Искусство войны

Глава 9

Сегодня тренировка кончилась минут за десять до заката. Большинство народу сразу же полезло в море. Когда Феб наполовину ушел за горизонт, на берег вышел Ловере и демонстративно остановился у всех на виду. С последним лучом заходящего светила я вылез из воды. Остальные ребята сделали это раньше. Я собирался узнать, что будет делать начальник лагеря, если я вылезу на минуту позже, но Лео посмотрел на меня с самым зверским выражением на физиономии. А ссориться с ним еще раз я не хочу.

После ужина мы мирно топали к своей палатке, намереваясь разжечь костерок и послушать, как Лео поет под гитару. Ну и подтянуть, конечно. Как вдруг…

— Такой дылда — и плакса! — услышали мы чей-то противный, немного визгливый голос.

У Роберто плечи дрогнули. Черт! Правильнее всего было бы не заметить: нас это не касается!

— Ага! — закричал тот же голос. — Плакса-вакса, гуталин, на носу горячий блин!

Даже теоретически это могло относиться только к кому-нибудь из нас.

Бовес хорошо сказал сегодня: «Грош цена тому командиру, что не стоит за своих горой». В любой ситуации, против кого угодно!

Поэтому я обернулся и посмотрел на этого мелкого (буквально) зловредного пакостника с презрением тигра к микробу.

— Ну чо ты? Это не тебе, длинный! Это твоему приятелю.

Приятели пакостника загоготали. Алекс удержал Роберто, который тоже обернулся и, кажется, собирался сделать что-нибудь такое, нехорошее. Тони тоже пришлось схватить за шкирку.

М-м-м, маленьких обижать нельзя. Они это отлично знают — и пользуются. Так нечестно. И вообще, по отношению к Роберто это не только удар ниже пояса, но и проявление черной неблагодарности. Я на малышню внимания почти не обращал, ну кроме Тони, конечно, но он брат моего друга и солдат моей команды. А Роберто действительно «большой собак», Тони его сразу раскусил. И к щенкам он относится с запредельным добродушием. С его плеча любой из них мог прыгнуть в воду, достаточно было только попросить.

— А тебе мама не говорила, что врать нехорошо?[6] — лениво поинтересовался я.

— Я не вру!

— Да ну? И готов за это отвечать?

Я поймал его за запястье и не отпустил, когда он рванулся.

— Пусти!

— Ну, полегче, — предупредили меня, — мелкого-то.

— Синьоры, — сказал я торжественно. — Маленьких, конечно, обижать нельзя. Но следует ли из этого, что они могут врать что угодно и их никак нельзя заткнуть?

Мелкий перестал сопротивляться. Ему тоже стало интересно.

Парень, готовый заступиться за малыша и первым встать в очередь желающих набить мне морду, задумался.

— Пожалуй, нет, — согласился он.

— Прекрасно. Я не намерен его бить и даже не буду сжимать ему руку. Мы просто вместе прогуляемся. Не нарушая никаких запретов. А через полчасика он признает, что соврал. И все.

— М-м-м, ну хорошо. Хотел бы я посмотреть, как ты этого добьешься.

— Пошли, — пригласил я.

— Эй, Энрик, ты что задумал? — с беспокойством поинтересовался Лео.

— Я обещал показать тебе место, где кое-что важное теряют, и до сих пор этого не сделал.

До Лео, естественно, дошло. А все остальные не знали, о чем речь.

И мы пошли к ограде. На мальчишке были коротенькие шорты, едва закрывающие плавки, и пляжные тапочки. На мне тоже шорты, но длинные, до колен, и кроссовки. Ну и — я-то потерплю. А вот ты, щенок… впрочем, мучить его полчаса я не собирался. Скорее всего, он быстро сдастся, а если нет, ну, десяти минут с него хватит: умеренно больно и поучительно.

Я быстро нашел просвет между кустами, через который прошел позавчера ночью. И мы зашли в заросли жгучей, колючей, как будто специально предназначенной для наказания глупых мальчишек, травы.

Щенок ойкнул.

— Всем остальным советую оставаться на дорожке, — заметил я.

Ребята из любопытства сунулись за мной в траву и сразу же вернулись обратно.

А я пошел вперед, волоча за собой мальчишку, и при этом довольно успешно делал вид, что не замечаю колючек и обжигающих касаний листьев. А он шипел и подпрыгивал от боли и старался держаться в проделанной мною просеке, чем делал себе еще хуже, потому что каждый поднимающийся стебель хлестал его голые ноги.

Через три минуты он все еще не попросил пощады: упрямый.

— Готов гулять полчаса? — спросил я ехидно. — Еще только три минуты прошли.

Он не ответил, только посмотрел исподлобья. Глаза у него уже на мокром месте.

— Пошли дальше.

Еще две минуты. Черт! Он сейчас просто заплачет! Мелких действительно нельзя обижать.

Мы отошли довольно далеко от аллеи, и нас не могли услышать. Ладно, прочитаю ему мораль и отпущу.

Я остановился и повернулся к нему. Он опять поднял глаза и посмотрел мне в лицо.

— Я сказал правду! — упрямо заявил он дрогнувшим голосом.

— А какое это имеет значение? — поинтересовался я серьезно.

Он не ответил.

— Я сейчас тебя отпущу, — предупредил я. — И знаешь, что ты будешь делать?

Он промолчал, только переминался с ноги на ногу.

— Ты побежишь к себе в палатку, — продолжил и жестко. — По темным аллеям, чтобы никто не видел слез на твоих глазах, а они потекут, обязательно, уже появились. Ты упадешь на свой спальник лицом вниз и будешь рыдать. И не дай тебе бог, если какой-нибудь пакостник вроде тебя это услышит. Катись!

Я отпустил его руку, он отвернулся и медленно побрел обратно на аллею, плечи у него вздрагивали. Я понадеялся, что оставшиеся около просвета ребята пресекут попытку приятелей этого мальчишки поиздеваться. Например, предложат им такую же прогулку.

Я подождал несколько минут и тоже пошел к аллее. Справился с маленьким! Какого черта? В любом конфликте есть сильнейшая и слабейшая сторона. Это очевидно. Значит, я прав? Хм, господь бог, возможно, поступил бы гуманнее. Хотя не факт, судя по тому, что я знаю про ад и рай, скорее наоборот. Ну и что? Он не является моим идеалом и любимым литературным героем. Он мне вообще не слишком нравится. А какой у меня был выбор? В любом случае я должен защищать своих.

Когда я вернулся на аллею, малышню уже ветром сдуло, меня ждали только моя команда и присоединившиеся к ней любители пения. Народ весело хмыкал. Кажется, утром об этой истории уже будет знать весь лагерь. Ну и хорошо, а то эти мелкие думают, что им и по шее дать нельзя, вот и обнаглели.

Я посмотрел на часы: весь эпизод занял минут двадцать, не больше. Значит, можно идти разжигать костер.

— Почему ты не дал мне набить ему морду?! — налетел возмущенный Тони на Алекса.

— Правильно, — решительно заявил я. — Драки нам только не хватало. Для полноты картины.

Картина маслом: «Маленький Тони заступается за большого Роберто».

— Думаешь, так лучше? — Лео, конечно, единственный, кто задумался.

— Кажется, да, — сказал я неуверенно.

Смущению Роберто не было предела. Нет, все-таки надо было поводить этого щенка подольше.

Мы пошли на берег. Роберто тронул меня за локоть и приотстал от основной компании.

— Значит, ты слышал?!

— Догадался, — дипломатично ответил я. Он покраснел и заскрипел зубами.

— Не страдай, — постарался я его успокоить. — В моей жизни был период, когда я был ну совсем железный…

— И что?

— Мне кажется, что тогда я был в меньшей степени человеком, чем сейчас.

— Угу.

Уже после отбоя очень сонный Тони поинтересовался:

— А что ты потерял?

— Что?

— Что ты потерял, важное, в этой зверь-траве?

Мы тихо засмеялись: «зверь-трава» — это хорошо сказано.

— Я не потерял, я там чуть было не утратил свой непобедимый боевой дух.

— А-а-а, — потянул Тони и сразу заснул.

Утром начались соревнования по скалолазанию. Для малышни их не проводят: не научились еще, так что Тони — единственный десятилетка, который будет в них участвовать.

По жребию нам досталась одна из самых неприятных скал — такое мое везение. В следующий раз тянуть жребий будет кто-нибудь другой.

Но Тони был просто великолепен, лазал, будто у него присоски на пальцах. Нижнюю половину дороги я практически не заметил. Я как раз добрался до очередного болтающегося крюка, когда малыш сорвался со стенки и повис, раскачиваясь, на веревке. Я скорее забил крюк поглубже: на нем держится страховка Тони, и осторожно остановил его качания.

— Тони, — крикнул я, — как ты?

— Ничего, — ответил Тони, но голос у него плачущий, наверное, ударился о стенку. Ребята подтянули его повыше, и скоро я смог его поймать и посадить на карниз рядом с собой.

— Ну? Где болит?

— Нигде!

— Будешь врать командиру — отшлепаю, — пригрозил я. Тони сморщился. Все понятно.

— Полезли вниз? — спросил я. Он помотал головой.

— Ладно, — сказал я, — я иду первым, а ты посиди здесь, Лео или Роберто заберутся — и мы тебя поднимем.

— Угу, — ответил Тони упавшим голосом.

— Ты молодец, малыш, все будет хорошо, — постарался я подбодрить младшего.

Я полез наверх. Две трети пути Тони нам уже обустроил.

Я понял, почему он свалился: от многочисленных забитых крюков скала крошится, поэтому после тренировок их вынимают, а скалу укрепляют ультразвуком, и здесь это сделали не слишком тщательно. Летучие коты, куда Ловере, интересно, смотрит?

Я подыскал для крюка место понадежнее…

По сравнению со своим лучшим временем мы опоздали только на пару минут, это еще не безнадежно. Отдыхать некогда.

— Быстренько вниз, — приказал я, как только мы немного отдышались. — Быстренько в смысле прямо сейчас, а не в смысле сломя голову, — уточнил я.

Мы спустились и зафиксировали у сержанта свое время. Роберто взял Тони на руки и понес его в медпункт, мы пошли следом.

— Что?! — спросил Бовес.

— Стукнулся о стенку. Посмотрите наверху, — предложил я, — там все просто крошится. Еле нашел место крюк вбить.

Тони слабо дрыгнул ногами:

— Ничего со мной такого!

Такого, действительно, ничего. Врач его осмотрел, просканировал и обнаружил только многочисленные синяки и несколько ссадин. Повезло, могло быть хуже. Бедного ребенка всесторонне опрыскали «ядом горыныча», потом врач его отпустил и занялся другими травмированными на скалах.

На пути к нашей палатке (сегодня полосы препятствий не будет) Тони заснул на руках у Лео.

Соревнования закончатся примерно через час, тогда все результаты пересчитают в зависимости от сложности скалы и численности команды (впрочем, в этом году все старшие по шесть человек: отсек аэробуса как средство собрать команду), и только тогда мы узнаем, на каком месте оказались. Все мы старательно делали вид, что умеем ждать без волнения. На самом деле не волновался только крепко спящий Тони. А мы сидели около палатки, карауля его покой и поминутно поглядывая на часы. Молодец малёк, если бы он захныкал, нам бы пришлось сразу спускаться вниз и сниматься с соревнований.

Через полчаса мучительного ожидания я достал наладонник и начал демонстрировать его шпионские возможности, чтобы мы окончательно не сдвинулись от беспокойства. Это действительно так увлекло всех нас, что о своей победе мы узнали из поздравлений вернувшихся от штабного домика соседей, на которых предварительно шикнули, чтобы они не шумели.

— Ура! — прошептал я.

— И еще раз ура! — добавил Роберто.

— Ура! — хором прошептали все. Гвидо запрыгал от восторга.

— Я никогда ничего не выигрывал, — сказал он.

— Я тоже, — признался я.

— Угу, ребенок проснется, мы его покачаем, — предложил Лео.

— А сейчас вы покачаете меня, — заявил Алекс, — это же я вырастил такого замечательного младшего брата.

— Ты — да-а! — согласился я.

Мы раскачали Алекса и забросили его в море. И тоже пошли купаться.

Когда я рискованно висел на буйке (вдруг это классифицируется как заплывание за него), ко мне подплыл капитан команды серьезных соперников, они только что заняли третье место, Эрнесто Пеллегрино.

— Поздравляю, — сказал он.

— Спасибо, — вежливо ответил я, не думал, что он будет меня поздравлять.

— А вон там плывет Валентино, давай быстрее к берегу, видишь, какая у него рожа, он нас сейчас просто утопит, — весело заметил Эрнесто.

— А чего?

— И они, и мы приехали сюда побеждать, а тут откуда ни возьмись…

— А ты почему не зол? — ухмыльнулся я.

— Ну, я не собирал команду специально, мы просто друзья. А он целый год себе состав подбирал, они еще зимой тренировались.

— Понятно, тренироваться зимой — это хорошая идея. Может, лучше мы его утопим?

— Э-э-э, нет, лучше я помогу ему, чем тебе, — расхохотался он.

Мы оба знали, что дальше слов дело не зайдет ни в коем случае. Влетит так — неделю к морю не подойдешь.

Мы наперегонки рванули к берегу.

Тони проснулся перед самым обедом, и мы его покачали, как и собирались. В море, правда, бросать не стали.

Днем во время купания малышня не решалась подплыть к Роберто и попросить подбросить их повыше. Значит, уже весь лагерь знает. И этому мелкому вредному типу еще очень много чего скажут. Ну и правильно.