Император Пограничья 9

Глава 12

Сергей захлопнул дверь гостиничного номера с такой силой, что задрожали стёкла в окнах. Кулаки сжимались и разжимались сами собой, а в висках стучала кровь. Подлец Платонов! Этот выскочка, этот… этот мальчишка посмел его унизить!

— Серёжа, успокойся, — пропищала Аделаида, снимая промокшую от дождя шляпку с перьями. — Мы же получили опекунство, разве нет?

Сергей повернулся к жене, и она невольно отступила, увидев выражение его лица.

— Опекунство? — прошипел он. — Ты называешь это опекунством? Имущество под управлением княжеской канцелярии! Я не смогу даже копейки взять без их разрешения! Фабрики, магазины, плантации — всё останется недоступно для нас!

Аделаида поджала тонкие губы и начала стягивать перчатки.

— Но юристы… Ты же говорил, что твои юристы самые лучшие в Твери…

— Юристы! — Сергей схватил со стола хрустальный графин с коньяком и плеснул себе полный стакан, добавив льда. — Эти бездари! Я плачу им бешеные деньги, а они даже не смогли предвидеть какой-то древний закон о службе в Пограничье!

Коньяк обжёг горло, но не принёс облегчения. Сергей метался по комнате, чувствуя, как ярость душит его изнутри. Пятнадцать лет он ждал этого момента. Пятнадцать лет, пока его кузен Николай важничал со своей табачной империей, отказываясь даже встречаться с ним. А теперь, когда тот наконец сдох, когда всё должно было достаться ему по праву…

— Может, ещё можно что-то сделать? — робко предложила Аделаида, усаживаясь в кресло. — Поговорить с князем Оболенским?

Сергей фыркнул.

— С князем? Он подписал документы для этих щенков! Он заодно с Платоновым!

Следующий час Сергей провёл в телефонных разговорах со своими адвокатами, что не присутствовали на заседании княжеского совета по делам несовершеннолетних. Звонил Крамскому, Иннокентьеву, даже старому Абрамовичу, который уже десять лет как отошёл от дел. После ознакомления с делом все твердили одно и то же: документы оформлены безупречно, закон действительно существует, ничего сделать нельзя.

— Бездари! — заорал он, швырнув магофон на диван. — Я содержу целую свору адвокатов, а толку от них как от козла молока!

— Серёжа, моя Бусинка наверняка по мне скучает, — внезапно заныла Аделаида. — Давай вернёмся в Тверь сегодня же. Бедняжка осталась совсем одна…

Сергей посмотрел на жену с отвращением. Её «Бусинка» — мерзкая болонка, которая лает на всё подряд и гадит где попало. Типичная собачонка для пустоголовой дамочки, которая больше думает о нарядах, чем о делах.

— Мы вернёмся завтра, — отрезал он. — У меня ещё есть дела в городе.

— Но Серёжа…

— Завтра! — рявкнул Сергей так, что она вздрогнула и замолчала.

Аделаида надулась и отправилась в спальню, бормоча что-то о бессердечных мужчинах. Сергей же заперся в ванной комнате, устроившись на унитазе с магофоном в руках. Нужно было успокоиться и подумать. Должен же быть выход из этой ситуации.

На экране магофона всплыли статьи, которые Аделаида показывала ему в канцелярии. Сергей читал их медленно, с мучительной гримасой на лице. «Связи с Восточным каганатом»… «Таинственные смерти должников»… «Пожар в доме конкурента»… Откуда, чёрт возьми, они всё это откопали? Он же был осторожен! Все концы обрублены, все свидетели молчат…

Внезапно магофон завибрировал. На экране высветился номер с кодом Восточного каганата. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Этот номер… Сергей знал этот номер.

— Алло? — ответил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Серёжа-Серёжа, — раздался насмешливый голос с лёгким акцентом. — Что же ты натворил, дружок?

Волкодав — глава наркокартеля, контролирующего половину восточного каганата. Человек, от одного имени которого дрожали самые отпетые головорезы.

— Хасан Рашидович, — залебезил Сергей, чувствуя, как по спине бежит холодный пот. — Какая неожиданность! Рад вас слышать…

— Брось, Серёжа, — перебил тот. — Мы оба знаем, что ты обосрался бы от радости, если бы никогда больше не услышал мой голос. Но вот незадача — я видел интересные статейки в вашем Эфирнете. Про какие-то связи с каганатом, про Чёрную зыбь… Нехорошо, Серёжа. Очень нехорошо.

Внутри всё сжалось. Собеседник говорил спокойно, даже дружелюбно, но Сергей знал — это плохой знак. Когда Волкодав начинал шутить, кто-то обязательно умирал.

— Хасан Рашидович, это всё клевета! — затараторил Бутурлин. — Происки конкурентов! Я уже нанял лучших адвокатов, они опровергнут…

— Серёжа, — голос стал жёстче. — Ты знаешь, что я не люблю, когда мой бизнес светится в газетах. Это привлекает ненужное внимание. А ненужное внимание вредит делу. Ты же понимаешь?

— Да, конечно, я понимаю…

— Вот и славно. Знаешь, у меня на родине есть поговорка: «Река терпит долго, но когда выходит из берегов — смывает всё на своём пути». Ты же не хочешь, чтобы река вышла из берегов, Серёжа? Не хочешь, чтобы она смыла, скажем, твой красивый дом в Твери? Или твою жену с её собачкой? Или тебя самого?

Сергей сглотнул. Во рту пересохло, а руки задрожали так, что пришлось упереться локтями в колени.

— Нет, Хасан Рашидович, конечно, не хочу…

— Умница. Так что же стало причиной всей этой… неприятности?

Бутурлин облизнул губы. Нужно было срочно переключить внимание собеседника на кого-то другого. И он знал на кого.

— Платонов! — выпалил он. — Прохор Платонов, новоиспечённый маркграф Угрюма. Это всё он! Он пытается отнять у меня наследство племянников, вот и поливает грязью!

На том конце повисла тишина. Потом Хасан тяжело вздохнул.

— Платонов, говоришь? Это имя мне знакомо. Кажется, это тот самый человек, который прикончил нашего общего знакомого Кабана в Сергиевом Посаде?

Сергей кивнул, потом сообразил, что собеседник его не видит.

— Да, именно он!

— М-да… Руки у меня до него всё не доходили. Слишком много других дел было. А теперь, выходит, он и тебе насолил?

— Ещё как насолил! — с жаром подхватил Бутурлин. — Мало того что влез в дела моей семьи, так ещё и компромат на меня слил! Это всё он, Хасан Рашидович! Он во всём виноват!

— Что ж, — протянул Волкодав. — Похоже, господину Платонову пора узнать, что совать нос в чужие дела опасно для здоровья. Особенно когда эти дела касаются моего бизнеса.

Сергей почувствовал огромное облегчение. Если Хасан займётся Платоновым, то у выскочки не будет никаких шансов. Волкодав не зря носил свою кличку — когда он брался за дело, от жертвы не оставалось даже костей.

— Спасибо, Хасан Рашидович! Вы не представляете, как я вам благодарен…

— Заткнись, Серёжа, — оборвал тот. — И запомни: это последний раз, когда твоя бестолковость доставляет мне проблемы. В следующий раз даже шакалы не найдут твоих костей. И тогда молись всем своим святым, чтобы смерть пришла к тебе быстро. Потому что я умею делать так, чтобы человек молил о смерти неделями. Понял?

— П-понял, — пролепетал Бутурлин.

— Вот и умница. Приятного вечера, Серёжа.

Связь оборвалась. Сергей сидел на унитазе, дрожа всем телом. Рубашка прилипла к спине от пота, а руки тряслись так, что магофон выпал на кафельный пол.

Хасан по кличке Волкодав… Сергей вспомнил историю, которую рассказывали шёпотом в определённых кругах. Три года назад капитан речной полиции в Астрахани решил шантажировать Волкодава — арестовал партию товара и потребовал удвоить обычную взятку.

Хасан согласился и назначил встречу. Капитан приехал за деньгами. Больше ни его, ни его жены никто не видел. Через две недели рыбаки начали вылавливать из Волги странные свёртки. В каждом — часть тела, аккуратно упакованная в целлофан с запиской «Жадность». Сначала нашли мизинец капитана. Потом безымянный. Потом пальцы супруги. Части появлялись по одной в день на протяжении месяца. Самое жуткое — судмедэксперты установили, что первые отрезанные части тел принадлежали ещё живым людям. Следствие, конечно, быстро свернули. С тех пор даже самые отмороженные блюстители порядка предпочитали брать ровно столько, сколько им дают.

Кое-как поднявшись с унитаза, он умылся холодной водой. В зеркале отражалось бледное, осунувшееся лицо с маленькими, бегающими глазками. Когда он успел стать таким старым? Куда делся тот молодой, амбициозный Серёжа Бутурлин, который пришёл в Тверь тридцать лет назад с небольшой суммой в кармане и огромными планами?..

Остаток дня он прошёл в звонках. Обзванивал всех, кого знал — юристов, чиновников, дальних родственников, старых партнёров по бизнесу. Искал лазейки, способы обойти решение канцелярии, вернуть контроль над имуществом племянников. Но все разводили руками. Княжеское управление — это как могила. Что туда попало, обратно не вернёшь.

К ночи Бутурлин был полностью измотан. Аделаида уже спала, посапывая в своей кровати. Он долго ворочался, не в силах заснуть. В голове крутились планы мести Платонову, способы вернуть упущенное, страхи перед Хасаном…

Наконец, усталость взяла своё. Сергей провалился в тяжёлый, беспокойный сон.

Проснулся он внезапно, словно от толчка. В номере было темно, только уличный фонарь бросал жёлтые блики через щель в шторах. Сергей лежал несколько секунд, соображая, что его разбудило. Потом медленно сел в кровати.

Что-то тянуло его, звало…

Он встал, даже не подумав накинуть халат поверх пижамы. Ноги сами понесли его через комнату к гостиничному столику, где лежал магофон. Сергей взял устройство в руки, и пальцы словно зажили своей жизнью, набирая пароли, открывая папки.

Часть его сознания — крошечная, загнанная в самый дальний угол — кричала, что он делает что-то неправильное. Но эта часть была слишком слаба. Основная же часть разума спокойно, методично выполняла… что? Сергей не знал. Просто делал.

Вот его пальцы открыли папку с долговыми расписками. Вот начали копировать файлы. Вот открылся Эфирнет, и Сергей начал публиковать документ за документом. Кабальные договоры займов под 300% годовых, переписка с прикормленными судьями, схемы отъёма имущества через липовые долги…

Сзади прозвучал какой-то шум. Неважно.

Сергей продолжал работать. Теперь очередь за перепиской с покойным Виктором Мельниковым — его конкурентом, который так удачно сгорел в собственном доме. А вот и записи телефонных разговоров с должниками, которые потом «случайно» покончили с собой…

Шум становился сильнее.

Нужно было закончить. Ещё немного.

Внезапно мир взорвался болью. Щека горела огнём, голова мотнулась в сторону. Аделаида стояла перед ним с занесённой для второй пощёчины рукой, глаза её были полны ужаса.

— Очнись! — закричала она. — Очнись немедленно!

И Сергей очнулся. Словно вынырнул из глубокой воды. Моргнул, посмотрел на магофон в своих руках, на открытые документы, на панель публикации в Эфирнете…

— Что… что я делаю? — прохрипел он.

Аделаида бросилась к нему, вцепилась в рукав пижамы.

— Ты публиковал! Публиковал всё — документы, переписку, фотографии! Я проснулась от света экрана, позвала тебя, но ты не отвечал! Подошла ближе и увидела… Боже, Серёжа, что ты наделал?

Сергей смотрел на экран с нарастающим ужасом. К счастью, в магофоне хранилась лишь малая часть компрометирующих материалов — он не был настолько глуп, чтобы носить с собой всю грязь. Основные документы, детальная бухгалтерия теневых сделок, оригиналы договоров и самая опасная переписка лежали в его кабинета в Твери. И самое главное — вся переписка с Хасаном, детали поставок Чёрной зыби, схемы транспортировки через границу — всё это было надёжно спрятано в домашнем сейфе.

Однако даже того, что было под рукой хватило бы, чтобы увеличить масштаб его проблем в несколько раз.

И всё это он сам, своими руками выложил в открытый доступ.

— Нет… — простонал он. — Нет, нет, нет!

Дрожащими пальцами Бутурлин начал тыкать в экран, пытаясь удалить публикации. Но было поздно. Счётчик просмотров уже показывал сотни. Некоторые документы были перепощены. А часть материалов он отправил напрямую в редакции газет — там были отметки о доставке.

Магофон выпал из онемевших пальцев. Сергей схватился за голову, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Почему? — простонал он. — Зачем я это сделал? Я же не хотел… Я не собирался…

И тут его словно ударило током. Платонов. Это дело его рук! Сергей не знал как, не понимал каким образом, но это сделал он! Тот момент в коридоре канцелярии, когда Платонов подошёл к нему, наклонился к уху… Что он сказал?.. Что за дьявольщину применил?

— Платонов! — зарычал Сергей. — Это всё Платонов! Проклятый ублюдок! Он заставил меня! Он…

— Серёжа, о чём ты? — Аделаида смотрела на него с испугом. — Какой Платонов? Его же здесь не было! Проверка показала, что он не менталист…

Но Сергей уже не слушал. В голове билась только одна мысль: Платонов уничтожил его. Не знает как, но уничтожил. И теперь… теперь ему конец. Хасан не простит. Он найдёт его где угодно и…

Сергей рухнул в кресло, обхватив голову руками. Завтра утром начнётся кошмар. Звонки от юристов, повестки в суд, арест счетов… Придётся очень дорого заплатить, чтобы выкрутиться из этой истории. Если вообще получится выкрутиться.

Когда мы отстранились, оба дышали часто. Ярослава смотрела на меня расширенными глазами, на щеках горел румянец.

— Это было… — начала она.

— Неожиданно? — подсказал я.

— Правильно, — выдохнула она. — Пугающе правильно.

Я коснулся её щеки, убирая выбившуюся прядь за ухо. Воздух между нами стал плотным от неловкости. Я откашлялся, пытаясь найти слова, но они словно застряли в горле. Ярослава отвела взгляд, поправляя несуществующую складку на платье.

— Хорошая музыка, — пробормотал я.

— Да, — согласилась она, и щёки её вспыхнули ещё ярче. — Виола и флейта… удачное сочетание.

Мы стояли, глядя на ночные огни города.

— Послушай, — Ярослава первой нарушила молчание, повернувшись ко мне. — Я… я не знаю, как вести себя в таких ситуациях. Последний раз я целовалась… — она замолчала, покачав головой. — В общем, давно это было.

Её честность разрушила барьер неловкости. Я шагнул ближе, взяв её руку в свою.

— Давай просто будем честными друг с другом? — предложил я. — Без игр, без масок. Ты мне очень нравишься, Ярослава. И я… я хотел бы дать этому шанс. Если ты, конечно, тоже хочешь.

Она подняла на меня взгляд, и в серо-голубых глазах мелькнула уязвимость, которую она так тщательно скрывала за бронёй профессионализма.

— Я тоже хочу, — тихо призналась княжна, сжав мою руку. — Очень хочу. Просто… не знаю как. Столько лет я жила только местью, что забыла, каково это — просто жить.

— Тогда будем учиться вместе, — улыбнулся я. — Что скажешь, если мы прогуляемся? Город ночью особенно красив.

Ярослава кивнула, и мы спустились с балкона. У входа в ресторан нас уже ждали — двое Северных Волков, а также Михаил с Евсеем. Профессионалы держались на почтительном расстоянии, давая нам иллюзию уединения.

Ночной Сергиев Посад медленно оживал после Гона. На улицах зажигались фонари, из окон лился тёплый свет, где-то вдалеке звучала музыка — город возвращался к жизни. Мы шли неспешно, наслаждаясь прохладой летней ночи.

— Знаешь, есть одно место, — сказал я, вспомнив. — Хочу тебе показать.

Я повёл её к окраине города, где дорога поднималась на холм. Охрана следовала за нами тенями, невидимая, но всегда готовая вмешаться.

— Блинная гора, — узнала Ярослава, когда мы поднялись на смотровую площадку. — Слышала о ней.

— Меня сюда привезли Илья и Лиза Бутурлины после одной… памятной встречи с местной знатью, — усмехнулся я, вспоминая ту драку в ресторане. — Тогда они пили шампанское из горла и смеялись над поверженными противниками. Молодость.

Вид отсюда открывался великолепный — огни города раскинулись внизу, как россыпь золотых монет, а вдали возвышалась Троице-Сергиева лавра, подсвеченная с нескольких сторон.

— Красиво, — выдохнула Ярослава, облокотившись на каменные перила.

Я встал рядом, и какое-то время мы просто смотрели на город. Потом я повернулся к ней:

— Почему Тверь? Ты могла выбрать любое княжество для базы Северных Волков.

Княжна помолчала, словно решая, стоит ли делиться.

— Варвара, — наконец сказала она. — Княгиня Варвара Алексеевна Разумовская. Мы были подругами в детстве.

Я удивлённо приподнял бровь. Об этой правительнице разные истории — молодая женщина, взошедшая на престол в семнадцать лет после внезапной смерти отца, сумела не только удержать власть, но и превратить Тверь в один из процветающих городов Содружества.

— Наши родители дружили, — продолжила Ярослава. — Мы с Варей родились с разницей в год, росли вместе. Она всегда была… особенной. В десять лет читала трактаты по экономике, в двенадцать спорила с придворными о реформах. А ещё она верила, что женщины могут больше, чем просто рожать наследников и устраивать балы.

В голосе княжны звучала теплота воспоминаний.

— Когда её отец умер — подозревают отравление, но доказать не смогли — бояре думали, что молодая девчонка будет марионеткой. Варя доказала, что они ошибались. За первый год правления она открыла три женские гимназии, реформировала налоговую систему и создала первый в Содружестве женский магический пансион.

— Впечатляет, — искренне сказал я.

— Когда… когда всё случилось в Ярославле, — голос княжны дрогнул, — я с матерью бежала в Тверь. Шестнадцатилетняя, без гроша, с одним только титулом, который ничего не значил. Варя приняла нас, несмотря на то, что Шереметьев требовал выдачи «семьи узурпатора». Она могла просто содержать меня при дворе — долг дружбы был бы исполнен. Но я не хотела быть приживалкой.

Ярослава выпрямилась, и в лунном свете я увидел гордость в её глазах.

— Я записалась в Стрельцы. Варя пыталась отговорить — говорила, что это не место для княжны. Но я хотела научиться воевать. Хотела стать достаточно сильной, чтобы вернуться и отомстить. Она поняла и не стала препятствовать. Более того — когда я создавала Северных Волков, она помогла с первоначальным капиталом. Неофициально, конечно.

— И теперь Тверь — ваша база.

— Надёжный тыл, — кивнула она. — Шереметьев до сих пор требует моей выдачи, предлагает награду за мою голову, обозвав меня «врагом государства». Несколько раз наёмники пытались добраться до меня за пределами Твери. Но в самом княжестве я в безопасности. Варя позаботилась об этом.

Я смотрел на неё с новым уважением. За броней воительницы скрывалась не только боль потери, но и благодарность за дружбу, верность тем, кто не предал в трудный час.

— Звучит так, словно она удивительная женщина, — сказал я.

— Она есть удивительная, — поправила Ярослава с улыбкой. — Надеюсь, ты с ней познакомишься. Варя оценит человека, который не побоялся бросить вызов устоявшимся порядкам.

Мы помолчали, глядя на огни города. Потом я притянул её к себе, и она не сопротивлялась, прижавшись к моему боку. Мы снова поцеловались — на этот раз без спешки, без неловкости. Просто двое людей, нашедших друг друга в этом опасном мире.

Когда мы отстранились, дыхание Ярославы было сбитым, а в глазах плясали искорки.

— Что теперь? — спросила она. — Я имею в виду… что с нами будет дальше?

Я задумался. Действительно, что? Завтра или послезавтра она уедет в Тверь, а меня ждёт Угрюм с его проблемами.

— Мне нужно вернуться к своим людям, — сказала Ярослава, словно прочитав мои мысли. — Мы потеряли бойца во время Гона. Нужно позаботиться о его семье, выплатить компенсацию. И раненые… Георгий творит чудеса, но им нужен покой для восстановления.

— Я понимаю, — кивнул я. — У меня тоже… дел невпроворот. Фонд Добродетели затаился, но я не думаю, что они оставят попытки. Гильдия Целителей тоже. А ещё Демидовы — у меня есть неоплаченный должок к ним.

— Умеешь ты выбирать врагов… — вздохнула собеседница.

— Что ты будешь делать после? — спросил я. — Когда Шереметьев получит по заслугам?

Засекина помолчала, глядя на огни города.

— Не знаю, — призналась она. — Столько лет живу одной целью, что даже не думала о том, что будет потом. Может, останусь с Северными Волками. Может, попробую восстановить родовые земли. А может… — она пожала плечами. — Честно? Понятия не имею. А ты? Чего хочет новый маркграф?

Я глубоко вздохнул. Момент истины.

— Я хочу объединить Содружество. Снова сделать из разрозненных княжеств единое государство. И покончить с угрозой Бездушных раз и навсегда.

Ярослава резко повернулась ко мне, глаза расширились от удивления.

— Ты это серьёзно? — после паузы она усмехнулась. — Не хило так замахнулся.

— Абсолютно серьёзно. Эта раздробленность нас погубит. Каждое княжество само по себе, каждый правитель мнит себя царём в своей вотчине. А Бездушные не дремлют. Рано или поздно они прорвутся через все наши укрепления и сметут, если мы не объединимся.

Ирония в её глазах сменилась чем-то странным. Она смотрела на меня так пристально, словно видела впервые.

— Знаешь, — медленно сказала Засекина, — когда ты говоришь об этом… я почти верю, что у тебя получится. Есть в тебе что-то такое… — она запнулась, подбирая слова. — Мой отец любил читать и рассказывал истории о забытых временах, о Рюрике Великом, объединившем разрозненные и дикие племена в единую империю. Говорил, что настоящий государь — это не тот, кто рождён на троне, а тот, за кем люди идут по собственной воле.

СТОП!

— Как ты его назвала⁈ — я подался назад.