H.I.V.E. Удача любит смелых

Глава 23

— Ах ты ж сука! — с этими словами рослый мужик ударяет сидящему напротив оппоненту по игре в «Дурака».

Оппонент отлетает в соседний столик, который опасно близко находится от нашего. Улыбаюсь, предчувствуя скорый «конфликт интересов» и наслаждаясь шоу. «Как приятно смотреть за дракой в баре и при этом самому не получать!».

Дабы довершить начатое из-за нечестной игры восстановление справедливости и отъём проигранного, мужик встаёт из-за стола и совершает фатальную для него ошибку. Активирует дар, чего категорически нельзя делать на территории этого заведения.

— Ай-ай, — цокает языком местный бармен. — Фьють! — короткий резкий свист и разутого бедолагу пакует двойка таких же крепких парней. На их стороне трезвость и неожиданность, а потому исход очевиден. «Даже досматривать неохота!».

Поворачиваюсь назад, лицом к круглому деревянному столику, достаточно большому, чтобы уместить весь наш отряд. Обращаю внимание на пустую кружку, стоящую передо мной, которую я оставил, отхлебнув лишь чуть-чуть. Выразительно смотрю на сидящего ближе всего ко мне Алика. Алик смотрит в ответ изрядно помутившимся взглядом.

— Босс, я... — пытается оправдаться он, но резко теряет мысль и отключается.

Ему ещё хватает пива, чтоб напиться. Как странна жизнь в Улье! Вроде человек скоро на третий год здесь пойдёт, а я уже по личной силе оставил его далеко позади. Элита из элит. Специально взращены, чтобы выполнять самую сложную, грязную и подчас невыполнимую работу. «Ну ничего, скоро мы это изменим и будем гулять в этом баре, как хозяева!».

Никого из нас пиво, да и иные крепкие напитки, уже не брало. Поэтому мы, каждый в глубине души, немного завидовали Алику и подтрунивали над ним. Расслабиться получалось только через хорошую драку, но какая драка на трезвую голову?

Поэтому второй час мы просто сидели и пили, и пели, периодически передавая друг другу гитару и подшучивая так, чтобы поняли только мы. Песни в основном исполнял Бык, репертуар которого, казалось, вообще нисколько не ограничен, и он может спеть, о чём ни попроси!

Он затягивал и «Ворона», и «Стон Любви», и то, что, казалось, принадлежит только мне, ибо осталось только в моей голове.

— Алик? — пытаюсь растормошить его за плечо. — Алик? — не дождавшись хоть какого-нибудь звука, решаю плюнуть на это гиблое дело и беру в руки гитару.

Пробное «трунь» и перенастройка колок в пятый раз за вечер. Все в баре вновь смотрят в сторону нашего столика, чем пользуется предприимчивый игрок, который выглядит слегка помятым, но очень весёлым. Благодаря тому, что мы ему помогаем — выручка идёт особенно хорошо.

Алчи, Алчи, что ж ты мальчик,

Где так долго пропадал?

Первые строчки идут прерывисто, словно навзрыд, и вот уже с третьей мне подпевает Бык:

Видишь, Алчи, мама плачет,

Где ж ты, милый, пропадал?

Не удержавшись, пускаю слезу. Разом перед глазами предстаёт матушка, которая в старших классах всё время ждала меня из школы.

Отчего ты смотришь вправо?Почему ты дышишь в нос?От тебя табачный запахКрепких взрослых папирос.

С трудом допеваю вторую четверть песни, срываясь на крик. Никогда прежде воспоминания о доме не приходили так неожиданно и не были столь яркими. Наверное, потому что именно здесь, в этом баре, взяв в руки гитару, я впервые смог расслабиться по-настоящему. Не утолить жажду крови, не напиться до потери пульса, чтобы завтра чумная башка заботила больше всего, а именно расслабиться.

У тебя в кармане рюмка,У тебя в ботинке нож,Ты растрепан, неопрятен,На кого же ты похож?

Бык продолжает петь, а я уже не могу, лишь пальцы, как в старые времена, ловко перебирают струны.

Отчего тебя качает?Почему ты все молчишь?

Закрыл глаза, полностью отдавшись этому чувству, и услышал голос Босяка.

Мама, мастер дядя КоляЖдет давно меня внизу.Вот те ножик, вот те спички,Я на работу выхожу.

И вспоминаю, как часто именно этими строчками отвечал матери. У нас вся жизнь была словно по грустным романсам прошлых лет, тогда как отец в большей степени пил, нежили жил и лишь в краткие моменты просветления занимался моим воспитанием. Говорил: «Никогда не будь, как я. Синька — чмо», — но во время таких нотации я жевал жвачку, перебивая запах сигарет и пива.

Алчи-алчи, что ж ты, мальчик,Где так долго пропадал?[1]

Последний аккорд и громкий выдох. «Прости, Мама!».

В баре на долгую минуту воцарилась тишина, даже картёжник перестал «тулить» карты под себя. На лицах у всех отразилась печаль, понимание... но что-то всё-таки нарушало эту практически идеальную картину.

Прислушавшись понял: сзади меня бармен с кем-то шептался, оставшись единственным источником звуков в зале. Стоило только мне это понять, как он громко кашлянул в кулак, объявив:

— Вся выпивка для столика с гитарой сегодняшним вечером за счёт заведения! — легко и приветливо мне улыбнулся, жестом предлагая подойти и выбрать напиток себе по душе.

Взгляд упал на безумно дорогую, даже по расценкам нищей Венеции, бутылку коньяка. Жидкость внутри переливалась на свету всеми оттенками коричневого, в зависимости от того, под каким углом посмотреть на прозрачный гранёный сосуд.

— Вот этот напиток, пожалуй! — указываю пальцем на бутылку.

— Хм, а у вас неплохой вкус, — оценил бармен, снимая красавицу с полки.

— Согласна с хозяином этого места, — рядом со мной подсела девушка лет двадцати двух на вид. — И голос просто отменный, — добавила она, как-то опасно приблизившись. — Как ты сорвался на крик! Что-то личное? — вот уже рука её ложится мне на плечо.

— Не припоминаю, девушка, когда мы с вами успели перейти на «ты»? Я ведь даже имени вашего не знаю! — притворно удивляюсь, а сам потихоньку мысленно костерю бармена и начинаю подозревать нечто неладное.

— Так ли это важно, сладкий? — она улыбается и сжимает моё плечо сильнее. — Лучше угости Богиню коньяком!

«Бармен, сука, чтоб тебя элитники драли за ближайшим углом во все мыслимые и немыслимые отверстия!», — только благодаря тому, что я находился на принципиально ином уровне сил и видел суть вещей, ментальная атака нимфы не прошла.

— Только за поцелуй!

«Очень рисковый шаг», — звучит с края сознания предупреждающий голос разума. Свободной рукой хватаю опытную нимфу за талию, прижимаю к себе и целую в губы, сминая барьеры разума.

«Бармен — гнида!», — короткий и очень злой комментарий Зверя. К рулю его сейчас пускать крайне не рекомендуется. Отлип от нимфы — сучка даже не поняла, что произошло. Немного поколдовав с эмоциями жертвы, получил ровно обратную картину: полный ментальный контроль.

— А знаешь, я передумала. Тебя будет достаточно! — пересела ко мне на колени, обняла за шею и посмотрела влюблёнными глазами.

Оценил её максимально близко. Высокая, выше, чем я привык видеть на своей родине. С острым, но миловидным лицом, короткой стрижкой. Явно видны результаты тренировок.

Бармен на секунду потерял лицо и перевёл ошалелый взгляд сначала на лучшую из своих нимф, а потом на довольно улыбающегося меня. Быстро вернул отстранённую маску со своей добродушной улыбкой и предложил:

— Возьмите что-нибудь и для дамы! Всё равно весь вечер за наш счёт!

«Эх, знал бы он, на что себя обрекает».

— Хорошо. Нам тогда вон той синей бурды, — указал прямо за спину бармену. — Она должна хорошо гореть и питься. По крайней мере, в моём родном мире было так.

Что ж, если трюком с нимфой его удалось хоть ненадолго, но выбить из колеи, то на потерю второго по стоимости напитка он не отреагировал никак. «Железный бармен. Начинаю чувствовать уважение к нему!».

— А это, — взял со стойки коньяк, — извини, я всё же отнесу друзьям, — с этими словами отошёл от барной стойки.

Пока я разбирался с неожиданной «свиньёй» от бармена, отряд не скучал. Во второй раз прозвучала «Алчи, Алчи» на бис, «Гуляка», строчки которой показались смутно знакомыми, словно стих какого-то писателя. Гитара ни умолкала этим вечером и у нас её не отнимали толи потому что играем хорошо, толи потому что других музыкантов в данный момент в баре не было, а остальных устраивали и те звуки, которые мы порождали.

Босяк пожал руку, посмотрев на то, каким взглядом меня провожает нимфа-неудачница.

— Я тут с боевым трофеем, — поставил бутылку на столик. — На всякий случай: не пейте. Фиг его знает, что бармен туда намешал, но стоит быть готовыми ко всему.

— Чего так? — заинтересованно спросил Ведьмак, вертя бутылку в руках.

— Эта девушка — указал пальцем на перешёптывающуюся с барменом «влюблённую», — нимфа. Пыталась применить на мне свои чары, в итоге сама попала под мой контроль. Я буквально в двух местах одновременно. С вами — тут, и говорю с барменом — за стойкой.

— Вау! И что же ты говоришь бармену?

— Пугаюсь, как обычная девушка. Мол, никогда и ничего такого не чувствовала. И ещё пытаюсь освоится с дистанционным управлением дарами. Например могу влюбить в себя бармена, а потом прополоскать тому мозги. Ну да ладно, это уже немного подозрительно, я к «девушке», — дал краба Босяку, обнялся с Ведьмаком и широко улыбнулся. Фил с Быком распевали:

И останутся, как в сказках,

Как манящие огни

И играли боем, не щадя ни себя, ни струны.

Штурмовые ночи Спасска,

Волочаевские дни.

Почему-то одна спетая мной песня враз повернула всё настроение вечера. Даже захотелось остаться, чтобы послушать. Однако дела не ждали, а второй этап в моём плане только начался.

— ...Да, точно тебе говорю! Впервые такое со мной! — пламенно доказывал от лица нимфы то, что её фокусы сработали в этот раз как-то иначе.

— О чём болтаете? — подхожу сзади, хлопая милашку по заднице.

— Да так, — бармен поставил протёртый стакан на стойку, — она рассказывает, какой ты красавчик и в каких позах хотела бы тебя трахнуть, — подмигнул он мне. — Обычные барменские будни, в общем.

«Ведёшь свою игру? Понимаю, старик, очень хорошо понимаю...», — ничего не отвечая, подмигнул бармену в ответ. Налил в винный бокал густо синей бурды, которая в нём потеряла концентрацию и добрую треть цвета, превратившись просто в голубоватую.

Отпил. Немного терпковатая на вкус, с большой примесью чистого спирта и каким-то вкусом чего-то. Крайне непонятная, но очень крепкая вещь, если пробрало даже меня.

Долил. Вручил бокал спутнице на вечер, к которой, вероятно, буду захаживать и после смены власти. Сделаю из неё, так сказать, фаворитку. «Ручную нимфу для потрахушек, хе-хе».

— Знаете, а я ведь так и не услышал вашего имени, — улыбнувшись, чокнулся с ней бокалами.

— А так ли оно важно для того, кто собирается провести тут всего ночь? — игриво спросила она. — Я ведь всё прекрасно понимаю. Вы с компанией зашли в стаб только ради этого вечера, иначе бы не сидели так задушевно, словно в последний раз собрались, а просто нажрались.

— Мне важно, — ответил, заглянув в глаза. Очень важно не прерывать зрительного контакта. В открытую уже не копался в мозгах, просто внушил мысль.

— Лана, — ответила она после недолгого раздумья.

— Лана... Достаточно необычное имя для девушки такой профессии. Красивое и редкое у меня на родине, — продолжал улыбаться, как дурак.

— Какой профессии? — и глазами так «хлоп-хлоп». — Погоди, так ты думаешь, что я из девок куртизанского племени?!

«Не на шутку разозлилась. Ты посмотри, как хорошо играет!», — комментарии Зверя подозрительно часто стали звучать этим вечером в моей голове. «Слишком много свободы тоже вредно. Не волнуйся, мне интересно, что будет».

— Что ты! Я наоборот по телосложению подумал, что ты из нашего рейдерского племени! — изображаю удивление и оскорблённость. Мол, как она могла такое подумать.

Готов голову дать на отсечение: если бы нас видел в тот момент кто-то кроме бармена, то они подумали бы, что попали в плохую комедию. Дешёвый ситком, в котором мы с Ланой сначала возненавидели бы друг друга, потом влюбились, а закончилось бы дело свадьбой спустя сезонов эдак двадцать, множества самоповторов и идиотских ситуативных шуток. Но времени на игру в ситкоме у меня нет, а потому нужно экстренно форсировать события.

— Теперь, Лана, вы должны мне приватное свидание, — казалось бы им с барменом только и надо, что заманить меня и это очень рисковая игра, так как я не знаю уровень сил. — Не то чтобы загладить вину, просто вы мне понравились, — глупая улыбка плавно переходит в обольстительную.

«Невзначай» спрашиваю у бармена, где можно остановиться на ночь, если хочу отдохнуть отдельно от отряда. В последний раз обменявшись взглядами с Ланой, возвратился к столику.

Элитный коньяк подействовал на большую часть компании сугубо положительно. Более-менее незамутнённым взглядом на меня смотрели только двое: Босяк и Ведьмак.

«Что же бармен туда подмешал такого? Как бы их не приняли, пока я играю в шпиона», — Ещё раз оценив ситуацию, пересмотрел свой взгляд на ситуацию. Бутылка пусть даже самого крепкого, но всё же коньяка, не способна срубить практически всю компанию, тем более если в ней осталась ещё треть. «Ну уж организм скреббера должен справится с такой отравой!», — понадеялся, влив оставшийся коньяк в себя и убрав бутылку со стола.

Спустя минуту мир начал терять в чёткости, расплываясь. Остались лишь очертания предметов и полутени в качестве людей. Тело резко стало тяжёлым, а ноги — ватными, но несмотря на это я всё ещё мог стоять, в отличие от остальных.

«Что же за отраву этот ублюдок туда подмешал?!», — хотел закричать в полный голос, но голоса будто не стало. Кое-как, шатаясь, нащупал свободный стул, не факт, что за нашим столиком, и сел, закрыв глаза.

***

В этот раз погружение в глубины сознания проходило намного труднее, чем обычно. Словно ныряешь в почти застывший кисель, а надо добраться до самого дна, при этом ещё и не наглотавшись этого киселя.

Александр Харьков, так же прозванный «Зверем», спокойно плавал внутри этой субстанции и не чувствовал никаких трудностей при преодолении расстояний. Увидев, как я пытаюсь прорваться к проекции своего метафизического тела, он спокойно помахал рукой и сказал: «Плыви за мной!».

Каждый раз, когда мне по той или иной причине приходилось доверяться Зверю, ничем хорошим такие авантюры не заканчивались. Но, так как иного выбора у меня не было, а предчувствие упорно молчало, словно отрубил кто, пришлось поплыть следом.

Как ни странно, плыть по проторенному пути стало гораздо легче. По собственным ощущением, плыли мы в этой прозрачной жиже довольно долго. В реальном мире за это время можно отрастить бороду, сбрить бороду, поседеть и вновь прийти к бороде в стиле. Впрочем, субъективное восприятие времени — штука очень коварная. Кто знает точно, сколько прошло времени на самом деле, пока мы плыли?

Да и существует ли оно — время — где-то вне человеческого сознания? Ведь обычный мир признан трёхмерным и времени среди этих трёх мер нет, как нет того, что нельзя увидеть собственными глазами, а можно лишь почувствовать. Однако среди всех незримых мер мира, что ежесекундно воздействуют на человека, время оказывает самый гарантированный эффект. С самого детства те, у кого живы все родственники третьего или даже четвёртого колена, могут наблюдать воздействие той меры, неотвратимость которой подобна самой смерти. Например, как у, ещё вчера молодого, отца появляются сначала возрастные морщины, а потом и первые седые волосы.

«Да, Алеша, странная это штука — время! — вмешался Зверь. — У меня его было в достатке, чтобы всё обдумать. Слиться с тобой в одно целое не получится — природа у меня иная, да и эти люди в белых халатах при своих экспериментах сильно перемудрили. Хотели взять меня под контроль, а в итоге вывели в отдельную личность с самосознанием, которой движут лишь животные инстинкты. Ты сильно не удивляйся, плыть мы будем ещё долго, так что времени на разговор „по душам“ предостаточно».

— «Долго» — это сколько?

«Три секунды реального времени, здесь порядка двадцати лет. Очень разогнанное восприятие у тебя, иначе с силами внутри не способен справиться. Да ты и не справляешься, сказать честно. Используешь едва ли половину, вторая просто выплёскивается в реальный мир. Перераспределение силы, которое я предложил в прошлый раз — лишь костыль. Да, он усилил тебя и поставил на равных с такими монстрами, как Босяк и Седой, но эта сила — она всегда при тебе, только научись ей пользоваться».

— И как же мне это сделать?

«Я покажу, доверься...», — это были не столько слова, сколько импульсы мысли, настолько чуждые мне, что прежнего Зверя в этом не было. Нечто иное, абсолютно сильное и превосходящее меня даже в мыслях.

Однако страха я не чувствовал. Чем бы это не являлось на самом деле, ему не выгодно убивать меня, так как все знания, слова и даже обороты речи скопированы с меня. Пропаду я — пропадёт и та база, которая у него есть. «Ты всего лишь так думаешь...».

За словесной пикировкой и попыткой выяснить, чем стал Зверь, прошло невероятное количество времени, которое мы плыли до единственного нетронутого этой прозрачной жижей островка.

Буквально-таки клочка земли, который висел посередине ничего. На самом островке стояла лишь колченогая старая табуретка, высохшее дерево, некогда могучие ветки которого теперь высохли и приросли к земле под собственным весом. Из нескольких мест торчали лишь обрубки, на которых, тем не менее, когда-то росли молодые веточки, которые и питали вечно горящий костёр.

— Значит, вот как ты живёшь? — оценил я.

— Вот так, да. Когда дерево зачахнет, а пламя костра начнёт затухать, ты от меня избавишься совсем. Как от злокачественной опухоли, которую вовремя заметили и не дали сожрать хозяина.

— Вот так просто? Почему?

— А зачем усложнять то, что и так прекрасно работает? — спросил он и сам же ответил. — Незачем. Чем чаще ты теряешь контроль и даёшь «порулить» мне, тем сильнее разгорается пламя и тем прекраснее оживает дуб. Но чем сильнее ты сам, тем слабее я, плюс те цепи, которые ты накинул, не дают мне питаться от твоего источника.

Осталось совсем немного и чем меньше у меня сил, тем человечнее я становлюсь. Упиваясь смертью врагов, их болью и страхом, кажется, невольно подхватил то, что вы называете «эмоциями». В данный момент, глядя на родной уголок в мире твоей души, я испытываю страх и горечь от осознания того, как мало мне осталось благодаря тому, что твоё восприятие давно вышло за рамки простого человека. Сейчас мы говорим, а там, снаружи, не прошло и сотой части от миллисекунды.

— Так вот почему ты решил научить меня контролировать собственные силы полностью. Что ж, — прикинув все «за» и «против», продолжил. — В случае, если я действительно обрету полный контроль над своими силами — не дам тебе умереть.

— Бессмысленно пытаться сделать из Зверя ручного пёсика на цепи, зависимого от подачек хозяина. Я же вижу тебя насквозь, не забывай, Алеша. Пхех, похоже, тот, кто дал тебе это имя, действительно углядел саму суть твоего существа.

— Но тогда какой выход у нас остаётся?

— Только тот, который предложил я. Обучаю полному контролю сил, а так же двойственному восприятию мира. Вечно и в астрале, и в реальном мире. Сможешь видеть врагов насквозь, «предугадывать», когда они собираются применить дар и несколько иных мелочей, типа очистки организма от алкоголя и ментальных паразитов. А после растворяюсь в Вечности. Её холод приятно ласкает пятки, а тысячеголосый хор уже зовёт меня присоединиться, дабы спеть песнь судеб многих подобных тебе.

Тяжко вздохнул, выпуская воздух. Вместе с этим ушла усталость и спутанность мыслей. Из великого множества путей мне остался только один: пойти вслед за Зверем и самому стать им. Иначе остаётся просто умереть, сидя на стуле практически в самом сердце того места, которое должно стать нашим по праву силы.

«А такой финал не для тебя, не правда ли?», — Зверь лукаво улыбнулся, его зубы в отблесках пламени костра показались жутчайшим оскалом, по сравнению с которым мой собственный выглядел лишь жалкой пародией.

— Да. Не для меня. Я согласен.

— Отлично! Просто отлично! И первое, с чего начнётся твоё обучение — это очистка разума и души от той дряни, которую подмешали тебе в выпивку.

Самым первым шагом ты должен представить своё «Я», если у меня это островок с могучим дубом и незатухающим пламенем костра, то у тебя то, как ты себя ощущаешь, кем. Что доминирует в твоей личности. Сначала растворись в этом, а потом воспари, создай место, где ты не будешь подвержен той заразе. Ядро, которое позволит чувствовать себя в этой жиже, как в обычной воде.

«Кто я есть? И есть ли „Я“?», — два извечных вопроса, идущих в паре, которым философы не нашли достойного ответа. Найду ли я? Смогу ли преодолеть те стены, которые выстроил, как собственный дом, защищающий от общества и показывающий, что не стоит вмешиваться в то, что Я и кто Я. Но этот ли «Я» на самом деле Я? Похоже, для ответа на эти вопросы, придётся ступить за грань граней, куда-то в даль, в бесконечную космическую синь, которая на самом деле является непроглядной тьмой, доносящей до нас такой обжигающий в начале, но холодный в конце, свет бессчётного количества видимых звёзд. «Может, именно это Зверь назвал «тысячеголосым хором Вечности?».

Закрыл глаза ещё раз и отправился к той звезде, которая светила ярче всех. Обжигающая плазма, то, как свечу я для остальных путников этого невидимого слоя реальности, являющегося единственной связующей нитью меж множества материальных миров.

ОБЖИГАЮЩАЯ ПЛАЗМА. НЕВЫНОСИМЫЙ СВЕТ, БОЛЬ... НЕВЫНОСИМАЯ, МЕНТАЛЬНАЯ ИЛИ ФИЗИЧЕСКАЯ — НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. Я ДОЛЖЕН СТАТЬ ТЕМ, КТО Я ЕСТЬ, СЛИТЬСЯ С ПОТОКОМ СВЕТА, КОТОРЫЙ НЕСУ ОСТАЛЬНЫМ, САМ ТОГО НЕ ОСОЗНАВАЯ...

— А-А-А!!! — полный боли крик стал настоящей усладой для единственного слушателя на всё бесконечное пространство вокруг. По крайней мере, я так думаю.

Я ТАК ДУМАЮ И НИКТО НЕ В СИЛАХ ЗАСТАВИТЬ МЕНЯ ПРЕКРАТИТЬ ТАК ДУМАТЬ. Я — ЭТО БЕСКОНЕЧНОЕ МНОЖЕСТВО МЫСЛЕЙ. СУП САМОСОЗНАНИЯ, В КОТОРЫЙ ПОСТОЯННО ПОДКИДЫВАЮТСЯ НОВЫЕ ИНГРИДИЕТЫ. МИРОМ. ВЕЧНОСТЬЮ. ВСЕМ ТЕМ, ЧТО ОТНЫНЕ НЕВАЖНО. Я ЕСТЬ СУП МЫСЛЕЙ, НО ТАК ЖЕ Я ЕСТЬ ПОВАР ЭТОГО СУПА. ЕДИНСТВЕННЫЙ ТВОРЕЦ ТОГО, СВЕТ ЧЕГО НЕСЁТСЯ СКВОЗЬ БЕСКОНЕЧНУЮ ВЕЧНОСТЬ ЭТОГО ИЗМЕРЕНИЯ. ТВОРЕЦ.

«Творец», — единственное слово, набатом бьющее по вискам. Оставшееся от того вихря мыслей и ощущений, который я испытал когда-то. Только вот когда это «когда-то» произошло или происходит до сих пор? Неважно. Эти бесконечные вопросы без ответов хоть и помогают в ускоренном темпе познать себя, но даже не находясь на физическом плане реальности, я чувствую дикую головную боль.

Огляделся. Подо мной находилась твёрдая земля. Из земли росла длинная и очень толстая трава. Дотронулся пальцем. Влажная, мягкая, но в то же время острая, как бритва. Над головой светило яркое солнце, странным образом греющее, но не обжигающее, на которое можно смотреть без опаски.

«Твой источник сил стал Солнцем твоего мира и светит раз в десять ярче», — отчётливо прозвучал в голове комментарий Зверя.

По импульсу мысли нашёл остров с костром. Дуб словно расчертила молния, как гигантский меч, оставив уродливый след. Пламя костра почти затухло, а сам Зверь стал выглядеть так, словно не спал минимум два дня подряд. Мешки под глазами, синяки на всём теле, бледность и опухшее лицо. Он подкидывал ветки в огонь, огонь сжирал всё без остатка, вытягивая свой язык, но тут же убирая его на место.

— Кхе-кхе, ты явно вместе с силой этой непонятной твари получил ещё что-то. Посланники уже тянут свои руки, чтобы утянуть меня туда, куда не достаёт свет твоего солнца. Как ты, наверное, заметил, очистился весь астрал в пределах твоей мысли, а это многие-многие парсеки вокруг. Как ощущаешь себя?

— Лучше до этого момента не было. Такое чувство, словно я стал на несколько порядков сильнее, нежели до этого.

— Так и есть, ты удивительным образом не просто осознал своё «Я» и выжег всю дрянь, ты сразу же научился использовать дары неотрывно от оболочки, по собственной воле, если угодно. Теперь тебе не обязательно шевелить пальцем ноги или использовать иные трюки тех, кто до конца не осознаёт то, что осознаёшь теперь ты. Попробуй, не выходя из астрала, открыть глаза в реальности. Достаточно просто захотеть.

Открыл глаза. В реальном мире действительно прошло не так уж много времени, по крайней мере Седой с Босяком так и смотрели мутным взглядом на то место, откуда я совсем недавно убрал бутылку. Удивительно, но восприятие мира изменилось, словно вернули отнятый когда-то давно орган и он не то, что прижился, а стал функционировать лучше, чем прежде.

Теперь я видел почти прозрачную серую дымку от всех тех, кто пил из бутылки с коньяком, причём дымка собиралась в одно большое облако и вилась в сторону бармена, который подозрительно долго протирал один бокал, стоял словно в трансе.

«Так вот каков ты, цветочек аленький!», — улыбнулся и заглянул в глаза сначала Босяку, потом Ведьмаку, вычистил им астрал и поправил ментальное здоровье. Напоследок отправил недвусмысленный мысленный образ бармену: «С „Ходящими“ лучше не балуй...». Когда он посмотрел в мою сторону, весело улыбнулся и подмигнул, мол, знаю, чем ты промышляешь. Бармена, конечно, передёрнуло, но настолько незаметно, что заметил это только я.

Как только парни пришли в себя, приложил палец к губам и отправил им несколько мыслеобразов. «Всё идёт согласно плану, напитки от бармена можете принимать смело — вас не один токсин и никакая способность не возьмёт. Пойду отдохну отдельно. Встретимся завтра утром, парни!».

Такую густую смесь из мыслеобразов совокупления меня разными предметами, людьми и даже одним животным я увидел впервые, но последним всё же пришёл мыслеобраз всеобщей благодарности. Позлились-позлились, да и отпустили, как говорится.

Пока шёл, соскользнул в астрал, где активно впитывал мудрость Зверя, потихоньку готовясь к тому, что больше никогда не буду одолеваем внутренним демоном.

С каждым сказанным словом состояние моего учителя и, во многом, мучителя, ухудшалось. Очень скоро стало понятно, что чем сильнее моё влияние, тем слабее его, и если бы не люди в белых халатах, так радикально решать ситуацию бы не пришлось.

«Возможно, меня бы вообще не было. Самосознание появилось в тот момент, когда мы сломали бронестекло лабораторной камеры. До того момента только слепая ярость и злость, с рыком, похожим на голос», — мысленно он сообщал не столь необходимую информацию, давалось это ему намного легче, хоть и отнимало силы. Последние угли костра дотлевали.

— Ну что. Теперь. Ты. Свободен, — с каждым словом от духа отделяется какая-то часть его воплощения. Сначала ноги — туловище при этом остаётся висеть в воздухе, потом руки, потом половина головы и он растворяется окончательно.

«Теперь верь только себе», — долетел с запозданием до меня последний совет.

Подумать только: тот, кого я всю свою жизнь считал монстром и злом воплоти, неожиданно раскрылся с новой стороны. Хотя подступно и ожидал удара в самый неожиданный момент, но, похоже, отрава и дар бармена ударили по Зверю сильнее, чем по мне. Спасло ли это меня или обрекло на более ужасную смерть в будущем? Как говорил классик: «Будем посмотреть».

***

Горячая вода в местном душе меня приятно удивила, так как номер даже без рекомендательного слова от бармена стоил очень дёшево. Впрочем, после познания собственной сути я изменил подход к применению силы и, хоть и продолжал скрывать настоящий уровень сил, стал ощущаться для всех опаснее. Скачок в силе без изменения её количества, скорее качественно иной уровень её использования.

Обтёрся добрым махровым полотенцем и заметил ещё одно изменение. Шрамы от когтей скреббера перестали ныть при каждом касании. Более того, не прощупывались полотенцем. Крутанулся перед зеркалом и выгнул шею до хруста только ради того, чтобы убедиться: их и правда не стало!

Раны, нанесённые самым опасным существом в Улье, просто исчезли. Разобраться, когда это произошло и как именно, мне не дал стук в дверь. Использовал полотенце, как набедренную повязку, взял в левую руку старый-добрый помесный пистолет, напоминающий одновременно ТТ и Браунинг, завёл руку за спину.

— Да-да, входите! — щелчок предохранителя потонул, заглушаемый моими словами. По ауре за дверью догадался, что моя ручная нимфа нашла своего «возлюбленного».

Дверь распахнулась и в номер вплыла она. Спортивная, подтянутая, вечно готовая к прыжку пружина, но внешность различалась кардинально.

Вместо вульгарно-красного короткого, чёрное платье. Никакой вызывающей косметики, вообще никакой косметики. Лопатки чуть сведены, шея прижата плечами. Ей неуютно. Она сильно возбуждена, смущена тем, что я стою в одном лишь полотенце и чувствует страх, сильный страх.

— Привет! Прости за столь поздний визит, я, кажется, немного не вовремя? Ты не ожидал меня, иначе бы не взял пистолет, — всё её смущение куда-то разом пропадает, она одним движением, плавным и быстрым, подходит вплотную ко мне, чтобы отобрать пистолет.

Я знаю, что с ней никого нет, а за всем происходящим с помощью своего дара следит бармен, усиленно пытаясь проникнуть в мне в голову. «Пытайся, пытайся, больше сил растратишь — меньше работы мне». Спокойно разжимаю левую руку. Пистолет падает на пол, благо самострел исключён.

Перехватываю её правую руку своей левой и улыбаюсь самой плотоядной улыбкой из тех, что есть, ибо поход в душ не обошёлся без разрядки, а значит позорного финала можно избежать. Короткое «Ах!» при поцелуе в шею, и ответный трюк с разоружением левой рукой. Отстегнул кобуру пистолета, кожаный поясок с ножом у бедра. «Надеюсь, милочка, у тебя ничего не припрятано местах, отведённых природой под иные цели», — ничто не мешает так думать и одновременно раздевать её, осыпая поцелуями.

«Цель близка как никогда, так почему бы не перепрыгнуть сразу на несколько ступенек повыше? Как познавший суть, я вполне могу в самый ответственный момент заглянуть в потаённые уголки её разума, главное, чтобы меня не затянуло пучиной эмоций и ощущений в процессе...», — внутренний монолог помогал концентрироваться на главной задаче, не отдавая себя процессу, как бы ни хотелось полностью отдаться в ласковые руки и крепкие ноги опытной куртизанки.

Препятствие за препятствием, толчок за толчком, сминал барьеры её разума. В этот раз процесс шёл намного сложнее, несмотря на то, что эмоционально и физически контакт состоялся более тесный, скорее именно поэтому.

Гигантская волна возбуждения, смешанного со страхом, источником которого служили сразу двое мужчин, захлестнула меня с головой. Невероятного усилия стоило остаться на плаву в ментальном плане и не поддаться желанию растерзать её на кусочки. «Сделай это! Она ведь так слаба, так просто доломать то, что уже сломано!», — сначала, я просто списал эту мысль на Зверя, но потом пришло понимание того, что Зверем стал я сам. Пришло и чуть не загнало меня в самый угол сознания, буквально заставило бежать от реальности, чтобы разобраться в себе.

Однако нахождение в глубинах её разума позволило вспомнить, какому риску в случае разрыва ментальной связи мы подвергнемся.

Барьеры в её сознании представлялись гигантскими стенами из разных материалов. Какие-то из них ломались с одного удара, какие-то держались чуть дольше. Так происходило ровно до того момента, пока я не наткнулся на стену с меткой.

Стена отличалась по цвету и была абсолютно бесцветной, белой. Кристально чистой. Но кто-то решил, что война и покрыл стену чёрным... брр, не та пластинка! Шутка в том, что на белой и самой прочной из стен нанесён чёрным какой-то знак.

Причём знак очень знакомый, словно бы я его где-то уже видел.

— Только вот где? — похлопал себя по карманам куртки. — Как же хорошо, что облик духовный не привязан к физическому! — обрадовался, сделав первую затяжку.

В раздумьях крутил между пальцев зажигалку.

— Точно! — воскликнул и приблизил зажигалку так, чтобы сравнить клеймо на ней и клеймо на стене.

Инициалы «ДмК». Ещё более загадочные, чем до этого. «Кто такой этот загадочный мастер? Мой отряд явно с ним знаком, а теперь выясняется, что этот иммунный выстроил барьер в разуме нимфы, через который я, молодой Скреббер — существо иного порядка, не в силах пробиться!».

«Ты хотел знать, что за монстр „стоит у руля“? Так вот: скоро узнаешь!», — короткий мысленный импульс и меня буквально выбило из сознания Ланы.

[1] Nautilus Pompilius — Алчи, Алчи