Рулевой. Книга 1. Испытание огнем

Глава 17. Ужин

Я припарковал «Калину» на тесной стоянке за персидским рестораном, аккуратно втиснувшись между дорогими иностранными автомобилями. Вышел, щёлкнул сигналкой и огляделся. Моя видавшая виды машинка явно не вписывалась в этот люксовый модельный ряд. Проходя мимо пары особенно привлекательных экземпляров остановился, пытаясь по слогам прочесть название производителя. Получилось не сразу. Вслух произносить такое не стал — опасался ненароком вызвать какого-нибудь демона.

Тёплый майский ветерок шевелил листья молодой липы у входа, смешивая их аромат с пряными запахами, струившимися из приоткрытых дверей. Заведение возвышалось перед нами как иллюстрация из "Тысячи и одной ночи". Оно напоминало расписной ларец: фасад был выложен бирюзовой плиткой с затейливыми персидскими узорами. Над входом висел медный талисман - ха́мса, чей глаз внимательно следил за каждым входящим.

— Ладно, дружок, пошли, — я приоткрыл дверь, и пёс тут же спрыгнул на землю рядом с машиной. Посмотрев на него, решил взять на руки. Так оказалось не очень удобно и я разместил его под мышкой. Естественно, головой вперёд. Тёплый живот Никака вздымался часто — видимо, пёс слегка заволновался от этих манипуляций.

У входа нас встретил швейцар в расшитом золотой нитью жилете, со стильно закрученными вверх усами и бородой, заплетённой в две косички.

— Простите, дорогой, но сегодня вечером нет ни одного свободного столика!

— Добрый вечер, — я попытался выглядеть уверенно, хотя чувствовал себя немного нелепо с псом под мышкой. — Наш столик заказан на имя Ашота.

Швейцар, до этого смотревший на меня с холодной вежливостью, вдруг расплылся в улыбке, словно я произнёс какое-то волшебное слово.

— Ах, господин Ашот! — Он почти поклонился, распахивая дверь с грацией циркового силача. — В этом случае для вас и вашего... необычного спутника все двери открыты!

— А с собакой можно? — я кивнул на Никака, который настороженно прижал уши.

Швейцар рассмеялся, сверкнув золотым зубом:

— Для гостей господина Ашота нет никаких ограничений! Хоть с голодным крокодилом заходите!

Войдя внутрь, я на мгновение ослеп. Десятки медных ламп, подвешенных на разной высоте, бросали блики на стены, покрытые фресками с охотничьими сценами. Воздух был густым от ароматов, которые я не мог опознать — что-то между жареным миндалём, древесной смолой и... возможно, миррой?

Под низкими арочными сводами виднелись диваны с горами пёстрых подушек — алых, изумрудных, цвета спелого граната.

Администратор с бородкой, закрученной в каком-то ультрамодном восточном стиле, бросился к нам, прижимая руки к груди:

— Салям алейкум, уважаемый гость! Ваш спутник...— он кивнул на пса, — возможно, предпочтёт подождать в нашем специальном...

— Он со мной, — твердо ответил я. — Нас ожидает Ашот.

Лицо дежурного менеджера расплылось в самой широкой и сладкой улыбке, на которую только были способны его мимические мышцы лица.

— Конечно, конечно! Прошу прощения, дорогой друг! — Он засеменил вперёд, распахивая перед нами тяжёлые портьеры из дамасского шелка. — Прошу следовать за мной в Шахиншах-оджагы!

Мы прошли через зал, где гости, развалившись на подушках, ели руками из общих блюд, обмакивая лаваш в золотистый наршараб. Нас обгоняли официанты с подносами, на которых дымились кюфта-бахш — тефтели в шафрановом бульоне — и фесенджан с гранатовым соусом, пахнущий как осенний лес.

Шахиншах-оджагы оказался полукруглым помещением с куполообразным потолком, расписанным созвездиями. В центре на возвышении из шелковых подушек восседал Алексей. Он был одет в ту же одежду, в которой я видел его недавно, но вместо пиджака на плечи был наброшен чёрный шелковый халат с едва заметной вышивкой — приглядевшись, я подумал, что это, скорее всего, стилизованные языки пламени.

— Наконец-то, — произнёс он, и голос его прозвучал как мёд, наливаемый в медный кувшин. — Я уж начал думать, что ты предпочёл поужинать в другом месте. Я оглянулся. Администратор успел тихо и незаметно исчезнуть.

Алексей хлопнул в ладоши и тотчас из тени вынырнула официантка в одеянии восточной танцовщицы с подносом. Пройдя лёгкой походкой к низкому столику в середине комнаты, она ловко расставила принесённые блюда. Это были хрустальный графин с жидкостью цвета лунного света, медная чаша с фисташками, обсыпанными золотой пудрой и большой поднос с фруктами.

— Ну вот, — он усмехнулся, и в его глазах — тех самых, которые я помнил синими, а теперь напоминали белёсый лёд на дне проруби — мелькнуло что-то знакомое. — Теперь, можно спокойно сказать, здравствуй, Стас. Давно не виделись. Садись, — Алексей указал на подушки напротив. —

Давно мы не делили трапезу. Помнишь, как в том рейсе на Новосиб ты кормил меня котлетками с пюрешкой? Рассаживайся поудобнее. Здесь кормят лучше, чем в нашей казарменной столовке. Или ты уже забыл, как мы с тобой гречневую кашу с тушёнкой делили?

Никак вдруг зарычал, глядя не на Алексея, а на пустую подушку справа от него. Шерсть на его загривке встала дыбом, образуя странные узоры, похожие на клинопись.

— О, ты привёл своего... питомца, — Алексей протянул руку к псу, но остановился в сантиметре от его морды. — Интересно, ты знаешь, что он видит то, чего не дано видеть тебе?

— Давай пока оставим разговоры о животных. Мы слишком давно не виделись, чтобы начинать встречу с обсуждения питомцев, — ответил я.

— Да, возможно ты прав, Стас, — согласился Алексей, внимательно рассматривая меня. — Сколько лет прошло с нашей последней встречи?

— Чуть больше десяти..

— Ты практически не изменился, Стас. Выглядишь совершенно так же.

— А вот ты, Лёха, стал абсолютно другим человеком. Встретил бы случайно — мог бы и не узнать, — аккуратно заметил я. — Даже называть тебя просто Лёхой как-то неудобно. Выглядишь как самый настоящий Алексей Викторович.

По губам товарища скользнула еле заметная улыбка.

— Ты прав, Стас. Время сделало меня совершенно другим человеком. Иногда даже не совсем уверен, человек ли я вообще. И, кстати, вот уже десять лет я не Алексей Викторович. Я удивлённо уставился на своего друга.

— Так получается, ты сменил имя? Поэтому тебя некоторые называют Ашот?

Алексей (или уже Ашот, я пока не понимал как его называть) хлопнул в ладоши.

Из-за дверей в комнату проскользнула девушка в полупрозрачном одеянии и склонилась в почтительном поклоне.

— У вас есть чай, достойный встречи старых друзей? — спросил он.

— Конечно, господин Ашот. «Панда Данг» может подойти к вашему случаю?

— Отлично, это то, что нужно,— ответил официантке мой друг. — Неси чайник. Скажи повару, что хочу угостить друга сябзи пловом. Пусть постарается.

— Будет исполнено, господин, — девушка поклонилась и исчезла за дверями.

Алексей разлил по стопкам напиток лунного цвета из графина. Поднял свой и уставился на меня пристально, пока я не повторил его жест.

— За встречу!, — сказал Алексей и запрокинул в себя жидкость.

— За встречу, — согласился я с ним. Слегка охлаждённый анисовый напиток легко прокатился по пищеводу, не обжигая. Я взял с подноса небольшую кисть винограда и отправил пару сочных ягод в рот.

— Мы остановились на смене твоего имени, — аккуратно напомнил я.

Алексей как-то неопределённо вздохнул и занялся извлечением фисташек.

— На самом деле, это грустная история, которую я не хотел бы вспоминать в такой приятный вечер нашей встречи, — ответил Алексей. — Вернее, её часть с именем — самая простая.

— Кажется, Лёха, ты хочешь меня запутать. И у тебя уже почти получилось, — сказал я. Он как-то грустно усмехнулся.

— Моё имя у меня забрали. В тот самый день, когда ты нашёл меня у своего дома, я уже переродился. Ты не ослышался — я был мёртв. А теперь сижу здесь, с тобой.

Я не знал, что сказать. Он говорил это без драматизма, спокойно, как будто делился воспоминанием о дожде.

— Подожди, — сказал я. — Это что, шутка такая?

Он лишь усмехнулся, но в его усмешке не было ничего живого.

— Это было уже не важно, — ответил он. — Главное, что я теперь здесь.

Я почувствовал, как кожа на спине покрылась мурашками. Почему-то вспомнилось, как в армии один из бойцов рассказывал о мертвецах, что возвращаются, чтобы завершить незавершённое. Тогда мы смеялись, сейчас же было не до смеха.

От удивления у меня слегка приоткрылся рот.

Поэтому пользуясь случаем, забросил в него ещё пару виноградин — судя по всему, это был как раз тот самый момент, когда лучше жевать, чем говорить.

— Нет, это не шутка. В тот день умер твой армейский друг Алексей Викторович Громов. Меня вернуло к жизни одно...назовём его сверхъестественное существо, — с некоторой заминкой проговорил Лёха.

— И вернуло со своими целями. Других подробностей, извини, не будет.

В этот момент официантка внесла большой чайник с чаем, расставила перед нами пиалы, и молча ушла.

— То есть, когда я вёз тебя в спальнике кабины, ты...— начал я. Алексей разлил чай в каждую пиалу на две трети.

— Да, это уже было после моего воскрешения.

— Это объясняет твою регенерацию, как у ящерицы, — кивнул я. — К концу рейса и следов почти не осталось. Отличный чай, кстати.

— Было бы странно, если бы он был другим, — слегка улыбнулся Алексей.

— Но что мы всё обо мне? Как твоя жизнь? С той поры, как я вышел из машины и до вчерашнего звонка?

Я начал пересказывать незатейливую историю своей жизни до событий последних дней. Старуха в лесу, метка, ипотека, развод, Азар, амулет. Почему-то думал, что это займёт весь вечер — но нет, управился как раз к подаче плова. Никак устал меня слушать и дремал на соседней подушке.

— Что-то он не выглядит как плов, — с сомнением протянул я, глядя на исходящее паром блюдо.

— Попробуй — полюбишь, — еле заметно улыбнулся Алексей. Некоторое время мы молча наслаждались экзотичным восточным блюдом.

— Так тебя нужно теперь называть Ашот?, — спросил я, разливая чай по пиалам. — И откуда тебя знают те, сегодняшние уголовники?

— Это отдельная забавная история. — Алексей промокнул губы салфеткой.

— Так получилось, что с тех пор, как ты меня видел в последний раз, почти каждый день я держал в руках оружие. У меня началась своя война, о которой расскажу как-нибудь потом. Дни сливались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы — но я занимался одним и тем же. Отнимал жизни. В разных городах, в разных странах, на разных континентах. В одной стране, тут недалеко, почти по соседству, меня прозвали Ганшот. За то, что я практически никогда не промахивался и устранял цели с любого расстояния. Позже, когда жизнь столкнула меня с рядом криминальных боссов, они по своим каналам частично пробили моё прошлое и узнали это погоняло. Но для них, видимо, Ганшот было слишком сложно произносить. Его упростили в меру своих способностей. Вот так я и стал Ашотом. Те, кто смог выжить после наших недолгих встреч, знают меня под этим именем. И рассказывают знакомым какие-то подробности. В основном это их собственные страшилки, но иногда от этого есть польза. Вот, например, в эту комнату простым смертным с улицы попасть совершенно нереально.

— Так а настоящее твоё имя теперь какое? — решил уточнить я.

— Обычно его слышат только те, кому осталось жить пару секунд. Так что извини, Стас, но тебе ещё рано его узнавать.

Алексей медленно откинулся на подушки, сложив пальцы домиком.

— Стас, — произнёс он и в его голосе внезапно зазвучали нотки той самой армейской простоты, от которой у меня сжалось сердце. — Ты понимаешь, что оказался в центре этих огненных событий неспроста?

Я отодвинул пиалу и посмотрел Алексею прямо в глаза:

— Ладно, хватит ходить вокруг да около. Ты же не просто так пригласил на ужин. Выкладывай.

Он вздохнул, поставил чашку на стол и вдруг стал серьёзным — таким, каким я помнил его по армии, когда собирался сказать что-то важное.

— Ты вляпался в неприятную историю по самые уши. И если не разберёшься в ней быстро, всё закончится плохо. Для тебя.

— Я и сам догадываюсь, — провёл рукой по шраму на ладони. — Но что именно происходит?

— Если без лишних деталей — этот твой Азар набрал свою прежнюю силу, которой был лишён во время заточения. Он с каждым днём становится сильнее. Если раньше его последователям нужны были месяцы на ритуалы подпитки, то сейчас уже обходятся за пару дней. События развиваются слишком быстро.

Я почувствовал, как по спине табуном пробежали мурашки.

— И какое это имеет отношение ко мне?

— Самое прямое. Ты не случайно получил эту метку. Сказать, что ты был избран — это сморозить банальность, которая и так понятна. И не случайно Никак оказался рядом.

Пёс, услышав своё имя, насторожился, но не зарычал — будто ждал, что скажет Алексей.

— Твой дед Исмагил знает намного больше, чем говорит. Он пояснит. Тебе нужно найти алтарь и уничтожить его. Дед расскажет как. Ты найдёшь тайное место культа и всё сделаешь по инструкции деда.

Я помотал головой.

— Ты говоришь это так, как будто это всё очень просто. Кстати, не хочешь помочь по старой дружбе?, — спросил я, усмехнувшись.

Друг разлил остатки чая по пиалам.

— Нет, — ответил он и внимательно посмотрел на меня. — Это только твоя битва. Личная. Не сильно удивлюсь, если это и есть твоё предназначение. То, для чего ты родился.

— Давай не будем разжёвывать мне такие простые вещи, — с некоторым раздражением сказал я. — Так и скажи, что не поможешь в трудную минуту.

Алексей откинулся спиной на подушку и посмотрел на меня непонятным взглядом.

— Нет, Стас, извини. По своему долгу я с тобой уже рассчитался. Сегодня вечером, в семнадцать часов.

Мне стало немного не по себе, когда я вспомнил ту мясорубку, которая произошла за заброшенным бетонным заводом.

Алексей медленно перевернул пустую пиалу вверх дном, поставив её на стол с тихим звоном.

— Стас, ты не понял. Я не отказываюсь помочь. Я не могу.

Он провёл ладонью по лицу, и в этот момент я увидел в его глазах что-то, чего раньше не замечал — усталость. Не физическую, а ту, что накапливается за годы жизни.

— Ты думаешь, я случайно появился сегодня? — Его голос стал тише. —

Мне пришлось нарушить пару строгих правил, чтобы встретиться с тобой. Но дальше — только твой путь.

Никак вдруг поднял голову и ткнулся носом мне в ладонь, прямо в шрам. Тот ответил лёгким жжением.

— Видишь? — Алексей кивнул на пса. — Он знает. Это твоя история. Твой долг.

Я хотел возразить, но Алексей поднял руку:

— Когда мы служили, ты как-то сказал мне: "Если не я, то кто?" Сейчас это про тебя, брат.

Он встал, расправил складки на халате. И в этот момент он выглядел чужим — тем самым, незнакомым мне Ашотом, а не Лёхой из прошлого.

— Дед наверняка ждёт. У тебя есть три дня, пока луна не станет полной. После — будет поздно.

Он повернулся к выходу, но задержался у двери:

— Есть ещё кое-что. Подожди минутку.

Дверь закрылась.

Я остался один — если не считать Никака, который смотрел на меня так, будто всё понимал. Допил последний глоток своего уже остывшего чая. Он был горьким.

Я сидел за столом ещё несколько минут, перебирая в голове слова Алексея. Никак устроился у моих ног, положив морду на лапы, но его глаза блестели в полумраке . Через открытое окно доносились звуки города — гудки машин, чей-то смех, далёкие сирены. Наверное, у кого-то обычный московский вечер. Только вот для меня ничего и никогда уже не будет по-прежнему.

Алексей вернулся в комнату, держа в руках небольшой чёрный конверт. Он бросил его на стол передо мной.

— Это всё, что я могу тебе дать. Там кое-что... — он сделал паузу, — что может помочь тебе убедить деда говорить более откровенно.

Я потянулся за конвертом, но Алексей неожиданно накрыл его ладонью:

—Только после того, как расстанемся. И не открывай, пока не будешь готов. Там вещи, которые... лучше воспринимать на свежую голову.

Он развернулся, явно давая понять, что разговор окончен. Я встал с дивана, поправляя куртку. Никак тут же вскочил, насторожив уши.

— Спасибо за ужин, — сказал я, чувствуя, как нелепо звучит эта фраза после всего сказанного.

Алексей усмехнулся:

— Не благодари. Просто сделай то, что должен. — Он повернулся, сделал шаг ко мне и неожиданно обнял, как в старые времена. — И береги себя, брат.

Когда мы вышли в коридор, к нам подошёл тот самый администратор с бородкой. Он почтительно поклонился Алексею:

— Господин Ашот, с вашим счётом...

— Поступи как обычно. Передай его хозяину с моими благодарностями, - отрезал Алексей. — И приготовьте машину, я уезжаю.

Мы вышли к главному входу. Ночь встретила нас тёплым майским воздухом. Алексей закурил, глядя куда-то вдаль.

— Твоя «Калина» там, где оставил, — кивнул он в сторону стоянки. — Держи конверт при себе. И помни — три дня.

Я кивнул, сунув конверт во внутренний карман куртки. Никак потянул меня за штанину — пора было идти.

Когда я заводил машину, в зеркале заднего вида видел, как Алексей стоит у входа в ресторан, наблюдая за моим отъездом. Последнее, что я заметил перед тем, как свернуть на основную дорогу — как к нему подкатил чёрный лимузин и шофёр почтительно открыл дверь.

Конверт в кармане ощутимо давил на грудь. Три дня. Семьдесят два часа. Обратный отсчёт начался.