Император Пограничья 9

Глава 1

Боль пульсировала волнами, накатывая от искалеченной руки к голове и обратно. Сознание плыло, грозя окончательно ускользнуть в благословенную темноту. Я чувствовал, как Ярослава подхватывает меня под плечи, не давая упасть на усыпанную трупами землю.

— Держись, Платонов! — её голос звучал напряжённо, но без паники. — Открой рот, быстро!

Даже сквозь пелену боли я отметил её собранность. Любой другой впал бы в панику, увидев такие раны. Даже опытный боец растерялся бы, оказавшись один на один с умирающим командиром посреди вражеской территории. Но Засекина действовала чётко, уверенно — как человек, не раз вытаскивавший товарищей с того света. Недаром она пять лет водит Северных Волков через все круги пограничного ада.

Холодное горлышко флакона прижалось к губам, и горькая жидкость потекла в горло. Боевая алхимия — я узнал вкус по жжению на языке. Не целебное зелье, а психостимулятор, который заставит тело работать, несмотря на травмы. Через несколько секунд туман в голове начал рассеиваться, хотя боль никуда не делась — просто стала острее, чётче.

— Так, не шевелись, — княжна опустила меня на землю, быстро осматривая руку. Её пальцы скользили по искорёженной конечности с профессиональной уверенностью. — Компрессионная травма. Видишь, как раздуло предплечье? Кровь и отёк не находят выхода из-за жёстких фасциальных оболочек мышц, распирая ткани изнутри.

Я попытался сфокусировать взгляд на руке. Предплечье действительно выглядело чудовищно — распухшее, багровое, с проступающими под кожей тёмными пятнами.

— Давление пережимает сосуды и нервы, — продолжала Ярослава, доставая боевой нож. — Если не действовать сейчас, ткань начнёт отмирать. Без экстренного вмешательства — ампутация.

— Делай что нужно, — прохрипел я сквозь стиснутые зубы.

Засекина подняла ладонь, и над её пальцами заплясало небольшое пламя — слабая магия огня, но достаточная для нужд. Она провела лезвием сквозь огонь несколько раз, нагревая металл докрасна.

— Вот, держи, — она сунула мне в рот обломок древка. — Закуси покрепче. Будет больно.

Я послушно сжал дерево зубами, наблюдая, как девушка ждёт, пока лезвие немного остынет — достаточно, чтобы не прижечь ткани, но всё ещё стерильное от жара. Её движения были быстрыми и точными — никакой дрожи в руках, никаких лишних жестов.

— На поле боя такое случается, — заговорила она, явно больше для себя, чем для меня. — Когда вражеский геомант стиснул камнями нижнюю часть тела нашего бойца, штатный лекарь Северных Волков показывал, как действовать. Главное — снизить давление, дать крови выход…

Лезвие коснулось кожи, и я едва не выплюнул деревяшку от вспышки боли. Ярослава делала длинный продольный разрез вдоль предплечья, вскрывая напряжённые ткани. Тёмная кровь хлынула из раны, и давление сразу ослабло.

— Крестовский? — неразборчиво выдавил я, пока она работала. — Жив?

— Потом выясним! — рявкнула княжна, не отрываясь от процедуры. — Чем меньше будешь мешать, тем быстрее закончу и мы вернёмся в Угрюм. Так что замолкни и дай мне работать!

Я сосредоточился на дыхании. Где-то вдалеке слышался шум — топот множества ног, нечеловеческие вопли. Бездушные. Смерть Кощея дезориентировала их, но не остановила. Рано или поздно они найдут нас, а мы далеко не в лучшей форме для боя.

— Почти готово, — пробормотала Ярослава, делая ещё несколько точных надрезов. — Осталось только…

Шаги. Тяжёлые, неровные, но определённо человеческие. Я напрягся, пытаясь дотянуться левой рукой до оружия, но Засекина прижала меня к земле.

— Не дёргайся!

Из-за деревьев показалась фигура. Матвей Крестовский выглядел так, будто на него упал дом. Одежда висела лохмотьями, всё тело покрыто ссадинами и кровоподтёками, пальцы на левой руке неестественно изогнуты. Однако он был жив и даже шёл самостоятельно, хоть и пошатываясь, как пьяный.

— Воевода в порядке? — прохрипел метаморф, подходя ближе.

— Будет в порядке, когда я закончу! — огрызнулась Ярослава, доставая из внутреннего кармана запечатанный пакет с бинтами. — И вообще, что ты тут расхаживаешь? Сядь, пока не упал!

Крестовский послушно опустился на землю рядом, морщась от боли. Я заметил, как его взгляд скользнул по трупу Кощея, и в глазах мелькнуло мрачное удовлетворение.

— Мы его сделали, — пробормотал он. — Двадцать лет ждал этого момента…

Ярослава накладывала повязку на мою руку — не обычную тугую, которая только усугубила бы компрессию, а особую, щадящую. Ткань ложилась свободно, впитывая кровь, но не сдавливая повреждённые ткани.

— Всё, — выдохнула княжна, отступая назад. — Сделала что могла. Теперь нужен настоящий целитель, но хотя бы руку сохраним.

Я попытался пошевелить пальцами. Боль прострелила до плеча, но пальцы слабо дёрнулись. Хороший знак.

— Слышите? — я поднял голову, прислушиваясь к шуму и ощущениям нарастающего душевного холода. Топот становился громче, ближе. — Бездушные. Много.

Ярослава выругалась витиевато и зло — так, что даже я впечатлился богатством её словарного запаса.

— Держитесь за меня, оба! — скомандовала она, поднимаясь на ноги. — Быстро!

Я с трудом встал, опираясь на здоровую руку. Матвей подполз ближе, и мы вцепились в плечи княжны с двух сторон. Воздух вокруг неё закрутился, формируя восходящие потоки.

— Это будет неприятно, — предупредила Ярослава. — Троих я раньше не поднимала, так что…

Договорить она не успела. Воздушные потоки подхватили нас, как невидимые руки, и земля стремительно ушла вниз. Желудок провалился куда-то в район пяток, а в ушах заложило от резкого перепада давления.

— Мамочки! — вскрикнул Крестовский, судорожно вцепляясь в плечо Ярославы. — Я… я боюсь высоты!

Несмотря на боль и опасность ситуации, я не удержался от смешка. Трёхметровый в боевой форме метаморф, способный в одиночку разорвать дюжину Стриг, боится высоты — в этом было что-то абсурдное.

— Не смотри вниз! — рявкнула княжна, явно напрягаясь от усилий.

Держать в воздухе троих взрослых людей — задача не из лёгких даже для Мастера второй ступени.

— А куда смотреть⁈ — Матвей зажмурился, вжимая голову в плечи. — Везде же небо! Оно такое… высокое!

— Тогда закрой глаза и думай о чём-нибудь приятном, — посоветовал я, стараясь не смотреть на проплывающие внизу верхушки деревьев. — О выпивке, например.

— Не могу! Ты мне запретил! — простонал метаморф. — Теперь даже мысль о бутылке вызывает тошноту!

Мы летели над лесом, постепенно набирая скорость. Внизу, между деревьями, мелькали тёмные фигуры — остатки армии Кощея в беспорядке отступали от Угрюма. Без направляющей воли Лорда они превратились в дезорганизованную толпу, которую безжалостно преследовали и добивали защитники острога.

— Смотрите! — Ярослава кивнула вперёд. — Ваши молодцы не теряют времени!

Действительно, на опушке леса я различил группу всадников, методично расстреливающих бегущих Трухляков. Даже отсюда было видно, как пули из Сумеречной стали пробивают хитин Стриг, не давая им регенерировать. Впереди скакал Борис, размахивая топором.

— Держитесь! — предупредила княжна. — Снижаемся!

Земля стремительно приближалась. В последний момент воздушные потоки смягчили падение, но всё равно мы приземлились довольно жёстко. Я покачнулся, но устоял на ногах. Матвей же рухнул на колени и принялся целовать землю.

— Твёрдая! Неподвижная! Любимая! — бормотал он, не обращая внимания на изумлённые взгляды подбежавших дружинников.

Я обернулся к Ярославе, собираясь поблагодарить, но слова застряли в горле. К нам бежали Василиса и Полина — обе белее мела, с расширенными от ужаса глазами.

Сознание выбрало именно этот момент, чтобы окончательно погаснуть. Действие боевого стимулятора закончилось, и накопленная боль обрушилась на меня всей своей тяжестью. Последнее, что я увидел перед тем, как темнота поглотила меня — лицо Василисы, искажённое страхом и облегчением одновременно.

Первое, что я почувствовал, вернувшись в сознание — тупую, ноющую боль в правой руке. Не острую агонию, какой следовало ожидать после перелома всех костей, а скорее неприятное покалывание, словно конечность долго была затекшей. Я попытался открыть глаза, но веки словно налились свинцом.

— Acqua! Acqua subito! — раздался возбуждённый голос где-то рядом. — Он просыпается! Светов, держите его голову, не дайте захлебнуться!

Чьи-то руки осторожно приподняли мою голову, и к губам прижался край кружки. Вода оказалась прохладной, с лёгким травяным привкусом. Я сделал несколько жадных глотков, чувствуя, как влага смывает сухость в горле.

— Аккуратнее, воевода, — это был спокойный голос Георгия. — Не торопитесь. Вы целых двое суток были без сознания.

Двое суток?..

Я наконец смог разлепить веки. Надо мной склонились две фигуры — взлохмаченный Альбинони с горящими глазами и невозмутимый целитель.

— О, какое чудо! — воскликнул итальянец, всплеснув руками. — Вы очнулись! Знаете ли вы, какой кошмар мы пережили? Какую битву вели за вашу руку? Если бы не княжна Засекина с её полевой хирургией, если бы не мастерство signore Светова — всё, ампутация! Прощай рука, прощай слава воеводы-воина!

Он драматично прижал ладонь ко лбу, словно вот-вот упадёт в обморок от воспоминаний.

— Доктор преувеличивает, — мягко вставил Светов, проверяя мой пульс. — Хотя ситуация действительно была критической. Компрессионный синдром, некроз тканей уже начинался. Но мы справились.

Я осторожно повернул голову, разглядывая свою руку. Она лежала поверх одеяла, аккуратно забинтованная. Кожа имела нездоровый желтоватый оттенок, но пальцы слабо шевелились по моей команде.

— Что… — я откашлялся, голос звучал хрипло. — Что с острогом? Бездушные?

— Mamma mia! — Альбинони снова взмахнул руками. — Он только очнулся и уже о делах! Типичный северянин, никакого уважения к собственному здоровью! В Венеции пациент бы неделю наслаждался выздоровлением, а этот…

— Позовите Бориса, — перебил я его тираду. — Мне нужен доклад.

Доктор обиженно фыркнул, но Светов кивнул одному из помощников. Пока мы ждали, целитель помог мне сесть, подложив под спину подушки. Голова слегка кружилась, но в целом я чувствовал себя сносно — учитывая обстоятельства.

Борис явился через несколько минут. Выглядел он уставшим, но довольным — как кот, наевшийся сметаны.

— Воевода! — лицо ветерана расплылось в улыбке. — Рад видеть вас в сознании. Как рука?

— Жить буду, — я кивнул на его невысказанный вопрос. — Докладывай.

Командир выпрямился, приняв официальный вид.

— Армия Бездушных разбита и рассеяна. После гибели Лорда они потеряли организованность. Большую часть уничтожили при отступлении. На стенах несут дежурство усиленные караулы — врасплох нас больше не застанут.

Я нахмурился, вспомнив события битвы.

— Борис, ты вывел конницу за стены для преследования?

Улыбка сползла с его лица.

— Так точно. Решил добить бегущих, пока те в панике.

— Что за дурость⁈ — рявкнул я, но тут же поморщился — резкое движение отозвалось болью в руке. — Ты же не малолетний сопляк! А если бы это был отвлекающий манёвр? Ты же не знал, что мы справились с Кощеем! Могли остаться другие командиры, способные организовать засаду!

Борис опустил голову, принимая упрёк.

— Виноват, воевода. Горячка боя… Больше не повторится.

Я вздохнул. В конце концов, всё обошлось.

— Ладно. Продолжай доклад. Потери врага?

Ветеран снова оживился, доставая из кармана исписанный листок.

— Трухляков положили около четырёх с половиной тысяч. Стриг — четыреста пятьдесят, плюс-минус десяток. Жнецов — трое. Двоих Панкратов ушатал, последнего все маги сообща добили. Глашатаев — трое, все возле Кощея валялись. Ну и сам Лорд — это на вашем счету.

Внушительно. Я кивнул, жестом предлагая продолжать.

— Наши потери?

— Пяток раненных, убитых нет. Теперь самое интересное, — Борис достал второй листок, исписанный ещё более мелким почерком. — Кристаллы собрали все до единого. Сортировали всем острогом. Под надзором! — заверил он.

Он начал зачитывать:

— Крошечных — 10 349 штук.

Я присвистнул. Неплохой урожай с рядовых тварей.

— Малых — 902 штуки.

— Средние?

— 12 штук.

Борис сделал паузу, явно приберегая лучшее напоследок.

— Крупные — 62 штуки. Из них пурпурных… — он выдержал театральную паузу, за что Альбинони одобрительно кивнул, — 33 штуки! Все с Глашатаев. И диковинных чёрных 11 — с Кощея. Зарецкий сказал, что они нестабильные.

— Гигантские?

— Белых — два, со Жнецов. Голубой — один, тоже со Жнеца. И чёрных — три, все с Кощея.

Я выпрямился, несмотря на протест руки. Чёрные кристаллы такого размера — невероятная редкость.

— И финал, — Борис не смог сдержать довольную ухмылку. — Чёрный кристалл. Один. Из самого Кощея. Зарецкий сказал, что это «ти-та-ни-ческий» — по слогам произнёс командир.

В лазарете повисла тишина. Даже вечно болтливый Альбинони потерял дар речи. Титанические кристаллы были легендой — их находили раз в десятилетие, и то не факт.

— Борис, — я не смог удержаться от улыбки. — Ты проделал чертовски хорошую работу. Не упустил ни одного ценного камня.

Ветеран расплылся в довольной улыбке, но быстро взял себя в руки.

— Что с настроениями в остроге? — спросил я. — Паника?

— Никак нет. После того, как ментальные атаки прекратились, народ быстро пришёл в себя. Сейчас все при деле — раненых лечат, стены чинят, трофеи считают. Настрой боевой.

— Отлично. Что ещё?

Борис довольно потёр руки.

— На этом хорошие новости не заканчиваются. Я разослал отряды сборщиков по окрестностям — пока Бездушные в панике, самое время пошарить по лесам.

— И?

— Королевская добыча! Чернотрав везли возами. Пустодрев тоже прилично, хоть и поменьше. Тлен-земли мешков двадцать набрали.

Реликты Гона — ценнейшее сырьё для алхимиков. Зарецкий будет в восторге.

— Но это ещё не всё, — Борис понизил голос, словно сообщая государственную тайну. — Нашли источники. Небольшие, но настоящие. С Мёртвой водой и Живой.

Я резко подался вперёд, игнорируя протест руки.

— Сколько набрали?

— Мёртвой — три фляги. Живой — одну, источник был почти иссякший. Жаль, нашли уже после того, как вас подлатали — можно было бы проверить.

Мёртвая и Живая вода — сказка, ставшая былью. Первая останавливает разложение, вторая исцеляет. Вместе они могли творить чудеса.

— Где хранятся?

— На складе. Под тройной охраной.

— Правильно. Это богатство нужно беречь и переместить в мой сейф.

— Кстати, воевода, — Борис хлопнул себя по лбу. — Чуть не забыл! Со смертью Лорда связь восстановилась. Амулеты снова работают.

— Ракитин выходил на связь? — я сразу напрягся.

Судьба союзников волновала не меньше собственной.

— Так точно. Первые сводки обнадёживающие — Иванищи выстояли. Оборона, правда, серьёзно пострадала, восточный бастион почти разрушен. Но большинство защитников живы.

Я выдохнул с облегчением. Руслан — молодец, удержал свои деревни, а значит, и посланные мной туда бойцы для усиления выжили.

— Основная волна Бездушных была сконцентрирована на нас, — продолжил Борис. — Им досталась только малая часть. Повезло, можно сказать. Хотя Ракитин говорит, что и этой «малой части» хватило, чтобы попотеть.

— Потери?

— Точных данных пока нет. Но по первым прикидкам — человек десять убитых, раненых вдвое больше. Для такой мясорубки — приемлемо.

Я кивнул. Могло быть куда хуже. Наш вассальный договор себя оправдал — отвлекли на себя основные силы врага.

Мы ещё немного поговорили о текущих делах, расстановке караулов, распределении трофеев. Когда Борис исчерпал список новостей, я откинулся на подушки.

— Позови княжну Засекину. Нужно поблагодарить за спасение.

Командир кивнул и вышел. Альбинони тут же подскочил ко мне, размахивая руками.

— Нет-нет-нет! Никаких волнений! Вы должны отдыхать! В Венеции пациент с такими травмами неделю бы не вставал!

— Доктор, — устало улыбнулся я. — Мы не в Венеции. И у меня есть дела.

— Варвары! — театрально воздел руки к потолку итальянец. — Все вы, северяне — варвары! Никакого уважения к медицине!

Но протестовал он больше по привычке.

— Георгий, мне нужен мой магофон, — я повернулся к целителю.

Надо связаться с Ракитиным, узнать подробности о ситуации в Иванищах.

Светов кивнул и вскоре вернулся с моим артефактом. Я только успел набрать первые цифры номера, как аппарат внезапно завибрировал в руке. На дисплее высветился незнакомый номер.

— Слушаю, — я поднёс трубку к уху.

— Прохор⁈ Прохор, это ты⁈ — женский голос дрожал от едва сдерживаемой паники. — Слава богу, ты ответил!

Я узнал Елизавету Бутурлину, хотя её обычно звонкий голос сейчас срывался на визг.

— Елизавета? Что случилось?

— Они здесь! Бездушные! В городе! — слова сыпались из неё как горох. — Прохор, это кошмар! Они прорвались через стены, их сотни, может, тысячи! Весь квартал горит, люди бегут… О господи, они повсюду!