Излом

Глава 18

Юг Вестонии. Городок Сэт. Побережье Срединного моря.

Полуденное солнце стояло прямо над заливом, отчего золотистые отблески на воде резали глаза. Невысокие домики прибрежного городка Сет, как обычно в эту пору, дремали, лениво поскрипывая ставнями. Если в середине последнего зимнего месяца там, в северной части Вестонии еще трещат морозы, то здесь уже в свои права вступает весна. Правда, ветер, залетавший с моря, все еще напоминает о сырых зимних холодах.

Полуденную дрему и безмятежность этого места грубо нарушил мерный топот копыт. Судя по стремительно нарастающему тяжелому гулу, приближалась как минимум дюжина лошадей, и это явно не крестьянские тихоходные клячи, и не купеческие трудяги. И даже не сынок местного барона, который иногда проезжает со своими друзьями по этой дороге в сторону Аржелеса, крупного портового города, где потом седьмицу не вылезает из борделей и питьевых заведений. Нет у барона скакунов, способных издавать такой топот. Как пить дать, кто-то из столичных аристократов скачет на своих мистралах дальше на юг по своим важным делам.

Наконец, из-за дальнего дома на главную улицу города выскочил первый всадник, а за ним еще несколько. Так и есть — кто-то из богатеньких. Вон какие кони и сбруя, глаз не отвести.

Во главе отряда, сверкая серебристыми латами и голубым плюмажом, усеянным мелким жемчугом, ехал молодой дворянин. Щеки раскраснелись, губы брезгливо поджаты. С первого взгляда на этого златокудрого широкоплечего красавца было ясно — ему явно не нравился этот захудалый городишко.

Молодой дворянин держал подбородок так высоко, будто маршировал по парадному плацу, а не по грязной рыбацкой улице. Позади скакала его свита. Те, что в доспехах и при оружии, явно дружина. Остальные — слуги. Даже лакеи этого молодого аристократа были одеты лучше, чем местный барон. Похоже, в Сэт занесло отпрыска одного из высших вестонских родов. Сынок какого-нибудь графа или герцога.

У ворот в двухэтажную гостиницу белокурый всадник резко дернул повод, разгоряченный конь привстал на дыбы, едва не зацепив передними массивными копытами деревянную вывеску «Красный Плавник».

Хозяин гостинницы, пухлый красномордый мэтр Римо с мокрым от пота платком стремглав вылетел на крыльцо — за долгие годы у него уже выработалось чутье на потенциальных постояльцев.

— Ко мне! — выкрикнул молодой аристократ, не обращая внимания на услужливую улыбку на красном лице и приветственный лепет хозяина гостинницы.

Толстяк Римо из-за своих габаритов слегка замешкался.

— Эй, выскобок трактирный, шевелись, да поживее! — рыкнул один из дружинников. — Тебе, шельме кабацкой, сам его милость виконт велит!

Римо покраснел еще больше и торопливо посеменил к виконту.

— Где твои постояльцы, что прибыли сюда на днях из Валенара? — зло спросил, словно выплюнул, светловолосый аристократ. — Молодая пара, барон де Рошан и… — он перешел на шипящий шепот — … и виконтесса де Грамон.

Хозяин непонимающе вытаращил глаза.

— Ваша милость, видимо, возникла какая-то ошибка, — дрожащим голосом произнес он. — Здесь действительно остановился его милость барон де Рошан, но никакой виконтессы де Грамон с ним нет. Есть супруга его милости, баронесса де Рошан.

Белокурый виконт оскалился. В его глазах мелькнуло что-то нехорошее. Что-то темное и смертельно опасное. Он резко схватился за эфес своего меча.

В этот миг перед взором бедняги Римо промелькнула вся его жизнь. Достаточно одного взмаха клинка — и голова мэтра покатится по мостовой, орашая кровью булыжники и стены его гостинницы. И никто его не защитит.

Более того, виконта никто не накажет. Потому что как только он скажет, что хозяин гостинницы был с ним непочтителен, каждый судья в этой стране даже потребует компенсации от семьи мэтра Римо в пользу оскорбленного аристократа.

В тот момент, когда несчастный Римо уже прощался с жизнью, на балкон второго этажа тихо вышла девушка в дорожном плаще. Тонкое лицо, прижатая к груди ладонь, слегка округлившийся живот и знакомые до боли черты. Девушка и белокурый аристократ были очень похожи.

Рядом с девушкой показался молодой дворянин в темном дорожном камзоле с потертыми серебристыми пуговицами. Он как раз поправлял свой пояс, на котором висел полуторник в простых ножнах. Наконец он закончил возиться со своим оружием и обратил внимание на суету у входа в гостинницу.

— Ивелин! — громкий выкрик виконта вспорол полуденный воздух.

Девушка вздрогнула и приглушенно пискнула. Машинально схватившись обеими руками за живот, она отшатнулась, впечатавшись затылком и спиной в грудь стоявшего за ней мужчины.

В отличие от девушки, мужчина, мало того, что не испугался, —на его жестком красивом лице появилась насмешливая самоуверенная ухмылка. При этом он успокаивающе взял светловолосую девушку за плечи и еще сильнее прижал к себе.

Ивелин, получив поддержку, на миг закрыла глаза, будто набираясь духу. Затем она снова их открыла и шагнула вперед, опираясь правой рукой на перила.

— Брат! — слегка дрожащим голосом произнесла она. — Почему ты здесь? Разве вы не получили мое письмо?

Франсуа де Грамон, метнув ненавидящий взгляд на бывшего друга, ледяным тоном властно произнес:

— Сестра, собирайся! Ты возвращаешься домой!

— Я никуда не поеду, брат, — покачала головой Ивелин. — Как любая покорная жена, я должна оставаться подле моего супруга. Мы дали клятвы перед алтарем в Валенарском храме Праотца. А жрец внес наши имена в храмовую книгу. Все кончено, Франсуа! Я принадлежу моему супругу барону де Рошану.

— Жена? — Франсуа яростно оскалился. Он поправил затейливый шарф на шее, синий, расшитый серебряными нитями подарок матери. — Хочу напомнить тебе, сестра, что брак, заключенный без согласия главы рода, недействителен.

Затем он обменялся многозначительными взглядами с капитаном своих телохранителей и с кривой ухмылкой произнес:

— А что касается каких-то записей в храмовых книгах и жреца, о которых ты тут мне рассказываешь… Разве до этих мест еще не дошла новость об ужасной трагедии, что случилась в Валенаре? Там был страшный пожар. Сгорела дюжина лачуг, кажется, одна лавка и доходный дом, в котором, вот незадача, проживал некий младший жрец… Как же там его звали? Эй, Этьен, напомни мне!

— Преподобный Базен, — тут же ответил капитан.

При упоминании этого имени лицо Ивелин побледнело. Ее тонкие пальчики судорожно впились в перила.

— Да, точно! — воскликнул Франсуа. — Благодарю, Этьен… Так вот, говорят, что этот преподобный Базен частенько брал с собой на дом храмовые книги на переписку. Почерк у него был калиграфический… Слышала бы ты, как проклинал погорельца старший жрец, когда узнал, что вместе с этим Базеном сгорела половина храмовых книг. Трактирщик нам рассказал, что в Валенаре на радостях напилась половина мужиков. Ха-ха!Это ж какое счастье! Нет записей в храмовых книгах, значит, нет и обязательств перед бабами! Сестра, если ты поторопишься, то мы еще до темна будем в Валенаре и ты своими глазами все сможешь увидеть!

— Прекращай этот фарс, Франсуа! — насмешливо произнес Луи де Рошан. — Моя жена никуда не поедет. А тебе лучше действительно убраться. Может, и успеешь посмотреть на забавы пьяной черни.

Отряд сразу развернул коней фронтом к крыльцу, блеск клинков, глухой звон железа. В ответ на действия дружинников виконта створки окон второго этажа гостиницы раскрылись, и там показались бойцы с арбалетами. На кирасах и одежде воинов угадывались изображения герба де Рошанов.

— Значит, ты решился пойти против моего рода, Луи? — голос виконта захлебывался от ярости. — И это после того, как мой отец осыпал тебя милостями? Теперь же ты прячешься за беременным брюхом моей сестры.

Ивелин дернулась, как от пощечины. В ее глазах появился тот самый решительный и опасный блеск, который делал ее похожей на свою тетку, герцогиню дю Белле, прозванную при дворе Каменной леди.

— Мой сын, будущий барон де Рошан! — гордо вздернув подбородок, произнесла она. — А также он — законный внук графа де Грамона! Твой племянник! Он наследник двух древних родов!

Затем она слегка понизила голос и указала глазами на толпу горожан, которая держалась сейчас на приличном расстоянии от разгорающегося конфликта. Пусть не все слова были им слышны, но, видят все древние боги, уже к вечеру весь город будет знать о произошедшем у гостинницы мэтра Римо.

— Ты не в себе, брат, и позоришь имя нашего дома, — более спокойным голосом произнесла Ивелин. — А еще я вижу, что ты пьян. Отоспись и отдохни, а завтра отправляйся в Эрувиль и сообщи о скором рождении внука нашим отцу и матери.

В глазах Франсуа начал зарождаться пожар ярости и безумства. На мгновение он плотно-плотно сжал зубы, аж хрустнуло, а потом, вытянув руку, ткнул пальцем прямо в лицо сестры:

— Это ты позоришь имя нашего рода! Сегодня же я заберу тебя домой к отцу. Тихо родишь своего ублюдка, которого отец потом отдаст деревенским пастухам, а сама пойдешь в обитель Пресветлой отмаливать грехи перед родом. Такова воля рода де Грамон!

Снизу надвигались тени коней; с верхних этажей выглядывали наконечники арбалетных болтов. Пахло морской солью и горячей пылью.

Луи де Рошан неспешно расстегнул ворот камзола. Затем, отцепив меч от пояса, легко перемахнул перила и ловко приземлился в нескольких шагах от лошади Франсуа. Ни один из дружинников не дернулся в его сторону. Все уже понимали, к чему всё идет. Виконт де Грамон наговорил достаточно.

Лицо оскорбленной Ивелин было бледно, словно мраморная маска. Она не пыталась остановить своего супруга. Брат перешел границу. Он оскорбил не только ее саму, но и ее сына, а также ее мужа.

— Моя супруга права, ты пьян, — произнес барон негромко, но с ядом в голосе. — Проспись и приходи сюда завтра вымаливать прощения у своей сестры. И, может быть, тогда мы оба простим тебя.

Казалось, Луи де Рошан поступал сейчас в высшей степени благородно. Он пытался успокоить нового родича, который в порыве ярости, а также под влиянием выпитого наговорил много лишнего. А еще онпоказывал всем присутствующим, что дело это семейное и что все можно решить полюбовно.

Но на самом деле, барон за последний год с лишним достаточно изучил Франсуа и знал, что его слова подействуют на виконта совершенно иным образом.

Собственно, так и произошло. Виконт де Грамон спрыгнул с лошади и резким, слегка неуклюжим рывком обнажил свой меч. Тот самый, рукоять которого была усеяна драгоценными камнями, а клинок испещрен замысловатым золотым травлением. Вещь красивая и очень дорогая. С таким мечом не стыдно показаться на королевском балу, но он не годится для битв. Такая игрушка выдает неопытность ее владельца в военном деле.

— Сегодня ты сдохнешь! — выкрикнул Франсуа. — К бою! Здесь и сейчас! До смерти!

Сверху охнула Ивелин, но поздно. Слова сказаны. Тонкогубый рот Луи растянулся в хищной улыбке. Все вышло даже лучше, чем он предполагал. Франсуа закусил удила.

Стальной шелест и простые ножны барона полетели в сторону. По тускло-серому клинку Луи пробежали солнечные блики. Полуторник барона де Рошана был именно таким, каким должно быть оружие опытного воина. Убийственно надежным.

Луи осторожно вышел на середину мощеного двора, так, чтобы солнце оказалось за его спиной. Меч держал низко: острие смотрит в землю, кисть свободна.

Франсуа, похоже, даже не понял манипуляций своего бывшего друга. Да, отец нанимал ему учителя фехтования, и он даже со слов этого наставника делал успехи, но едва виконт сделал первый шаг, выставив вперед свой меч, всем присутствующим бойцам стало ясно, как закончится этот поединок.

Виконт расценил передвижения барона по-своему. Ему показалось, что Луи действовал неуверенно. Впрочем, как и всегда. За то время, что они провели вместе, итогом каждого их тренировочного поединка была безоговорочная победа Франсуа.

В душе он посмеивался над неуклюжестью и неуверенностью Луи. Виконт считал барона де Рошана трусом. Поэтому прямо сейчас он решил закончить этот бой эффектным ударом. Пусть все видят, что бывает с теми, кто осмелился враждовать с родом де Грамон.

Франсуа изобразил свой коронный выпад. Обычно Луи его всегда пропускал и тренировки всегда на этом заканчивались условной смертью барона.

Виконт уже приготовился ощутить характерный толчок, а затем и то вязкое напряжение, с которым клинок входит в человеческое тело. В Бергонии Франсуа приходилось убивать. В стычке с убегающими беженцами, еще до битвы с легионами Золотого льва.

Один раз Франсуа добил раненого ополченца, который лежал на земле и пытался тянуть к нему свои грязные лапы, а второй раз это был легионер-дезертир, который бросил свой меч и жалобно просил пощады. Но Франсуа убил этого труса.

В этот раз выпад был особенно хорош. Бешенно бьющееся сердце Франсуа переполняла гордость за самого себя. Жаль, что в этом захалустье нет ни одного менестреля. Наверняка об этом поединке, который закончится одним ударом, была бы написана баллада.

В следующее мгновение произошло что-то странное и немыслимое. Луи легко сместился влево, встретил клинок виконта крестовиной своего меча, а затем без особых усилий увел его вниз.

Сам Франсуа, поддавшись инерции, последовал за своим оружием, оказавшись спиной к противнику, правда, при этом успел сохранить равновесие.

— Вот болван, — с насмешкой произнес Луи негромко, чтобы слышал один Франсуа. — Как же легко было тебя обманывать. Ты действительно верил в свою непобедимость.

Франсуа яростно зарычал и широко взмахнул мечом, метя в шею ненавистного барона.

Тот легко поднырнул под руку виконта и негромко хохотнул:

— Как есть болван. Куда тебе меч? Королевскому шуту следовало бы одолжить тебе свой нелепый жезл с бубенцами. Вот с ним бы ты прекрасно справился.

Виконт, тяжело дыша, наносил размашистые удары по своему противнику, но тот легко, играючи уворачивался или отбивал его атаки.

Франсуа, обезумев от гнева, ярости и обиды, брызжа слюной, сделал прямой выпад в живот. Барон ловко сместился на полшага вправо, хитро крутанув своим клинком, и сталь виконта снова прошла мимо, пронзив пустоту.

В этот раз удержать равновесие Франсуа не удалось. С металическим грохотом и скрипом он рухнул на мостовую. Запястье левой руки вспыхнуло острой болью.

Ивелин на балконе ахнула. Она начала умоляюще что-то говорить барону, но тот отвечал отрывисто и непоколебимо.

Казалось, звук ненавистного голоса сестры придал сил виконту. Он вскинулся, дыхание уже было рваным. Левая рука нестерпимо болела. Перед глазами алые всполохи. И без того тяжелые доспехи сейчас казались неподъемными.

— Это всё? — по-прежнему негромкий насмешливый голос Луи звучал ровно. Его дыхание даже не сбилось. — Или ты еще что-то покажешь? Давай, не стесняйся, повесели меня.

В эту атаку Франсуа вложил всю свою силу. С громким свистящим хрипом он обрушился на мерзкого барона, стремясь, если не поразить того мечом, так хотя бы задеть ногой или рукой. Подмять его под себя, раздавить. Ухватиться за его шею и душить, вдавливая пальцы в кадык, пока тот не сдохнет.

Но ничего не вышло. Луи де Рошан снова сместился в сторону. В этот раз даже как-то нехотя, с ленцой. Словно не в дуэли участвует, а с глупым и неуклюжим щенком забавляется.

Толчок — и рука Франсуа взметнулась вверх. Кончик меча виконта описал дугу и высек искру из гостиничной стены. В тот же момент барон сделал короткий шаг, потянул противника на себя и вонзил свой меч в подмышку виконта. Клинок без сопротивления вошел в тело до упора.

Франсуа, выпучив глаза, захрипел. Меч выпал из его руки, громко лязгнув о камни. Он схватился за грудь, пытаясь вдохнуть хотя бы маленький глоток воздуха. Но ничего не получалось. Сделал шаг, второй, ноги дрожали.

Перед глазами кровавый туман. Приподнял голову и встретился взглядом с Ивелин. Та ошарашенно смотрела на брата, зажав ладонями рот. Неужели это всё? Конец?

— Ш-шлюха… — прохрипел он уже в падении, выдыхая последний воздух из легких. — Будь… ты… прокля…