Император Пограничья 9

Глава 9

Я со сжатыми кулаками смотрел на грязные статьи в магофоне. Утро действительно началось скверно, но сидеть сложа руки я не собирался.

— Бедная девочка, — прошептала Белозёрова. — Если эти слухи дойдут до неё…

— Не дойдут, — отрезал я.

Я встал и прошёлся по комнате, обдумывая контрмеры. Тверская родня оказалась умнее, чем я предполагал. Вместо прямой атаки они били по репутации — моей и Елизаветы. В высшем свете это могло оказаться опаснее любого кинжала.

Глубоко вдохнув, успокоился. Враг сделал свой ход — пора было ответить.

— Прохор? — Полина с беспокойством наблюдала за мной. — Что будешь делать?

— Для начала совершу пару звонков, — ответил я, — а потом обсудим, что ещё можно сделать в этой ситуации.

Я набрал номер Петра Павловича Стремянникова. Юрист ответил после второго гудка.

— Доброе утро, Ваше Сиятельство! — в голосе адвоката слышалось нескрываемое удовлетворение. — Позвольте ещё раз поздравить вас с получением титула маркграфа! Наш план сработал идеально — Угрюм получил статус Марки, а вы — полную автономию в разработке месторождения. Признаться, я горжусь, что приложил руку к столь блестящему результату.

— Благодарю, Пётр Павлович. Без вашей юридической экспертизы ничего бы не вышло. Однако сейчас у меня возникла новая ситуация, требующая вашего участия.

— Слушаю внимательно.

Я кратко изложил суть проблемы — приезд злокозненных родственников к юным Бутурлиным, жалобу их двоюродного дяди, обвинения в применении ментальной магии, клеветнические статьи в Эфирнете.

— Хм, интересный ход, — задумчиво протянул Стремянников, выслушав меня. — Что вы предполагаете делать?

— Для начала хочу, чтобы вы направили в канцелярию официальный ответ. Сообщите, что я готов прибыть сегодня днём для разбирательства. Никаких извинений или оправданий — просто уведомление о готовности к процедуре.

— Понимаю, но позвольте заметить, Ваше Сиятельство, — в голосе юриста появились нотки беспокойства, — канцелярские крючкотворы могут попытаться поймать вас на какой-нибудь процедурной казуистике. У них богатый опыт в подобных делах.

— Именно поэтому я рассчитываю на вашу помощь, Пётр Павлович. Сможете сопровождать меня?

— Разумеется! — с готовностью откликнулся адвокат. — Я буду рад представлять ваши интересы. Однако должен предупредить — тверские Бутурлины наверняка привлекут собственных юристов. Возможно, даже целую команду.

— Не сомневаюсь. У меня есть план, как разрешить эту ситуацию.

Вкратце я обрисовал свою идею, и собеседник остался в восторге.

— Есть ещё одна задача, более сложная, — продолжил я. — Мне нужно найти юридический способ помочь детям Бутурлиных с проблемой опекунства.

— В каком смысле, Ваше Сиятельство?

— Есть ли возможность назначить опекуна не из числа родственников? Или, что было бы идеально, досрочно признать их совершеннолетними?

Стремянников задумался. Я слышал, как он барабанит пальцами по столу — его привычка при обдумывании сложных вопросов.

— Интересная задача, — наконец произнёс юрист. — По поводу первого варианта, признаю, я ничего не слышал. А вот второй мне хорошо знаком. Вы говорите о процедуре эмансипации. Так или иначе, если подходящие для нашей ситуации способы существуют в законодательстве, я их найду. Дайте мне время до вечера — перерою всю юридическую библиотеку, подниму прецеденты за последние двести лет.

— Благодарю, Пётр Павлович. Рассчитываю на вас.

Завершив разговор со Стремянниковым, я тут же перезвонил Коршунову. Полина придвинулась ближе, явно заинтересованная дальнейшим развитием событий.

— Родион, видел публикации в Эфирнете?

— Ещё бы.

— Можешь выяснить, откуда у них растут ноги?

— Уже занимаюсь, — кивнул начальник разведки. — Но даже без расследования ясно — почерк Аделаиды Карловны. Когда наводил справки про эту парочку, выяснила, что супруга Сергея славится умением распускать сплетни в светском обществе.

— Убедись. И у меня к тебе несколько поручений. Все срочные.

— Дайте угадаю, по поводу этого мерзавца Бутурлина, верно? — в голосе Коршунова слышался азарт охотника, учуявшего добычу.

— В яблочко. Пора им заняться. Первое — слей в Эфирнет всю информацию о его связях с Восточным каганатом. Документы, свидетельства, всё что есть.

— Будет сделано! У меня тут как раз парочка интересных бумаг имеется. Правда, улики больше косвенные — прямых доказательств маловато, но для того чтобы бросить тень на репутацию, хватит с головой. Народ любит, когда дымок есть — сразу думают, что и огонь где-то рядом.

— Именно на это и рассчитываю. Второе — найди информацию о смертях его должников. Те самые «самоубийства при странных обстоятельствах». И сделай так, чтобы эта информация стала достоянием общественности.

— Ох-хо, сделаю, чтобы каждая собака в городе об этом знала.

— Третье — тот пожар в доме его конкурента. Найди свидетелей, документы, что угодно. И тоже в Эфирнет.

— Понял. Подожжём репутацию так, что сам чёрт не потушит.

— Далее, свяжись с журналисткой Дарьей Самойловой и блогером Станиславом Листьевым. Несколько месяцев назад они писали об Угрюме. Расскажи им о «подвигах» Сергея Бутурлина — смерти должников, пожар, всё остальное. Пусть проведут собственное расследование.

— Сделаю! Эти двое как гончие — учуют кровь, так не отстанут, пока всю правду не выкопают.

— И последнее, Родион. Найди бывших жертв Бутурлина, тех, кто выжил. Помоги им подать иски. Пусть он захлебнётся в судебных разбирательствах. Если потребуется, привлекая моего юриста для консультации.

Я осознавал, что это потребует финансовых вложений. Однако не сомневался, что в случае успеха, Илья и Лиза мне всё компенсируют. Их отец был человеком чести, и наследники до сих пор показали себя с наилучшей стороны.

Что же касается оборотных средств, их после Гона у нас образовалось с запасом. Я даже приблизительно еще не подсчитывал возможную прибыль от добытых ресурсов, но был уверен, что на судебное противостояние с мерзавцами денег хватит.

— Ядрёна-матрёна! — восхитился Коршунов. — Да мы его со всех сторон обложим, как волка флажками! Жизнь мёдом не покажется, это я вам обещаю. К вечеру этот кровопийца пожалеет, что на свет родился!

Я усмехнулся его энтузиазму:

— Действуй, но осторожно. Враг опасный, связи у него серьёзные.

— Не извольте беспокоиться, Ваше Сиятельство! У меня тоже кое-какие связи имеются. Да и ребята мои — не пальцем деланные.

Завершив разговор, я посмотрел на Полину, которая внимательно слушала весь диалог.

— Впечатляет, — задумчиво произнесла графиня, — но что делать с этими мерзкими слухами про тебя и Лизу? Это же просто отвратительно!

— Слушаю твои предложения.

Девушка оживилась:

— Во-первых, нужно официальное заявление от самих ребят. Пусть Илья и Лиза публично поблагодарят тебя за помощь и защиту. Расскажут, как вели себя «добрые родственники» в день приезда. И попросят общество не верить клевете.

Я кивнул. Идея была здравой.

— Во-вторых, — продолжила Полина, — нужна женская солидарность. Я поговорю с Викторией Горчаковой и Екатериной Белеутовой. Последняя имеет весьма влиятельное положение в местном знатном сообществе. Мы возьмём Лизу под покровительство. Будем появляться с ней на людях, сопровождать на мероприятия. Когда уважаемые дамы окружают девушку заботой, никто не посмеет распускать грязные слухи.

— Отличные идеи, — признал я. — Особенно вторая. Действительно, если Елизавета будет постоянно в окружении достойных барышень…

— Вот именно! — Полина даже подпрыгнула от воодушевления. — Мы сделаем из неё самую оберегаемую девушку в городе. Посмотрю я, как эти сплетники потом языками ворочать будут!

— Займёшься этим? И поговори с Ильёй и Лизой о публичном заявлении.

— Конечно! Прямо сейчас и начну.

Графиня вскочила, готовая немедленно приступить к делу, но я остановил её:

— Полина. Спасибо за помощь. Это многое значит.

Девушка смущённо улыбнулась:

— Не за что. Мы же… друзья. А друзья помогают друг другу.

Когда она ушла, я откинулся в кресле, обдумывая предстоящее. Сергей Бутурлин начал игру, не представляя, с кем связался. Что ж, посмотрим, как он запоёт, когда земля начнёт гореть у него под ногами.

Ровно в два часа дня наш автомобиль остановился у величественного здания княжеской канцелярии. Я вышел первым, поправляя лацканы нового костюма из тёмно-синей шерсти с едва заметной золотистой нитью. После получения титула маркграфа я заказал у лучшего портного города целый гардероб — больше не было нужды покупать готовые костюмы и выглядеть белой вороной среди аристократов, как это случилось на том памятном первом званом ужине у Бутурлиных.

— Каждый раз, когда вижу это здание, — заметил Стремянников, выходя следом за мной, — думаю, умели же предки строить! Впечатляюще, верно?

Канцелярия представляла собой трёхэтажное строение в стиле позднего классицизма с колоннами коринфского ордера и барельефами, изображающими аллегории Правосудия и Мудрости. Широкая мраморная лестница вела к массивным дубовым дверям, охраняемым двумя стражниками в парадной форме.

— Пётр Павлович, напомните мне о полномочиях канцелярии, — попросил я, пока мы поднимались по ступеням.

— С удовольствием, Ваше Сиятельство. В княжеской канцелярии есть особая должность — Княжеский арбитр. Это всегда аристократ не ниже графского достоинства, имеющий право разбирать претензии между дворянами. Его задача — определить, требуется ли полноценное судебное разбирательство или конфликт можно урегулировать посредством медиации. В зависимости от его решения дело передаётся дальше в княжеский суд на разбирательство самим князем или же прекращается.

Логично, ведь судить дворян может только сам князь.

Мы вошли в просторный вестибюль с полированным мраморным полом и высоким потолком, украшенным фресками. Секретарь в строгом костюме проводил нас по широкому коридору в зал для разбирательств.

Помещение напоминало судебный зал в миниатюре. Пространство было разделено на две половины невысоким барьером из полированного дерева. С каждой стороны располагались ряды скамей для участников процесса и зрителей — такие процедуры были открыты для посещения другими аристократами. В центре, на возвышении, стоял массивный стол из морёного дуба.

За столом восседал пожилой мужчина лет семидесяти в двубортном пиджаке глубокого бордового цвета с тёмным шитьём. Седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, открывая высокий лоб с глубокими морщинами. Проницательные карие глаза внимательно изучали входящих. На груди поблёскивал неизвестный мне орден.

— Граф Михаил Борисович Скавронский, — шепнул мне Стремянников. — Один из лучших арбитров княжества.

На противоположной стороне зала уже расположились наши оппоненты. Сергей Бутурлин выглядел ещё более самоуверенным, чем при нашей первой встрече. Рядом с ним восседала Аделаида Карловна в платье ядовито-зелёного цвета, которое делало её похожей на разжиревшую гусеницу. Позади них выстроились трое юристов в чёрных костюмах — двое мужчин средних лет и молодая женщина с острым лицом.

Но больше всего моё внимание привлекли Илья и Елизавета Бутурлины, демонстративно занявшие места на нашей стороне зала. Юноша выглядел решительным, а девушка, несмотря на бледность, держалась с достоинством.

— А, маркграф Платонов! — Сергей встал, театрально разводя руками. — Наконец-то вы соизволили явиться! Надеюсь, готовы ответить за свои преступления?

— Сергей Михайлович, — холодно кивнул я, занимая место напротив. — Вижу, вы привели целую армию юристов. Решили компенсировать качество количеством?

Лицо Бутурлина побагровело:

— Я пущу вас по миру, выскочка! Вы ответите за применение запрещённой магии! За унижение знатных особ!

— Тишина в зале! — граф Скавронский стукнул деревянным молотком по столу. — Господа, соблюдайте приличия. Сергей Михайлович, как сторона, подавшая жалобу, вы имеете право первого слова. Прошу изложить суть претензий.

Сергей откашлялся и начал с пафосом:

— Ваше Сиятельство, я и моя супруга стали жертвами чудовищного преступления! Этот… этот самозванец применил против нас запрещённую ментальную магию! Он вторгся в наши разумы, подчинил нашу волю и заставил бежать из дома моих родственников!

— Это было ужасно! — взвизгнула Аделаида. — Мы не могли сопротивляться! Наши ноги сами несли нас прочь под проливным дождём!

Один из юристов поднялся:

— Позвольте дополнить, Ваше Сиятельство. Применение ментальной магии против граждан Содружества является тяжким преступлением согласно статье…

— Достаточно, господин Крючков, — оборвал его Стремянников. — Мы все знаем законы. Но где доказательства? Одних слов недостаточно для столь серьёзных обвинений.

Граф Скавронский кивнул:

— Справедливое замечание. Сергей Михайлович, продолжайте.

— Доказательства? — Сергей злобно усмехнулся. — А разве недостаточно того, что мы, два Мастера магии, внезапно потеряли контроль над собственными телами? Разве недостаточно унижения, которое мы испытали? Но раз уж вы хотите доказательств, слуги видели, как это произошло.

Один из юристов противной стороны счёл нужным вмешаться:

— Ваша Светлость, позвольте представить письменные показания свидетелей, подтверждающих странное поведение моих доверителей в указанный день.

Стремянников мгновенно парировал:

— Протестую! Согласно параграфу 47 подпункт 3 Положения о медиации, любые документальные свидетельства должны быть представлены противной стороне не менее чем за сутки до разбирательства. Мы не получали никаких материалов.

Граф Скавронский нахмурился:

— Господин Крючков, это так?

Юрист Бутурлиных замялся:

— Мы полагали, что в случае очевидного применения магии…

— Полагали неверно, — отрезал Стремянников. — Процедура есть процедура. Прошу отклонить данные показания как представленные с нарушением регламента.

— Согласен, — кивнул медиатор. — Письменные показания не принимаются. Однако у вас будет возможность использовать эти свидетельства в случае передачи жалобы в княжеский суд.

— Мы бежали как безумные! — поспешила вернуть разговор в нужное русло Аделаида, пронзительно вскрикнув. — Спотыкались, падали в лужи! Моё платье было испорчено!

Ещё минут десять супруги живописали свои «страдания», периодически прерываемые репликами их юристов, которые пытались придать жалобам юридический вес. Стремянников методично одёргивал их, когда они переходили границы процедуры, и граф Скавронский неизменно соглашался с моим адвокатом.

— Достаточно, — наконец произнёс арбитр. — Маркграф Платонов, ваше слово.

Я поднялся, выдержав паузу:

— Ваше Сиятельство, я готов прямо сейчас доказать абсурдность этих обвинений. У меня нет склонности к ментальной магии. Я маг земли и металла, что легко проверить любым стандартным артефактом. Уверен, в Смоленской академии найдётся подходящий прибор.

— Вы лжёте! — взвизгнула Аделаида, вскакивая с места. — Я сама чувствовала вашу злую волю! Мы бежали сломя голову под дождём, потому что вы заставили нас!

Я повернулся к ней с лёгкой улыбкой:

— Искренне надеюсь, что вы не простыли после той пробежки, Аделаида Карловна. Хотя свежий воздух явно пошёл вам на пользу — румянец весьма вам к лицу.

Лицо женщины пошло красными пятнами от ярости. Сергей вскочил, тыча в меня пальцем:

— Вот! Вы слышали? Он издевается! Он признаёт, что заставил нас бежать!

— Я лишь выразил обеспокоенность вашим здоровьем, — невинно развёл я руками. — Разве это преступление?

— Тишина! — граф Скавронский снова ударил молотком. — Господа Бутурлины, сядьте. Маркграф Платонов, вы упомянули проверку артефактом?

— Именно так, Ваше Сиятельство. Я готов немедленно пройти тестирование.

Арбитр задумчиво постучал пальцами по столу:

— Запрос в академию не потребуется. У нас есть искомое оборудование — нужда в нём по схожим или иным вопросам возникает регулярно. Господин секретарь, пригласите нашего эксперта по магии.

Через несколько минут двери открылись, и в зал вошёл… Магистр Корнилов собственной персоной. Седовласый академик в мантии с золотым шитьём окинул присутствующих надменным взглядом, но, заметив меня, едва заметно кивнул.

— Магистр Корнилов, — представил его граф Скавронский. — Глава кафедры геомантии Сергиево-Посадской академии, наш постоянный консультант. Прошу провести тестирование маркграфа Платонова.

Корнилов достал из сумки сложный артефакт — хрустальную сферу в серебряной оправе с множеством рун.

— Маркграф, положите руку на сферу и направьте в неё свою магию, — сухо произнёс он.

Я выполнил указание. Сфера засветилась переплетением серебристого и терракотового света, где металлический блеск чуть преобладал над земляными тонами.

— Интересно, — пробормотал Корнилов, изучая показания. — Маг ранга Мастера второй ступени. Ярко выраженная склонность к магии металла, вторичная — к магии земли. Никаких следов сродства с ментальной, иллюзорной или любой другой школой воздействия на разум.

— Это невозможно! — выкрикнул Сергей. — Он точно использовал ментальную магию!

Я усмехнулся:

— Да, безусловно, не имея склонности к ментальной магии, я мог бы изучить и использовать заклинания из этой школы. Примерно на уровне Ученика. Вы же не хотите сказать, что у вас настолько слабая психика, что ментальная магия ранга Ученика смогла бы сломить волю двух Мастеров?

По залу прокатился сдавленный смех. Даже один из юристов Бутурлиных не смог скрыть ухмылки, и ему повезло, что его наниматели в этот момент пялились на меня с ненавистью в глазах. Илья откровенно расхохотался, а Елизавета прикрыла рот ладонью, пряча улыбку.

Корнилов поправил очки:

— Маркграф абсолютно прав. Маг без природной склонности к определённой школе может использовать её заклинания лишь на несколько рангов ниже своего уровня. В случае маркграфа Платонова — максимум на уровне Ученика второй-третьей ступени. Подобное воздействие не смогло бы преодолеть естественную защиту разума даже Подмастерья, не говоря уже о двух Мастерах третьей ступени.

Сергей Бутурлин торопливо зачастил:

— Это ничего не доказывает! Он мог использовать артефакт или эликсир! Факт остаётся фактом — он применил ментальную магию!

— Кто-то видел какие-либо артефакты в руках моего клиента? — громко осведомился Стремянников.

Напряжённая тишина была ему ответов.

— Я так и думал, — сухо резюмировал он.

Граф Скавронский кивнул:

— Благодарю вас, Магистр Корнилов. Полагаю, вопрос исчерпан. На основании экспертного заключения я отклоняю жалобу Сергея и Аделаиды Бутурлиных как необоснованную. Маркграф Платонов, вы свободны от обвинений.

— Это ещё не конец, — прошипел Сергей, поднимаясь. — Вы ещё пожалеете, что связались с нашей семьёй!

Я встретил его взгляд и медленно кивнул:

— В этом вы абсолютно правы, Сергей Михайлович. Это действительно ещё не конец.

В моём голосе не было угрозы — только спокойная констатация факта. Но что-то в моём тоне заставило Бутурлина попятиться. Он схватил жену за руку и поспешно покинул зал, сопровождаемый своими юристами.

— Благодарю вас за профессионализм, Ваше Сиятельство, — обозначил я поклон графу Скавронскому.

— Долг службы, маркграф, — сухо ответил он. — Надеюсь, подобные недоразумения больше не повторятся.

Выходя из зала, я остановился рядом с Ильёй и Лизой:

— Спасибо за поддержку. Это многое значит.

— Мы не могли поступить иначе, — твёрдо ответил юноша. — Вы защищаете нас, мы защищаем вас.

Елизавета молча сжала мою руку, и в её глазах я увидел искреннюю благодарность.

На улице Стремянников позволил себе сдержанную улыбку:

— Хороший был план, Ваше Сиятельство. Особенно момент с проверкой — они явно не ожидали такого поворота.

— Это только начало, Пётр Павлович, — ответил я, глядя на удаляющийся экипаж Бутурлиных. — Настоящая битва ещё впереди.

На следующий день около четырёх часов дня наш небольшой отряд вновь направился в здание княжеской канцелярии. На этот раз нас ждал княжеский совет по делам несовершеннолетних. Со слов моего юриста я знал об этом органе — ещё одном подразделении бюрократической машины, призванном защищать права юных аристократов. Смешанный состав из представителей чиновников, церкви и дворянства должен был обеспечивать объективность решений. По крайней мере, в теории. На практике этот совет имел почти неограниченную власть в вопросах опекунства — мог назначать опекунов, контролировать их деятельность, распоряжаться судьбами детей. И обжаловать их решения было практически невозможно.

Илья шёл рядом со мной, сжав челюсти, а Елизавета держалась за руку брата. Стремянников нёс толстую папку с документами.

Нас провели в небольшой зал на втором этаже. За длинным столом восседали пятеро: чиновник в мундире с золотыми пуговицами, священник в рясе, две пожилые дамы в строгих платьях и седобородый боярин. Атмосфера была гнетущей — тяжёлые бархатные портьеры, потемневшие от времени портреты на стенах, запах старой бумаги и воска.

На противоположной стороне зала уже расположились Сергей и Аделаида Бутурлины. Сам «Кровопийца» выглядел до отвращения самодовольным, а его супруга едва сдерживала торжествующую улыбку.

— Прошу садиться, — сухо произнёс неизвестный мне чиновник, не поднимая глаз от бумаг. — Рассматривается дело об установлении опеки над несовершеннолетними Ильёй Николаевичем и Елизаветой Николаевной Бутурлиными в связи с трагической гибелью их родителей.

Мы заняли места на скамье для просителей. Я заметил, как побелели костяшки пальцев Ильи, когда он сжал кулаки.

Чиновник откашлялся и начал монотонным голосом:

— Совет рассмотрел все представленные документы и заслушал ходатайства заинтересованных сторон. Принимая во внимание кровное родство, материальное положение и социальный статус претендентов, а также руководствуясь действующим законодательством…

Он сделал паузу, перелистнув страницу. Лиза едва слышно вздохнула.

— Совет постановил: назначить опекуном над несовершеннолетними наследниками графа Николая Константиновича Бутурлина его двоюродного брата, Сергея Михайловича Бутурлина, до достижения подопечными совершеннолетия. Решение вступает в силу немедленно.

Тишина в зале была оглушающей.

Я улыбнулся.