Этот Большой Мир – 7. "Когда мы вернемся"

Часть первая «Возвращение со звезд» I

Точки Лагранжа — это точки в гравитационной системе двух массивных небесных тел, например, Солнца и Земли, в которых тяготение этих тел и центробежная сила уравновешивают друг друга. И тем самым позволяют третьему телу, обладающему очень малой по сравнению с ними массой — скажем, космическому аппарату, станции или астероиду — оставаться относительно неподвижным, той степени, в какой вообще можно сохранять неподвижность в космическом пространстве.

Всего таких точек, называемых ещё точками либрации, пять — две из них, обозначаемые обычно L4 b L5 образуют с массивными тяготеющими телами равносторонние треугольники; точка L1, находится между ними, ещё две — на линии, соединяющей массивные тела, по обе стороны от малой и большого. То есть, если речь идёт о системе Солнце-Земля, то для наблюдателя с нашей планеты эта последняя, носящее обозначение L2, находится по ту сторону светила — вследствие чего и носит название «засолнечной».

Всё это относится к азам небесной механики, с которыми старшеклассников знакомят на уроках астрономии — и, конечно, прекрасно было известно любому из обитателей космической станции «Лагранж-II», помещавшейся как раз в этой «засолнечной» точке либрации L2 в течение уже почти трёх с половиной десятилетий. Станцию разместили там для наблюдения за инопланетным «звёздным обручем», чьё внезапноеи срабатывание отправило предшественницу этой станции на другой край солнечной Системы, к Сатурну. Она и сейчас висела там — на орбите Энцелада, одного из многочисленных спутников газового гиганта, ведя, в числе прочего, наблюдение за другим «звёздным обручем», намертво вмороженным в ледяную толщу этого крошечного — всего-навсего пятьсот километров в поперечнике, планетоида. Как он там оказался, почему вмёрз в лёд (исследователи Энцелада именовали его «ледоритом») — это была загадка, как, впрочем, и всё, что относится к «звёздным обручам». Их в разное время было найдено семь: один в «засолнечной» точке либрации, другой на Энцеладе, третий, гигантских размеров, в Поясе Астероидов — учёные считали, что именно он погубил миллионы лет назад планету Фаэтон. Ещё по одному обручу было найдено на Луне и Марсе, и сразу два — на Земле. Из земных находок ни одна не сохранилась в целости. Обломки первого были выкопаны в песках пустыни Гоби ещё в сороковых годах прошлого века, а что до второго, обнаруженного, подобно своему двойнику с Энцелада, в толще антарктического льда, то он был уничтожен во время сейсмической катастрофы, спровоцированной неосторожными японскими исследователями.

Так что на текущий момент в Солнечной системе имелось пять работоспособных «звёздных обручей» — и один из них медленно поворачивался на фронтальном обзорном экране малого грузовика «Гаусс»[1], приписанного к станции «Лагранж-II». Сейчас корабль завис на расстоянии в пять километров от «обруча» — двое членов егоэкипажа собирались совершить маневр ориентации чтобы, приблизившись к творению чужого разума, установить на его поверхности — металлической, испещрённой загадочными инопланетными символами, — контейнеры с датчиками. Операция эта была рутинная, выполнявшаяся раз в месяц, так что космонавты не ожидали от неё никаких сюрпризов.

И, как выяснилось, ошибались.

Бархатно-чёрная пустота внутри «звёздного обруча» вспыхнула ослепительной белой точкой. Края засветились отражённым светом, напрочь забивая сияние звёзд, обычно хорошо различимых в межзвёздной пустоте. Это продолжалось несколько секунд; потом точка вспухла светящимся пузырём, стремительно меняя цвет на бледно-лиловый, и выметнулась из «обруча» по направлению к «Гауссу», прямо в экран, в лица ошеломлённых космонавтов. Оба отшатнулись, ударившись затылками о подголовники — казалось, неистовый выброс энергии не дотянулся до корабля каких-то двух-трёх десятков метров. Но это, разумеется, было не так — лиловый язык простирался не больше, чем на километр, и только казался на фоне чёрной пустоты таким грандиозным, способными поглотить не только грузовик, но и всю видимую Вселенную…

Выброс, бурля и клубясь, втянулся обратно и расплылся в лилово-голубую плоскость тахионного зеркала — рядовое, явление, если бы речь шла об обыкновенных «батутах», вроде того, что помещался сейчас в «дырке от бублика» станции «Лагранж-II», служа для мгновенного перемещения в пространстве. Такое происходило ежедневно, а если брать всю Солнечную систему с её десятками станций и кораблей, оснащённых «батутами» и давным-давно стало рутиной, способной удивить разве что обывателя, ни разу не выбиравшегося за пределы гравитационного колодца Земли. Но то обычные «батуты», изготовленные на Земле — что же касается «звёздных обручей», то уже почти сорок лет не было зафиксировано ни единого срабатывания их «тахионных зеркал». До сих пор для этого требовались некие внешние факторы: либо активизировавшийся в непосредственной близости «батут» (так были в своё время втянуты в «обручи» и станция «Лагранж», и космический грузовик «Тихо Браге) либо взрыв тахионной торпеды в плоскости тахионного зеркала. Вроде того, что когда-то отправил в последний полёт японский 'Фубуки» а позже, вслед за ним, так же ушла в свой беспримерный рейд и «Заря-2».

Именно после её отбытия и был наложен категорический запрет на любые подобные эксперименты со «звёздными обручами». В итоге эти создания древнего инопланетного разума (некоторые учёные определяли их возраст не менее, чем в пять миллионов лет) оставались в неактивном состоянии, не доставляя наблюдателям ни малейших хлопот. За каждым из «обруче», разумеется, велось наблюдение, их поверхность непрерывно сканировали разнообразные датчики, лазерные, оптические, инфракрасные, радарные — словом, всё, что могла предоставить современная наука. Время от времени исследователи предпринимали попытки просветить «обручи» ультразвуком или жёстким излучением — увы, без всякого видимого результата. Кольца из неизвестного металла упрямо хранили свои тайны и год за годом не подавали хотя бы ничтожных признаков активности. И вот — такой сюрприз!

Эти мысли, несомненно, мелькнули с головах наблюдателей, но не успели облачиться в слова. Они успели лишь обменяться недоумёнными взглядами; второй пилот потянулся к пульту передатчика, чтобы сообщить о происходящем, когда лиловое озерко, замкнутое в «обруче», пошло круговой рябью, засветилось, и сквозь колышущуюся плёнку прорвалось что-то крупное, бело-серебристое. Прорвалось — и поплыло по направлению к «Гауссу», всплывая из мембраны тахионного зеркала, словно из стены лилового тумана, с каждой секундой приобретая отчётливые, узнаваемые очертания. Объект рос, он оставил позадисветящегося марева, и теперь даже без помощи фотоумножителей можно было рассмотреть и сплюснутый параллелепипед командного мостика, и неспешно вращающиеся цилиндры гравитационных отсеков, и тарелки антенне на решётчатых выносных фермах. Десять, пятнадцать секунд утекли в потрясённой тишине; корабль — а это, несомненно, был корабль — приближался, рос на обзорном экране различались крупная красная надпись из четырёх букв. «СССР».

— Это же «Заря-2»! — просипел пилот. Он, как и его напарник, безошибочно опознал гостя. Да и кто из обитателей Внеземелья не опознал бы корабль, на котором Первая Межзвёздная Экспедиция покинул Солнечную систему тридцать семь лет назад — и с тех оставался самым известным со времён гагаринского «Востока» или «Апполона-11». — Алексей Монахов, Штарёва, Кащеев, остальные… Они вернулись!

— Собираетесь встретиться с Лидией Андреевной, капитан? — вежливо осведомился Зурлов. — Она ведь сейчас там, на «Арго?»

И дёрнул подбородком, указывая на ту часть звёздного неба, где по соседству с Большой и Малой Медведицами и Волопасом красовалось созвездие Дракона. Среди них яркой точкой выделялся Турбан — Альфа Дракона, белый гигант, удалённый от Солнца на двести семьдесят световых лет — почти втрое дальше двойного красного карлика двойного красного карлика TOI 1452, возле которого находился сейчас звездолёт «Арго-2», базовый корабль Второй Межзвёздной экспедиции, к которой в качестве научного руководителя приписана Лидия Андреевна Монахова, для друзей — Юлька. В из число Зурлов никогда не входил, но, как и многие работающие во Внеземелье, знал о происхождении этого прозвища, которое она получила почти полвека назад.

Данила поморщился — вопрос был задан исключительно чтобы заполнить затянувшуюся паузу. Вряд ли на всей станции «Барьер» нашёлся бы хоть один человек, не знавший, где сейчас мать капитана буксира-прыгуна «Ермак Тимофеевич», уж тем более был осведомлён об этом го собеседник, этой самой станцией руководивший. Шестидесятипятилетний ветеран Внеземелья хорошо был знаком и с Юлькой-Лидией, и с её супругом, — и, как Даниле порой казалось, иногда тому казалось, исподволь тому завидовал. Оба они состояли когда-то в одной учебной группе Космодесантного Факультета, но в дальнейшем их карьеры сложились по-разному. Алексей Монахов улетел на «Заре-2» к звёздам, а его однокашник так и кочевал все эти сорок лет с одной космической станции на другую, пока не оказался здесь, на самом краю освоенного людьми космоса, на своей последней внеземельной должности — шестьдесят пять лет это не шутки, пора на Землю, перебирать бумажки в одном из департаментов Проекта, или, в лучшем случае, и передавать опыт молодым в своей альма матер…

Впрочем, «освоенного» — это слишком громко сказано. станция располагалась на самом конце длинной цепочки других станций, протянувшейся от самой Земли. Расположенная у так называемого «барьера Штарёвой», области в пространстве, где гравитационное воздействие двух соседних звёзд уравнивается, она отделялась от родной планеты не десятками — сотнями астрономических единиц, далеко за границами пояса Койпера и орбитами самых дальних транснептуновых малых планет, называемых «плутоидами».

Чтобы забраться в такую чудовищную даль, тахионному планетолёту «Арго» — командовал им старинный, со школьных времён друг отца Данилы — понадобилось полтора года и не меньше семидесяти пусков тахионных торпед. «Арго» двигался к цели прыжками, закладывая по пути станции, оснащённые мощными батутами — всего их в этойцепочке было три. В 1990-м году, всего через полгода после прибытия «Арго» к крайней точке маршрута, пересадочные станции заработали, и теперь корабль-прыгун мог за считанные часы добраться сюда прямиком с орбиты Земли. Прыгун проскакивал по цепочке «батутов» словно стрела, пущенная гомеровским Одиссеем сквозь кольца на рукоятях двенадцати топоров. Подобное стало возможным благодаря особому устройству, именуемому «тахионный навигатор» — оно перенаправляло корабль из одной «червоточины» в другую, без необходимости выходить в обычное пространство через промежуточные «батуты».

Перелёт сопровождался релятивистскими эффектами, слишком, впрочем, ничтожными, чтобы всерьёз брать их в расчёт. Другое дело «Арго-2», пробивавшийся к цели в созвездии Дракона при помощи архаичных тахионных торпед. Когда в 2011-м году Данила встретился с матерью на одной из заложенных экспедицией промежуточных станций («Арго-2», как и его предшественник, тянул за собой через межзвёздную бездну редкий пунктир из сверхмощных «батутов»)то обнаружил, что время мало её изменило. Впрочем, удивляться тут было нечему. Для команды «Арго-2» прошло всего-навсего два с половиной года, тогда как по земному календарю минуло десятилетие. Они отпраздновали тридцать четвёртый Юлькин день рождения, и та пошутила, что ещё три-четыре таких хроноскачка, и они сравняются в возрасте. Шутка получилась невесёлой, Данила ясно прочёл это в материных глазах. Юлька ни на секунду не могла перестать думать о муже, стартовавшем в неизвестность более четверти века назад, и никто, ни один учёный не мог сколько-нибудь уверенно сказать, сколько лет пройдёт для Алексея Монахова и остального экипажа «Зари» к моменту их возвращения на Землю… если, конечно, оно вообще состоится. А пока — мать отказывалась от замены, оставаясь на «Арго», хотя остальные её спутники вернулись домой, в привычный поток времени, уступив места на корабле прибывшим с Земли сменщикам. И Данила ни на миг не сомневался, что причина тому одна — стремление сколь возможно сократить разницу в возрасте её и Алексея, который, Юлька продолжала упрямо верить, однажды всё-таки вернётся вопреки всем хроно-парадоксам, взятым вместе…

Восемь лет спустя, в 2019-м году по земному календарю мать и сын встретились снова. «Арго-2» достиг цели экспедиции, двойного красного карлика TOI 1452 A в созвездии Дракона. Для этого кораблю пришлось преодолеть около ста световых лет, потратив на это тридцать шесть тахионных торпед — в межзвёздном пространстве дальность прыжков и сопровождающие их релятивистские эффекты менялись непредсказуемым образом, и для членов экспедиции прошло неполных два года. Нагнавшему же их «Ермаку Тимофеевичу» понадобилось меньше суток по бортовому времени, чтобы преодолеть это расстояние; корабль доставил в созвездие Дракона разобранный на части «батут», и с этого момента транспортное плечо между Землёй и системой TOI 1452 заработало с регулярностью подмосковной электрички.

Сейчас Данила готовился отбуксировать в созвездие Дракона новую установку «батута». Её доставили в разобранном виде с орбиты Земли и как раз сейчас заканчивали монтировать для окончательной настройки установки, генерирующей тахионное зеркало. Эти крайне тонкие и деликатные работы требовали удаления от источников сильных гравитационных возмущений, поэтому было решено производить их здесь, на дальних задворках Солнечной Системы. «Батут» — огромный бублик, в разобранном борту которого зияла ощетинившаяся металлоконструкциями прореха — висел в трёх километрах от станции «Барьер» по соседству с «Ермаком». Пройдёт ещё несколько суток и буксир возьмёт металлический тор на сцепки и отправится в путь протяжённостью в сотню световых лет… и всего-навсего в сутки, как бортовому, так и земному времени. Данила, разумеется, представлял физику процесса — и, тем не менее, порождённая им реальность упрямо отказывалась укладываться в голове, и приходилось принимать её такой, какая она есть. На веру — как ни дико это звучит для него, человека двадцать первого, космического века.

— Верно ли, что конструкция нового транс-барьерного «батута» разработана Лидией Андреевной уже в ходе экспедиции, на борту «Арго»? — осведомился меж тем Зурлов. — Вот уж, воистину, достойно восхищения — в такой обстановке и найти время для подобной масштабной разработки!

— Мать не занималась собственно проектом. — сухо ответил Данила. — Она только произвела теоретические выкладки на основании своих наблюдений, сделанных при пересечении «барьера Штарёвой», и переправила результаты на Землю, и уже на их основе в Институте Космических исследований разработали новый «батут».

Зурлова он недолюбливал, унаследовав это отношение от матери, в свою очередь, следовавшей примеру отца. У того с нынешним начальником «Барьера» случались какие-то недоразумения; было это давным-давно, и в чём именно было дело, давно забылось. Но осадочек, как говорится, остался — и сейчас Данила изо всех сил старался сохранять отстранённо-вежливый тон. Получалось, конечно, но с трудом — тем более, что Зурлов был порой не в меру словоохотлив — вот как сейчас, когда изо всех сил старался продемонстрировать собеседнику своё отношение к предмету их беседы.

— Да, разумеется… — Зурлов кивнул. — И всё же вы не станете отрицать, Даниил Алексеевич, что ваша уважаемая мать добилась поистине поразительного результата. Если новый «батут» будет функционировать, как это задумано — цепочка пересадочных станций от Земли до Океана сократится от нынешних восьми до четырёх, а это, согласитесь, серьёзное достижение!

«Океан» — такое название носила планета, ради которой «Арго-2» и отправился в созвездие Дракона. Обнаруженная с помощью телескопа, установленного на одной из станций Дальнего Внеземелья, эта планета, получившая поначалу обозначение TOI-1452 b, имеет размеры, более чем в полтора раза превосходящие Землю, однако заметно меньшую среднюю плотность — из чего был сделан вывод, что немалую её часть, до двадцати двух процентов, составляет вода.

Для сравнения, Земля, невзирая на статус «Голубой планеты», содержит ее в количестве лишь около одного процента, а следовательно, TOI-1452 b, сплошь покрыта океаном глубиной в сотни километров. А это в сочетании с тем, что планета находится в «зоне обитаемости» своей звезды — то есть на расстоянии, где не слишком жарко и не слишком холодно — делало её потенциально обитаемой. Именно это, это, как и довольно удачное расположение звёздной системы (по пути к ней предстояло пересечь всего три барьера, подобных «барьеру Штарёвой») и обусловила выбор TOI-1452 b в качестве цели Второй Межзвёздной Экспедиции.

Зурлов откашлялся, намереваясь, видимо, продолжить свои глубокомысленные рассуждения, но тут за их спинами тихо чавкнули пневмозапоры люка, и в проёме люка возник связист.

— Владимир Никитич, получено сообщение с Земли. — парень обращался как положено, к начальнику станции, но при этом косился на Данилу. — Сегодня через «звёздный обруч» в засолнечной точке Лагранжа прибыла «Заря-2»!

Данила повернулся к связисту — так резко, что едва не взлетел к потолку отсека. На станции шли технические работы, вращение жилого кольца было приторможено, и в результате сила тяжести составляла едва четверть от обычной для внеземельных искусственных объектов половины земной.

— «Заря»? — переспросил он, боясь поверить услышанному. — Это точно? Ошибки быть не может?

— Докладываю, что было в сообщении… — связист пожал плечами. — Пишут, что звездолёт уже на орбите Земли — они прыгнули через «батут» «Лагранжа» и вот-вот отшвартуются у «Гагарина»!

— Ясно, благодарю вас. «Гамов», кажется, отбывает через три часа?

Через три часа одиннадцать минут. — Зурлов сверился с часами на персональном браслете. — Вы что же, собираетесь лететь на нём? А как же подготовка «Ермака» к старту? Меньше трёх суток осталось…

— Мой старший помощник справится, а уж я постараюсь вернуться вовремя. — Данила упрямо наклонил голову. — В крайнем случае, отложим старт на сутки-двое, никакой беды не будет. Вы должны понимать, Владимир Никитич…

— Да-да, разумеется. — Зурлов согласно кивнул. — Столько лет не видели отца, к тому же и Лидия Андреевна спросит… ступайте, я распоряжусь подготовить для вас каюту.

Космический грузовик «Георгий Гамов», названный так в честь знаменитого советско-американского астрофизика, в числе прочих малых кораблей обслуживал транспортную цепочку между Землёй и «Барьером». Насколько было известно Даниле, свободного места на его борту не хватало — особенно сейчас, когда со станции возвращалась домой очередная смена.

— Не стоит беспокойства, Владимир Никитич. — ответил он. — На орбите Земли мы будем часов черед двадцать, как-нибудь переживу, посижу в кают-компании…

И он повернулся к большому панорамному иллюминатору, за которым на фоне усыпанной звёздами пустоты медленно поворачивалось огромное серебристо поблёскивающее кольцо «батута» — того самого, через который ему предстояло спустя три часа и… да, уже десять минут, отправиться домой, на Землю.

[1] Иоганн Карл Фридрих Гаусс(1777, —1855, Гёттинген) — немецкий математик, механик, физик и астроном. Считается одним из величайших математиков всех времён.