H.I.V.E. Удача любит смелых

Глава 6

Хоть стаб и находился на стыке кластеров, дежурство выдалось достаточно спокойным, а гости показались только к вечеру. Я проклинал себя уже на третий час бдения, конечно, отлучиться в туалет никто не мешал и риск проглядеть что-то важное пока справляешь нужду отсутствовал как таковой, но лёжа в одной позе «затекаешь», а потом не можешь разогнуться.

Поэтому, когда броня внешников показалась на горизонте, я только и смог, что нажать кнопку вызова.

— Да, «Цербер 2»? — отозвалась рация уставшим голосом Босяка.

— «База», гости уже пересекли границу кластера. Какие будут указания?

— Доставай листок, записывай частоту внешников, я им про тебя скажу — заберут, а то потеряешься ещё ночью, — вздохнул Босяк и продиктовал частоту и пароль, по которому внешники опознают меня. — Ну, вот и всё, сейчас связывайся с ними, место куда подъехать за товаром они знают, доставят тебя в лучшем виде.

— Понял. Принял. Конец связи!

Недолгий акт шаманизма с наполовину запакованной рацией и я уже на частоте внешников. Назвал пароль, представился и услышал в наушниках:

— Какого хуя тебе надо?! — вопрос прозвучал резко и подействовал на меня, словно ушат ледяной воды, вылитой на голову. Но, к счастью, я нашёлся достаточно быстро.

— Мур я, служивый. Понимаю, заебался — сюда ехать не один день, и твари местные страшнее родной тёщи, но и ты меня пойми. Я, блять, лежу тут с самого утра, нахуй, в одной ёбаной позе — ни поссать, ни посрать. Вас жду, ебитесь вы конём!..

— Впечатлят, для не служившего недурно, — прервал меня на середине монолога внешник. — Место на броне заслужил. Двигай в сторону маршрута, на середине встретимся. И, это, больше такие позиции для наблюдения не выбирай. Наш снайпер заметил тебя только недострой на горизонте показался, — усмехнулся переговорщик и отключился.

Ухнув, взвалил на плечи рюкзак с добром. Подпрыгнул. Ничего не звенит, но ноги еле разогнул. Всё-таки лежать неподвижно десять часов, а после этого встать и бежать в штыковую я смогу очень нескоро. Если это, конечно, не выдумка авторов книг о героях.

«Тут подпрыгнул и чуть не кончился на месте, несмотря на подготовку и прочие прелести жизни иммунных, вроде повышенной силы и выносливости. А герои лежат в засаде и сразу потом бегают, прыгают, выполняя при этом набор акробатических и эквилибристических трюков, которым завидуют большинство мастеров спорта», — рассуждал я, чтобы как-то убить время в пути до колонны.

Остановившись на середине дороги, поддел носком камешек и поймал его рукой, чтоб запустить в невесть как выжившую крысу. Впрочем, как она выжила понятно. Кластер отдалённый, стаб пустой, достаточно просто держаться в зарослях, когда редкая стая заражённых пробегает и машины проезжают. Питаться корешками и пить дождевую воду.

За неделю и четыре дня, проведённых в Улье я ни разу не наблюдал дождя, но не может же такого быть, чтобы их совсем тут не было. Без влаги невозможен буйный цвет всякой растительности, а тут борщевик выше меня растёт.

С этим местом определённо что-то не так. Даже свыкшись с тем, что все иммунные зависят от сероватых катышков в мешках на затылках смертоносных тварей. Приняв то, что назад вернуться в принципе невозможно, каждый день ты находишь для себя в нём что-то новое. Зачастую неприятное, непонятное и оттого опасное. Вынужденный выживать вместо того, чтобы жить, привыкаешь ко всем трудностям, лишаешься маленьких радостей и единственным доступным развлечением остаётся только кидание камня в крысу. До чего я докатился?

Тяжело вздохнув, подошёл к крысе, хотел забрать тушку в качестве талисмана. Но крыса упорно сопротивлялась смерти, дрыгая задними лапками, желая сбросить с себя камень. Она посмотрела на меня таким взглядом, словно говорила: «Доволен? Я умру под тяжестью этого камня, но камень не упал на меня сам — ты скинул его! Моя смерть на твоей совести и мой призрак всегда будет мучить тебя в кошмарах!». Хотя, может, таких мыслей у крысы и не было, но смотрела она с явным осуждением.

Пожалев бедолагу, снял с неё камень. Придержал двумя пальцами, чтоб не убежала, но крыса только вывалила язык и тяжело задышала. Отвинтил крышку с фляги и капнул ей живчика. Результат получился не ахти какой, но всё же пульс у животинки выровнялся и язык она поспешила убрать обратно.

Поднял оживившуюся крысу на руки, та не сопротивлялась и тянулась носом к большому пальцу моей правой руки.

— Ну что, пойдёшь моей наплечной совестью? — спросил я её, пересаживая на правое плечо.

Крысе ничего не оставалось, кроме как согласиться. Метнув взгляд на камень, что я для верности пнул ногой подальше от дороги, она посмотрела на меня и еле заметно кивнула. Или, может, от усталости уже мерещится всякое?

Когда увидел передний дозор колонны, что уже практически поравнялся со мной, вытянул большой палец и спустил одну лямку рюкзака, чтоб больше походить на автостопщика. Логики в этом поступке не было никакой, как и в случае с крысой. «Захотел — сделал!», — вот мой принцип.

Сначала меня со всех сторон осмотрел оператор дрона. Не знаю, что в моей внешности его удивило, но электронный глаз прочно закрепился за мной. Следовал буквально за каждым движением. Опустил руку — наблюдаешь, как камера и парочка сенсоров просчитывают своё и твоё положение в пространстве. Что не говори, какие договоры не заключай, а внешники никогда к мурам спиной не повернутся. Как, собственно, и муры к внешникам. Чуть зазевался, считай, уже попал на переработку.

Следом, подняв пыль накатанной колеи, проехал пикап разведчиков. Напротив меня штурман высунул голову из окна и прокричал: «Броня после нас идёт, прыгай на неё — все уже в курсе!», — голос говорившего сквозил усталостью и звучал приглушённо из-за респиратора — неотъемлемого атрибута каждого внешника, который ещё хочет вернуться в родной мир.

Броня шла целым блоком. Танк с малым главным калибром и парой автоматических пулемётов на автоматических станках, то ли приваренных к корпусу, то ли изначально таких кривых и будто самодельных. И два бронетранспортёра, явно серийных и неподготовленных к условиям Стикса. На последний из них я и запрыгнул, примостившись с правой стороны.

Трое десантников презрительно посмотрели в мою сторону, разве что не сплюнули, и вернулись к осмотру окрестностей. Хоть после дронов и головного пикапа как необходимости в этом не было, но, видимо, они следовали старой поговорке: «Бережёного Бог бережёт».

Как наблюдавший за округой весь день, я знал об отсутствии опасности практически во всём кластере, но к внешникам лезть не рисковал. Парни нервные, того и гляди, как не пристрелят где-нибудь, всё-таки тройник малый-малый, а побольше некоторых обычных кластеров будет.

Такая протяжность: девять километров в одну сторону и девять в другую — встречается очень редко, в основном на границе с чернотой. Создавая такой силок и запирая рейдера в узком коридоре посреди черноты. Никогда не знаешь, что ожидает по другую сторону такого кластера, даже если этой тропой уже ходили...

За неспешными рассуждениями и анализом подслушанного у муров возвращение прошло незаметно.

Солнце скрылось за горизонтом, когда колонна остановилась на месте. Я спрыгнул с брони и пошёл к крыльцу, где уже стояли Босяк с Жалом. Один отчитывал другого, другой сжимал и разжимал кулаки, но возразить не мог чисто физически — из тени за каждым движением в поле зрения наблюдал скрытник. С тех пор, как тот спалился на применении дара, я уверился в том, что личный телохранитель не покидает Жало.

Как только я подошёл ближе, моего уха коснулся, а правдивее сказать, по моему уху вдарил суровый командирский бас:

— ...Озги, блять, у мертвяка, ему они всё равно без надобности уже! Хотя, кому я советую? Ты, утырка кусок, от мертвяка отличаешься только связной речью — инстинкты у вас одни и те же на двоих. Запри вас в клетку — неизвестно, кто кого быстрее сожрёт, — Жало сплюнул мне под ноги и взглянул на меня уставшими глазами. — Вот! Бери пример с Алеши! Он хоть дурак, но, блять, исполнительный, сука!

Я посмотрел на Босяка, Босяк посмотрел на меня. Ох, этот взгляд не сулил мне ничего хорошего! Один глаз постоянно дёргается, а в другом лопнула пара капилляров. Несмотря на постоянный козырь в виде умения, я боялся. Каким-то животным липким страхом боялся и спинным мозгом понимал, что в рукопашной схватке насмерть, даже если я выжму из себя все соки, не продержусь против Босяка и минуты.

— Да, про дурака ты правильно сказал. Не смыслит же ничего. Вот например сейчас, — Босяк вытянул руку в мою сторону, — стоит и думает, как я его линчевать буду после твоих слов. Зенки вылупил на меня и уже наверняка нарисовал картину его подлого, сука, уничтожения с унижением, — Босяк повернулся в мою сторону и расслаблено облокотился на балку. — На самом деле, — начал он после паузы, — никому ты тут в хер не впился, и, если бы с колонной внешников не вернулся — никто бы им слова не сказал.

«А...», — заикнулся было я, но тут же согнулся пополам, хватая ртом воздух. Крыса при этом «храбро» перебралась с моего плеча во внутренний карман куртки и уцепилась всеми четырьмя лапками, чтобы не выпасть обратно в мир. Предчувствие не обмануло — Босяк ударил быстро и больно, не рассусоливая. Что самое обидное: я даже не успел заметить движения мура в мою сторону, чтобы поставить какой-никакой, но блок. А вот «наплечная совесть» не только сумела сориентироваться после удара, но уже дёрнулась в сторону кармана, когда Босяк начал движение.

— Побуянил и будет. Новичка не порть! Иди лучше проконтролируй баранов своих, убьют кого ещё, — со старческим брюзжанием заметил Жало. — А ты, — повернулся он в мою сторону, — сдай оружейнику рацию и готовься.

— К чему? — удивлённо спросил я.

— Потом узнаешь, — с улыбкой пообещал пахан и побрёл с крыльца навстречу делегации внешников.

«Хм...», — хмыкнул я мысленно, погладил крысу, выбравшуюся из кармана и переползшую на плечо. Вернулся к оружейнику в подвал. Тот занимался калибровкой какого-то непонятного ствола, похожего на Калашников внешне, но использующее крупный калибр.

Немного понаблюдав за работой оружейника, постучал в дверной косяк и спустился с лестницы.

— Здорово! — немного рассеяно поприветствовал оружейник. — С чем пришёл?

— Да так, Жало сказал рацию тебе вернуть, — ответил я, освобождая свою спину от заметно потяжелевшей рации.

— А, понятно. Поставь в тот угол напротив лестницы, — Толстяк сделал неопределённый пасс рукой в сторону угла с разным барахлом. И вернулся к шаманству над стволом.

— Сделано! — отчитался я на выдохе.

— Молодец. Возьми с полки пирожок, — не отрываясь от дела, пробурчал оружейник.

Смотря на его работу, я подумал: «А есть ли такие дары, которые позволяют понять оружие? Надо будет, при случае, у знахаря спросить...». Закинув моментально полегчавший рюкзак на плечо, я вышел из подвала, чтобы прямо там и замереть.

На площадке за домом, метрах в ста от входа в подвал, внешники вместе с мурами спешно разворачивали... А как это назвать? Я даже не знаю...

Задумчиво почесал затылок, пытаясь вспомнить подходящее определение под то, что разворачивали в основном муры.

Они готовили площадку, границы которой ограничивались колышками с натянутой в три ряда, острой даже на вид, леской. Спешно вытаптывали траву и подносили мешки с песком.

Суть затеи я понял почти сразу, вернее сказать, далеко не сразу, когда утоптанная площадь с песком стала на две трети больше, чем весь ринг. Причём работали муры сами, не привлекая «мясо».

Объяснение такому поведению нашлось, когда это самое «мясо» выгнали на песок и построили в шеренгу.

Я подошёл ближе к площадке. Не то чтобы мне хотелось смотреть на забитых, перепуганных и отчаявшихся людей, но любопытство пересиливало жалость, злость и, что самое странное, отвращение.

При взгляде на измучанных оборванцев, живущих сейчас только благодаря живчику, я испытывал злость, не на муров и не на мир, как это было раньше.

Мир тут был ни при чём. Он безразличен ко всем. Одни успевают приспособиться, другие — нет. Вторые становятся кормом мутантов, топливом для их эволюции, донорами органов или безвольными куклами, которые сделают всё ради ещё одной дозы спека.

Муры тоже — они лишь пользуются теми возможностями, что предоставляет мир, не считаясь с моралью, но где она, эта мораль? Она размыта, границы её непрочны и в любой момент могут обрушиться под натиском обстоятельств. В среде муров я уже начинаю презирать и ненавидеть более слабых, не сумевших адаптироваться к переменившимся условиям. Среди более порядочных рейдеров (если они есть) я стану более сдержанным, хоть это и будет трудно.

Получается, что виноваты сами люди, точнее, виновато «мясо». Их построили на песке, под светом двух прожекторов, большинство бедняг сразу прижались к друг дружке, как бы ища защиты за спинами товарищей по несчастью. Но не они вызывают у меня отвращения, скорее, жалость. Злился я, на своих... коллег, что ли? Так что же вызвало такое острое чувство неприязни, перетёкшее в отвращение?

Ещё раз смерил всех внутри площадки презрительным взглядом, чтобы найти ответ на свой вопрос. Взгляд зацепился за тройку отдельно стоящих мужчин. Крепко сбитые, но без «явных» мышц. На голых торсах один сплошной синяк, как и на лице. Однако, несмотря на все побои, мужчины смотрели на муров с нескрываемой злобой. Именно совокупность внешности и несломленности вызвали отвращение, тогда как в прошлом я бы только восхитился этими парнями. Но судьба распорядилась по-другому, и теперь я стоял на противоположной стороне и испытывал все чувства, которые испытывают, глядя на врага.

Враги ли эти люди? Определённо нет. Их ждёт ужасная участь, которой я избежал лишь благодаря дару Стикса.

Тем временем, пока я копался в себе, всем людям внутри периметра повязали разноцветные верёвки на пояс и заставили перестроиться из шеренги в какое-то подобие маршевого строя. Жало стоял впереди них, напоминая мне лысого ведущего одной развлекательной программы и прокуратора одновременно, и кричал:

— ...Итак, кого из мяса" вы хотите оставить внутри периметра? Голосуют все! — достаточно громко уведомил Жало и стал ждать.

— Да чо тут думать? Я за то, чтоб самых тощих сразу грузили, а вот этих борзых оставь, будет интересно посмотреть на то, как эти мудаки сковырнуться, — выкрикнул самый голосистый из муров, и его тут же поддержал одобрительный гул всей муровской братии.

— А вы что решите, гости наши? — повернувшись к гостям, спросил у них Жало.

Внешники единогласно поддержали решение муровской стороны.

— Что ж... — протянул конферансье, пока остальных людей уводили, а в большинстве случаев утаскивали с площадки. — Теперь, когда жертвы выбраны, вам нужно выбрать палачей. По одному палачу от команды, во времени не ограничиваю, но бензин в генераторах не вечный и долго освещения не будет, — печально развёл руками Жало, состроив скорбную мину.

Когда ряды начали обсуждение, он повернулся ко мне и подмигнул. Спустя минуту бурных обсуждений от муров вышел тот самый голосистый. Вышел под свет прожекторов, наверняка, чтобы я увидел, и начал говорить:

— Мы, короче, посовещались с братвой и, с уважением к тебе, Жало, решили поставить на тёмную лошадку нашего дружного семейства. Короче, Алешу мы выбрали! — улыбнулся явно засланный горлан.

Впрочем, может, они всё заранее днём спланировали? Меня же целый день на базе не было. Жало не просто так сказал готовиться, значит, всё знал.

— Неожиданный выбор! — удивился конферансье. — А кого в этот раз поставят наши партнёры? — улыбнулся он.

— Мы решили, — начал командир колонны, — что в этот раз нашим палачом будет вот этот вот парень!

Из строя внешников вышел плечистый парень лет тридцати. Как все — с маской в половину лица и зелёными глазами. Кулаки — размером с мою голову, грудь в обхвате — половину меня можно запихнуть и то маловато будет. Явный силач.

— Уважаю и одобряю ваш выбор! — кивнул Жало. — Участники, подойдите ко мне!

Я, заранее приготовившись морально к ещё одной подставе, как можно увереннее подошёл к Жалу. Представитель внешников сделал то же самое.

— Отлично! Итак, во всеуслышание объявляю: пусть первого определит монета. Выбирайте стороны!

— Реверс, — сплюнул под ноги я.

— Аверс, — выбрал внешник.

Кивнув, Жало подкинул монетку щелчком большого пальца и, когда она начала падать, ловко подхватил второй рукой, прихлопнув на бросающей руке, резко убрал накрывающую и сказал:

— Орёл. Первым выходит представитель внешников! — объявил Жало и встал в стороне.

«Get ready to rumble!», — пронеслось у меня в голове, когда парень перепрыгнул ограждение и встал в классическую стойку для правшей.

Первым на сближение пошёл самый целый из тройки мяса. Отпрыгнул от обманного финта, чтобы сразу получить кулаком в ребро. От удара внешника ребро бедолаги треснуло со смачным звуком и пробило тому лёгкое. Он согнулся пополам, харкнул кровью и упал на колени, схватившись за пробитый бок. Вот так опытный боец вывел культуриста из боя одним приёмом.

— Это был достаточно быстрый бой, — прокомментировал конферансье. — Можно сказать, избиение младенца. Я понимаю, что оставшаяся пара нашему гостю на один зуб, поэтому засчитываю победу! Сейчас побеждённого вынесут с площадки, и внутрь войдёт новичок. Который, я надеюсь, не подкачает и проведёт бой честно, не применяя способностей, так ведь? — подмигивая спросил Жало.

— Да, — начал я как можно громче, — бля буду, справлюсь сам, не применяя дар, — ударил себя в грудь и прошёл к леске.

Провёл по своеобразному ограждению пальцами. Леску муры натянули на совесть, так, что она приобрела бритвенную остроту. «Пойдёт», — решил я и в один прыжок оказался внутри ринга.

Оставшаяся без вожака двойка демонстративно переглянулась, осматривая мою совсем не мускулистую фигуру (особенно, если брать её в сравнение с фигурой палача внешников), и пошли в наступление.

Что ж, дар я пафосно пообещал не использовать. Значит, придётся полагаться только на себя, свою мышечную память и...

Сука!

Резко отскочил влево, за спины этих двоих. Ударил ближайшего рукой наотмашь.

Другой в это время скрылся из поля зрения. Предпочёл не подставляться и разорвал дистанцию.

Как оказалось, совершенно вовремя. Он хотел повторить мой трюк, но сам открыл спину.

Казалось бы: просто ударь его ногой в поясницу или возьми за горло. Но во мне ещё осталась капля совести с гордостью, ну и перед толпой выпендриться захотелось. Все мы грешны, как говорится.

Обтекаю бедолагу с левого фланга, непрямым ударом заставляю уклониться.

Провожу подсечку, он, не успев сориентироваться, падает. Добивающий пяткой сапога в череп — мясо не подаёт признаков жизни.

Отпрыгиваю вправо и разворачиваюсь на сто восемьдесят, чтобы подскочить обратно и нанести фатальный для бедняги удар с правой. Он заваливается на спину, ударяясь копчиком об песок, и не пытается вставать.

Надеюсь, бой вышел красочным, не хотелось бы после целого дня лежания в дозоре узнать, что скакал только что зазря.

Второй раз сплюнул под ноги и вышел с ринга цивилизованным способом — для выноса мяса леску ослабили в одном месте, и я легко через неё пролез, не рискуя своими яичками.

Как и подобает боксёру, встал рядом с Жалом.

— Ну, какой из палачей, по вашему мнению, справился с казнью лучше? — спросил он, когда тела вынесли с площадки.

На какое-то время наступила абсолютная тишина, даже моя наплечно-карманная совесть притихла в кармане куртки. Кстати, надо будет ей какую кличку дать, а то всё совесть да совесть, как бы не обиделась она...

— У нас есть, что сказать! — выкрикнул из толпы тот же самый мур, который меня подставил. Сейчас, стоя между светлой полосой, я смог разглядеть его.

Это был Кот, крестник Хорька. Даже, не совсем Хорька, мура, ныне покойного, который был с пухлым сенсом в одном отряде и на вылазке застал картину того, как Хорек ругается с зеленью в охотничьем магазине, а зелень отстреливается и попадает. Скрутили новичка, хотели уже на мясо пустить, просто потому что «нехуй залупаться было!», но чем-то он Хорьку приглянулся. Так и срутся до сих пор, как разговор про его крещение заходит...

— ...Образом мы не смогли выбрать лучшего из палачей и требуем поединка между ними, чтобы определиться с выбором, — закончил Кот.

— Спасибо. Ну, а вы что скажите? — обратился Жало к внешникам.

— Мы ставим на нашего палача в поединке, но будь как будет, — пожал плечами командир.

— Тогда зачем откладывать в долгий ящик? — спросил Жало у нас. — Напоминаю правила: убить можно, специально срывать маску нельзя. Территорию в случае поражения преждевременно не покидать, я сам за всем слежу и буду спрашивать. Ты меня понял, Алеша?

Молча кивнул. Занял правый верхний угол площадки. Внешник, согласно традиции, занял левый нижний. Жало махнул рукой, дав отмашку о начале боя.

Внешник быстро сорвался с места и пропал.

«Ага, значит, здесь используем все козыри, что есть? Хорошо, парень, я тебя понял», — подумал я и попытался сосредоточиться.

Если себя он скрыл, то вот следы на песке — не смог. Я озирался по сторонам, ожидая удара откуда угодно, как загнанный зверь, а сам смотрел на песок под ногами и следы на нём.

За то время, пока я крутился юлой, он почти подобрался ко мне на расстояние вытянутой руки. Ключевое слово «почти».

Когда боец начал «выходить из сумрака», я активировал дар.

Оттолкнул руку, что даже в замедленном мире двигалась с ужасающей скоростью, и нанёс три быстрых удара: сжатым кулаком, раскрытой ладонью и одним пальцем. Все в грудь напротив сердца.

Откатил дар и принялся наблюдать, как внешник заваливается набок. Вообще, этот набор ударов не входил в тхэквондо, но сейчас, подсмотренный когда-то в боевике и усиленный способностью, сработал как нельзя лучше.

В очередной, кажется, третий раз за этот отрезок времени плюнул под ноги и выбрался с ринга. Пожал руку под пристальным взглядом Жала, выбравшемуся внешнику.

— Кхм, — прокашлявшись для проформы, начал он. — Теперь, я думаю, ни у кого не осталось ни тени сомнения в том, что Алеша — лучший палач сегодняшнего вечера.

— Не согласны! — заявил командир внешников. — Он использовал умение! Нарушил собственное слово!

— Чем ответишь, Алеша? — заинтересованно спросил пахан.

— У меня есть, что ответить, — сказал я. — Вашему представителю можно использовать уникальное преимущество, а мне, значит, «хуй соси!», так?

— Что? Какое-такое преимущество? — удивлённо прозвучало из-под маски.

— Ваш боец использовал систему маскировки, делающую его практически невидимым. Только благодаря дару Улья мне удалось нивелировать преимущество вашего бойца.

— Терещенко, опять? — как-то совсем беззлобно на выдохе сказал командир. — В который раз-то уже? — обречённо спросил он. Дождавшись повиновения от подчинённого, внешник сказал. — Вы выиграли, мы снимаем с вас штраф за испорченное мясо, — объявил он и пожал руку пахану.

Я стоял с выпученными глазами. Логическая цепочка сразу выстроилась у меня в голове. Босяк накосячил, муры проштрафились и, чтобы как-то остаться при своих, устроили это шоу. Вся ставка замкнулась на мне.

С разрешения пахана удалился со стихийного собрания по поводу организационных вопросов.

Упал там же, где и вчера. И принялся раздумывать, чтобы побыстрее заснуть.

Накосячил Босяк, а отвечаю я, интересная картина выходит. Ну, не дурак чай, скорее совместили два дела. И проверка, и сохранение авторитета. Интересно, а что бы было, не вывези я против внешника?

Наверняка у них был запасной вариант. Или всё это не более, чем простая проверка в условиях, приближенных к боевым и внешник специально включил маскировку, чем-то похожую на систему «Стелс» из моего родного мира? Да нет, не может такого быть! Не настолько могущественен Жало, чтобы иметь влияние на внешников. Им надо бы было — они бы давно сравняли базу на стабе и сами бы там закрепились. Значит, мы им выгодны, причём выгодны с позиции: «мы им — старое, списанное со складов оружие, они нам — доноров».

Больше, чем уверен, запроси Жало чуть больше и от нашей колонны ничего не останется, даже следов на земле. Однако есть у меня подозрение, что «это ж-ж-ж неспроста!»...