Император Пограничья 9

Глава 18

Наши две машины неслись по широким проспектам Московского Бастиона в сторону Кремля. Я сидел на переднем пассажирском сиденье рядом с Безбородко, который уверенно вёл Бурлак через многоуровневые развязки. Позади расположились Ярослав, Полина и Василиса. Во второй машине ехали Тимур за рулём, Гаврила, Евсей и Михаил.

— Не понимаю, — Полина наклонилась вперёд между сиденьями. — Зачем мы едем в Кремль? Я думала, князь Голицын работает в Факеле. Мы же только что оттуда!

Василиса откинулась на спинку сиденья, поправляя складки своего тёмно-синего платья.

— Отец действительно там работает, но не каждый день, — пояснила она спокойным тоном. — Административные вопросы решаются в башне, а вот дипломатические и государственные приёмы он даёт в Кремле. Как и подобает его статусу. Сегодня как раз такой день.

Я молча кивнул, наблюдая, как впереди начинают вырисовываться белокаменные стены. Они сияли в лучах послеполуденного солнца, создавая почти сказочное впечатление. За зубчатыми стенами возвышались купола соборов и церквей, украшенных золотом крестов.

— Красиво, — выдохнула гидромантка. — Я здесь впервые.

— Подожди, пока внутрь попадёшь, — с лёгкой иронией отозвалась Василиса.

У ворот нас остановил усиленный пост охраны. Стражники в парадной форме с гербами Московского княжества проверяли каждую машину с особой тщательностью. Когда подошла наша очередь, я протянул документы через окно.

Офицер взял их, внимательно изучил, затем что-то проверил в своей скрижали.

— Маркграф Платонов Прохор Игнатьевич с сопровождающими, — произнёс он официальным тоном. — Вы есть в списке допущенных лиц. Следуйте за машиной сопровождения на гостевую стоянку.

Я убрал документы обратно, мысленно усмехаясь. Конечно, я в списке. Официально уведомил канцелярию князя через Эфирнет о своём визите и просьбе о встрече. Ответ был предсказуемо уклончивым — меня примут «по возможности» из-за «загруженного рабочего графика Его Светлости». Стандартная бюрократическая отговорка, означающая: «Мы вас видеть не хотим, но прямо отказать не можем».

Что ж, они меня обязательно примут. Иначе и быть не может — не каждый день дочь князя возвращается домой после долгого отсутствия.

Служебный автомобиль повёл нас через внутренние дворы Кремля к специальной стоянке для высокопоставленных гостей. Припарковавшись, я повернулся к своим бойцам:

— Степан, останешься здесь с ребятами. Держите связь.

— Понял, воевода, — кивнул водитель.

Я вышел из машины и оглядел нашу небольшую делегацию. Все выглядели подобающе случаю — я в строгом тёмном костюме, Тимур в похожем, но чуть более скромном. Девушки тоже постарались — Полина выбрала платье тёплого бордового цвета, подчёркивающее цвет её ореховых глаз, а Василиса остановилась на тёмно-синем, почти чёрном наряде с минимумом украшений.

— Идёмте, — скомандовал я.

От стоянки до входа в Сенатский дворец нас сопровождал молодой офицер гвардии. У массивных дверей нас встретил ещё один контрольно-пропускной пункт. Здесь проверка была более деликатной — никаких грубых обысков или резких движений. Охранники вежливо попросили пройти через рамку металлодетектора и показать содержимое карманов.

— Простите, госпожа, — обратился один из стражников к Василисе. — Не могли бы вы снять очки? Протокол безопасности.

Княжна медленно сняла солнцезащитные очки, и я затаил дыхание. Сейчас всё могло пойти не по плану. Но охранник лишь мельком глянул на её лицо и кивнул:

— Благодарю за понимание. Проходите.

Я мысленно выдохнул. Сработал классический психологический эффект — никто не ожидал увидеть пропавшую княжну здесь, в составе делегации провинциального маркграфа. Когда встречаешь известного певца в продуктовом магазине, тоже не сразу его узнаёшь — контекст не тот.

Нас провели через анфиладу залов с высокими потолками и хрустальными люстрами. Паркет блестел так, что можно было смотреться как в зеркало. На стенах — портреты прежних правителей Москвы в тяжёлых золочёных рамах.

Наконец мы оказались в какой-то гостиной — зале ожидания для просителей. Первое, что бросилось в глаза — обилие синего цвета с золотом. Тяжёлые шторы с золотыми кистями, такая же обивка на белой с позолотой мебели. Отражённый в зеркальных канделябрах свет наполнял зал ощущением торжественности и покоя одновременно, а классическое сочетание белого, голубого и золота создавало атмосферу сдержанной роскоши.

В зале уже находилось с десяток человек — судя по одежде и манерам, представители знати, крупные купцы и промышленники. Все сидели небольшими группками на диванах и в креслах, негромко переговариваясь. При нашем появлении некоторые подняли головы, оценивающе осмотрели и вернулись к своим беседам.

Мы заняли свободные кресла в углу зала.

— Сними очки, — попросил я Голицыну.

Та подчинилась, но едва устроившись, наклонилась ко мне и зашептала:

— Чтобы попасть в Приёмную представительского кабинета князя, нужно пройти через два зала. Сначала Голубую гостиную, где мы сейчас, потом Кабинет аудиенций.

— И в чём разница? — тихо спросил я.

— Кабинет аудиенций, несмотря на название, тоже для ожидания. Но есть нюанс, — геомантка оглянулась, убеждаясь, что нас никто не слушает. — В Голубой гостиной ждут те, кто почти наверняка к князю не попадёт. Достаточно высокое положение, чтобы их впустили во дворец, но отец не желает их видеть по тем или иным причинам. А в Кабинете аудиенций — те, кто точно будет принят сегодня.

Она обвела рукой зал с его посетителями.

— Все эти люди либо надеются на чудо, либо просто не хотят признавать очевидное. Способ вежливо уклониться от разговора — им не отказали во встрече прямо, но и не пустят к отцу из-за «загруженного рабочего графика Его Светлости», — сама того не зная, оно почти дословно процитировала полученное мной письмо от княжеской канцелярии. — Так можно сидеть неделями.

Полина встревоженно посмотрела на меня:

— Прохор, ты же что-то придумал? Мы так до старости можем здесь прождать!

Я откинулся в кресле, сплетя пальцы в замок.

Василиса кивнула:

— Она права. Отец принимает ограниченное количество людей в день, и все уже распределены заранее. Так чего мы ждём?

— Этого, — негромко ответил я на вопрос княжны и глазами указал в сторону от неё.

Минуту назад в дальнем конце зала приоткрылась незаметная дверь, и оттуда вышел секретарь в тёмном костюме. Он быстрым шагом пересёк зал, явно направляясь к выходу. Но на полпути его взгляд скользнул по нашей группе и замер, когда дошёл до моей спутницы. Секретарь побледнел, узнав княжну. Рот его приоткрылся да так, что туда мог свободно залететь воробей.

Секретарь секунду колебался, затем резко развернулся и практически бегом бросился к служебной двери.

— Стража! — раздался его крик. — Немедленно сюда! Люди у южной стены!

Реакция последовала мгновенно. Двери распахнулись, и в Голубую гостиную ворвались вооружённые люди — человек двадцать в парадной форме с автоматами и магическими жезлами наготове. Они веером рассыпались по залу, направляя оружие на нашу группу.

— Не двигаться! — рявкнул старший офицер, не до конца понимая, в чём дело.

Я медленно поднял руки, демонстрируя отсутствие агрессивных намерений. Остальные гости в зале вскочили со своих мест, некоторые попытались броситься к выходу.

— Не направлять оружие в сторону княжны! — истерично закричал секретарь, указывая на Василису. — Это дочь Его Светлости!

Стражники замешкались, не зная, как реагировать. Один особо ретивый боец повалил какого-то толстого господина лицом в паркет, прижав коленом к спине.

— Отпустите графа Апраксина немедленно! — взвизгнул секретарь. — Вы что, с ума сошли⁈

Я окинул взглядом направленные на меня стволы и покачал головой:

— Направлять металлическое оружие на металломанта не самая умная идея, господа.

Охранники напряглись ещё сильнее. Некоторые переключились на магические жезлы, другие неуверенно переглянулись. В этот момент из соседнего зала — Кабинета аудиенций — высунулось несколько любопытных голов. Вельможи в дорогих одеждах с изумлением наблюдали за происходящим бардаком.

Шумиха и хаос усилились.

Всё это начало меня изрядно утомлять.

— Что здесь происходит⁈

Голос прогремел как удар колокола. В дверях появился князь Голицын собственной персоной — высокий, широкоплечий мужчина лет сорока пяти с властной осанкой прирождённого правителя. Тёмные волосы с благородной проседью на висках были аккуратно причёсаны назад. Резкие, волевые черты лица — высокие скулы, прямой нос, твёрдо очерченный подбородок.

Его взгляд скользнул по залу и замер на Василисе. Челюсть князя медленно опустилась.

— Привет, папа, — спокойно произнесла геомантка, шаркнув ножкой.

Я мысленно отметил — князь был металломантом, причём невероятной силы. Архимагистр третьей ступени, в двух шагах от ранга Грандмагистра. Мощь его дара буквально давила на пространство.

Голицын сделал шаг вперёд, полностью игнорируя всех остальных. Его взгляд был прикован к дочери. В тот же момент я почувствовал, как невидимая сила вдавила всё огнестрельное оружие охраны в пол. Автоматы буквально вырвались из рук стражников и с грохотом упали на паркет.

— Василиса… — в голосе князя смешались изумление, облегчение и нарастающий гнев. — Где ты была?

— Я была с человеком, который спас мне жизнь, — ровно ответила княжна. — И под защитой которого я находилась все эти полгода.

Только теперь князь обратил внимание на меня. Его глаза сузились, в них заплясали опасные огоньки. Металлические предметы в зале — канделябры, дверные ручки, даже пуговицы на одежде — начали мелко вибрировать.

— Маркграф Платонов Прохор Игнатьевич, — спокойно представился я, выдерживая его тяжёлый взгляд. — Прибыл к Вашей Светлости, чтобы побеседовать как мужчина с мужчиной.

Князь скрипнул зубами так, что звук разнёсся по всему залу.

— Побеседовать? — процедил он. — Что ж… давайте побеседуем.

Он резко повернулся к секретарю:

— Всех вон! Никого не пускать ко мне на ближайший час. Понятно?

— Так точно, Ваша Светлость! — секретарь засуетился, выгоняя растерянных гостей.

Я обернулся к Черкасскому:

— Тимур, присмотри за Полиной.

Пиромант кивнул, положив руку на плечо побледневшей Белозёровой. Я последовал за князем и Василисой через анфиладу залов в его личный кабинет.

Кабинет поражал сочетанием строгости и роскоши. Пастельные тона стен удачно контрастировали с тёмным деревом мебели и позолоченными вставками на дверях. Массивный стол из морёного дуба, книжные шкафы до потолка, несколько кресел с высокими спинками — всё дышало властью и достатком.

Князь прошёл к своему столу, но не сел. Вместо этого он присел на столешницу, впившись взглядом в мою фигуру. Вблизи было заметно, что он выглядит старше своих лет — глубокие морщины у глаз, усталые складки у рта.

— Итак, маркграф, — начал он, и в кабинете снова завибрировали металлические предметы, — объясните мне, какого чёрта моя дочь полгода находилась в вашей компании⁈

Дверная ручка задрожала, готовая сорваться с петель. Я призвал собственный дар, мягко успокаивая разбушевавшийся металл.

— Ваша Светлость, — несмотря на кажущуюся тревожность ситуации мой голос звучал безмятежно, — я спас жизнь вашей дочери, когда Бездушные едва не выпили её на дороге между Владимиром и Покровом. Она была брошена на растерзание тварям.

— Спасли? — голос князя упал до минусовой температуры. — Вы похитили её! Полгода я не знал, жива ли она! — он сжал кулаки, весь дрожа от ярости. — Полгода я посылал людей во все концы Содружества! Обращался к каждому князю, каждому боярину! Думал, она мертва, а она…

Голицын замолчал, тяжело дыша. Я видел, как под гневом скрывается боль отца, который потерял единственную связь с покойной женой.

— Это правда! — Василиса встала между нами. — Он действительно спас меня! Если бы не Прохор…

— Прохор? — князь побагровел. — Уже Прохор⁈ На «ты»⁈

Он сделал шаг к дочери, но та не отступила.

— Да, папа. На «ты». Потому что он относился ко мне как к человеку, а не как к вещи!

Князь отшатнулся, словно она ударила его. В кабинете повисла тишина, нарушаемая только звоном дрожащего металла.

— Я искал тебя… — голос князя сорвался. — По всем княжествам разослал запросы. В Смоленск ездил, твоих преподавателей допрашивал. А ты…

Он резко отвернулся, подошёл к окну. Плечи его дрожали.

— Ваша Светлость, — начал я осторожно. — Княжна действительно была при смерти, когда я её нашёл. Бездушные…

— Да какая разница! — князь развернулся, и я увидел боль в его глазах. — Почему не сообщил? Почему не вернул её домой⁈

— Потому что я не хотела возвращаться! — выкрикнула Василиса.

Повисла оглушительная тишина. Князь смотрел на дочь, та — на него. Я видел, как по лицу Голицына пробегают тени — агония, гнев, непонимание.

— Что я тебе сделал? — наконец выдавил он. — Чего тебе не хватало? Лучшие учителя, любые наряды, всё, что пожелаешь…

— Свободы! — Василиса сжала кулаки. — Права быть собой! Ты хотел сделать из меня красивую куклу для выгодной партии!

— Я хотел, чтобы у тебя было будущее!

— Чьё будущее, папа? Моё или твоё?

— Ты не понимаешь, что значит быть правителем! Каждое решение, каждый поступок влияет на тысячи людей! У тебя есть обязанности!

Поняв, что сейчас всё сведётся к семейному конфликту и бессмысленным крикам, я попытался вернуть разговор в конструктивное русло:

— Княжна решила остаться в моём поселении добровольно. Как воевода, я предоставил убежище совершеннолетней особе, обратившейся за помощью.

— По какому праву⁈

— По праву гостеприимства.

Князь выпрямился, его лицо потемнело от гнева. Но я продолжил, не давая ему возможности взорваться:

— Позвольте задать встречный вопрос, Ваша Светлость. Почему она сбежала?

Удар попал в цель. Голицын отвернулся к окну.

— Не смейте…

— Что заставило княжну искать убежище у совершенно чужого человека в глухом Пограничье? Она ведь боялась не меня — она боялась вернуться домой.

Князь дёрнулся, как от пощёчины. В его глазах мелькнула боль, быстро сменившаяся яростью.

— Не смейте учить меня, как воспитывать собственную дочь!

— И не собираюсь, — мягко ответил я, — но позвольте рассказать, кем стала ваша дочь за эти полгода. Со мной она познакомилась, будучи Ученицей третьей ступени. Сейчас она Мастер первой ступени.

— Это… это невозможно. За полгода?

— Два полных ранга и Стихийное погружение, — подтвердил я, — которое забирает жизнь и перспективы развития у трети магов.

Василиса вздрогнула при упоминании погружения, но промолчала.

— Вы что же, хотите сказать, что приложили руку к её прогрессу? — подбоченился собеседник.

— Именно это я и хочу сказать.

— Стоп! Стихийное погружение⁈ — князь резко поднял голову, когда до него дошёл смысл сказанной фразы. — Ты могла погибнуть!

— Могла, — кивнула его наследница. — Но Прохор… он вытащил меня. Буквально нырнул в камень за мной.

Голицын перевёл тяжёлый взгляд на меня. Я заметил странную деталь — металлические предметы вокруг него выглядели тусклыми, словно покрытыми патиной.

— Это правда?

— Да, — просто ответил я.

— Почему? — князь откинулся в кресле. — Что вам моя дочь? Красивая девушка, конечно, но… Стихийное погружение — это риск собственной жизнью.

— Потому что она мой друг, — я пожал плечами. — И талантливый маг. Потерять такого геоманта было бы преступлением.

— Друг… — князь покачал головой. — Молодые люди не дружат с молодыми красивыми девушками просто так.

— Папа!

— Что «папа»? Я не вчера родился, Василиса, — он снова посмотрел на меня. — Какие у вас планы насчёт моей дочери?

— Никаких романтических или матримониальных, если вы об этом, — прямо ответил я. — Моё сердце принадлежит другой женщине. Княжна — ценный специалист и близкий друг. Я хочу, чтобы она была счастлива.

Василиса едва заметно вздрогнула, но промолчала.

— Другой женщине? В вашем-то возрасте? Вам сколько, Двадцать? Двадцать три? Не смешите меня, юноша. В ваши годы все клянутся в вечной любви, а через месяц влюбляются заново.

— Я сказал, а вы услышали, — твёрдо возразил я.

— И вы серьёзно думаете, что я поверю…

— Мне всё равно, поверите вы или нет, — перебил я, и князь удивлённо замолчал. — Факт остаётся фактом. Ваша дочь за полгода сделала для моего поселения больше, чем иные за годы. Она осушила болота вокруг острога, превратив их в плодородные земли. Помогла построить систему укреплений, которая выдержала Гон Бездушных. Спасла сотни жизней. В Угрюме она стала тем, кем должна была быть — мастером своего дела, а не украшением балов.

Краем глаза я следил, как расцветает моя спутница во время перечисления её заслуг. Именно то, в чём она чувствовала свою неуверенность, обозначили как её величайшее достижение.

Я сделал паузу, давая своим словам осесть. В голове промелькнула мысль рассказать о жиле Сумеречной стали и роли Василисы в её разработке, но я тут же отмёл эту идею. Раскрыть тайную сделку с Терновским было бы безумием — Голицын наверняка захочет прибрать месторождение к рукам. Поэтому формулировать стоило очень аккуратно и размыто.

— Вы воспитываете наследницу, — продолжил я, заметив, что князь слегка поёжился, словно ему было холодно. — Разве наследница не должна учиться управлению? В Угрюме она управляла добычей минералов, организовывала оборону, спасала людей. Разве это не то, чему должна учиться будущая правительница?

— Её место здесь! — наконец пробормотал князь, но в голосе уже не было прежней уверенности.

— Почему? — просто спросил я.

— Потому что… потому что она княжна Голицына! У неё есть обязанности перед родом!

— Какие именно?

— Выгодный брак, союзы, продолжение династии… — он замолчал, словно сам услышал пустоту своих слов.

Я подождал, давая ему время.

— Геоманты всегда были опорой государства — они находили руду, строили крепости, создавали богатство княжеств, — напомнил я. — Неужели традиции важнее реальной пользы для Москвы?

Правитель Бастиона поморщился от правдивости моих слов.

— Но если это вас не убеждает, скажу иначе. Я видел, как расцветают люди, когда им дают заниматься любимым делом, — мягко продолжил я, — и видел, как они угасают в золотых клетках. Что важнее — счастливая дочь или послушная кукла?

Князь побледнел. Его дыхание стало тяжёлым, и я уловил странный запах — металл и сырость, как в старых заброшенных шахтах.

— Посмотрите на неё, Ваша Светлость, — я кивнул в сторону Василисы. — Когда вы в последний раз видели свою дочь такой уверенной в себе? Такой… счастливой?

Голицын медленно повернулся к дочери. Та выдержала его взгляд, не опуская глаз.

— Я не украшение для балов, отец, — тихо, но твёрдо произнесла она. — Я геомант. Я могу приносить пользу не танцами и флиртом, а реальными делами.

— Вы хотите дочь рядом или дочь, которая вас ненавидит? — добавил я. — Принуждение убьёт в ней то, что вы пытаетесь сохранить. Поверьте человеку, который это понимает.

— Понимает он… Мальчишка!..

Князь молчал долго. Очень долго. Наконец, он тяжело вздохнул.

— Твоя мать… — начал он и осёкся. — Твоя мать тоже так говорила. Про твой дар. Она считала его благословением, а я… — он потёр лицо руками. — Я боялся. Боялся, что потеряю тебя, как потерял её.

— Папа…

— Нет, дай мне сказать, — князь поднял руку. — Я думал, если ты будешь рядом, под моей защитой, то ничего не случится. Но ты всё равно ушла. И я понял, что теряю тебя именно потому, что держу слишком крепко.

В кабинете воцарилась тишина. Я чувствовал, как напряжение постепенно спадает.

— Я не сбегала от тебя, папа, — тихо прошептала Василиса. — Я искала себя. И нашла. Пожалуйста, не забирай это у меня.

Вновь что-то дрогнуло в лице князя. Он протянул руку, неуверенно коснулся щеки дочери.

— Ты так похожа на мать… — прошептал он. — Такая же упрямая.

Он повернулся ко мне:

— И что вы предлагаете, маркграф? Да, я читаю новостные сводки и знаю о вашем новом статусе. И о покровительстве Оболенского.

— Прежде чем я отвечу, позвольте рассказать, где жила ваша дочь эти полгода, — я выпрямился. — Угрюм больше не деревня из двух десятков изб. Это полноценный острог с двойными стенами, бастионами и равелинами. Среди жителей больше пятнадцати магов ранга Подмастерья и выше. Население выросло с тридцати до пятисот человек. У нас есть магазины, больница с квалифицированным врачом из Венеции и школа, которая вскоре превратится в магическую академию.

Князь поднял руку, прерывая меня:

— Постойте. Сколько вам лет, маркграф? На вид — едва за двадцать. И вы хотите, чтобы я поверил, что юнец вроде вас за полгода превратил умирающую деревню в процветающий острог?

— Внешность бывает обманчива, Ваша Светлость, — спокойно ответил я. — Как и предубеждения. Мы пережили Гон без единой жертвы среди гражданского населения. Враги обломали зубы о наши стены. Не обошлось без потерь среди защитников, но мы отбили атаку Кощея и уничтожили его самого.

— Вы отбили атаку Лорда Бездушных? В Пограничье⁈

Он перевёл взгляд на дочь:

— И ты была там? Во время боя?

— Да, папа, — Василиса выпрямилась. — Я защищала стены и уничтожила массу тварей.

— Княжна проявила себя как настоящий боевой маг, — подтвердил я. — Без её помощи потери были бы выше. Однако сражения — не единственная сфера, где она незаменима. Как уже сказал, у нас имеется магическая академия, где ваша дочь является одним из ведущих преподавателей.

— И кого оно обучает? — иронично хмыкнул собеседник. — Лягушек и козодоев?

— Детей и взрослых, — невозмутимо откликнулся я. — Мы выявили огромное количество одарённых людей в Пограничье. Двадцать шесть процентов, почти вдвое выше средних показателей. Без Угрюма они бы не имели шанса раскрыть свои подлинные таланты.

Собеседник слушал молча, но я видел, как меняется выражение его лица.

— В столице едва пятнадцать набирается… — пробормотал он. — Что за чертовщина творится в этом вашем Угрюме?

— Пока это установить не удалось.

— Откуда ресурсы? — прищурился князь. — Пограничье не может обеспечить такой рост.

— Может при грамотном управлении. Бездушные являются источником Эссенции, а окружающие земли полны Реликтов. Плюс разумные налоги и эффективное руководство, — я пожал плечами, умолчав о Сумеречной стали. — И, конечно, работа вашей дочери. Осушенные болота дали нам пахотные земли. Правильно спроектированные укрепления сэкономили ресурсы.

Князь молча смотрел на дочь, потом перевёл взгляд на меня:

— И во всём этом моя Василиса принимала участие? Не как приживалка, а как… специалист?

— Более того. Она была одним из ключевых людей в этом развитии. Без неё мы бы не достигли и половины, — я сделал паузу. — Поэтому я и предлагаю формальное соглашение соглашение между моей Маркой и Московским Бастионом. Василиса остаётся в Угрюме как официальный представитель интересов дома Голицыных. Она продолжает развивать свой дар, применять его на практике, но при этом сохраняет связь с домом, с семьёй. Как только пожелает, она вернётся в Москву.

— А что получаете вы? — князь прищурился.

Время для решающего удара.

— Спокойствие оттого, что человек, который мне дорог, не скрывается, словно преступник от собственной семьи. Ваша Светлость, вы искали дочь полгода. А знаете, что она искала всю свою жизнь? — я выдержал паузу. — Отца, который гордился бы ею такой, какая она есть. Не политическим инструментом для выгодного брака, не продолжением династии, а просто… дочерью. Человеком со своими талантами и стремлениями. Верните ей отца — и она сама вернёт вам дочь.

Голицын тяжело вздохнул. Он всё ещё не сменил убеждений полностью, но уже был готов к диалогу.

В этот момент дверь кабинета приоткрылась, и внутрь просунулась голова человека весьма своеобразной внешности. Худой, с жидкими сальными волосами, прилизанными к черепу, бледной кожей и водянистыми глазами навыкате. Одет он был в чёрный костюм, который висел на нём как на вешалке. Длинные паучьи пальцы нервно теребили край рукава.

— Ваша Светлость, — проскрипел он голосом, от которого маленькие дети бы расплакались. — Прошу прощения за вторжение, но возник крайне срочный вопрос по Смоленскому контракту.

— Назар, — князь поморщился, — я же сказал — никого не пускать.

— Тысяча извинений, — он изобразил подобострастный поклон, — но представитель Смоленска настаивает на немедленном ответе. Речь идёт о поставках термокристаллов для… — он подозрительно покосился на меня и не закончил фразу.

Разглядывая… придворного я не мог отделаться от ощущения, что передо мной карикатура на придворного интригана. Слишком много совпадений в одном человеке — и внешность, и голос, и манеры. Природа редко бывает до такой степени последовательна в своей иронии. В моём опыте настоящие манипуляторы редко выглядят столь очевидно зловеще. Хотя иногда ядовитые змеи ровно те, чем кажутся…

Князь негромко переговорил с Назаром, затем кивнул:

— Передай, что мы согласны на их условия, но с отсрочкой платежа на два месяца. И процент — не выше восьми.

— Слушаюсь, Ваша Светлость, — советник снова поклонился и выскользнул за дверь, бросив на меня быстрый оценивающий взгляд.

— Мне нужно всё обдумать, — князь потёр виски. — Охрана проводит вас в гостевые покои.

— Но папа…

— Это не обсуждается, — отрезал Голицын, но тон был уже мягче. — Мы поговорим позже. Мне нужно подумать.

Нас вывели из кабинета и под конвоем повели через дворы в Большой Кремлёвский дворец. Гостевые апартаменты оказались роскошными — высокие потолки, лепнина, старинная мебель. Как только за стражей закрылась дверь, я повернулся к Василисе и уточнил:

— Ты в курсе, что твоего отца травят?