Рулевой. Книга 1. Испытание огнем

Глава 12. Нервная ночь

Я аккуратно положил телефон на стол. Экран ещё светился, но я не стал его выключать. Разговор с этим загадочным абонентом — его хриплый голос, обрывочные фразы — оставил меня в каком-то подвешенном состоянии.

Не то чтобы я был напуган, но в голове всё смешалось, как будто кто-то бросил в мой мозг горсть пепла и начал его размешивать. Я провёл ладонью по лицу, пытаясь стряхнуть это ощущение, но оно только глубже оседало где-то в груди.

Кухня встретила меня тусклым светом лампы над плитой — единственного, что я включил, чтобы не разбудить пса, который спал, свернувшись клубком на лежанке. Его уши слегка подрагивали, будто он слышал что-то, что мне было недоступно. Достал из шкафа банку с кофе — молотая арабика, которую я купил сегодня в «Магните». Запах был резким, с горчинкой, но именно это мне и нужно сейчас. Не для того, чтобы прогнать сон, спать я всё равно не хотел, а чтобы мысли, которые метались в голове, как искры от костра, наконец выстроились в порядок.

Не глядя, бросил кофе в турку, руки действовали сами, на автомате, пока мысли крутились вокруг слов абонента. Вода закипела. Пар, поднимающийся над ней, напомнил дым от пожаров, которые преследовали меня.

Я стоял, опёршись руками о столешницу, и смотрел на своё отражение в тёмном окне. Лицо выглядело усталым, под глазами залегли тени, а волосы торчали в разные стороны, как будто я весь день провёл в машине с открытым окном. Но больше всего меня раздражала метка на ладони — она снова чесалась, напоминая о себе. Я потёр её большим пальцем, но это не помогло.

Глотнул кофе. Подумав, бросил в кружку немного сахара и размешал ложкой. Чёрная жидкость закружилась, оставляя на стенках лёгкие разводы. Первый сладкий глоток обжёг язык, но я не обратил на это внимания. Горячий кофе всегда помогал мне думать, а сейчас это было нужно как никогда. Сев за стол, поставил кружку перед собой и уставился на неё, как будто она могла дать ответы.

Что вообще происходит? Моя жизнь, которая ещё полгода назад была такой предсказуемой — работа, последняя выплата по ипотеке, ссоры с Леной, — теперь превратилась в какой-то кошмар. Воспоминания о старухе на дороге, подарившей шрам, Азар, пожары, которые будто преследуют меня… И Катя. Её странное поведение, зажигалка с надписью «31.02», и, наконец, её исчезновение. И вот теперь ещё этот звонок. «Есть разговор», — сказал я ему. Но кому?

Голос на том конце был знакомым, но я не мог быть в этом уверен. Тот человек, который был записан под этим номером, имел со мной много общего. Но разговаривал так холодно, что, кажется, ухо замерзало от его ледяного тона.

Я сделал ещё глоток, чувствуя, как тепло разливается по телу. Но мысли не прояснялись, наоборот, они становились всё более вязкими, как смола. Я вспомнил слова Нурии: «Азар знает о тебе. Он роняет спички в сны». Что, если это правда? Что, если всё, что происходит, — не случайность, а часть какого-то плана? И я в этом плане не сказочный герой, а жертва, идущая на заклание?

Кофе остыл, но я допил его до конца, чувствуя, как горький привкус остаётся на языке. Никак приподнял голову, посмотрел на меня своими чёрными глазами, будто спрашивал: «Ты в порядке?» Я хмыкнул.

— Не совсем, — пробормотал, вставая из-за стола. Поставил кружку в раковину, выключил свет в кухне и направился в комнату.

Там было темно, только слабый свет фонаря с улицы пробивался через щель в шторах. Я рухнул на кровать. Матрас скрипнул под моим весом, простыня оказалась холодной, но я не стал укрываться одеялом. Закрыл глаза, пытаясь выключить голову, но мысли всё равно крутились, как заевшая пластинка. Пустырь, «риелторы», Катя, Азар… Внезапно в голове яркой вспышкой всплыли слова деда, сказанные недавно: — Он был заперт, но ушёл. Я думал, его стерегут. Ошибался. Он скоро будет здесь. И его имя тебе ещё встретится.Я тогда посмеялся. А теперь... почему-то дрожь прошлась по спине.

Провалился в сон, даже не заметив, как это произошло.***

Я резко открыл глаза. Сердце колотилось так, будто я пробежал километр.

Комната была погружена в полную темноту, ни лунного света, ни фонарей — ничего. Но я сразу понял, что не один. У кровати кто-то стоял.

Повернул голову в тот момент, когда раздался щелчок. Маленький огонёк вспыхнул в темноте, осветив лицо Кати. Она стояла в шаге от меня, её глаза были пустыми, как у куклы, а губы кривились в странной, почти звериной усмешке. В руке она держала зажигалку — ту самую, розовую, с надписью «Лучшей подруге». Пламя дрожало, отбрасывая тени на её лицо, и эти тени двигались, как живые. Они ползали по её щекам, изгибались у глаз, превращая привычную Катю в кого-то другого — того, кого я не знал.

— Катя? — мой голос прозвучал хрипло, горло пересохло, как будто я кричал во сне.

Она не ответила. Только снова щёлкнула зажигалкой — огонёк погас, и темнота сомкнулась вокруг нас. Щелчок. Огонёк зажёгся снова, и я увидел, как глаза девушки блестят, но не от света — в них было нечто похожее на угли. Тени на её лице становились всё более жуткими: они вытягивались, превращаясь в длинные пальцы, которые тянулись к её рту, как будто хотели задушить. Катя стояла и продолжала усмехаться, её зубы казались слишком белыми в этом слабом свете.

— Катя, что ты делаешь? — я попытался сесть, но тело будто налилось свинцом. Я мог только смотреть, как она снова щёлкает зажигалкой.

Щелчок. Темнота. Щелчок. Свет.

Каждый раз её лицо менялось — то становилось моложе, то старело, кожа покрывалась трещинами, как обожжённая земля.

— Ты не остановишь его, — наконец сказала она, не своим голосом. Этот голос был низким, хриплым, с металлическим оттенком, как у старухи с трассы. — Азар уже здесь. Он ждёт тебя там, где огонь не гаснет.

Я хотел закричать, но горло сжалось. Катя наклонилась ближе, пламя зажигалки осветило её шею — на коже проступили чёрные прожилки. Она щёлкнула зажигалкой в последний раз, и огонёк погас. Вместе с ним исчезла и она — просто растворилась в темноте, оставив после себя слабый запах горелого сахара.

Я подскочил на кровати, хватая ртом воздух. Сердце всё ещё колотилось, но комната была пустой. Лунный свет так и пробивался через шторы, освещая знакомые очертания: стул, шкаф, тёмный экран телевизора. Никак спал на лежанке в прихожей — я слышал его тихое посапывание через открытую дверь.

Это был сон. Просто сон. Но запах горелого сахара всё ещё витал в воздухе, и моя ладонь с меткой горела, как будто её только что прижгли раскалённым железом.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь стряхнуть остатки кошмара, но перед глазами всё ещё стояло лицо Кати — её пустые глаза и та жуткая усмешка.

— Да что же это, — пробормотал, падая обратно на подушку. Я ворочался, пытаясь выкинуть из головы образ Кати, но её голос всё ещё звучал в ушах.

В какой-то момент усталость взяла своё, и я провалился в тяжёлую дрёму, где реальность смешалась с кошмарами.

После кошмара с Катей я так и не смог нормально уснуть. Глаза закрывались, но мысли продолжали кружиться, как пепел над костром, не давая мне провалиться в глубокий сон. Я ворочался, простыня сбилась в комок, а подушка стала влажной от пота. В какой-то момент я всё-таки отключился, но это была не полноценная спячка, а какая-то тяжёлая, вязкая дрёма, где реальность смешивалась с обрывками видений. Мне снились горящие леса, тени с обугленными пальцами, и голос Кати, который шептал: «Азар уже здесь». Я пытался вырваться из этого состояния, но тело было словно налито свинцом.

Внезапно меня выдернул из дрёмы странный звук — тихий, но резкий, как будто кто-то провёл ногтем по стеклу. Я опять резко открыл глаза, сердце заколотилось, и первое, что я увидел, — тёмный силуэт, склонившийся надо мной. Комната была погружена в полумрак, только слабый свет фонаря с улицы пробивался через шторы, но этого хватило, чтобы разглядеть её.

Нурия.

Лицо женщины было совсем близко и она улыбалась, но не той тёплой улыбкой, которую можно ожидать от друга, а какой-то странной, почти хищной, с лёгким намёком на сожаление. Её глаза с рыжим отливом блестели в темноте, как у кошки, поймавшей добычу.

— Нурия? — мой голос прозвучал хрипло, горло пересохло. Я попытался сесть, опираясь на локти. Она мягко, но с неожиданной силой толкнула меня обратно. Ладонь легла мне на грудь, и я почувствовал, как холод её пальцев пробирается сквозь тонкую ткань футболки. От этих прикосновения по коже побежали мурашки, но я не мог пошевелиться — её взгляд будто пригвоздил меня к кровати.

— Не вставай, Стас, — сказала она низким голосом с лёгкой хрипотцой. — Времени у тебя осталось не так много.

Я моргнул, пытаясь собрать мысли в кучу. Слова звучали как предупреждение, но в них сквозило что-то ещё — какая-то обречённость, от которой у меня внутри всё сжалось.

— О чём ты? — я сглотнул, чувствуя, как пот стекает по виску. — Какое время?

Нурия выпрямилась, но её рука осталась на моей груди, пальцы слегка сжались, как будто она проверяла, бьётся ли моё сердце. Длинные тёмные волосы спадали на плечи и в слабом свете я заметил, что они слегка шевелятся, словно гонимые лёгким ветерком. От неё пахло ладаном и чем-то сладким, тем же запахом горелого сахара, что остался после исчезновения Кати во сне.

— Азар, — произнесла она, и голос её стал ещё ниже, почти шёпотом. — Количество жертв, которых ему приносят, растёт. С каждым новым огнём он становится сильнее. Ещё немного, и этот демон выйдет из-под контроля. Те, кто думает, что может манипулировать им, ошибаются. Они не знают, что в определённый момент он перестанет их слушаться. И тогда… — Нурия замолчала, её глаза сузились, и я почувствовал, как холод пробежал по моей спине.

— Тогда что? — я сжал кулаки, пытаясь справиться с нарастающим страхом. — Что будет?

Нурия ответила не сразу. Её взгляд скользнул вниз, к моей груди, и я понял, что она смотрит на амулет — «Глаз Неба», который дал мне дед Исмагил.

Обсидиан с бирюзой слабо светился в темноте, тёплый на ощупь, как будто жил своей собственной жизнью. Она наклонила голову, её пальцы скользнули к амулету, и я почувствовал, как он ещё больше потеплел от этого прикосновения.

— Эта вещь… — начала она, голос её стал мягче, но в нём всё ещё звучала тревога. — Она действительно может тебе помочь. Но не в таком виде.

— Что ты имеешь в виду? — я попытался приподняться, но Нурия снова надавила на грудь, заставляя меня остаться на месте. Её пальцы сжали амулет, и я почувствовал, как он задрожал, будто внутри него что-то ожило.

Внезапно бирюза в центре амулета засветилась — сначала слабо, как далёкая звезда, а потом всё ярче, заливая комнату холодным голубым светом. Я зажмурился от резкого сияния, но Нурия не убирала руку.

— Ты должен стать с ним одним целым, — сказала она, и голос её теперь звучал как эхо, как будто она говорила не только со мной, но и с кем-то ещё, кого я не видел.

Она надавила сильнее и я почувствовал, как амулет вдавливается в мою кожу, прямо над сердцем. Боль была резкой, как от ожога. Я вскрикнул, хватаясь за грудь. Жжение распространялось, словно кто-то вливал в меня раскалённый металл. Я видел, как амулет начал растворяться, его края становились прозрачными, а потом он просто исчез, погрузившись в моё тело, как камень в воду.

— Нет! — я задохнулся, пытаясь оттолкнуть её руку. Но Нурии уже не было.

Боль стала невыносимой, жжение разлилось по всему телу, и я почувствовал, как метка на ладони запульсировала в такт с этим новым ощущением. Голубой свет заполнил комнату, а потом резко погас. Я провалился в темноту.

Вдруг подскочил на кровати, хватая ртом воздух. Грудь горела, как будто кто-то прижёг её раскалённым железом, и я инстинктивно схватился за то место, где раньше висел амулет. Но его не было — только мокрая футболка прилипла к коже. Подушка подо мной была насквозь пропитана потом, волосы прилипли ко лбу, а в комнате всё ещё стояла ночь.

Это был сон. Ещё один проклятый сон.

Но боль в груди была слишком реальной, а ещё я чувствовал, как что-то изменилось, будто внутри меня теперь было что-то новое, что-то, что дышало и жило своей жизнью. Я потёр грудь, пытаясь унять жжение, и только тогда заметил пса, который стоял у кровати. Его чёрные глаза блестели в полумраке, и смотрел он так, будто знал, что только что произошло. Его шерсть была слегка приподнята, а зрачки сузились в тонкие вертикальные щели.

— Что ты видел, а? — пробормотал я, дрожащим голосом. Он не ответил, только наклонил голову и я почувствовал, как холодный пот стекает по моей спине.

Сидя на краю кровати и тяжело дыша, я почувствовал, что боль в груди начала стихать, оставляя после себя лишь лёгкое покалывание. Никак смотрел на меня, не отрываясь, его глаза светились, как два осколка обсидиана.

Я провёл рукой по лицу, пытаясь стряхнуть остатки сна, но ощущение, что амулет растворился во мне, не отпускало. Это было слишком реально для простого кошмара. Я опустил руку к груди, туда, где должен был висеть «Глаз Неба» — обсидиан с бирюзой на кожаном ремешке, который дед Исмагил дал мне. Но там ничего не было.

Мои пальцы замерли, ощупывая пустоту. Я нахмурился, провёл рукой по шее, думая, что, может, ремешок соскользнул, но и его не было. Сердце снова заколотилось, на этот раз от смутного беспокойства. Я начал шарить по кровати, откинул влажную простыню, ощупал подушку.

Ничего.

Амулета не было ни на кровати, ни под ней — я даже наклонился, заглянул под матрас, где обнаружил только пыль да старый носок, который, по-видимому, когда-то туда закинул.

— Куда он делся? — пробормотал я себе. Пёс наклонил голову, будто прислушивался. Его уши слегка дёрнулись, а шерсть на загривке приподнялась, словно он тоже чувствовал, что что-то не так.

Я встал, ноги были ватными, но усилием воли заставил себя двигаться. Щёлкнул выключателем у двери, и комната залилась тусклым светом благодаря старой лампе на потолке. Там я опустился на колени, заглянул под кровать ещё раз, провёл рукой по полу, но ничего, кроме пыли, не нашёл. Даже ремешка не было. Складывалось впечатление, что амулет просто испарился.

— Это уже слишком, — сказал, поднимаясь. Никак следил за каждым моим движением, его зрачки опять превратились в тонкие щели, и он вдруг глухо зарычал, глядя на меня.

Я посмотрел на свою грудь. Там, где исчез амулет, кожа всё ещё была тёплой. Пёс знал что-то, чего не знал я, и это заставило меня двигаться быстрее.

Я прошёл в ванную, босые ноги шлёпали по холодному линолеуму. Щёлкнул выключателем, и лампа над зеркалом зажглась с лёгким гудением, заливая маленькую комнату резким белым светом. Стянул с себя мокрую футболку и бросил её в стиральную машину, стоявшую в углу.

Дверца машины скрипнула и я замер, глядя на своё отражение в зеркале.

Оно было запотевшим, словно здесь недавно принимали горячий душ, хотя я точно знал, что такого не было. Но не это заставило меня остановиться.

На стекле, прямо посередине, была надпись — буквы, написанные пальцем, как будто кто-то водил по влажной поверхности. Чёткие, неровные, но легко читаемые: ИЩИ АЛТАРЬ.

Замерев, почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Надпись казалась живой, капельки воды стекали с краёв букв, а я вдруг понял, что не могу дышать. Это было невозможно — кто мог написать такое? Катя? Нурия? Или… Азар? Я сжал кулаки, чтобы унять дрожь, но пальцы всё равно тряслись.

Медленно поднял руку, коснулся зеркала кончиками пальцев — оно было холодным и влажным. От моего прикосновения буквы слегка размазались, но не исчезли.

— Что за… — я не договорил, мой взгляд упал на собственное отражение, а потом я заметил это. На груди, прямо над сердцем, там, где во сне Нурия вдавила амулет, было красное пятно. Не ожог, а скорее след от трения, казалось, что сильно тёр кожу. Оно было ярким, свежим, с неровными краями, и слегка пульсировало, как метка на моей ладони. Я коснулся его пальцами, и кожа отозвалась лёгким жжением, но не болезненным, а каким-то… живым.

Пристально глядя на пятно, вдруг заметил, как оно начало бледнеть. Прямо на моих глазах краснота стала растворяться, словно её стирали невидимой губкой. Через несколько секунд от пятна не осталось и следа — кожа снова была чистой, только чуть тёплой на ощупь. Я провёл рукой по этому месту, но ничего не почувствовал, лишь слабое покалывание.

— Да что ж это такое… — пробормотал себе под нос, чувствуя, как усталость накатывает волной. Усталость не физическая, а какая-то глубокая, внутренняя, будто я устал удивляться, бояться и пытаться понять. Всё, что происходило, было за гранью моего понимания, и я больше не хотел с этим бороться. По крайней мере, не сейчас.

Повернул кран и холодная вода с шипением хлынула в раковину. Я наклонился, сунул голову под струю, чувствуя, как ледяные капли стекают по лицу, шее и плечам. Вода была такой холодной, что у меня перехватило дыхание, но это было то, что нужно. Она прогнала остатки сна, кошмара, страха. Я стоял так несколько секунд, пока кожа не начала покалывать от холода. Потом закрыл кран, выпрямился и вода закапала с подбородка на пол, оставляя маленькие лужицы на кафеле.

Я снова посмотрел в зеркало. Надпись всё ещё была там: ИЩИ АЛТАРЬ. Но теперь она казалась мне не угрозой, а вызовом. Вытерев лицо полотенцем, бросил его на край раковины и вышел из ванной, оставив свет гореть. Мне нужно было подумать. И, главное я уже знал: чтобы всё это закончилось, нужно найти этот чёртов алтарь.