H.I.V.E. Удача любит смелых

Глава 7

С чего бы начать? Ночь прошла спокойно. Внешники уехали сразу, как утрясли все вопросы и погрузили «мясо». Трупы тех троих бедолаг забрали с собой в холодильнике, мол, чего добру пропадать, верно?

Меня разбудил Лом, которого случай определил водителем этого грузовика, и сказал:

— Раз занял место штурмана, держи комплекс, — протягивая мне ничем не примечательный на вид прибор ночного виденья.

— А где я его закреплю? Шлемов-то нет! — закономерно возмутился я.

— Всё предусмотрено до нас! — весело изрёк Лом и развязал крепёжный узел. — Ебись как хочешь, но чтоб на голове держал! — в приказном тоне прорычал он, захлопнув пассажирскую дверь.

Попытался смастерить что-то вреде подшлемника и уже под этот подшлемник из ремней просунуть ПНВ. Закономерно ничего не вышло. Хорошо, что Лом занимался колёсами грузовика и обсуждал маршрут с другими водителями колонны.

Погодите-ка! А разве штурману не положено знать маршрут и своевременно предупреждать водителей об изменении на нём, повороте или преграде? Вроде должен. Тогда почему меня нет на этом собрании? «Непорядок», — решил я и, взял в руки ПНВ, уже посажанный на кожаный ремешок, подогнанный под форму моей головы, отправился к водителям и их штурманам.

Накинул получившуюся конструкцию на голову. Вроде сидит удобно, при ходьбе на лицо не съезжает, опустить на лицо можно. Ладно, работоспособность потом проверим. Надо послушать, что умные люди про маршрут говорят. Вон, и Жало подошёл.

— ... А я тебе говорю, что на стаб можно и потом заехать, — убеждал Кот.

— Кот, ты дебил. Вроде опытный мур, давно в банде, даже сам паханом успел побыть, хотя сомнительная история. Потому что по твоим решениям видно, что стаб под твоим руководством обеднел бы быстрее, чем солнце сделало бы полный оборот! — вскипел Жало. — Кто согласен с тем, что к институтским необходимо ехать сразу, со всем нашим добром на борту?

Жало устроил голосование, благоразумно подождал, но все, включая Кота, промолчали и никто не поднял руки.

— Так я, блять, и думал! — выдохнул он в пустоту. — Ну что, подумал головушкой? Вижу, что подумал, а остальные сразу догадались. Так, — продолжил мур после паузы, — если с маршрутом решили, то по машинам! Нехуй сидеть на месте, если не хотите стать для мертвяков сосиской в тесте! — хлопнул Жало в ладоши и перебежал к своей машине.

Поддержав командира, запрыгнул на место штурмана раньше, чем Лом на своё. Устроился так, чтобы в любой момент выхватить оружие и начать пальбу по любой цели в приделах убойной дальности. Ещё раз проверил, на месте ли ПНВ, переглянулся с водителем и прошептал: «Стикс с нами!».

Мы заняли место посередине колонны, так как «Из-за одного рукожопого, но везучего новичка» у нас пробит борт грузовика и наша защита ниже, чем у машин впереди или позади. В случае, если до нас доберётся тварь, которую не сумели успокоить автоматы Гвоздя с Хорьком и винтовка Босяка, то никакая защита нам не поможет. Однако в битве против человека такие дыры едва ли не основная брешь в защите, за счёт которой условный противник может выиграть бой, а вместе с ним оружие, которое сгрузили к нам, как к самым прикрытым.

Хотя это прикрытие было чисто условным, так как часто пикап дозора уезжал, собственно, в дозор, а пикап прикрытия из-за плохого дорожного покрытия и отсутствия дороги как таковой, пристраивался в хвост. Так что, вместо «бочки» мы защищены «никак».

От скуки решил вернуться к настройке ПНВ. Натянул на голову, по глазам резанула ярко-зелёная полоса. Посмотрел, блин, на солнышко! Так, а вот яркость подсветки стоит убавить. Днём картинка чуть темнее, чем надо, зато ночью будет хорошо. Так, а это что за тумблер? Поня-я-я-тно, что Лом имел в виду, когда говорил о том, что это комплекс.

Картинка сменилась с глубоко-зелёной, даже темноватой, на такую же, но синего спектра. Повертев головой и так, и сяк, я понял, что в данный момент смотрю на мир через призму тепловизора.

Когда я увидел яркокрасную точку под четыре метра ростом, мы как раз проезжали узкий участок просёлка, где лес вплотную подступал к дороге.

Я, понятно дело, трухнул сначала, особенно когда это «нечто» начало уверенное движение в нашу сторону. Промедлив полсекунды, вспомнил, что прикинуться ветошью не получится и то, что вообще-то сижу на месте штурмана в машине, полной ценного груза.

Взял с приборки рацию и на общей частоте проорал:

— В лесу на девять часов какая-то херня, по габаритам напоминает элитника!

— Спохватился, бля! — ответила рация голосом Кота. — Я её срисовал минуты две как, Алёша. Сейчас всё красиво сделаем!

— Сядь и смотри, пока дают, — посоветовал Лом.

Я откинулся на спинку сидения, на всякий случай взяв автомат, как младенца, и принялся наблюдать.

Из леса неспешной поступью хозяина тайги вышло то, что когда-то по праву, а теперь с большой натяжкой, называлось медведем. Нет, не так... Медведем.

Встав на задние лапы посреди дороги, монстр превратился в шестиметровую стену свалявшегося в клочки меха там, где тот остался. Оскалился своей жуткой улыбкой, обнажив клыки с останками гнилой плоти неудачно попавшегося ему на зуб мертвяка, и рыкнул.

От такого мощного рыка африканский царь зверей съёжился бы в комочек и умер от сердечного приступа. Причём неизвестно, что произошло бы раньше. Что говорить, если видавший виды Лом, передёрнулся и пустил слезу.

Впрочем, слезу пустил и я, амбре от дыхания бестии встало плотной стеной самых разнообразных оттенков гнилостного запаха и шибануло нам в нос, как не сможет шибануть никто из мне знакомых здесь.

Вместе с рыком, вырвавшимся из пасти зверя, в неё залетела пуля. Пуля царского калибра — пятнадцать и семь. Пуля, которая гарантированно пробьёт самую толстую пластину на теле заражённого рангом ниже элиты, да и молодую элиту завалит «на раз».

Монстр пошатнулся, сел на задницу, изрыгнул из себя знатную порцию тёмной крови, махнул левой лапой на прощание и издох.

— Тьфу! — раздалось в эфире. — Зря только пулю перевёл! Тут бы за глаза хватило обычного снайперского калибра! — горевал Босяк, подошедший к туше, чтобы оценить масштаб, так сказать.

Разделывали хозяина тайги долго, часа полтора, не меньше, но и улов соответствовал. Без счёту споранов, куча гороха, две красные жемчужины и одна чёрная. Толстые тёмные нити янтаря выковыривали дольше всего.

На вопрос: «А не схарчит ли нас кто, пока мы подсчётом трофеев занимаемся?». Босяк уверенно ответил: «Не слопают. Элитник из медведя получается редко, но уж до коли вырастает, там никто другой, кроме человека или неназываемого не пройдёт. Неназываемых они боятся, как воды, а человек может иметь при себе „большой-большой палка-копалка-пизды давалка“, понял?». Я лишь утвердительно кивнул и вернулся в машину.

Всё равно доли с трофеев не получу, а вся схватка заняла от силы минуту, да и какая сватка? Чисто, блин, удар по пасти юного элитника.

После того, как мы тронулись в путь, я стал исполнять свои обязанности штурмана в полном объёме. Кажется, что куст шевелится или где-то в глубине полей высокой ржи притаился меткий снайпер? Смотрю туда через тепловизор. Тепловизор молчит — не беда. Могу просветить ещё и инфракрасным спектром!

Работа штурманом в Улье оказалась ответственнее работы штурманом на трассе. И много нервнее, но вместе с тем и прибыльнее. За первую замеченную опасную тварь, что могла нас вскрыть, как консервную банку, мне надбавили доли с медведя. А кусача зачли в общий банк большого путешествия.

Пару раз о себе напоминала моя наплечная совесть, которой надо было поесть, справить нужду и глоток живчика. Благо, такие опасные твари, разделка которых занимала некоторое время попадались не часто, но при этом постоянно. Вот такой вот парадокс расстояния ко времени.

Я почти всю дорогу ломал голову над проблемой. Что делать с крысой? Оставить в стабе или же придумать для неё место безопаснее кармана и взять с собой к Институтским? С одной стороны, она всё же живое существо и, беря её с собой, я подвергаю её закономерной опасности, а оставив в стабе, я буду по ней скучать.

Странно, но почему-то я привязался именно к полудохлой уличной крысе, которую хотел забить камнями. Может, во мне проснулось сострадание, а может — истинная суть. Ведь сколько раз я за короткий период раздумывал о том, как бы кинуть муров, да уйти подальше, туда, где никого не интересует, работал я с ними или нет.

В общем, подумав, я решил взять крысу с собой. Что бы нас не ждало, мы встретим это вместе!

Родной стаб встретил тишиной. Мёртвой тишиной. Сначала даже подумалось о том, что пока мы проворачивали «сделку на миллион», как фарш проворачивают назад, то есть невозможно и с неохотой, какая-то группировка приехала и выбила муров с точки. Но затем на частоте послышались помехи, а сквозь них отборный мат радистов-самоучек с обоих сторон.

Соблюдя некоторые формальности, наша колонна в полном составе вернулась домой.

К выгрузке оружия и боеприпасов припахали всех, просто иначе ей бы занимались дня два. Как внешники с мурами всё быстро погрузили — для меня осталось загадкой.

В делёжке трофеев я участвовал весьма опосредованно, то есть, доля-то у меня была, но дали мне её уже, что называется, «на руки». Оценили меня, надо сказать, по достоинству. В десять горошин, пятнадцать споранов и одну чёрную жемчужину, которая, по словам Босяка, зрела в споровом мешке той страшной помеси бульдога с носорогом, что встретилась нам практически перед въездом на стаб.

Причём удивительно даже не то, что на зачищенном двое суток назад маршруте появлялись новые твари, а то, что они так быстро отъелись до столь развитых стадий.

Это всерьёз настораживало, причём не только меня. Жало и Босяк тоже озаботились вопросом, но вопрос оказался настолько сложным, что без помощи институтских они вдвоём пришли к выводу о том, что недавно произошла массовая перезагрузка кластеров. Причины же отследить без вмешательства «светил от науки» не представлялось возможным. На том и порешали.

Коней решили не гнать и отсрочить выезд на два дня от запланированного, чтобы посмотреть за изменениями в регионе.

Дальше на сходке пошла уж совсем какая-то заумная муть, так что я не слушал и решил провести время с пользой.

Как показала практика, тренировки мне нужны по всему и основательные. Если физическую форму потихоньку выправляет сам Улей, то вот с меткостью своей я что-то сделать должен.

Однако сначала заскочу к Коновалу. Он знахарь, должен знать, что с моей крысой так, а что не так.

Привычно дошёл до медблока, постучался.

— Да, войди, не ссыкай, чай не к проктологу на приём пришёл, Алеша! — усмехнулся Коновал из-за двери.

Что ж, хочу сказать, что с моего последнего посещения его кабинет не изменился. Всё так же присел на низенькую кушетку, вынул крысу, что мирно дремала в кармане. Видимо, заумные речи способны усыпить кого угодно.

Крыса для приличия посопротивлялась, даже попыталась меня куснуть, но, познав четность бытия, прекратила всякие попытки и мирно умостилась на моей руке.

Улыбнувшись от вида нашей маленькой возни, Коновал задал вопрос:

— Ну, рассказывай, с кем пришёл, с чем пришёл?

— Пришёл с крысой и её проблемой. Мне она не нравится, чую что-то неправильное в ней, а что — понятия не имею! — Коновал принял мою карманную совесть на руки и на минуту замолчал.

— Понятно с ней всё, — сказал он и открыл глаза. — Ты ей живчик давал. Они чувствительны к продуктам жизнедеятельности заражённых. Теперь её организм перестраивается. Потом, когда расти начнёт, будь готов убить её.

— Почему?

— Механизм заражения работает странно, но в то же время понятно. Когда живое существо достигает массы больше пятнадцати килограмм или близкой к этому значению, в его организме происходят необратимые процессы, и он в равной степени может как обратиться и сожрать того, с кем минуту назад разговаривал, так и остаться тем же существом. С людьми этот процесс понятен и отслежен, а вот что происходит с животными — неизвестно. Так что, будь готов пристрелить свою крысу, иначе она тебя сожрёт со временем.

— Понятно, — с долей обречённости сказал я. — А когда у неё пройдут эти процессы, что будет?

— Она станет обычной крысой до поры.

Не вдохновлённый новой информацией, забрал у Костолома свою совесть, которая тут же юркнула в карман, и вышел во двор. Впереди меня ждало долгих два дня лютых тренировок...