Хозяин Стужи 6

Глава 25

Когда я вышел из покоев вместе с Анжеликой, то застал за дверью Дмитрия. Цесаревич был чертовски злым и даже не скрывал этого.

— Дмитрий, успокойся, — я улыбнулся, — поляк нарвался, поляк получит, можешь не сомневаться.

— Этот скот посмел оскорбить прекрасную женщину в моем присутствии, — сквозь зубы процедил он, — мало им было той войны, видимо, не всех ублюдков мы истребили тогда.

— Ну, сегодня точно станет на одного меньше, — я усмехнулся, — правда, придется открыть всем мой ранг, но думаю, это и так скоро перестанет быть секретом.

— Отец будет в ярости, — Дмитрий неожиданно улыбнулся, — поляки даже себе не представляют, что их ждет. Причем итог боя не так уж и важен, им в любом случае хана. Ладно, пошли, думаю, дежурные маги уже подготовили арену, да и гости наверняка ждут не дождутся вашего боя.

Я кивнул, и мы втроем направились куда-то вглубь дворца. Минут пять мы шли по коридорам, пока не вышли в один из внутренних дворов. Тут нас уже ждали, толпа гостей расположилась по краям достаточно большой арены, Бжезинский со своими прихлебателями тоже был тут, старик успел переодеться, и теперь на нем была белая униформа. М-да, куда же без этого, ничего другого от него я и не ждал, если честно.

— Вот скоты, — тихо прошипел Дмитрий, — Алексей, ты точно уверен в своей победе?

Я хотел было напомнить ему о том, что было в обители Пламени, но не стал и просто кивнул.

— Уверен, Дмитрий, — я ободряюще глянул на Анжелику.

Сестра пыталась держаться, но, судя по побелевшему лицу, давалось ей это не очень легко. Ничего, сейчас быстренько справлюсь с поляком, и можно будет немного отдохнуть, танцы, шампанское, не зря же мы приехали на этот бал в конце концов. А Дмитрия я попрошу потанцевать с сестрой, ей он тоже, судя по всему, нравится.

— Ну тогда пошли, — цесаревич кивнул на арену, — сегодня я буду в роли судьи, и пусть эти поляки только рыпнутся, — на губах парня возникла злорадная улыбка. М-да, чую, будет очень, очень весело.

Оставив сестру на краю арены, я направился к центральному пятачку. Бжезинский заметил это и, что-то сказав своим людям, тоже шагнул в круг.

— Надеюсь, ты написал завещание, — тихо сказал он, когда мы сошлись в самом центре.

— Граф, вы забываетесь, — Дмитрий, услышав слова поляка, поморщился, — итак, дуэль. Правила всем известны, и я надеюсь, нарушений не будет. Магия и сталь, вот ваши правила. И пусть дуэль заявлена до смерти, я надеюсь, до этого все-таки не дойдет, — цесаревич покачал головой, — сейчас я покину арену, а после поднимутся щиты. Это и станет сигналом для начала поединка. Вы меня поняли?

— Да, ваше императорское высочество, — поляк кивнул и уставился на меня надменным взглядом.

— Да, Дмитрий, все понятно, — я кивнул и улыбнулся.

Поляку это явно не понравилось, но, если честно, мне было плевать на то, что ему нравится. Сейчас начнется бой, и я покажу ему, что оскорблять мою сестру было самой главной ошибкой в его жизни, и эта ошибка станет последней!



Алая смотрела на Бестужева и мысленно улыбалась. Граф явно не сомневался в своей победе. Скосив взгляд, магиня увидела Анжелику, сестру графа. Судя по крепко сжатым кулакам и бледному лицу, девушка боялась.

— Ваш брат победит, графиня, — Алая сделала шаг в сторону Анжелики, — я в этом не сомневаюсь.

— Прошу прощения, мы знакомы? — девушка вздрогнула, — вы одна из одногруппниц моего брата?

— Не совсем, — Алая улыбнулась, — я лишь заочно с ним знакома, однако мне известны пределы его силы. Не стоит переживать, граф Бжезинский силен, но не сильнее вашего брата.

— Хорошо, я постараюсь, — Анжелика сделала глубокий вздох, — это не так просто, к сожалению, — виновато улыбнулась она.

— У вас все получится, — Алая взяла девушку за руку, — просто успокойтесь, — сказав это, она добавила толику силы в свои слова, и Бестужева медленно кивнула, после чего улыбнулась.

— И правда, стало легче, — тихо сказала она, глядя на арену, — вы настоящая волшебница. Как мне к вам обращаться?

— Зовите меня Аглаей, графиня, — Алая покачала головой, — этого будет достаточно.



Владимир Владимирович Романов смотрел на арену, на которой сейчас стоял Бестужев, и не верил своим глазам. Князь и не предполагал, что, придя на этот бал, получит такой царский подарок. Каким бы сильным ни был этот сопляк, у него нет ни шанса против Бжезинского. Владимир Владимирович прекрасно знал силу польского графа, и она была поистине безгранична.

— Видимо, сами боги помогают нам, — тихо прошептал он, покосившись на стоящего рядом Шереметьева, — сейчас поляк выполнит за нас нашу работу, и все вернется на круги своя.

— Я же говорил тебе, старый друг, нужно просто немного подождать, — Шереметьев усмехнулся, — и, как видишь, я оказался прав. Меня смущает только одно, поляк не тот человек, что будет драться за идеалы, а значит, тут замешано что-то другое. И мне очень интересно узнать что. Ведь кто-то по сути решил убрать Бестужева, кто-то, у кого достаточно влияния, чтобы нанять такого наемника, — князь покачал головой, — вот о чем надо думать, Володя.

Слова Шереметьева заставили Владимира Владимировича задуматься. А ведь и правда, кто же нанял поляка? И, пожалуй, этот вопрос куда важнее, чем могло бы показаться в самом начале.



Арена.

Когда Дмитрий покинул арену, я уставился на Бжезинского. Поляк всем своим видом показывал, кто тут главный, ну, как показывал, пытался. Через несколько секунд огромный полупрозрачный купол накрыл всю арену, и граф оскалился.

— Привет тебе от Риволи, сопляк! — после этих слов старик ударил по мне целым облаком каменной шрапнели.

Поставив перед собой ледяной щит, я принял удар на него и мысленно усмехнулся. Так вот, значит, кто стоит за этим всем, Риволи, паскуда! Что ж, вполне в его духе, прислать ко мне кого угодно, лишь бы самому не прийти. Но ничего, недолго осталось ему сидеть у себя во дворце, рано или поздно я и до Парижа доберусь. Но сначала поляк, завалим этого кабанчика.

Накрыв себя толстой ледяной броней, я прыгнул в сторону, и сделал это как раз вовремя, потому что моя ледяная стена развалилась на несколько частей. Бжезинский шагнул через куски льда, широко улыбаясь, а его туловище постепенно покрывалось каменной броней.

— А ты не так уж и слаб, сопляк, — прогудел он, — но не обольщайся, это был далеко не самый сильный мой удар.

— Даже не сомневаюсь, — покачав головой, я создал с десяток ледяных копий и ударил.

Поляк без какого-либо труда отбивался от них, вот только я не просто так использовал этот простой конструкт, одно копье было с сюрпризом. В нем была смесь из трех сил, и когда снаряд врезался в грудь поляка, каменная пластина его брони не выдержала и развалилась на три части. Копье, конечно, тоже рассыпалось в ледяную пыль, правда, перед этим успев зацепить поляка. Царапина, маленькая царапина, именно она положит начало его концу.

— Как ты это сделал? — хрипло спросил Бжезинский, восстанавливая свою броню, — как ты пробил мой нагрудник?

— А ты думал, что являешься единственным гранд-магистром на этом балу? — я расхохотался, — что ж, теперь ты знаешь, что это не так. Продолжим? — моя улыбка тут же превратилась в оскал, и я запустил в него усиленное белое марево.

Туман накрыл поляка со всех сторон, однако этим его не убить, я точно знаю. Поэтому рядом со мной уже росли фигуры големов, вооруженных копьями и мечами, десять ледяных болванов, заряженных не только силой Льда, но и силой Смерти. Указав им цель, я начал готовить конструкт белой смерти. Сегодня во дворце и так увидели слишком много, так что не буду воевать привычным набором.

Тем временем Бжезинский каким-то образом смог развеять мое марево, но големы уже были рядом и тут же накинулись на него. Рыча, как раненый зверь, поляк отбивался, роняя на моих големов глыбы камня, заставляя землю под их ногами дрожать и раскрываться в трещинах, но парочка моих болванчиков все же добрались до его тела. Удар первого голема ничего не дал, а вот второй удачно так попал в сочленение его каменной брони на шее, и я увидел первые капли крови.

— Ну что, граф, все еще считаешь себя самым сильным? — я щелкнул пальцами, и рядом возникла призрачная женская фигура, — а ведь ты даже не со мной дерешься, а с моими големами.

— Сопляк, да я тебя голыми руками разорву! — добив последнего голема, Бжезинский рванул вперед, но тут на его пути возникла моя белая смерть.

Граф не успел отреагировать, как женские пальцы сомкнулись на его шее, и поляк начал хрипеть. Сделав несколько шагов вперед, я оказался вплотную к нему и широко улыбнулся.

— Ну что, граф, тяжело дышать, да? — я взял клинок из его ослабленных рук и покрутил его.

Не самая лучшая сталь, да и баланс клинка так себе. Отбросив его в сторону, я вновь щелкнул пальцами, и белая смерть отпустила свою жертву. За это время она хорошо так высосала из него силу, и граф рухнул на землю, словно мешок с картошкой. Н-да, вот и закончился поляк, был гонор, да весь вышел.

Приставив клинок к горлу Бжезинского, я вопросительно глянул на край арены, туда, где стоял цесаревич. Решение о том, жить ему или нет, должен принять он, потому что по правилам убивать в императорском дворце нельзя, по крайней мере просто так. По сути, сама дуэль стала возможна лишь благодаря Дмитрию, потому что никто не захотел спорить с будущим императором.

Глядя на меня, парень отрицательно покачал головой, после чего купол исчез, а цесаревич направился в нашу сторону.

— Победил граф Бестужев! — оказавшись рядом, он поднял мою руку, широко улыбаясь, — аплодисменты графу!

Толпа тут же захлопала в ладони, а я, честно говоря, не чувствовал никакого удовлетворения. Поляка надо было убить, этот проигрыш он не забудет и попытается отомстить.

— Что же касается вас, Бжезинский, отныне вам запрещен въезд на территорию империи, — сухим, официальным тоном произнес Дмитрий, — вашему королю донесут о вашем поведении на императорском балу, можете не сомневаться.

Поляк ничего не ответил, в его глазах не было ничего кроме пустоты, видимо, он до сих пор не мог осознать, что проиграл, вот так вот легко и просто проиграл.

Дмитрий же подмигнул мне и довольно улыбнулся.

— Теперь ты новая сенсация не только империи, но и мира, граф, — тихо сказал он, — так что от меня наконец-то отстанут, ха-ха.

Н-да, а вот и ложка дегтя подъехала. Впрочем, чего уже жалеть о том, что случилось, будем двигаться вперед, учитывая новые обстоятельства.



Владимир Владимирович Романов смотрел на цесаревича, державшего руку Бестужева, и чувствовал, как липкий страх начинает проникать в его душу. Они все ошибались, очень сильно ошибались. И больше всего заблуждался сам Романов, а Бестужев все это время водил их по сути за нос.

— Это что получается, Бестужев такой же гранд, как и Бжезинский? — озадаченно спросил Шереметьев, поглаживая короткую бородку, — но разве такое возможно, Володя?

— Судя по всему, возможно, — тихо кивнул Романов, пытаясь взять себя в руки.

Ну, Бестужев, ну, сукин сын! Хотя нет, тут явно чувствуется рука великого князя Николая Николаевича, это он всегда любил такие вот комбинации. И ведь они почти что попались, еще немного бы, и Романов первый бы объявил войну Бестужевым. А потом был бы проигрыш, потому что спорить с грандом не получится, сколько бы у тебя вассалов не было бы.

— Володя, ты же понимаешь, что тогда все наши планы придется пересмотреть? — тихо произнес Шереметьев, косясь на старого друга, — воевать против гранда безумие, никто из моих на такое не пойдет.

— Да и мои теперь тоже быстренько сделают вид, что ничего не было, — горько усмехнулся Романов, — ладно, после бала поговорим. Надо пока все это уложить в голове, а то глаза все прекрасно видели, вот только мозг отказывается воспринимать это как правду.

— Тоже самое ощущаю и я, — Шереметьев кивнул, — ладно, старый друг, пойдем обратно в бальный зал. Там не только шампанское есть, нам с тобой сейчас будет не лишним принять на грудь по стопочке беленькой.

Романов кивнул и, развернувшись, покинул арену вместе с Шереметьевым. Все планы в топку, император в очередной раз их всех обыграл. Но ничего, это только начало, борьба сегодня не закончится!

Увидев, как граф возвращается к сестре, Алая тут же ушла обратно в тень. Она не сомневалась в победе Бестужева, но не думала, что она будет настолько ультимативной. Граф словно не почувствовал Бжезинского, а значит, он на порядок сильнее его. И в связи с этим у Алой возникли небольшие сомнения, а что, если юноша не захочет с ней сотрудничать? Ведь, судя по всему, он уже на пути к вершине магического искусства, и самое важное, он делает это сам, без чьей-либо помощи, а это уже важно. Ещё раз посмотрев на спокойное лицо графа, Алая поняла одно: с ним нужно вести себя как с равным, только так, и никак иначе.



— Ну вот видишь, сестра, а ты переживала, — вернувшись к Анжелике, я широко улыбнулся, — ну и как тебе бой?

— Мне понравилось, — сестра счастливо улыбнулась, — ты намного, намного сильнее этого гадкого поляка!

— Есть такое, — усмехнувшись, я предложил сестре свой локоть, — а теперь нам пора вернуться в бальный зал, а то государь будет очень недоволен. Мы и так тут изрядно посвоевольничали, как бы государь нас не поругал за такое.

— Отца я беру на себя, — хмыкнул Дмитрий, идущий рядом, — он, конечно, будет сильно недоволен, но я найду нужные аргументы, чтобы его успокоить. А вам лучше всего сейчас расслабится, народ минут через пять осознает, что на самом деле произошло на арене, и тогда они повалят к вам, желая познакомиться поближе, — сказав это, он подмигнул мне.

Я же тяжело вздохнул и, прикинув, скольким людям придется сказать «нет» сегодня, едва не потянул сестру к выходу, но потом взял себя в руки. В конце концов, она ни в чем не виновата, пусть повеселится, а я, так и быть, потерплю немного.



Императорский кабинет.

— Ну и как тебе такое, дядя? — государь отодвинул ноутбук и уставился на великого князя недовольным взглядом, — какого хрена этот поляк оказался на моем балу? И почему ему дали возможность подобраться к Бестужеву?

— Государь, вчера моя разведка из Польши принесла интересную новость, — спокойно ответил Николай Николаевич, — на счет Бжезинского упали три с хвостиком миллиарда злотых, миллиарда, государь, — великий князь покачал головой, — эта странная транзакция заставила меня изучить последние недели жизни поляка, и оказалось, что он встречался буквально недавно с представителем герцога Риволи.

— То есть хочешь сказать, что за этим всем стоит француз? — император вопросительно глянул на Николая Николаевича, и тот медленно кивнул.

— Именно так, государь, герцог Риволи, судя по всему, нанял Бжезинского, чтобы убить Бестужева, — Николай Николаевич хищно улыбнулся, — я специально подпустил поляка к графу, так как нисколько не сомневался в победе Алексея. Зато теперь у нас есть возможность надавить на Владислава, и не только. Тадеуш до сих пор в наших руках, и в твоей власти, государь, сделать его нашим агентом, — великий князь пожал плечами, — вряд ли он захочет вернуть деньги Риволи, а в наших силах сделать так, чтобы все осталось при нем, естественно, если он согласится стать проводником наших интересов в Польше.

— Мудрено, — Василий поморщился, — слишком сложная и хрупкая схема, дядя. Нет, мы сделаем по-другому. Поляк должен умереть, естественно, не на территории дворца, а его деньги должны стать деньгами Алексея, — взгляд императора тут же стал тяжелым, — все было хорошо в твоем плане, дядя, кроме одного. Ты мою репутацию похерил, ведь все это непотребство произошло у меня во дворце. У тебя три дня, чтобы все исправить, ты меня понял? — император выпустил свою ауру из-под контроля и надавил на великого князя.

Николай Николаевич судорожно кивнул и покинул кабинет, а государь еще минуту где-то успокаивался. Опричники, мать их за ногу, никогда не думают о последствиях.

— Ладно, будем надеяться, что граф не держит зла, — тихо пробормотал себе под нос император и, поднявшись, направился к выходу. Пришло время показаться народу.