Этот Большой Мир – 7. "Когда мы вернемся"

VII

Лампочка в подвале (или правильнее было бы назвать это помещение бункером?) светилась, но всего одна — в тесном зале, куда сверху вела двухпролётная лестница. Тусклый свет нити накаливания смешивался с бледными отсветами из расположенного выше окошка, и вся эта иллюминация позволяла разглядеть обшарпанное помещение, пол, усыпанный кусками отвалившейся со стен штукатурки — и несколько железных дверей, все открытые. Одну из них украшало спицевое колесо кремальеры, и я подумал, что даже забытая в УАЗике монтировка не помогла бы справиться с подобным препятствием. Тут нужен автоген, а то и направленный заряд — основательные люди оборудовали бункер, а нормативы, которыми они руководствовались, предусматривали самые разные случайности. Например — пожар, взрыв, спешную эвакуацию, схема которой демонстрировала висящая возле двери схема.

— Нам туда. — Мой спутник указал на дверь с кремальерой. Я толкнул тяжеленную клёпаную створку — приржавевшие петли отчаянно заскрипели, из черноты за ней пахнуло сыростью и ещё чем-то, похожую на застарелую, давно выветрившуюся, но всё же ощутимую вонь горелой изоляции. Бэльта тоже почуяла этот запах — чихнула, скорчила недовольную мину и встала в двух шагах от двери, не демонстрируя желания идти первой.

Вспыхнул яркий шарик светодиодного фонарика, поставленного на рассеянный свет, и мы вступили под своды коридора. Я шёл вторым, в метре за спиной И. О. О.; Бэлька за моей спиной шуршала пластами осыпавшейся со стен краски и шумно принюхивалась. На полу то тут, то там попадались распотрошённые папки и рассыпанные по полу пожелтевшие листки бумаги, покрытые машинописными текстами и выписанными от руки формулами.

Коридор повернул вправо; за поворотом открылось низкое помещение, судя по уставленным вдоль стен железным шкафам со шкалами и рубильниками — подстанция или аппаратная. Здесь было так же темно, запущенно, мертво как и в зале с лестницей; в углу громоздились ребристые ящики трансформаторов, по стенам, потолку тянулись жгуты силовых кабелей в бронированных кожухах, густо заросших пылью и паутиной. И. О. О. осветил пульт и подобранной с пола тряпкой смахнул с него пыль, разбирая надписи под рубильниками. Заскрежетал металл, но аппаратура не отреагировала — лампочки, что под потолком, что на приборных панелях, оставались тёмными, ни одна искра не мелькнула в запылённых внутренностях шкафов с аппаратурой.

— Обесточено. — И. О. О. разочарованно крякнул. — В общем, следовало ожидать — верхний этаж запитан от наружной сети, по резервной ЛЭП, а здесь своя подстанция. Ладно, обойдёмся. Вон там, за силовым шкафами проход, нам туда.

И, не дожидаясь ответа, двинулся, освещая себе дорогу фонариком. Я последовал его примеру. Бэйли на ходу прижималась к моему колену.

— Нервничаешь, зверюга? Не нравится?

В ответ шершавый язык прошёлся по моим пальцам. Мол, чему тут нравиться? То ли дело снаружи: травка мягкая, ветерок, а в кустиках столько всего интересного…

Я положил ладонь на тёплый загривок и почувствовал под пальцами дрожь — собаке явно было не по себе.

— Ничего, потерпи немного. Обещаю, мы здесь не задержимся, а пока — вот, держи!..

Громкий хруст и чавканье — шарикам сухого корма, далеко до сушёной оленины, но приняты они были с благодарностью. Я успокоительно потрепал Бэльку по холке, вытер пальцы о штанину и двинулся следом за И. О. О., чей фонарик мелькал уже в дальнем дверном проёме.

Короткий отрезок коридора, ещё один зал, заваленный переломанной мебелью с полом, густо устланным жёлтыми, истлевшими, драными бумагами. То тут, то там валялись выдвинутые картотечные ящики, все пустые — похоже, здесь было что-то типа рабочего архива. Дальше ещё один коридор привёл нас в ещё одну комнату, сплошь заставленную стеллажами и шкафами с химической посудой. Уж не знаю, зачем это добро понадобилось работать здешним тахионщикам, подумал я. И,О. О. похоже, так же не знал ответа на этот вопрос — он ограничился тем, что посветил в комнату фонариком, отчего многочисленные пузатые колбы заискрились, отбрасывая по стенам блики, и направился дальше. Здесь разрушения были уже заметнее — он ткнул пальцем в потолок и заявил, что «бублик» экспериментальной установки находится как раз у нас над головой, вот помещениям и досталось от взрывной волны. Вялые протесты своего спутника я оставил без внимания — навернётся ещё, сломает, не дай бог, ногу — а мне его потом вытаскивать… Белька всё так же трусила замыкающей, принюхиваясь и время от времени фыркая и тряся башкой. Один раз она взгавкнула и кинулась в угол — я едва успел увидеть в луче фонарика мелькнувшее серое тельце и длинный голый хвост.

— Крысы. — сказал. И. О. О. — вот мне интересно, что они тут жрут?

— Разве что змей. — немедленно отреагировал я. Мой спутник недоумённо воззрился на разбросанные по всему полу обрывки кабелей, и вправду, напоминающих клубки змей — и тут же выдал кудахчущий смешок, узнав цитату. А я вдруг вспомнил другую фразу из той же книги — о ' дикой судьбе планеты Надежда, служащей грозным предупреждением всем обитаемым мирам…'

Звучит не слишком обнадёживающе — и это уже не первый раз, когда разговор сворачивает на «Жука в муравейнике». И вообще — что-то часто мы стали подхватывать цитаты, слишком уверенно заканчиваем фразы друг за друга. Лестно, конечно, что я вот так, с полуслова, угадываю мысли «великого и ужасного» Главного Психолога Проекта — но не слишком ли? Ну, хорошо, раз он потратил столько времени на изучение моей скромной персоны, то теперь, и правда, способен видеть меня насквозь — но у меня-то откуда такая прозорливость? До сих пор подобное родство душ наблюдалось с одним-единственным человеком, заведомо не имевшим с И. О. О. ничего общего…

Хотя — кто его знает? Если речь идёт об этой загадочной персоне, я уже ничему не удивлюсь. И потом — не просто же так он навёл тогда разговор на автора «Истории Галактики», на его связь с таинственным экспериментом, состоявшимся полвека назад здесь, в карельском захолустье? Ну хорошо, пусть не полвека а неполных сорок лет, и не здесь, а в Москве, на глубинном уровней ГЗ МГУ — но всё равно, неспроста это, ох, неспроста! Чую печёнкой и всем прочим ливером, что удивит меня Евгений наш Петрович, он же И. О. О., и ещё как удивит…

В углу за грудой поломанной мебели снова зашуршало, мелькнул в белом луче розовый чешуйчатый хвост. Бэлька, не выдержав — да и как снести такое издевательство? — кинулась туда с, но серые хозяева бункера-лаборатории уже были таковы. Собака гавкнула пару раз, и принялась расшвыривать передними лапами битые кирпичи и штукатурку, горкой наваленные в углу.

— Ну, что там у вас? — осведомился И. О. О. — можем идти дальше? Уже рядом, вон там… если мне память не изменяет, конечно.

И показал на дверь в противоположном конце комнаты — на этот раз, не железную, с клёпками, ржавыми засовами, и кремальерами — а самую обыкновенную, фанерную. Я подозвал собаку — не хватало ещё чтобы лапы поранила, в этой куче вполне могут оказаться осколки битого стекла! — и направил луч фонарика в указанном направлении. Там, в глубокой нише стены, оказалась ещё одна дверь — на этот раз не железная, с ржавыми клёпками, засовами и кремальерами, а самая обыкновенная фанерная, крашеная облезлой кремовой краской, с никелированной когда-то, а теперь облупленной и проржавевшей дверной ручкой. В верхней части красовалась чёрная пластиковая табличка с белыми буквами: «зав. лаб.»

— Так и есть, кабинет Карандеева. — И. О. О. удовлетворённо кивнул. — Вот мы и пришли!

— Спасибо, хоть сейф не заперт… — я потрогал толстенную стальную дверку, украшенную по наружной стороне рядом круглых пронумерованных кнопок. — Такой мы бы сами нипочём не открыли. Разве что наружу вытаскивать и обращаться к слесарь — так его ещё поди, вытащи! Полтонны, не меньше, вдвоём нипочём не справиться…

Вместо ответа И. О. О. продемонстрировал ключ со сложной узорчатой бородкой.

— Шевелёва приложила к своему рапорту об происшедшем. — сказал он. — А ещё — бумажку с кодом от сейфового замка. Она сама его и открыла, когда забирала рабочие дневники Карандеева.

— А почему тогда не заперла? Сейф же…

— Зачем? — он пожал плечами. — Тут, по большей части, черновики его статей в разных научных журналах, кому они нужны? Разве что это….

И он взял с нижней полки большую бутыль с бледно-янтарным содержимым под самую пробку.

— Виски, шотландский, односолодовый. — сообщил он, изучив этикетку. — Шевелёва как-то упомянула, что эту бутылку прислал кто-то из единомышленников Карандеева из американского сегмента Проекта, а он собирался откупорить её, чтобы отпраздновать успешное завершение эксперимента. Да вот, не судьба оказалась…

— Что-то слишком уж она осведомлённая, эта ваша Шевелёва… — я недоверчиво покачал головой. — И книга с дарственной надписью Ефремова, и код от сейфового замка, и когда завлаб собирался откупорить бутылку, знала…

— Злые языки болтали, что их с Карандеевым связывали…. скажем так, не только служебные отношения. — И. О. О. ухмыльнулся. Профессор двумя годами раньше потерял— рак печени, кажется, — нашёл утешение без отрыва от работы. Шевелёвой тогда было едва за тридцать — крайне эффектная была дамочка. Да вот, сам смотри…

И протянул фотокарточку. С пожелтевшей от времени фотобумаги — снимок был явно любительский, чёрно-белый, без слоя глянца, — на меня смотрела красивая молодая женщина с копной тёмных волос. Да, на такую можно было запасть, подумал я — что и произошло, раз заведующий лабораторией держал её карточку в своём сейфе. Я перевернул карточку, ожидая увидеть что-то типа «Дорогому… от…» но обнаружил только дату.

— Надписано за месяц до катастрофы. — сообщил И. О. О., глянув на оборот снимка. — До меня доходили слухи, что он звал её в жёны, но Александр Борисовна была замужем, имела дочь и разводиться не собиралась. Карандеев сильно переживал по этому поводу…

Я сдержал ухмылку — «доходили слухи», как же! К гадалке не ходи, Главный Психолог Проекта, совмещавший эту должность с обязанностями главы внутренней службы безопасности, имел пухлые досье на каждого сколько-нибудь значащего сотрудника, к каковым, безусловно относился покойный доктор Карандеев. На меня уж точно такая папочка имелась — да он, собственно, этого и не скрывал…

И. О. О. тем временем копался в бумагах. Бэйли настороженно наблюдала, время от времени чихая — пыль из сейфа валила клубами.

— Ага, вот оно… он удовлетворённо кивнул и посветил фонариком обыкновенный настольный блокнот со страницами на пружинке, сплошь исписанными обрывками формул, строчками расчётов и неудобочитаемых заметок. Несколько страниц были вырваны и вложены в блокнот, но прежде, чем я успел разобрать их содержимое, И. О. О. засунул находку за пазуху, встал и принялся отряхивать брюки. Бэлька следила за его манипуляциями; на палевой морде было написано недоумение: «И что, всё?..»

— И что, всё? — спросил я. — Мы вот за этим сюда шли?

— Точно. — кивнул мой спутник. — Да вы не переживайте, Алексей, всё покажу и всё растолкую. Только давайте-ка поднимемся наверх, а то тут что-то… неуютно.

— Виски не забыл прихватить? — спросил И. О. О. В ответ я выставил на стол давешнюю бутыль

— Вот и хорошо… — он удовлетворённо кивнул. — Если я не ошибаюсь, винокурня, где производят этот сорт виски, была основана где-то между их Иоанном Безземельным и нашим Иваном Грозным. В последнее время о скверной репутации этого места стали забывать — заберутся какие-нибудь грибники, или то же Михалыч наведается, приберёт к рукам… Нет уж, лучше мы сами — Вечером, у меня дома разожжём камин, откупорим, посидим, помянем Карандеева и тех, кто здесь погибв тот день…

Я с уважением покосился на бутыль — в солнечных лучах, проникающих её отсвечивало светилось бледным янтарём.

— Вечером, у меня дома — разожжём камин, откупорим, посидим, помянем покойника Карандеева и тех, кто здесь погиб в тот день.

— Понимаю, ты ждёшь объяснений. — И. О. О. как-то незаметно перешёл на «ты» — может, это следствие того, что речь снова зашла об алкоголе? — Вообще-то я мог бы всё это объяснить по телефону, но — тема чересчур деликатная, сам понимаешь…

— Не понимаю. — честно признался я. Ну лаборатория какая-то взорвалась полвека назад, люди погибли… Печально, конечно, но непохоже, чтобы это всё было таким уж секретным.

И сделал жест рукой, указывая на царящее вокруг запустение.

— Да не в секретности дело. — И. О. О. поморщился, словно я сказал какую-то неловкость. Но ты прав, широкая научная общественность не в курсе, а вот тебе лично, Алексей, знать стоит…

И он извлёк из-за отворота штормовки на стол взятый из сейфа блокнот. Перелистал, вытащил вырванные страницы и положил передо мной на стол. На верхней, поверх неразборчивых каракулей и каких-то небрежно набросанных схем — в одной из них угадывалось тороидальное сооружение, стоящее неподалёку, — было крупно, выведено несколько цифр, дважды жирно подчёркнутых. Писавший пользовался толстым лиловым фломастером, цифры успели выцвести, побледнеть, и мне, чтобы их разобрать их в неярком свете, проникающем через замызганное, запылённое стекло, пришлось наклониться к бумаге.

— Двенадцатое апреля семьдесят пятый год. — прочёл я. — Видимо, дата эксперимента? Вы, помнится, говорили, что дело было вес…

И тут до меня дошло — сразу, вдруг. Как пыльным мешком или диванным валиком с размаху по голове. Даже зубы, вроде, клацнули.

— День Космонавтики… — выдавил я. Голос звучал придушенно, словно кто-то невидимый аккуратно, но сильно сжал мне гортань. — День, когда я попал в эту реальность…

— Теперь понятно, почему я не захотел говорить об этом по телефону? — И. О. О. смотрел, не скрывая насмешки.

— И вы что же, сразу догадались?

— Да, как только прочёл твоё письмо. Прости, что притащил тебя сюда — наверное, можно было рассказать и там, у озера, но я решил, что будет лучше, если ты всё увидишь своими глазами. Убедительнее, что ли?

Я кивнул — да уж, убедительнее некуда…

— Так вы полагаете, что моё появление здесь как-то связано с провалившимся экспериментом Карандеева?

— Ты до сих пор веришь в совпадения? — ироническая усмешка. И потом, эксперимент вовсе не провалился, хотя никто об этом и не знает. Впрочем, вру — те ребята в МГУ что-то подозревали, потому и пытались его повторить. Помнишь, ты сказал, что они хотели создать машину времени? Выходит, получилось — хотя, вероятно, не совсем так, как они планировали изначально.

Я медленно, очень медленно кивнул.

— Так вот почему вы хотели, чтобы я во всём разобрался — когда посоветовали найти…

— Да, вот именно. — мне показалось, что И. О. О. нарочно прервал меня, не дав произнести фамилию вслух. — И поверь, заняться этим действительно стоит как можно скорее. Так что распитие этого, — он щёлкнул ногтем по бутылке, — как и посиделки у камина мы, пожалуй отложим. До тех пор, пока что-нибудь прояснится.

Он посмотрел на часы — не персональный браслет, как у меня, а обычные, механические, кажется, швейцарские.

— Экспресс «Карелия» отбывает в Москву через три часа. — сообщил он. — Чемодан у тебя с собой, так что прямо сейчас и двинемся. Если поспешим, успеешь пообедать в привокзальной кафешке. Ну а если нет — извини, придётся обойтись вагоном-рестораном.