Император Пограничья 9

Глава 4

Наш конвой из четырёх машин влетел через пролом в стене, подпрыгивая на обломках камней. Безбородко крепко держал руль, выруливая между грудами щебня и арматуры, торчащей из разрушенной кладки. Позади нас три внедорожника повторяли наш маневр — Северные Волки прорвались внутрь города.

Впереди, метрах в ста от пролома, я увидел гвардию князя Оболенского. Два БТРа вели огонь по наступающим Бездушным, их башенные пулемёты выкашивали тварей длинными очередями. Пехота держала круговую оборону, отстреливаясь из автоматов. В центре построения возвышалась фигура самого Матвея Филатовича с двуручным мечом в руках.

— Туда! — указал я Безбородко. — К князю!

Наши машины врезались в массу Трухляков с тыла, давя и расстреливая их. Ярослав на крыше строчил из пулемёта, Михаил и Гаврила не отставали от него с более мелкими калибрами. Черкасский и пиромант Северных Волков синхронно выпускали струи пламени, расчищая коридор к гвардейцам.

Через минуту мы добрались до цели. Наши машины встали полукругом, усиливая оборону. Я выскочил из Бурлака и направился к князю Оболенскому, на ходу, почти не глядя, расстреливая из автомата подбегающих Трухляков.

— Черкасский, Безбородко — держите периметр! — рявкнул я на ходу. — Не дайте тварям прорваться!

Матвей Филатович выглядел… странно. Его дорогая броня была изодрана в клочья, но под дырами виднелась целая кожа. На лице и руках не было ни царапины, хотя кровь — своя и чужая — покрывала его с головы до ног. Голова князя была совершенно лысой, без единого волоска — даже брови отсутствовали, придавая лицу жутковатый, нечеловеческий вид.

— Платонов! — князь разрубил очередного Трухляка пополам. — Как всегда вовремя!

— Ваша Светлость! — я выпустил короткую очередь в рыхлого Бздыха, в прошлой жизни явно бывшего обеспеченным купцом или ремесленником. — Какова обстановка?

— Паршивая! — Оболенский развернулся и волнистым лезвием фламберга снёс головы троим тварям одним взмахом. — Пока этот чёртов пролом не закроем, они будут лезть бесконечно!

Я оглядел пятнадцатиметровую брешь в стене. Края были оплавлены и почернели — явно взрыв изнутри, причём чудовищной силы. Через дыру непрерывным потоком проникали новые волны Бездушных.

— Что предлагаете? — спросил я, уклоняясь от когтей очередного монстра и разрубая противника вырванным из ножен клинком.

— Есть только один выход! — князь усилил удар магией жизни, и зелёное сияние испепелило пятерых Трухляков. — Взорвать ближайшие дома! Обрушим их и завалим пролом обломками! Другого варианта не вижу!

Я покачал головой. План был рабочий, но грубый. Обломки домов создадут лишь временное препятствие — Бездушные рано или поздно разберут завал. К тому же, разрушение жилых зданий — это десятки, если не сотни погибших горожан, прячущихся внутри.

Всё это я и озвучил собеседнику, а договорив, вытер чёрную кровь с лица и произнёс:

— У меня есть идея получше. Восстановим стену.

Князь на секунду замер, парируя когти Стриги.

— Что? Как?

— Магией. Перераспределим каменную кладку с уцелевших участков. Понизим высоту стен по всему периметру, но заделаем пролом.

Оболенский обезглавил и отшвырнул тушу Стриги, после чего повернулся ко мне:

— Это невозможно! Стены защищены от воздействия геомантов. Специальные чары, наложенные моими предками ещё при строительстве!

— Знаю, — кивнул я, отстреливая подбегающих тварей. Волшба в кладке действительно считывалась внутренним зрением. — Именно поэтому мне нужен ключ доступа к магической защите.

Эти чары делали стены абсолютно монолитными и неподвижными. Без правильного ключа их можно только разрушить грубой силой, но невозможно изменить или перестроить магией. Камень останется неподатливым для любых манипуляций геоманта.

Князь замер. Даже в разгар боя я видел, как в его глазах промелькнуло понимание. Я просил не просто информацию — я просил доступ к самому сердцу обороны города. С таким ключом можно не только восстанавливать стены, но и разрушать их.

— Вы понимаете, о чём просите? — голос Оболенского стал жёстким.

— Понимаю, но другого выхода нет. Либо вы доверяете мне, либо город падёт.

Вокруг нас кипел бой. Мои люди и гвардейцы князя отчаянно сдерживали натиск, но Бездушных становилось всё больше. БТРы уже начали экономить боеприпасы, стреляя короткими очередями.

Оболенский долго смотрел мне в глаза. Слишком долго, учитывая, что каждая секунда промедления стоила жизней. Наконец он выдохнул:

— Поклянитесь. Как аристократ аристократу. Что эта информация не уйдёт от вас на сторону и не будет использована во вред княжеству.

Я не колебался:

— Клянусь своей честью и титулом боярина. Ключ останется при мне и будет использован только для защиты Сергиева Посада.

Князь кивнул и наклонился ближе, к самому моему уху, чтобы перекрыть грохот боя:

— Сначала установите магическую связь со стенами — почувствуйте их защитную ауру. Затем начертите в воздухе последовательность рун: Страж-Покой-Власть-Камень. Именно в таком порядке! Малейшая ошибка — и чары обрушатся на вас всей мощью.

Я мысленно повторил информацию, запоминая каждую деталь.

— Что ещё нужно? — спросил князь, разрубая очередную волну тварей.

— Геоманты. Минимум четверо для такого объёма работы. У меня только двое.

— Чёрт! — Оболенский выхватил магофон у подбежавшего Трофимова. — Давайте сюда ректора академии! Живо!

Пока устанавливалась связь, я отдал распоряжения своим:

— Вельский! Ко мне!

— Алло? — прорычал князь в трубку. — Ректор? Мне плевать, что вы забаррикадировались! Слушай внимательно, старый пень! Если ваши маги сейчас же не поднимут свои задницы, не перестанут прятаться за стенами академии как крысы и не придут на подмогу, я лично повешу каждого из вас!

Я с удивлением смотрел на Матвея Филатовича. За всё время нашего знакомства я ни разу не видел его в такой ярости. Обычно спокойный и рассудительный Оболенский сейчас больше напоминал разъярённого хищника. Впрочем, я его понимал — когда твой город гибнет, а те, кто должен защищать его, прячутся за стенами, даже у самого терпеливого человека лопается терпение.

В трубке что-то забубнили.

— Что значит «это не входит в обязанности»⁈ — взревел Оболенский так, что даже Бездушные, казалось, попятились. — Я — правитель этого города! И я приказываю направить всех боеспособных магов и двух геомантов, лучших, что у вас есть! К пролому в южной стене! Через десять минут! Или клянусь своим Талантом — я переживу этот штурм и доберусь до каждого из вас! А вы знаете, что я неубиваемый!

Князь швырнул магофон обратно Трофимову. Тот поймал аппарат с невозмутимым видом человека, понимающего, что экстраординарные времена требуют экстраординарных решений.

— Будут через пятнадцать минут, — буркнул Оболенский. — Трусливые книжные черви.

Следующие минуты тянулись как часы. Мы держали оборону, методично выкашивая наступающих тварей. Эликсир всё ещё пел в крови, даруя нечеловеческую силу и скорость, но я чувствовал, как организм начинает уставать от перегрузки.

Наконец со стороны города показались две машины, прорывающиеся сквозь редкие группы Бездушных. Из них высыпало около двадцати магов в академических мантиях — пироманты, аэроманты, даже пара целителей. Большинство выглядели напуганными, но держали боевые построения.

Среди них выделялись двое геомантов: седовласый старик с надменным лицом и мужчина средних лет с залысинами. Судя по обгоревшим краям мантий и следам крови, прорыв к пролому дался им нелегко. Оба двигались так, словно шли на собственную казнь.

— Ваша Светлость, — старик поклонился, стараясь не смотреть на окружающую бойню. — Магистр Корнилов, кафедра геомантии. Это мастер Семёнов.

— Наконец-то! — рявкнул князь. — Боярин Платонов объяснит, что делать!

Я быстро обрисовал план. Чем дольше я говорил, тем более скептическим становилось выражение лица Магистра.

— Это невозможно, — отрезал он, когда я закончил. — Даже с доступом к защитным чарам. Стены возводили и защищали Архимагистры прошлого! Их работа недоступна для… — он окинул меня презрительным взглядом, — … какого-то Мастера второй ступени.

Я усмехнулся. Старый академический сноб даже в такой ситуации не мог удержаться от демонстрации превосходства.

— Смотри сюда и учись, — бросил я, поворачиваясь к пролому, чувствуя на себе скептический взгляд.

Старый академик явно считал меня выскочкой, не способным на что-то серьёзное. Что ж, пора было доказать обратное.

Первым делом нужно было установить связь с защитной аурой стен. Я закрыл глаза и потянулся магией к уцелевшим участкам укреплений. Древняя защита откликнулась сразу — мощная, непоколебимая, словно каменный великан, спящий веками. Она отторгала любое вмешательство, отражала попытки воздействия, делая стены абсолютно цельными и незыблемыми.

— Вельский, Корнилов, Семёнов — подойдите ближе, — скомандовал я, не открывая глаз. — Нам нужно создать единый круг.

Я начертил в воздухе первую руну — Страж. Золотистый символ повис перед проломом, мерцая в дыму битвы. Защита стен дрогнула, словно проснувшийся часовой.

Вторая руна — Покой. Она легла рядом с первой, и я почувствовал, как древние чары начинают «прислушиваться» ко мне.

Третья — Власть. Энергия хлынула из меня мощным потоком, и руна вспыхнула ярче остальных.

Четвёртая — Камень. Последний символ замкнул последовательность.

Защита стен содрогнулась. На мгновение мне показалось, что она обрушится на меня всей своей мощью — я почувствовал колоссальное давление, словно гора навалилась на плечи. Пот выступил на лбу, руки задрожали от напряжения. Но затем что-то щёлкнуло, и барьер… признал меня.

— Невозможно… — выдохнул Корнилов за спиной.

— Берите друг друга за руки, — приказал я, протягивая ладони Вельскому и Семёнову. — И направляйте всю энергию через меня. Я буду ведущим.

Когда круг замкнулся, я почувствовал их силу. Вельский — надёжный, как сама земля, привыкший к тяжёлой работе с рудой. Семёнов — методичный, аккуратный, типичный академический маг. И Корнилов — мощный, опытный, но закостенелый в своих представлениях о возможном.

Их магия хлынула в меня тремя разными потоками. Ощущение было странным — словно три реки вливались в моё тело, наполняя каналы чужой силой. Вельский передавал энергию ровно, как опытный рудокоп, привыкший к долгой монотонной работе. Семёнов — аккуратными порциями, боясь навредить. А Корнилов… старый Магистр влил в меня такой поток, что я едва не захлебнулся. Мои магические каналы распирало от чужой энергии, но я заставил себя принять её, объединить с собственной силой.

Я направил объединённую энергию на стены. Теперь, когда защита признала моё право воздействовать на них, камень стал податливым. Но перемещать такие массы… Это было похоже на попытку сдвинуть гору голыми руками. Возможно, если бы не принятый эликсир Лунного покрова, я вообще не смог бы добиться желаемого.

— Прикройте пролом! — крикнул я своим. — Не дайте тварям помешать!

Черкасский и пироманты создали стену огня прямо в проломе. Бездушные, пытавшиеся прорваться, превращались в пылающие факелы. Автоматчики добивали тех, кто прорывался сквозь пламя.

Первым делом я взялся за арматуру. Изогнутые металлические прутья торчали из обломков как сломанные рёбра. Моя металломантия откликнулась мгновенно — сталь выпрямилась, вытянулась, образуя каркас будущей стены. Это облегчило задачу — теперь у меня была основа, на которую можно опираться.

Каменные блоки с уцелевших участков стены начали медленно смещаться. Словно подчиняясь невидимой силе, они ползли по поверхности укреплений, перетекая друг через друга, но сохраняя твёрдость. Многотонные глыбы двигались плавно и неумолимо, как ледник, послушные моей воле. Пот лил с меня градом, мышцы дрожали от перенапряжения, но я продолжал направлять эту лавину камня к пролому.

— Держите поток! — прорычал я сквозь стиснутые зубы.

Камни начали укладываться в пролом, обтекая стальной каркас. Не хаотично — я выстраивал новую кладку, переплетая блоки так, чтобы конструкция держалась даже без раствора. Каждый камень требовал точного позиционирования, идеального баланса. Арматура служила скелетом, связывая всё воедино.

Огненная стена начала слабеть — маги выдыхались. Но пролом уже наполовину закрылся каменной пробкой. Бездушные царапали новую кладку когтями, но камень держался.

Уцелевшие участки стены медленно понижались, а пролом постепенно зарастал новой кладкой.

— Он… он перекраивает всю южную стену… — голос Корнилова дрожал от изумления. — Это же тысячи тонн камня!

Последние метры дались особенно тяжело. Мои магические каналы горели огнём, грозя разорваться от перегрузки. Эликсир всё ещё действовал, но даже его силы едва хватало. Наконец последний камень встал на место.

Пролом исчез. На его месте возвышалась новая стена — ниже прежней на два метра, но абсолютно монолитная.

Я разомкнул круг и едва не упал на колени, подхваченный Гаврилой. Всё тело дрожало от истощения. Вельский тяжело опустился рядом, Семёнов привалился к обломку стены. Только Корнилов остался стоять, но его челюсть буквально отвисла. Старый Магистр смотрел на меня так, словно увидел Архимага древности.

— Это… это невозможно, — пробормотал он. — Вы же всего лишь Мастер! Как вы смогли…

— Талант и упорство творят чудеса, — выдохнул я, поднимаясь на ноги.

Князь Оболенский подбежал к нам, его лысая голова блестела от пота и чужой крови.

— Боярин Платонов, — голос правителя звучал ровно, но в нём слышалось искреннее уважение. — Вы совершили невозможное. За сотни лет существования этих стен никто не смел даже помыслить о подобном. Сергиев Посад в долгу перед вами.

— Пока рано праздновать, Ваша Светлость, — покачал я головой. — В город прорвались сотни тварей. Их нужно зачистить.

— Верно! — князь повернулся к своим людям. — Гвардия! Формируем отряды по десять человек! Прочёсываем каждую улицу, каждый дом! Маги академии — распределитесь по отрядам!

Трофимов подбежал с магофоном в руке:

— Ваша Светлость! Полк Стрельцов под командованием полковника Игнатьева пробился с севера! Они уже занимают позиции на стенах. Также докладывают, что артиллерию перебрасывают с восточного и западного участков — через час будут здесь!

— Отлично! — кивнул Оболенский. — Как только пушки встанут на позиции, начнём методично выкашивать тварей за стенами. А пока — зачистка города!

Я подозвал своих людей:

— Слушайте приказ! Нужно проверить наших в городе. Ярослава, отправь одну из машин забрать Левинсона из его магазина. Старик один там сидит с дробовиком.

— Вторую машину — к Коршунову на Покровскую. Он там с ветеранами держит оборону.

Несколько наёмников кивнули и направились к машине.

— Полина, Ярослава, возьмите последнюю машину и езжайте к торговому представительству. Там в подвале заперлись Савельев и Листратова.

— Сделаем, — спокойно ответила княжна, вытирая клинок от чёрной крови.

— А мы? — спросил Черкасский.

— А мы едем к Бутурлиным. Их особняк на юге города, в самом пекле. Если кому и нужна помощь срочно — так это им.

Я повернулся к князю:

— Ваша Светлость, мы проверим своих людей и присоединимся к зачистке.

— Действуйте, Платонов! И… спасибо. Город запомнит, кто пришёл на помощь в трудный час.

Я кивнул и направился к нашему Бурлаку. Безбородко уже заводил двигатель, остальные грузились в машину. Южные кварталы города всё ещё полыхали, оттуда доносились выстрелы и крики. Битва за Сергиев Посад продолжалась.

Наш Бурлак с рёвом ворвался на улицу, где располагалась усадьба Бутурлиных. То, что я увидел, заставило меня стиснуть зубы. Некогда величественный особняк теперь напоминал поле битвы. Кованая ограда была проломлена в нескольких местах, словно картонная. Ухоженный сад превратился в месиво из перекопанной земли, сломанных деревьев и трупов Бездушных. А сама усадьба… Восточная стена обрушилась, обнажив внутренности дома. Сквозь пролом виднелись изуродованные комнаты с разбросанной мебелью и оборванными гобеленами.

По территории шныряли десятки Трухляков, а на крыше я заметил как минимум трёх Стриг. Ещё несколько тварей ломились в парадные двери, сорванные с петель.

— Всем приготовиться! — скомандовал я, выскакивая из машины. — Степан, Тимур, Валентин, — расчищаем путь к дому! Гаврила, Ярослав, Михаил — прикрывайте фланги!

Мы ударили слаженно. Пироманты выжигали тварей огненными струями, я стрелял из автомата, экономя резерв, показавший дно, автоматчики методично выкашивали тех, кто прорывался сквозь заградительный огонь. Эликсир всё ещё действовал, придавая нечеловеческую скорость и силу.

Пробившись через первую волну монстров, мы ворвались в дом через разбитые двери. Внутри царил хаос. Мраморный пол был усеян телами Бездушных — десятки, если не сотни трупов. Воздух пропитался запахом крови, пороха и той особенной вони, что исходит от мёртвых тварей.

На верху широкой лестницы, ведущей на второй этаж, кипел ожесточённый бой. Защитники выстроились полукругом, отчаянно сдерживая натиск Стриг. Я сразу узнал Илью — молодой граф сражался с яростью загнанного в угол зверя, его светлая рубашка пропиталась кровью из многочисленных ран. Рядом с ним стояла Елизавета в изодранном платье, из последних сил поддерживая защитный барьер из чистой энергии.

Чуть левее я увидел Викторию Горчакову — дочь графа методично расстреливала наступающих из револьвера, а когда патроны кончались, переходила на боевую магию. Её отец, Константин Ольгердович, орудовал шашкой и магией с мастерством опытного воина. Вокруг них сгрудились уцелевшие охранники и слуги — человек десять, не больше.

— Держитесь! — заорал я, активируя Металлический вихрь.

Все металлические предметы в холле — канделябры, рамы картин, даже дверные ручки — сорвались с мест и закружились смертоносным торнадо. Стриги, наступавшие на защитников, были буквально изрешечены летящими лезвиями. На это ушли остатки моей энергии.

— Прохор! — Елизавета обернулась, и в её глазах мелькнула надежда. — Вы успели!

Мы врезались в оставшихся тварей с тыла. Черкасский выжег двух Стриг, Вельский раздавил третью каменной глыбой. Автоматные очереди добили тех, кто пытался бежать.

За несколько минут мы зачистили холл. Защитники опустили оружие, тяжело дыша. Илья прислонился к перилам, из глубокой рваной раны на его плече сочилась кровь.

— Спасибо, — выдохнул он. — Мы уже думали…

Договорить он не успел. Елизавета вдруг вскрикнула и бросилась к задней двери.

— Папа! Папа всё ещё там!

— Стой! — крикнул я, но девушка уже выбежала во двор.

— Безбородко, Гаврила — за ней! — приказал я, сам устремляясь следом.

Задний двор встретил нас жуткой картиной. У разбитого фонтана на коленях сидела Елизавета, прижимая к себе голову неподвижного мужчины. Граф Николай Константинович Бутурлин лежал на спине в луже собственной крови. Его грудь была проломлена чудовищным ударом, глаза остекленели, устремившись в пустое небо.

Рядом медленно растворялось тело Жнеца — трёхметровой твари с мерцающим провалом вместо лица. Из его груди торчала рукоять сабли графа, а на земле валялся вырубленный кристалл, покрытый ледяной коркой.

— Папочка… папочка, не оставляй нас… — Елизавета гладила седые волосы отца, её плечи сотрясались от рыданий.

Я опустился на колено рядом, проверяя пульс. Бесполезно. Граф был мёртв уже несколько минут.

— Лиза… — начал я мягко.

— Это всё из-за мамы! — выкрикнула она сквозь слёзы. — Жнец… он ударил магией по восточной стене… Мама была там, в музыкальной комнате… Она… она даже не успела закричать…

Девушка задохнулась от рыданий, крепче прижимая к себе безжизненное тело.

— Папа… он словно обезумел. Схватил саблю и… и просто побежал на это чудовище. Мы кричали, пытались остановить, но он… Он кричал имя мамы и просто бежал…

Теперь я понял. Потеряв жену, граф Бутурлин бросился в самоубийственную атаку. Он сумел убить Жнеца — впечатляющее достижение даже для сильного мага, но…

— Это случилось сразу после нашего разговора, — всхлипнула Елизавета. — Минут десять спустя, не больше… Вы всё равно не успели бы, даже если бы…

Она не договорила, но я понял. Даже если бы я полетел сюда на крыльях, не успел бы предотвратить трагедию. Эта мысль не принесла утешения.

Старая, почти забытая боль шевельнулась где-то под рёбрами. Та самая, что преследовала меня столетия назад после каждой проигранной битвы, после каждого павшего соратника. Граф Бутурлин погиб, защищая свой дом. Как и сотни моих воинов в прошлой жизни. Как защитники Угрюма совсем недавно.

«Больше никогда», — клялся я тогда. Глупец. Словно клятвы могут остановить смерть.

Взгляд скользнул по растворяющемуся телу Жнеца. По крайней мере, граф забрал тварь с собой. Не каждому дано умереть с мечом в руках, глядя врагу в лицо. В этом было хоть какое-то утешение — холодное, как сталь клинка в его мёртвой руке.

Сзади послышались торопливые шаги. Илья замер на пороге, увидев сестру и отца. Секунду он стоял неподвижно, затем медленно подошёл и опустился рядом с Елизаветой.

— Папа… — прошептал он сломанным голосом.

Брат и сестра обнялись над телом отца, их плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Я поднялся, давая им момент уединения с горем. Безбородко и Гаврила отошли в сторону, опустив головы.

Граф Бутурлин был хорошим человеком. Справедливым, честным, готовым защищать своих близких до конца. Он принял меня, как равного, в своём доме, поддержал в трудную минуту. Я считал его союзником, может быть, даже другом. И вот теперь…

Взгляд упал на медленно исчезающего Жнеца. Сколько ещё таких потерь принесёт этот день? Мы отбили атаку, спасли город, но какой ценой? Елизавета и Илья остались сиротами. Горчаковы потеряли давнего друга семьи. Десятки, сотни семей по всему Сергиеву Посаду оплакивали своих близких.

— Прохор, — раздался за спиной хриплый голос Константина Ольгердовича. — Рад тебя видеть. Что нам делать с…

Он не договорил, но я понял. С телами. С разрушениями. С осиротевшими детьми.

— Сначала закончим зачистку города, — ответил я устало. — Потом займёмся… остальным.

Граф кивнул и отошёл, оставляя нас наедине с горем. Я ещё раз взглянул на скорбящих брата и сестру. Битва за Сергиев Посад была выиграна, но победа оказалась горькой, как полынь.

Михаил Фёдорович Сабуров переминался с ноги на ногу перед массивными дверями княжеского кабинета, отмечая необычную деталь — стражники стояли не у самых дверей, как обычно, а в дальнем конце коридора, у поворота. Видимо, безумие князя достигло той стадии, когда он не терпел никого поблизости, опасаясь подслушивания даже собственной охраной.

Мысленно граф повторял заготовленную ложь. Новости о Платонове — единственный предлог, который мог заставить Веретинского принять опального вельможу. Больше месяца князь игнорировал все его попытки добиться аудиенции, но имя молодого воеводы действовало на правителя как красная тряпка на быка.

«Нужно выяснить, что за тайную миссию выполнили сегодня», — думал граф, поправляя манжеты.

Его информаторы шептались о какой-то важной военной акции, но подробностей никто не знал. Настораживала сама секретность — обычно Веретинский любил хвастаться своими планами.

Сквозь двери чувствовался привычный жар. Граф активировал защитный амулет и постучал.

— Кто там? — раздался хриплый голос.

— Сабуров, Ваша Светлость. С важными новостями о Платонове.

Пауза растянулась на несколько секунд. Михаил уже решил, что князь откажется его принять, когда услышал:

— Входи, Миша, входи.

Кабинет встретил его волной раскалённого воздуха. За прошедшие месяцы разрушения усугубились — обои висели лохмотьями, обнажая почерневшие от копоти стены. Дорогой паркет превратился в мозаику из обугленных и целых участков.

Веретинский стоял спиной к двери, глядя в окно. Его некогда роскошный малиновый камзол превратился в жалкое подобие одежды — рукава обгорели до локтей, спина покрылась прожжёнными дырами.

— Ну? — князь резко обернулся. — Что там с этим щенком?

Глаза правителя полыхали оранжевым пламенем. По щекам текли струйки пота, мгновенно испаряющиеся от жара.

«Хуже, чем я думал, — отметил про себя Сабуров. За прошедшие месяцы безумие князя явно прогрессировало. — Нужно подойти издалека, не вызвать подозрений».

— Мои источники сообщают о его передвижениях, Ваша Светлость, — осторожно соврал граф, прощупывая почву. — Но прежде позвольте спросить — я слышал, сегодня произошло нечто важное? Стража болтала о какой-то диверсии…

Веретинский расхохотался — резкий, лающий смех безумца.

— Диверсия! — князь всплеснул руками, и искры разлетелись во все стороны. — Да, Миша! Великий день! Исторический! Сегодня мы нанесли удар по этим Сергиево-Посадским выродкам!

«Сергиев Посад? Но ведь между княжествами мир уже пятнадцать лет…» — Сабуров почувствовал, как внутри всё похолодело.

— Двадцать лет! Двадцать лет я ждал возмездия за моего мальчика! — голос князя сорвался на визг. — Они убили его! Подстроили всё! Заговор! Я знал, всегда знал!

«Опять эта старая рана», — подумал граф.

Смерть наследника двадцать лет назад сломала психику Веретинского, но обвинять в этом Сергиев Посад было чистым безумием.

— Ваша Светлость, — Сабуров старался говорить ровно. — Что именно произошло в Сергиевом Посаде?

Князь остановился и повернулся к нему. На его лице играла безумная улыбка.

— Мы взорвали их драгоценную стену! — он захихикал. — Прямо во время Гона! Наши люди — о, какие молодцы! — заложили взрывчатку на склад боеприпасов и БАХ! — он взмахнул руками, изображая взрыв. — Вся стена — в щебень!

«Нет… Этого не может быть…» — мысли графа смешались в панике. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног Диверсия против человеческого города во время Гона Бездушных — это нарушение всех законов Содружества, всех неписаных правил. Это конец.

— И Бездушные хлынули внутрь! — продолжал Веретинский, расхаживая всё быстрее. — Тысячи! Они сожрут их всех! Всех до единого! Это судьба! Божья кара!

«Он действительно это сделал. Этот безумец обрёк на смерть десятки тысяч людей. И когда всё откроется…» — Сабуров с трудом удерживал маску спокойствия.

— Нет, нет, не божья… Моя кара! За сына! За моего милого мальчика! Они думали, я забыл? Никогда! — он снова засмеялся, но теперь в смехе слышались рыдания. — Оболенский получит по заслугам! Его выродки сдохнут в муках!

— Но… Ваша Светлость, — он попытался воззвать к остаткам разума князя. — Когда Содружество узнает…

— Содружество? — Веретинский презрительно фыркнул. — Плевать! Все они заодно! Все против меня! Но я умнее! Я сильнее!

Князь вскинул руки, и от его ладоней к потолку взметнулось пламя.

— Сначала Сергиев Посад! Потом другие! Все, кто против меня! Сожгу! Уничтожу!

В этот момент в голове Сабурова словно что-то щёлкнуло. Годы верной службы, попытки сдерживать безумие князя, надежды на то, что всё ещё можно исправить — всё рухнуло. Перед ним стоял не правитель, а чудовище, готовое утопить весь мир в крови ради своих бредовых фантазий. Бомба с подожжённым фитилём, чей взрыв разорвёт их всех…

Диверсия против человеческого города во время Гона — это конец. Когда правда всплывёт, а она всплывёт, Владимир станет изгоем. Все княжества Содружества объединятся против них. А безумец продолжит жечь и убивать, пока не уничтожит всё… Война, разруха, смерть — и всё из-за одного юродивого.

Рука графа почти помимо его воли скользнула к поясу.

— Ваша Светлость, — услышал он собственный голос, удивительно спокойный. — Как я и говорил, у меня есть отчёт о Платонове. Весьма любопытные сведения. Ознакомьтесь, будьте добры.

«Что я делаю?» — мелькнула паническая мысль, но тело уже действовал будто само по себе.

— Давай! — князь жадно протянул ладонь.

Сабуров вытащил из кармана сложенный лист с каким-то бессмысленным отчётом по движению денежных средств за второй квартал. Веретинский наклонился, чтобы взять бумагу. В этот момент левая рука графа метнулась вперёд. Цепочка из аркалия, вырванная в спешке из кармана, обвилась вокруг запястья князя.

Граф и сам не знал, зачем носил её всё это время с собой. Точнее, знал, но гнал эти мысли от себя прочь.

Пламя вокруг Веретинского мгновенно погасло. Он вскрикнул от неожиданности, попытался отдёрнуть руку, но Сабуров уже выхватил другой рукой кинжал из внутреннего кармана.

Время словно замедлилось. Граф видел расширяющиеся от ужаса глаза князя, видел, как тот открывает рот для крика. Кинжал вошёл снизу, под подбородком, с мокрым хрустом пробив мягкие ткани. Лезвие прошло сквозь язык, расщепив его надвое, пронзило нёбо и вонзилось в основание черепа.

Веретинский дёрнулся всем телом. Вместо крика из его рта вырвался влажный булькающий звук. Кровь хлынула не струёй — фонтаном, заливая подбородок, грудь, руки Сабурова. Князь попытался что-то сказать, но разрубленный язык лишь хлюпал, выталкивая алые пузыри.

Свободной рукой правитель вцепился в запястье Сабурова, царапая кожу ногтями. Его глаза выкатились от боли и ужаса, в них плескалось животное непонимание — как посмел⁈ Как смог⁈ Почему⁈

Граф провернул кинжал, чувствуя, как лезвие скребёт по костям. Веретинский забился в конвульсиях, из носа потекла кровь, смешиваясь с той, что фонтанировала из разорванного горла. Его ноги подкосились и он осел на пол, увлекая за собой убийцу. Ещё несколько судорожных вздохов — и всё. Тело обмякло.

Михаил Фёдорович медленно поднялся. Его руки дрожали, камзол был залит кровью. Он смотрел на мёртвого князя и чувствовал странную пустоту.

«Импульсивно. Непродуманно. Но… открывает интересные возможности».

Сабуров прислушался. Из коридора не доносилось ни звука — массивные двери и расстояние до стражи сыграли свою роль. Но долго это не продлится. Вскоре кто-нибудь обязательно попытается войти — принести документы, доложить о делах, просто проверить князя. Нужно было решить, что делать дальше. Признаться? Бежать? Или…

Взгляд упал на мёртвое лицо Веретинского. Безумие ушло из его глаз, оставив только пустоту.

«Владимиру нужен новый правитель. Здравомыслящий. И нужно как-то замять эту чудовищную диверсию, пока не поздно. У меня есть союзники. Есть влияние, пусть и подорванное. Есть знание всех тайных пружин власти. Если действовать быстро и решительно…».

Сабуров глубоко вздохнул. У него было очень мало времени и очень много дел.