Рулевой. Книга 1. Испытание огнем

Глава 2. Авария

Приложение такси мигнуло новым заказом как раз, когда я объезжал пробку у «Каганской». Город шумел за окном, а я думал о том, как три месяца назад Лена выставила меня за дверь нашей — теперь уже только её — квартиры. "Хватит мотаться, будь дома", — просила она. Согласился, стал таксистом...

Думал, наконец-то начнём спокойно жить, но ссоры только усилились, череда скандалов покатилась, как лавина на Красной Поляне, и остановить её было невозможно. Казалось, жене нужно было не моё присутствие дома, а повод для скандалов... Елена цеплялась за любой повод: кофе не так сварил, поздно вернулся, слишком устал. Она заводилась с полуоборота, и я чувствовал, как что-то рвётся внутри. Хорошо помню тот последний вечер, когда терпение лопнуло — она стояла у плиты, я сидел за кухонным столом, и слова полетели, разбивая вдрызг всё, что ещё осталось.

— Ты вообще дома бываешь, Каримов? — бросила она, мешая что-то в кастрюле, и голос её дрожал от злости.

— Я же для этого таксистом стал, Лен, — ответил я, стараясь говорить спокойно. — Бросил рейсы, чтобы быть рядом с тобой. Всё как ты хотела.

— И что, это теперь твоя отмазка? — крикнула она, повернувшись ко мне. — Сидишь тут, уставший, молчишь, как чужой!

— Лен, я всю жизнь для нас пахал, — начал я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Всё ради нашего будущего, чтобы нам жить спокойно, детям нашим.

— Какое будущее, Стас? — голос её стал резче, глаза сверкали. — Ты где-то там, в своей голове это придумал, а я тут одна, всегда одна. Мне такого не нужно!

— Я же стараюсь, Лен, — сказал, шагнув к ней. — Всё для нас, чтобы у нас было что-то своё, чтобы нам не бегать по съёмным углам.

— А мне не нужен дом, в котором пусто! — крикнула она и слёзы блеснули в глазах. — Где ты был, когда я ждала хоть словечка ласкового, хоть капельку тепла?— Я был тут, каждый день, — ответил я и голос дрогнул. — Таксистом крутился, чтобы рядом быть, а ты только орёшь!

— Потому что я устала, Стас! — сорвалась она. — Устала быть с тобой. Ты даже не смотришь на меня как раньше!

— А ты на меня смотришь? — спросил я тихо. — Может я тебе вообще не нужен? Или главное, чтобы был повод поругаться?

— Может, и не нужен, — выпалила она и голос её задрожал. — Может, мне лучше одной, чем жить так, с тобой!

— Тогда живи, Лен, — сказал, а внутри всё оборвалось. — Будь счастлива без меня.

Я замер, глядя на неё, на эту женщину, которую любил когда-то до дрожи, а теперь не узнавал. Надоела мне эта ругань, этот бесконечный тупик, где мы только обижали друг друга. Молча пошёл в комнату, схватил сумку, бросил туда пару шмоток, вернулся в кухню, кинул ключи на стол и добавил: "Найди себе кого получше, Лен, строй своё будущее как хочешь".

Она стояла, сжав губы, смотрела в сторону, а я хлопнул дверью и ушёл, оставив ей квартиру, которая досталась мне тяжким трудом, а с ней и все мечты о счастливой семейной жизни. Ни о каких детях речи уже не шло — мы просто убили всё, что было.

И вот теперь я живу в маленькой съёмной квартирке в двух шагах от метро "Ворон" — одна комната, старый, но крепкий диван, кухня, в которой еле помещается стол, и окно, в которое сквозь ветки деревьев видно Волоколакское шоссе.

Сначала было тяжело, душевно страдал — смотрел в потолок, вспоминал, как Лена улыбалась мне раньше, и не понимал, где мы свернули не туда. Потом стал отходить, привыкать к жизни без неё, без её голоса, без её тепла. Познакомился с Катей — задорной блондинкой с громким смехом и привычкой разбрасывать свои вещи по всей комнате. Она быстро переехала ко мне, будто так и должно быть.

— Стас, ты чего такой хмурый? — спросила она вчера, сидя на диване в моей футболке и болтая ногами.

— Работа достала, — буркнул я, хотя думал не о работе, а о пустоте внутри.

— Да ладно тебе, давай кино посмотрим, — предложила, хлопая ресницами.

— Ну выбирай, только, прошу, не розовые сопли, — сказал я, на что она засмеялась.

— Ой, Стас, ты прям как старик ворчишь, — подколола меня и включила телевизор.

— А ты как ребёнок суетишься, — ответил я, но улыбнулся, потому что её смех всё же разгонял гнетущую тишину.

Нельзя сказать, что я был доволен этими отношениями на все сто — Катя лёгкая, весёлая, но иногда её суета меня бесит. Её "Стас, купи то, Стас, сделай это" звучит скорее, как фон, а вот любви, как к Лене, я не чувствую.

Катя другая, слишком шумная там, где мне нужна тишина, слишком близкая там, где я хочу остаться один. Но пока всё вот так — живём вместе, крутимся, я не гоню её, потому что одиночество гложет сильнее, чем её болтовня...

Дорога тянулась, пробка ползла, я свернул на соседнюю улицу, чтобы объехать, и подумал: "Может, это и есть моя жизнь теперь — "Калина", заказы, Катя и никаких лишних мыслей". Припарковался у метро, мужчина с чемоданом уже махал рукой. Я вылез, хлопнув дверью, и пошёл к нему, зная, что справлюсь со всеми проблемами — как всегда справлялся.

Вторым клиентом в этой смене стал деловой мужчина в строгом костюме. Сидел на заднем сиденье, уткнувшись в телефон. Я попытался завязать разговор.

— Работаете допоздна? — спросил, глядя в зеркало заднего вида.— Ага, — буркнул мужчина, даже не подняв головы.

Я пожал плечами. "Ну и ладно", — подумал. Не всем нужно болтать. Сам не особо люблю пустые разговоры. Но иногда хотелось просто услышать человеческий голос. Не этот вечный гул двигателя, не этот бесконечный шум города, а живую речь.

Следующий пассажир — девушка. Лет двадцати пяти. Сидела молча, уставившись в окно.

— Куда едем? — уточнил я, стараясь звучать дружелюбно.

— На Мининский, — ответила спутница, не отрывая взгляда от улицы.

Кивнул. Молчание. Тишина. Включил радио. Какая-то попса. Выключил.

— Работаете или учитесь? — поинтересовался, пытаясь разрядить обстановку.

— Учусь, — коротко ответила девушка.

Я вздохнул. Ну хоть ответила. Иногда клиенты вообще не реагировали. Как будто ты не человек, а робот. Таксист. Функция.

Потом был парень в косухе. Сел на переднее сиденье. Пахнуло пивом.

— Как дела? — спросил, улыбаясь.— Нормально, — ответил ему. — А у тебя?

— Да вот, с работы. Устал, блин.

Я понимающе кивнул. Наконец-то кто-то заговорил.

— Где работаешь? — спросил у него.

— На стройке, — ответил парень. — Деньги норм, но реально задолбался упахиваться.

Я усмехнулся краешками губ.— Понимаю. Я вот таксист. Тоже не сахар.

Парень засмеялся.— Ну, ты хоть сидишь в тепле. А я и в жару и в стужу — задом наружу.

Посмотрел на него. Молодой. Крепкий. Вся жизнь впереди.

Мигнувший сигнал светофора дал добро на продолжение маршрута.

Я свернул на узкую улицу, чтобы объехать очередную пробку. Вдруг заметил пожарную машину, припаркованную у подъезда жилого дома. Из окон верхних этажей валил чёрный дым, пробивалось пламя.

— Смотри, похоже, пожар, — сказал пассажиру, указывая на дом.

Парень в косухе повернулся к окну.— Чёрт, — пробормотал он. — В последнее время что-то много таких полыхает.

Я насторожился. Метка на левой ладони слегка заныла.

— Ты слышал про тот особняк на окраине? — спросил парень. — Сгорел нафиг весь в рекордные сроки. Говорят, соседи не смогли подойти и помочь — жар стоял адский.

— Да уж, — согласился я из вежливости. — Ничего себе.

— А ещё вчера где-то на Каганке горело, — продолжил парень. — В сети видео смотрел, очевидцы кричат, что огонь сам по себе вспыхнул. Никаких причин.

Я молча слушал. Ладонь продолжала слегка жечь, как будто предупреждая об опасности. Тогда я сдавил руль сильнее, стараясь отвлечься.

— Может, это всё неспроста? — вдруг спросил парень.

— Что именно? — поинтересовался у него.

— Ну, пожары. Может, кто-то специально всё это поджигает?

Я на секунду задумался.— Не знаю. Но если всё действительно так, то зачем? Кому это нужно?

— Вот именно, — сказал парень. — Кому?

Мы замолчали. Я почувствовал, как напряжение в машине нарастает. Метка на ладони продолжала греть ладонь изнутри, как будто напоминая о себе.

— Ладно, хватит страшилок, — сказал парень, ёрзая на сиденье. — Мы почти на месте.

Кивнув в ответ на его слова, свернул к Римскому рынку, где парня уже ждали.***

Я успел развести ещё пару пассажиров и ехал по Мининскому проспекту, когда впереди что-то вспыхнуло. Яркий свет, грохот, крики. Резко нажал на тормоз. "Лада" чуть заскользила по дороге, но я успел выровнять машину.

— Чёрт! — выругался, всматриваясь вперёд.

На перекрёстке столкнулись несколько машин. Картина была как из очень высокобюджетного фильма-катастрофы.

Первая машина — чёрный массивный внедорожник — лежала на боку. Его передняя часть была смята, как бумага, стекла разбиты. Из-под капота вырывались языки пламени, огонь уже начал перекидываться на салон. Воздух дрожал от жара, обжигая лицо даже на расстоянии. Шрам на ладони внезапно дёрнулся, будто в него воткнули раскалённую иглу. Я сжал кулак — боль совпала с всплеском пламени в салоне внедорожника, как будто огонь реагировал на мою метку.

Второй автомобиль — белый седан — врезался в столб. Капот вздыбился, как гармошка, лобовое стекло покрылось паутиной трещин. Водитель — мужчина в кожаной куртке — сидел, склонившись над рулём. Кровь обильно текла по его лицу. Он безуспешно пытался стереть её, но только больше размазывал.

Третья пострадавшая машина — красный хэтчбек — перевернулась на крышу. Колёса беспомощно крутились в воздухе, из бака вытекал бензин. Рядом с машиной лежала женщина. Она не двигалась.

Люди выбегали из своих машин, кричали, звонили куда-то и громко кричали в телефоны. Некоторые пытались помочь, но большинство просто стояли в стороне, снимая происходящее на свои гаджеты.

— Вызовите скорую! — кричал кто-то.

— Осторожно, там бензин! — предупреждал другой.

Я припарковался на обочине, включил аварийку. Метка — небольшой шрам в форме стрелы — опять начала тлеть, как будто предупреждая об опасности. Я сжал руку в кулак, стараясь игнорировать неприятные ощущения.

Вышел из машины, огляделся. Воздух был наполнен запахом гари и бензина. Огонь из внедорожника поднимался высоко в небо, окрашивая его в розоватые тона. Казалось, даже облака светились отражённым пламенем.

— Кто-нибудь вызвал пожарных? — спросил, подходя к группе людей.

— Да, уже в пути, — ответил мужчина в рыжей куртке. — Но до них ещё минут десять.

Я посмотрел на внедорожник. Пламя уже охватило салон. Пара человек безуспешно пытались справиться с ним огнетушителями. Это определённо не помогало — казалось, огонь от этого разгорается сильнее. Я подумал, есть ли там люди, но подойти ближе и выяснить было невозможно. Жар обжигал лицо даже на расстоянии.

— Эй, помогите! — раздался крик.

Обернулся. У перевёрнутого хэтчбека мужчина пытался вытащить ещё одну женщину из машины. Не раздумывая, побежал к ним.

— Она в сознании? — спросил.

— Не знаю, — ответил мужчина. — Но дышит.

Мы осторожно вытащили женщину из машины. Пострадавшая была без сознания, но пульс прощупывался. Мужчина снял свою куртку, накрыл её, чтобы защитить от холода.

— Скорую вызвали? — спросил я у него.

— Да, вроде едут, — кивнул мужчина.Я посмотрел по сторонам. Вокруг царил хаос. Крики, плач, сирены машин, которые пытались объехать аварию. Одни водители сигналили, другие просто стояли, наблюдая за происходящим. Я был уже рядом со своей машиной, как меня окликнули.

— Эй, командир! — крикнул кто-то.

Я обернулся. Ко мне неспешным шагом подходили двое мужчин. Один — высокий, в кожаной куртке, с лицом, изборождённым глубокими шрамами.

Второй — коренастый, с короткой стрижкой и золотой цепью на шее.

— Такси свободно? — спросил высокий с усмешкой. Его светлые глаза смотрели на меня с выражением мёртвой рыбы.

Я кивнул.— Садитесь.

Мужчины сели на заднее сиденье. Их вид, манера говорить, замысловатые крупные синие тату перстней на пальцах рук — всё явно указывало на то, что эти люди пережили много разнообразных жизненных коллизий.

— Куда едем? — спросил у них, стараясь звучать спокойно.

— На Зернадского двигай на, — ответил коренастый. — Там по ходу разберёмся.

Я молча кивнул. Тронулся, объезжая место аварии. Пламя уже полностью охватило внедорожник, красные пожарные машины с сиренами мчались к месту происшествия.

— Жесть, — сказал высокий, глядя в окно.

— Полная на, — согласился второй.

Развернувшись, поехал по Мининскому проспекту. Получилось, что теперь мы проезжали место происшествия по другой полосе. Розоватый отблеск огня освещал лица людей, стоящих на обочине.

— Полная жесть, — повторил высокий, глядя в окно. — В последнее время что-то много такого всякого.

— Да уж на, — согласился коренастый. — Ты симанил про тот склад в промзоне на окраине? Выгорел на дотла на. Говорят на, даже пожарные пару часов не могли подойти — такой жар был на.

Я насторожился. Метка на ладони опять кольнула.

— А ещё вчера на Мутинской туче пожар был, — продолжил высокий. — Барыги там в голосину ревут, что видели, как зайчики сами по себе побежали. Никаких типа видимых причин.

— Да гонят на, — фыркнул коренастый. — Наверняка кто-то из них сам навертел с проводкой на.

— Может, и так, — сказал высокий. — От них всё можно ожидать. Но слишком уж странно. Вон, смотри.

Он указал на внедорожник, который всё ещё горел. Пламя продолжало подниматься высоко в небо.

— Огонь такой, будто его кто-то специально поддерживает, — добавил он.

Я молча слушал. Ладонь продолжала греть, как будто предупреждая об опасности. Я постучал пальцами по рулю, стараясь отвлечься.

— А ты что думаешь на? — вдруг спросил коренастый, обращаясь ко мне.

— Я? — переспросил, отвлекаясь от своих мыслей.

— Да. Ты ж рулевой на. Наверняка много ездишь. Видел на что-нибудь странное на?

Я замялся.— Ну, чего только не бывает. Но я не особо обращаю внимание.

— Зря, — сказал высокий. — В Москове сейчас вообще творится какая-то лютая хрень. То пожары, то люди пропадают.

— Пропадают? — спросил удивлённо.

— Ага на, — кивнул коренастый. — На Давиловском говорят на, что за последнюю неделю на трое исчезли. Ваще без следа на. Менты только руками разводят на.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Может, просто уехали куда-нибудь, — предположил я, больше для поддержания разговора.

— Может, — согласился высокий. — Но как-то слишком уж внезапно и без повода.

Пассажиры притихли, думая каждый о своём. Я же смотрел на дорогу, но мыслями был далеко. Почему-то вспомнил старуху под Уфой, её тихие и загадочные слова про подарок.

— Эй, шеф на, ты что мыслишь по теме, — вдруг спросил коренастый, — может, это всё неспроста на?

— Что именно? — решил уточнить я.

— Ну, пожары эти на, пропажи. Может кто-то специально всё это устраивает, на?

Я задумался.— Не знаю. Но если это так, то зачем, с какой целью?

— Во-во, — сказал высокий. — Какой мотив на?

— Мотив! - задорно заржал высокий. - Он тебе что, лабух что-ли?

По радио заиграла весёленькая мелодия, бывшая хитом несколько лет назад.

— Опля, вот это прямо в тему! Шеф, навали басов.Я добавил громкости. Мужской голос бодро запел:Приснился мне пожар безумный –Москов пылает в полутьме.На Красной площади – лишь угли,И тени бродят в том огне.Сгорели шпили, купола златые,И стены древние в дыму,А в переулках – песни злые,Как эхо прошлого в аду.

Высокий пассажир ощерился от удовольствия и начал похлопывать по ноге в такт.Сгорел Останкинский гигант наш,Антенна рухнула в ночи,И Храм Христа в огне погасшийСияет отблеском свечи.На набережных – пепел серый,Мосты все плавятся, как лёд,А дождь смывает след, как первый,Но память прошлого зовёт.

Коренастый покосился на своего товарища и со вздохом, молча, закатил глаза вверх. А певец надрывался:

Сгорели рынки на Гадовом,И Арбат в пламени затих,На площадях – лишь шёпот новый,И пепел падает на них.Ждут за МКАДом в тишине люди,Когда остынет этот жар,Но в небе – вороны, как судьи,И в сердце – вечный перегар.Преувеличенную бодрость солиста дополняла отличная духовая секция.Голос певца вдруг исказился, превратившись в скрежет. На секунду в тексте чётко проступило: "Сгоришь, как все"...Но тут заводная мелодия припева пошла на третий круг подряд и я убавил громкость.

Москов, о чём поют твои огни?Москов, почём сияют твои дни?

— Ладно на, хватит этой чепушни. — сказал коренастый. — Мы на месте на.

Я кивнул и свернул к обочине проспекта Зергадского, где пассажиров ждала группа людей неопределённого возраста в тёмной одежде с надвинутыми капюшонами.

— Удачки, рулевой! - сказал высокий, расплатился и плавным движением захлопнул за собой дверь машины.

Когда они скрылись в толпе, навигатор вдруг показал: "Маршрут завершён. Время в пути: 00:00".

Я слегка ударил по экрану — дата изменилась. «31 февраля». Шрам опять кольнул, напоминая о старухе в лесу. Теперь я понимал — её «подарок» был предупреждением.