Карта короля

Глава 16 Моменты осознания

Сумку Хару сразу сдал в мастерскую, лампу отнес соседу, выдав «аванс» на материалы. Все купленные вещи утром среды забрал менеджер Пён и отвез в какую-то особую химчистку, где работают с деликатными тканями — а кашемировым свитерам и кожаной куртке точно нужен деликатный уход. Футболку с Nirvana Хару постирал сам, в стиральной машинке.

В среду группа выступала на радио, потом отдельно записывался ролик с живым исполнением баллады. Обычный такой рабочий день айдола — легкое волнение перед записью, полчаса реальной работы, два часа в дороге до следующей локации. Вечером, когда заехали в агентство, Хару вызвали к начальству. Ничего серьезного, просто рассказали, чем «грозят» съемки в шоу «Книжная симфония». Как только отработают дебютное продвижение, начнут готовиться в фанмитингу, а это — серьезное испытание для новичков, к тому же в это время, возможно, будут записывать песни для первого камбека. Соглашаясь на участие, Хару усложняет процесс подготовки к фанмитингу как минимум для себя. Но он все равно согласился.

Рабочий четверг начался в три часа ночи, опять обычная рутина айдолов — на студию, прически и макияж, репетиция, выступление перед фанатами. Сразу после обеда — небольшой фансайн, на котором Хару очень удивился, что фанаты уже знают о покупках на блошином рынке.

— Данмё? — удивился Хару. — Откуда вы знаете?

Фанатка, которая ему это сказала, смущенно засмеялась:

— На форуме написали. Это правда? Хару-щи покупает винтажную одежду?

Хару замялся. До вчерашнего дня он и не думал, что ему может понравится шоппинг на винтажных рынках. Но качество некоторой одежды… Скорее всего, он вернется туда снова. Отсюда дилемма: сказать правду, что его туда бабуля затащила, или соврать? Хару решил немного… приукрасить действительность.

— Моя бабушка часто покупала вещи на барахолках, нередко приносила очень классные вещи. В Японии мы втроем тоже гуляли по магазинам антиквариата. Было весело, мне понравилось. Поэтому я решил в этот раз отправиться с бабулей. В итоге принес столько всего, что почувствовал себя шопоголиком.

Девушка восхищенно улыбнулась и поспешно спросила:

— Тогда можно два почти личных вопроса? Что ты купил в Японии? Говорили, что тебя надолго задержали на таможенном контроле… И правда ли, что ты вчера купил лампу Тиффани?

Хару тихо засмеялся:

— Вы меня иногда пугаете, — он шутливо погрозил фанатке пальцем, но на вопросы ответил: — Я не уверен насчет лампы, она мне просто понравилась, я ее купил. Она сломана, даже шнура питания нет, только ножка и красивый абажур. Подделка это, или оригинал — без понятия, я не специалист. В Японии я наткнулся на сервиз для корейской чайной церемонии. Мне его продали со всеми чеками и документами, упаковали. Но уже в Корее, когда проверяли, что я ввожу в страну, увидев печать мастера, заподозрили, что сервиз не так-то прост. Скорее всего, это работа корейского мастера Ан Юджина, поэтому таможенники были обязаны проверить — есть ли информация по этому сервизу и не числится ли он в списке украденных. Обычная процедура для таких случаев, ведь из Японии сервиз выпустили просто как посуду из фарфора. Но, если честно, на секунду мне стало страшно — а вдруг сервиз был бы у кого-то украден? Вдруг меня бы арестовали?

Теперь фанатка тихонько захихикала. Хару улыбнулся. На самом деле, он вообще не переживал, когда его позвали в отдельную комнату. Он предвидел, что такое может произойти и заранее поискал информацию в интернете, да еще и спросил у бабули. Конечно, через границу реально провезти ценные вещи, не декларируя их. Одежду и сумки проверяют редко, например. Но Хару-то вез сервиз. Из тонкого фарфора. Расписанный вручную. Чтобы решить, что это просто кружки из японского супермаркета, нужно быть полным идиотом, их точно проверили бы. Но у Хару были чеки, сопроводительное письмо, так что процесс декларирования — формальность. Неприятная, но не страшная.

Просто Хару уже привык к тому, что фанаткам все истории из жизни лучше рассказывать с чуть большим драматизмом. Чем охотнее они потом эти истории в сети обсуждают — тем лучше.

Он потом спросил у менеджера Пён — откуда вообще фанатам известно о его визите в Даймё. Оказалось, что тема эта была достаточно популярна, несмотря на то, что нет ни одной фотографии. Видимо, теперь они будут обсуждать еще и то, что Хару реально привез из Японии сервиз. Ну, пусть лучше об этом говорят, чем о подозрительных котах на пижамных штанах.

После фансайна все вернулись на телестудию и расположились в гримерке, Хару сел с книжкой чуть в стороне от остальных: на участие в шоу он уже согласился, так что нужно подготовиться. Парни тоже преимущественно скучали.

С дебюта они постоянно вместе, единственный выходной за две с половиной недели закончился как-то слишком быстро, отдохнуть друг от друга не успели. Раздражения не было, но легкая усталость присутствовала, поэтому на этой неделе мало разговаривали, каждый развлекал себя сам. Чаще всего — рубились в игры на телефоне. Только когда игры совсем утомляли, начинали обсуждать какую-нибудь ерунду.

За пределами группы айдолы мало общаются с коллегами своего возраста. Большая часть взаимодействий в стиле совместных тиктоков, фотографий — решения агентств, а не артистов. Сказали «танцуйте вместе» — послушные айдолы и станцевали.

Но дружить не запрещалось, взаперти никто группы не держал. Хочешь — иди, знакомься. Но все предпочитали отсиживаться в своих гримерках. Хару сначала думал — из-за занятости и лени, но в четверг осознал, что есть и другие причины. Их несколько: отсутствие доверия, конкуренция, невозможность поддерживать общение в период напряженного рабочего графика, разница в социальном статусе айдолов.

В к-поп постоянно происходит сражение, конкуренция между группами действительно ощутима. Чем успешнее группа, чем больше у нее достижений, поклонников и продаж — тем выше заработки, больше свободы творчества и интересных проектов. Наверное, тут как в большом спорте. Вроде бы противник не сделал тебе ничего плохого, но место на вершине пьедестала всего одно, поэтому ты по умолчанию его недолюбливаешь. Постоянное идет борьба за ресурсы, ведь реальные деньги зарабатывают в к-поп примерно пять процентов от общего числа групп. И, если ты попал в эти пять процентов, значит, кто-то оттуда вылетел.

А еще поклонники. В к-поп, конечно, есть понятие «мультифандома». Но люди редко способны полноценно поддерживать деньгами и пристальным вниманием больше двух групп — обычно мужскую и женскую. А фанатская любовь — тот еще наркотик, Хару успел прочувствовать это на своей шкуре. Когда Минсо сказала, что будет фанмитинг, забронирован KSPO Dome, зал на пятнадцать тысяч человек, Хару ощутил нечто странное — это была жуткая смесь волнения и предвкушения, которая заранее сделала его счастливым. Если меньше тысячи человек в зале ощущаются так круто, то каково будет выступать перед десятью тысячами? На МАМА и ММА в зале были люди из разных фандомов, не все пришли ради Black Thorn. А собственный фанмитинг…

Чтобы фанбаза росла, нужно не просто выпускать хорошую музыку — это задача других людей. Нужно еще и репутацию сохранять, ведь в Корее скандалы особенно плохо влияют на продажи. Отсюда и появляется недоверие к другим айдолам. Ты никогда не можешь знать заранее — действительно ли порядочен тот, с кем ты только что подружился. Что, если он начнет распускать про тебя сплетни? Сделает фото, которое покажет тебя не в лучшем свете? Узнает что-то тайное, то, о чем лучше не рассказывать фанатам? Или запишет видео, которое потом умело отредактирует и выставит тебя там злодеем? В таких обстоятельствах ты уж точно будешь сохранять легкое недоверие к другим группам. Даже если сейчас вы не являетесь конкурентами, то кто знает, что будет дальше? Недавно даже Ноа признался, что ему немного страшно общаться с Джошуа, хотя первое время он был в восторге от того, что удалось найти друга-австралийца.

Чаще всего айдол-группы не имеют друзей в других группах. Значит ли это, что внутри одного коллектива все прекрасно общаются? Нет, конечно. Black Thorn просто повезло. Несмотря на то, что не все нашли общие точки соприкосновения и подружились, скандалов тоже не было. Чанмин и Юнбин, например, настолько разные, что вряд ли найдут тему для разговора, если оставить их наедине. Или Сухён. Он к Хару относится практически как к божеству. Крутится вечно вокруг, словно щенок, который хочет, чтобы ему почесали за ушком. Все время пытается быть полезным. Но если Хару в общежитии или на тренировке повышает голос — Сухён втягивает голову в плечи. Даже если ругал Хару не его. Примерно так же Сухён реагирует на Чанмина и Шэня, просто контраст не так заметен. Скорее всего, это как-то связано с долгим сроком стажировки и не самым этичным поведением старших трейни. А Хару, ко всему прочему, еще и официальный лидер.

И все же у них внутри группы нормальные отношения. Но пока нельзя сказать, что они все — друзья. С Шэнем Хару действительно сдружился. Юнбин почему-то ощущается как младший брат. Отношения с Чанмином — как путешествие по холмам: иногда Чанмин становится раздраженным и общаться становится сложнее, а потом — такой душечка, настоящий заботливый хён, во всем помогает. И ты толком не знаешь, какой Чанмин тебе достанется сегодня. Сухён — ребенок со сломанной психикой, его реально хочется отправить к психотерапевту. В общении с Ноа во весь рост проявляется языковой барьер. В быту это почти не заметно, но сейчас Ноа, кажется, единственный, с кем Хару ни разу не обсуждал личные темы — они просто друг друга не очень хорошо понимают. Скорее всего, именно поэтому Ноа так сошелся с Юнбином — у того очень хороший английский.

Обо всем этом Хару думал, пока стоял на сцене в ожидании результатов шоу.

И главным разочарованием для него было то, что они не выиграли. Привыкнув за прошлую неделю постоянно забирать награды, Хару, кажется, не смог удержать на лице покерфейс — по крайней мере, ему самому казалось, что на секунду разочарование проигрышем отразилось в его мимике. Он быстро собрался, конечно — будут еще другие шоу, шкаф с наградами вряд ли останется пустым.

Вечером же четверга у Хару был сеанс с психологом. Он встречался с доктором Ли примерно раз в две недели, обычно они просто обсуждали последние события в жизни Хару, его эмоции и тревоги. Доктор Ли нередко давала простые советы, задавала интересные вопросы, которые заставляли пересмотреть отношение к той или иной ситуации. Удивительно, но это реально помогало. Хару не мог сказать, что он сильно изменился… но у него и проблем особых не было.

— Нам нужно кое-что обсудить, — сказала доктор Ли, когда Хару рассказал, что был немного недоволен собой после съемок шоу «Книжная симфония». — Я помню, что вы просили не копаться в вашей семье, не искать травмы и не обвинять ни в чем ваших родителей. Но сейчас мы должны затронуть эту тему. Косвенно, но я должна предупредить.

Хару напрягся. Он действительно сразу оговорил, что он не хочет искать в своем детстве травмы. Он и так знает, что они там будут. Что у Хару, что у Антона отец не принимал вообще никакого участия в его воспитании — чем не повод для травмы? Но обвинять в своем текущем состоянии своих родителей, бабушек и дедушек… Нет, он не согласен. Он не ощущает, что у него есть какие-то крупные проблемы с психикой, поэтому не хочет портить хорошие отношения с семьей, вспоминая неприятные случаи из детства. Они его вырастили. Он никогда не голодал, с ним играли, разговаривали… его любили. Это главное.

— Ты недавно рассказывал, что твой брат сдал официальный тест IQ, — продолжила доктор Ли, — 155 баллов, очень высокий результат.

Хару осторожно кивнул. Он пока не понимал, к чему клонит доктор.

— Когда в семье поняли, что у твоего младшего брата интеллект выше среднего?

— Хансу начал читать за месяц до того, как ему исполнилось четыре, обожал решать логические головоломки, уже в первом классе складывал в уме трехзначные числа, — практически сразу ответил Хару.

— Во сколько начал читать ты?

Хару нахмурился:

— Эм… мне было четыре.

— То есть чуть позже, чем брат? На сколько? Два месяца? Три?

Хару осторожно пожал плечами. Он никогда не спрашивал, сколько ему было, когда он начал читать. Просто мама рассказывала, что ей пришлось оформить абонемент в библиотеке, когда Хару исполнилось пять лет — денег не хватало, чтобы покупать ребенку новые книги постоянно, а домашние он перечитал… Детских книг — сказок и просто историй для дошкольников — дома достаточно много, одна полка в книжном шкафу ими полностью забита. Что-то покупали позднее, конечно. Энциклопедию про диких животных Хару подарили на окончание первого класса — он точно это помнит. Но… сколько же книг он прочел за год, что мама была вынуждена оплачивать абонемент в библиотеку? Он помнит, как дедушка объяснял ему, что с этими книгами нужно быть особенно осторожным, не есть за чтением, не брать их с собой на улицу, потому что они чужие. Он реально был маленьким — это одно из первых детских воспоминаний.

Это Хару и озвучил психологу:

— Когда мне было пять лет, мама начала оплачивать абонемент в библиотеку, брала для меня книги, потому что все домашние я прочел и мне стало скучно…

— Библиотечные книги в пять лет, — с улыбкой сказала доктор Ли, — Большинство детей в это время даже читать не умеют. Ты хорошо учился в школе?

— Где-то класса до седьмого был отличником.

— Что случилось потом? Давай я предположу: уроки математики стали сложнее, добавились естественные науки, и учеба перестала казаться легкой?

Хару немного удивленно посмотрел на доктора Ли. Он примерно понимал, на что она намекает, но кусочки пазла отказывались складываться в голове.

— Да. У меня проблемы именно с математикой и естественно-научными предметами.

— Играешь в шахматы, — утвердительно сказала доктор Ли, — Но ты никогда не говорил — нравится ли тебе это?

Хару отрицательно покачал головой. Ему не нравится играть в шахматы, он делает это только ради дедушки и Хансу.

— Тебе не нравится, это явно не твоя сильная сторона, но ты составляешь достойную конкуренцию брату, который уже выигрывал чемпионаты в своей возрастной категории…

Хару смущенно улыбнулся. Кажется, он все четче понимал, куда клонит доктор Ли.

— Ты уже понял, что я имею в виду? Тебе не кажется, что у тебя и твоего брата просто разный тип мышления? В психологии не любят четко делить людей на гуманитариев и технарей, но у вас тот самый случай. Причем вы оба в своих сферах очень сильны. Хару, ты выучил русский язык сам, без учителей. По-твоему, на это способен любой корейский школьник?

Тут Хару стало даже стыдно. Ну, не учил он русский язык, не учил. Но сказать это психологу он, разумеется, не может.

— И твой английский, — продолжала доктор Ли. — Хару, ты учился в государственной школе, но при этом можешь поддерживать бытовую беседу на английском, в декабре участвовал в дебатах в новой школе. Обычно у тех, кто не изучал английский дополнительно, есть огромные проблемы с живой речью, им сложно преодолеть языковой барьер. У тебя он начисто отсутствует. Ты на лету схватываешь информацию, быстро понимаешь, что от тебя нужно, быстро начинаешь это выполнить. Я уверена, что твой IQ тоже выше среднего. Просто другой склад ума.

— Я понял вас, — кивнул Хару, — Но я не понимаю: к чему это?

— Ты нередко говоришь о себе так, как говорил бы человек с синдромом самозванца, — спокойно сказала доктор Ли. — Все свои достижения ты сам же и принижаешь, даже в разговоре с психологом, где нет необходимости вежливо противоречить комплиментам. Хару, тебе восемнадцать лет. «Мастер и Маргарита» — это не комикс с картинками. А ты смог обсуждать ее со взрослыми людьми на равных, поддерживать конструктивный диалог.

Хару задумчиво наклонил голову. Для него «выучил русский язык» и «смог обсуждать сложную книгу со взрослыми» не являлись весомыми аргументами в пользу его ума. То, что у Хару в голове русский подселенец, многое объясняло, так сказать… Но не все. Антон на уроках литературы, мягко говоря, не преуспевал. Хорошо подвешенный язык, умение аргументировать свое мнение, внимательность к деталям — это все от Хару. До этого Хару считал это воспитанием, а сейчас вот задумался.

— В школе постоянно твердят, что технари — это более успешный путь развития, особенно для мальчика. Парни зубрят математику, даже если ненавидят ее, — добавила доктор Ли. — Какое образование у твоего дедушки? А у папы?

Хару обреченно вздохнул:

— Они оба — экономисты. Хорошо считают в уме, в школе состояли в кружках с научно-техническим уклоном. Я понял, о чем вы. Но разве это важно?

Доктор Ли кивнул:

— Очень важно. Умение здраво оценивать свои способности — залог здоровой психики. Ты тратишь много ресурсов на сравнение, когда мог бы заниматься саморазвитием. Это как будто рыба оценивает свою крутость по умению лазать по деревьям и сравнивает себя с мартышкой. Но тебе не нужно лазать по деревьям. Ты не обязан хорошо решать уравнения и понимать, как устроен двигатель внутреннего сгорания. Определи свои сильные стороны и развивай их. Без сожалений и без принижения собственного интеллекта.

Хару задумчиво кивнул. Ему внезапно пришло в голову, что собственный «гуманитарный» мозг ему тяжело принять еще и из-за того, что мальчики-гуманитарии — это как-то… не мужественно? Его и так заставили пользоваться косметикой и быть паинькой на камеру, а тут еще предлагают признать, что он силен в поэзии, но не сможет сам починить автомобиль. Эта мысль вызывала странное внутреннее сопротивление. Знакомое сопротивление — он так же привыкал к косметике. Не то, чтобы это действительно его беспокоило, он раньше даже не задумывался, но…

К-поп айдолов даже внутри Кореи периодически называют «девочками». Как к айдолам относятся мужчины в России, даже говорить стыдно, потому что самая частая характеристика для накрашенных парней начинается на букву «П». Но вот он сам здесь, в теле красивого азиата, накрашенный и наряженный, так сказать. И он вроде с этим смирился как-то по умолчанию, толком и не размышляя над этакой «иронией судьбы». А сейчас всерьез задумался: а не был ли его протест против карьеры айдола обусловлен именно этим стереотипом русских парней?

И да, доктор Ли наверняка права — Хару отказывался признавать собственные способности, потому что, приняв, как будто… становится «менее мужественным». Для Хару ведь тоже образцом идеального мужчины был дедушка, который любит играть в шахматы, до сих пор все считает в уме, замечает важные детали в контрактах, когда Хару просто видит набор букв. И Хансу наверняка будет таким же. А каким будет Хару? В чем его сильные стороны? Хотелось бы, чтобы в нем нашлось что-то, кроме умения поражать людей литературными дебатами по «Мастеру и Маргарите».

— Хорошо. Спасибо, — сказал он доктору Ли. — Думаю, я нашел еще несколько тем для обсуждения с вами.

— Хорошо. С чего хочешь начать? — мягко улыбнулась доктор Ли.