня моря». Нетрудно понять, какие сложности это создаёт любым попыткам нащупать гипотетическую твёрдую поверхность, из чего бы она не состояла — из каменных обломков астероидов, или из раскалённого льда, спрессованного чудовищным давлением на глубине в сотню километров…

Влада покачала головой — картина, в самом деле, складывалась удручающая.

— Теперь я понимаю, откуда взялись твои сомнения…

— Даже если Хрустальные Пирамиды действительно имеют такие колоссальные размеры, они в любом случае должны стоять на твёрдом основании. Мы нащупали несколько районов, где глубина колеблется в пределах от восьмидесяти до полутораста километров — именно колеблется, поскольку приливы меняют её на несколько десятков километров в течение одних-единственных земных суток. Путь пирамиды имеют в высоту сто, даже сто пятьдесят километров — всё равно они должны скрываться во время приливов под водой, высовываясь наружу лишь изредка, на час-другой, да и то самой верхушкой. Как ты представляешь себе поиски в таких условиях?

— Ну… — Влада пожала плечами. — Вообще-то, искать мы будем по отпечаткам тахионных струн, им вода не помеха. Но ты права, конечно, проблемы будут…

— Тем больше причин поскорее взяться за дело. — Юлька бросила взгляд на экран. — Похоже, монтажники закончили. Я отправляюсь на орбиту, а ты давай, готовь аппаратуру!

— Четверть часа… — Влада и склонилась над разложенными на столе схемами и таблицами. — Ещё четверть часа, и я буду готова.

— Ещё импульс! — скомандовала Влада. Вадим послушно надавил на клавишу. В пятистах километрах над их головами в «бублике» орбитальной станции вспыхнула яркая точка — зародыш тахионного зеркала. Полыхнула, расплылась лиловыми прозрачными вихрями, и погасла — режим зондирования окружающего пространства предполагал серию коротких импульсов, отголоски которых должно было улавливать оборудование, смонтированное на «Ермаке» и на верхнем куполе станции «Океан-Атмосфера». Что оно и делало — старательно, но, увы, без сколько-нибудь заметного успеха. Экраны, на которых отображались результаты пеленгации, показывали россыпи зеленоватых точек и скрученные в клубки полосы, но ничего похожего на подпространственные отпечатки «тахионных струн» или спящих «звёздных обручей» в этой мешанине не угадывалось. Впрочем, Влада, как и Вадим, сменивший дыхательный аппарат на операторскую гарнитуру с массивными наушниками, не думали унывать — аппаратура работала превосходно, а что до результатов поисков — ну так никто и не обещал, что они появятся сразу…

— «Орбита», перед тем, как дать следующую серию, сместите вектор на двенадцать градусов к надиру!

— Семь минут сорок две секунды. — раздался из динамика Юлькин голос. — Можете попить кофе.

«Батут» орбитальной станции действовал подобно направленному локатору: поток энергии, испускаемый им в подпространство (по сути, это была недосформировавшаяся «червоточина») просвечивал лишь ограниченную часть объёма системы красного карлика. Чтобы обшарить её целиком, требовалось несколько сотен серий импульсов, и после каждой серии приходилось менять ориентацию станции, захватывая «тахионным конусом» очередной участок небосвода. Для этого приходилось каждый раз запускать двигатели ориентации, поворачивая огромный стальной бублик в пространстве, и как раз эти манёвры корректировала Влада, отдавая распоряжения по радио. Юлька же следила, за тем, чтобы указания исполнялись в точности — для этого она отправилась на орбиту, в «верхний» сегмент станции, и сейчас наблюдала на многочисленных экранах ту же картину, которую транслировали мониторы в «нижней» половинке.

Вадим снял наушники, положил их на клавиатуру и встал.

— Владислава Михай… э-э-э… Влада, тебе чёрный или со сливками?

Девушка посмотрела на него с упрёком — никак не привыкнет, что ты будешь делать!.. — и отрицательно покачала головой. За последние три с половиной часа Влада употребила неимоверное количество кофе, и теперь её слегка мутило.

— Значит, какао. — сделал вывод помощник и принялся тыкать пальцем кофейного автомата в углу лаборатории. — Рогалик будете?

— Буду. — Влада собралась выбраться из осточертевшего ложемента — пройтись, разминая затёкшие суставы, потянуться, соблазнительно выгнувшись, так, чтобы взгляды Вадима и ещё трёх операторов немедленно приклеились к её фигурке. Помешал Шуша, запрыгнувший сперва к ней на колени, а оттуда на пульт. В его движениях не было обычной кошачьей грации — выросшая двое сила тяжести делала своё дело.

— Осваиваешься, бездельник? — она потрепала кота по холке, и тот выгнулся, зажмурившись и беззвучно разинув розовую пасть. — Вот и хорошо, легче будет потом на Землю возвращаться… если понадобится, конечно…

Кот с готовностью схрумкал шарик сухого корма — их запас Влада с некоторых пор носила в нагрудном кармане комбинезона, — и свернулся калачиком поближе к решётке вентилятора, откуда выходила струя тёплого воздуха, шевеля разбросанные на пульте бумаги. Влада ещё раз потрепала хвостатого звездолётчика по загривку и потянулась к микрофону. Пора было продолжать.

[1] «Марш монтажников» из к\ф «Высота» (1957 год), слова В. Котова.