Этот Большой Мир – 7. "Когда мы вернемся"

V

Раскрытая портативка (так и тянет назвать её по старой привычке ноутбуком!) стояла на пеньке. Я извлёк её из чемодана; батарея ещё сохраняла заряд, и теперь экран демонстрировал вычерченную бледно-зелёными линиями схему пирамидообразного сооружения. Бэйли привлечённая их мерцанием, встала на пенёк передними лапами и обнюхивала экран, предусмотрительно держа нос в паре сантиметров от его поверхности.

— Хрустальную пирамиду мы обнаружили с орбиты Зари. — объяснял я. — И то, лишь потому, что представляли, где искать. — говорил я. — Дело в том, что заметить её можно лишь визуально, да ещё, пожалуй, по аномальным возмущениям магнитного поля планеты. Во всех остальных диапазонах его не видно, словно это титаническое сооружение — высота пирамиды не меньше полусотни километров, верхушка пробивает стратосферный облачный слой и возвышается над ним ещё километров на пятнадцать. Мы и нашли-то её только из-за того, что в рассветные часы лучи Юлианы отражались от граней пирамиды и давали взблески, которые удалось засечь в оптические приборы. Бомбозондов у нас к тому моменту практически не осталось, десантных ботов не было изначально — не в буксировщиках же соваться в атмосферу?

После того, как И. О. О. сделал своё признание, я ожидал, что он разовьёт тему — например, расскажет, чего, собственно он ожидает от меня. Но не тут-то было: «Давайте пока на этом остановимся, Алексей, — казал он. — Завтра я покажу вам кое-что любопытное, тогда и продолжим этот разговор, а пока — не расскажете ли о вашей экспедиции?» Пришлось уступить — настаивать, когда И. О. О. говорит таким спокойно-уверенным тоном бессмысленно, это я ещё давно уяснил.

Мой собеседник склонился к экрану и, прищурился, пытаясь разобрать строчки верхнем левом углу:

— Так называемые «хрустальные пирамиды», сооружения, очевидно выполняющие роль щита Хранителей в настоящее время, — были построены в 5 560 — 5 564 тысячелетиях Н И. Э., после того, как Хранители обнаружили «библиотеку» Предтеч. Впрочем, сами Хранители всегда отрицали существование такой или подобной «библиотеки»…

— Предтечи? Хранители? — он поднял на меня взгляд, полный недоумения. — Это что, художественная литература, фантастика, или я чего-то не понимаю? И что это за н. и. э.?

— Ново-Историческая Эра, особый отсчёт времени. — отозвался я. — Извините, Евгений Петрович, забыл об этом маленьком дополнении — я сделал его исключительно для себя и не предполагал, что буду кому-то показывать. Вы правы, это действительно фрагмент из фантастического произведения. Его автор — мой старый друг, ещё по прошлой жизни — ну, вы понимаете… Эдакий, знаете ли, опыт псевдонаучной хронологии разумных рас, осваивавших космос задолго до людей Земли. Оно называется «История Галактики»[1], и название, «Хрустальные пирамиды», позаимствовано именно оттуда — хотя все мои спутники уверены, что дело в зеркальном блеске граней этого сооружения.

— Вот как? — И. О. О. чуть приподнял уголок рта, что, видимо, должно было обозначить скепсис. — Должен признать, что я довольно внимательно следил за новинками фантастики — по большей части, правда, не сам, а по обзорам, которые ежемесячно составлял для меня референт. На прежней моей должности это было весьма полезно, — но этой книги что-то не припоминаю. Видимо, журнальная публикация?

Я невесело вздохнул

— Неудивительно, что не нашли. У нас «История Галактики» вышла в сборнике, вместе с другими авторами, и лишь много позже была напечатана отдельной книгой — а здесь и вовсе не была написана. Я ещё до экспедиции наводил справки о многих своих прежних знакомых, и выяснил, что автор «Истории Галактики» и здесь пишет фантастику — и не только пишет, но и издаётся приличными тиражами! — но вот именно эта книга в его библиографии не значится. Такое вот расхождение реальностей…

— Да, это понятно… — И. О. О. кивнул. — А вы что же, не пытались с ним связаться… здесь, у нас? Как я понимаю, до экспедиции вы были ровесниками, так что, надо полагать, легко нашли бы общий язык?

Я нарочито медленно покачал головой. Тема была не из лёгких.

— Нет, Евгений Петрович, не решился. Понимаете, в тот раз наше знакомство началось с целой цепочки самых разных событий, которые здесь попросту не состоялись. К тому же, в начале восьмидесятых, я не так уж много времени проводил на Земле. Другая жизнь, другие интересы, что у меня, что у него — как тут построить общение? Прийти и заявить: «Здравствуйте, дорогой товарищ, я ваш старый друг, но вы меня не знаете, поскольку дружили мы в иной реальности?..»

И. О. О. усмехнулся.

— Да, это было бы несколько… опрометчиво. Ладно, будем считать, что с названием разобрались. А теперь, если можно — объясните, что вы имели в виду, когда говорили, что знали заранее, где искать эту… хрустальную пирамиду?

— За это вам нужно благодарить Владу… то есть Владиславу Штарёву, — поправился я, — физика-тахионщика и по совместительству главного вычислителя «Зари». Ещё до экспедиции она с Леднёвым разработала метод поисков «звёздных обручей» по тахионному пеленгу, и когда мы оказались в системе Юлианны — решила применить его и здесь. Один «обруч» у нас уже был — тот, через который мы вышли из червоточины, — и она подумала, что здесь, как и в Солнечной системе, могут найтись и другие. Аппаратуру она настроила довольно быстро, дня за три, и пока мы шли к планете, произвела несколько серий наблюдений. Результат обескураживал — новых обручей в пространстве или на других планетах она не засекла, зато получила чёткий пеленг на поверхность Зари. Так, — напомнил я, мы назвали самую перспективную землеподобную планету. По мере приближения полученный сигнал как бы разделялся, и когда корабль повис на низкой орбите, мы имели не меньше четырёх чётких пеленгов, указывающих разные точки на поверхности планеты. Все они были расположены на экваторе, и мы решили, что имеем дело с установленными на планете «обручами» — подобно тем, что были найдены на Земле, Луне, Марсе и Энцеладе. Оставалось обшарить указанные районы локаторами, а когда это не дало результата — перейти на экваториальную орбиту и произвести визуальные наблюдения. Честно говоря, особых надежд на результаты не было — три плотных слоя облаков, каждый толщиной в несколько километров, постоянно укрывали поверхность, и мы всего раз рискнули снизиться настолько, что оказались в верхних слоях атмосферы — и вместо «обручей» обнаружили это…

Я кивнул на экран, где медленно поворачивался силуэт пирамиды. Бэлька наблюдала за этим движением с неослабным вниманием.

— Могу представить, как вы удивились… — хмыкнул И. О. О. — А что остальные три пеленга?

— Ничего. Возможно, верхушки пирамид — а я не сомневаюсь, то они были и там, — скрывали облака, и поэтому мы ничего не смогли найти? «Заря» накрутила не меньше сотни витков вокруг планеты, но всё безрезультатно. Мы даже расстреляли по остатки бомбозондов, надеясь засечь отражения вспышек от их граней, но всё напрасно. Пришлось ограничиться установкой радиомаяков в районах возможного расположения Хрустальных Пирамид. Они получают питание от компактных ядерных батарей, так что если следующая экспедиция явится в систему Юлианны не позже, чем лет через десять — им не придётся тратить время на поиски.

Вы так уверены, что она состоится? — И. О. О. прищурился.

— А как же! Вла… Штарёва убедительно доказала, что «червоточина», порождённая «сверхобручем» стабильна, рассчитала настройки тахионных торпед, способных в будущем исключить хроно-коллизии, подобные тем, что пришлось испытать нам — так почему бы не отправить к Юлианне ещё одну экспедицию? Я и сам бы с удовольствием повёл туда «Зарю» — если, конечно, будет такое решение.

Он кивнул. Разумеется, подумал я с досадой, наверняка у них тут уже есть программа межзвёздных экспедиций на годы вперёд — но неужели то, что мы узнали, не стоит того, чтобы их скорректировать?

— Стоит, разумеется. — И. О. О. положил ладонь мне на плечо в успокоительном жесте. — Да вы не переживайте, Алексей, всё будет, всё решим, дайте только срок. Сколько, говорите, проработают ваши маяки?

— Не меньше десяти лет, может, немного дольше. Знаете, Евгений Петрович, — я чуть помедлил, вызывая в памяти то, о чём собирался говорить. — Там… там поразительно красиво, особенно, когда лучи Юлианны на рассвете проникают через верхний слой облаков. Они тогда окрашиваются в ярко-розовый и лиловый цвета, а сама звезда из жёлтой становится голубой — какие-то особенности газового состава атмосферы… Жидкокристаллический экран не в состоянии даже приблизительно передать это буйство красок — а жаль, вам наверняка понравилось бы…

— Не смневаюсь, Алексей. — он встал, отряхнул брюки. Бэлька сейчас же напружинилась, завиляла хвостом но с места не двинулась, а я машинально отметил, что И. О. О. снова вернулся к церемонному обращению на «вы». Видимо, фамильярное «ты» он употреблял исключительно в процессе совместного потребления продукции лесника Михалыча. — Знаете, я здесь привык ложиться рано, а вставать, что называется, с петухами. Давайте-ка закончим на сегодня с разговорами — сейчас поужинаем, постелю вам в светёлке, перина там пуховая, мягкая, как облако. А хотите — можно и на сеновале устроиться, мои гости часто там спят. От сухих трав такой дух — спать будете, как младенец, из пушки не разбудишь. Завтра у нас непростой день, стоит набраться сил…

И отправился к дому, не забыв прихватить наполовину опустевшую бутыль с наливкой. Спать мне не хотелось совершенно — несмотря на день, проведённый в дороге и довольно-таки изнурительную беседу. Устроюсь-ка, и в самом деле, на сеновале — полежу, полюбуюсь сквозь щели в крыше звёздным небом, подумаю…

Благо — есть над чем.

…после невероятного скачка семидесятых-восьмидесятых, фактически открывшего человечеству Внеземелье, в этой области наметился некий застой, стагнация — как ни дико говорить об этом человеку с МОИМ опытом, знающему, что на самом деле может означать это слово. И, тем не менее, факт — за тридцать (тридцать, Карл!) лет, прошедших после старта «Арго-2», не было отправлено ни одной новой экспедиции к звёздам. И даже цепочка «батутов» к созвездию Дракона, по сути, так и осталась единственной тропкой, проложенной за пределы Солнечной Системы к одному-единственному форпост человечества в иной звёздной системе?

Да и форпост ли? Термин этот подразумевает плацдарм, трамплин для прыжка, для продвижения дальше — а пока ни о чём таком не слышно, словно люди по каким-то причинам решили остановиться в своём движении к звёздам.

Правда, в Солнечной системе всё идёт хорошо. На Марсе уже пять купольных городов, население Красной Планеты перевалило за двенадцать миллионов; растут поселения на Титане и Европе; счёт крупных — по-настоящему крупных, с населением более десяти тысяч человек — орбитальных и пространственных (вот новый термин, которого не было в прежние времена!) перевалило за полтысячи. И всё же это застой — сколько не утешай себя победными реляциями и цифрами сводок…

Я устроился, как и собирался, на охапках душистого сена, под острой щелястой крышей сарайчика, стоящего на задворках усадьбы И. О. О. Уж не знаю, зачем он держит здесь этот, с позволения сказать, фураж — может, специально для гостей вроде меня? В любом случае — очень кстати; я ностальгически припомнил, когда в последний раз лежал вот так — растянувший на сене под спальником, и чтобы кроны сосен шумели за хлипкими стенами… Пожалуй — ещё в конце семидесятых, когда мы с дедом ездили в Запрудню на охоту. Что-то похожее было в лодочном сарае на парусной практике у каравелловцев — но там мы, помнится, обходились без сена…

Бэйли завозилась под боком. Она поначалу нацелилась положить башку мне чуть ли не на шею, но я решительно это пресёк — и теперь собака свернулась калачиком, пристроив морду мне на плечо и тихо посапывая в обе дырки чёрного кожаного носа. Я потрепал зверюгу по загривку — она довольно заурчала и перевернулась на спину, сложив лапы на груди и изогнувшись каким-то немыслимым образом. Вот кому хорошо, с завистью подумал я — никаких размышлений о судьбах цивилизации, а из проблем — только лестница, сколоченная из жердей, по которой четверолапой непоседе так неудобно слезать с сеновала, и приходится поскуливать, ожидая, когда хозяин сжалится и придёт на помощь.

Ночное небо в треугольнике, образованном скатами щелястой крыши было бледным, с редкими, едва заметными точками звёзд — а что вы хотите, север, — и я, заложив руки за голову, вернулся к своим мыслям.

Итак, почему всё же застой? Прежде всего — потому что нет серьёзных подвижек в плане создания по-настоящему эффективных и удобных в использовании двигателей. Освоение Солнечной идёт через широчайшую систему «батутов», но новые станции по прежнему устанавливаются при помощи кораблей с тахионными торпедами. Да, полигимний добывается в промышленных масштабах, да, рядом с астероидом в пространстве раскинулся теперь целый город из полудюжины огромных станций и производственных комплексов, а так же десятка два станций поменьше. Сердечники для тахионных торпед из «сверхтяжёлого» элемента изготавливают прямо там, без транспортировки «сырья» на орбитальные земные фабрики… но, как метко выразился кто-то из футурологов — есть тут и такая профессия! — это всё не более, чем замена паровой машины на турбину. В том смысле, что агрегат-то новый, более эффективный — но раскручивает его по-прежнему даёт пар, разогретый путём сжигания ископаемого топлива, и неважно, уголь это, или уран. Прорыва нет. Застой. Стагнация.

И даже та возможность, что лежит буквально под носом — «звёздные обручи», остатки транспортной системы древней могучей цивилизации — упорно игнорируются. После того, как «Заря» канула в «сверхобруч» Пояса Астероидов действует строжайший запрет на их использование по прямому назначению, а попытки исследовать эти загадочные объекты мало что дают — так, несущественные детали, нюансы… Да что там, даже таинственная пластина из неизвестного сплава, найденная возле «обруча» на Энцеладе до сих пор не поддалась исследователям и упрямо хранит свои тайны — а ведь мы, ни на миг не сомневались, что стоит её вскрыть — и откроются салы, забитые инопланетными артефактами, загадками, чуть ли не библиотека Предтеч, как у Саймака[2], разве что, размерами поскромнее…

Появилось даже мнение, что любые разработки в области тахионного привода, позволившего бы строить настоящие звездолёты, не привязанные к «батутам» и неуклюжим, опасным в использовании тахионным торпедам изначально обречены на провал. Аргументы? Пожалуйста: раз создатели «обручей» пошли именно по пути расширения «транспортной сети», значит, они потерпели разочаровались в идее строительства кораблей, способных действовать автономно. А раз так — куда нам поперёд батьки в пекло? Нужно идти по их следам, совершенствовать «батутные» технологии, неспешно планировать робкие вылазки за пределы Солнечной — так оно надёжнее, вернее, спокойнЕЕ…

Мысли одолевали, я пытался то гнать их прочь, то принимался спорить сам с собой — и не заметил, ка сполз в тёмную, без сновидений, пустоту. И проснулся от того, что утреннее солнце било прямо в глаза, а чей-то мокрый шершавый язык старательно полировал щёку и нос — «Вставай, хозяин, сколько можно валяться? Лучше бы помог маленькой собаченьке слезть по этой дурацкой лестнице, чтобы сделать тут же, за сараем свои собачьи дела, а то уже невмоготу терпеть…»

Автомобиль вполне органично вписывалась в карельский пейзаж — заслуженный УАЗик, сошедший с конвейера в 2001-м году. И. О. О. объяснил, что это никакой не спецзаказ или усиленная комплектация — перебравшись в эти края, он приобрёл вездеход у одного из местных охотников и своими руками довёл до ума. Рассказывал он об этом с изрядной гордостью — что ж, усмехнулся я про себя, понять можно, для крупного чиновника, каким он являлся раньше, это серьёзное достижение. Хотя — возможно, по надёжности здешние изделия советского автопрома превосходят то, что были знакомы мне по оставленной реальности? Вот и движок под капотом (цвета горохового супа, в который здесь красят всё, имеющее отношение к непобедимой и легендарной) доджевский — хотя, если верить владельцу, произведённый на заводе в Горьком…

Позавтракав (пара яиц всмятку, овсянка, тосты с малиновым джемом и огромная фаянсовая кружка кофе) мы стали собираться в путь. И. О. О. упорно игнорировал мои вопросы о цели предстоящего путешествия; покидав в рюкзак несколько вкусно пахнущих свёртков и двухлитровый китайский термос с чаем (сам приготавливал, похвастался хозяин дома, из крупнолистового цейлонского, с брусничными листьями, мятой и можжевельником), мы погрузились, наконец, в машину. Бэлька (ей на завтрак кроме овсянки досталось полкруга ливерной колбасы, прихваченной мной ещё из Москвы), запрыгнула в заднюю дверцу и калачиком свернулась на сиденье. Я сделал, было, попытку подстелить кусок брезента, но И. О. О. отмахнулся — ерунда, сам сажусь в машину после того, как посидел на бревне или пеньке; доджевский мотор утробно заурчал и мы тронулись.

Поездка не заняло много времени. Грунтовка — довольно приличная, без обычной в таких случаев глубокой колеи, накатанной многими поколениями грузовиков и тракторов) сперва тянулась по полям засеянным то ли люцерной, то ли горохом (ну не разбираюсь я в этих сельских тонкостях!); из-за зубчатой кромки леса то здесь, то там торчали ослепительно-белые мачты ветряков, и ветер со стороны Онеги неторопливо вращал их гигантские ослепительно белые лопасти. Поле Сельскохозяйственные угодья тем временем закончились; дорога нырнула в редкий сосняк и долго петляла между крошечными озерками и взлобьями, сложенными из огромных серых валунов, принесённых сюда в допотопные времена ледниками. Спустя примерно полчаса И. О. О. свернул с грунтовки на просеку — тоже неплохо укатанную колёсами машин, — и я увидел над деревьями огромную, раза в два больше обычных, опору ЛЭП. Проржавевшая сверху до низу — во всяком случае, в той части, что я мог видеть, — со свисающими плетями проводов, поросших даже на такой высоте какой-то зеленью. Я собрался спросить, зачем тут воткнули эдакое чудовище, но не успел — И. О. О. ткнул пальцем вправо, где на фоне бледно-голубого карельского неба, вырисовавалась верхняя половина огромного, тоже рыжего от ржавчины, железного бублика.

— Почти приехали. — сообщил он. — Сейчас будет поворот направо, а там ещё пара минут, и мы на месте. Машину придётся оставить, ну да не беда, там рукой подать. Тропинка, правда, заросла, тут мало кто бывает — ну да ничего, доберёмся как-нибудь, там всего метров триста…

УАЗик качнуло на колдобине, и я едва не приложился головой о дверку. Сзади коротко взвякнула Бэйли — собака, не ожидавшая такой подставы, кубарем скатилась с сиденья и шумно копошилась, пытаясь вскарабкаться обратно. И. О. О. затормозил, сдал немного назад; машина, съехав с просеки, свернула на едва заметную тропку, и покатилась по ней, раздвигая бампером жиденькие кусты малины.

[1] Реально существующая и в бумаге и в электронном виде книга — П. Курков, «История Галактики».

[2] Имеется в виду роман «Заповедник гоблинов»