H.I.V.E. Удача любит смелых

Глава 3

На больничном я пробыл всего полтора дня. Как оказалось, организм иммунных очень быстро оправляется даже от сверхчеловеческих нагрузок при условии потребления живчика и нормальной еды. А под присмотром Коновала этот процесс протекал раза в два — два с половиной быстрее самовосстановления.

Хоть он и предупредил, что просто так мой удар не оставит, но также понимал, что сейчас я ему не соперник и вряд ли им стану в ближайшем будущем. Мы просто в разных весовых категориях. А на то время, пока я был в его владениях, он принимал основной удар на себя.

Выяснилось, что очень скоро нужно будет отвозить живой товар на один из «тройников», где его примут внешники, а потом сопроводить другую колонну из научников почти к самому пеклу, где низшим заражённым считается топтун.

И меня к этому веселью должна будет натаскать бригада Босяка. Мол, кто притащил, тот пускай и тренирует. Зла я от него не видел, за исключением удара АКМом по голове и общим желанием отправить меня на разборку. Но в этом весёлом мире каждый выживает, как может, а я привыкаю просыпаться один, под холодными лучами местного светила.

Разлепил глаза. Всё же, в медблоке лежалось комфортнее, чем на деревянных нарах с руками вместо подушки. Сел, похрустел косточками, за ночь обстановка не изменилась. Всё такая же бедная камера с «парашей» в углу, парой нар напротив моих и столом с несколькими табуретками.

Встал, начал разминку, ожидая прихода Босяка. Дверь не запирал, незачем и нечем, а вот меня заперли. «Для твоей безопасности, слышал я про конфликт с Коновалом, покойничек», — сказал вчера вечером Гвоздь и ушёл. Авторитет Знахаря оставался неколебимой монолитной статуей, рядом с которой я просто не смотрелся, словно и нет меня.

Тяжёлая стальная дверь противно скрипнула, извещая о приходе посетителя. Обернулся в сторону двери. Босяк стоял в проходе, засунув руки в карманы обычной олимпийки. Повернулся всем корпусом, расставив ноги на ширине плеч, и широкими шагами подошёл к двери.

— Здорово, без пяти минут жмур. Разминаешься? Полезно на первых порах, но скоро станет не нужно, если доживёшь — поймёшь, о чём я, — сказал Босяк и протянул руку для рукопожатия.

Ответил. В руке что-то хрустнуло.

— Хм, а силы ударить Коновала хватило, — протянул он, отпуская руку. — Ладно, базару нет, это — ваши с ним тёрки. У меня просьба от Жала, он просил тебя «поднатаскать и окрестить наконец. А то „мясо“ и „живой трупак“ как-то не очень подходят новому братану», — почти цитата. Но ты уважения не заслужил, потому пока чуть выше этого самого мяса на разборке.

— И в чём будут заключаться эти «натаскивания»? — вопросительно изогнул бровь.

— Да во всём, начиная от физухи и заканчивая стрельбой по движущимся целям в боевых условиях. Короче, на рейд с нами пойдёшь, а там не добрые дяди соберутся.

— Буду знать, — уважительно сказал я и пошёл следом.

Первой точкой маршрута стала оружейная комната, где мой наряд «охотник и рыболов» сменился на «мамкин боевик». Под камуфляжной курткой скрывался бронежилет второго класса защиты — дрянь, которая иногда и перед пистолетной пулей пасует, зато не стесняет движений. К поясу пришиты лотки для дроби или пуль, есть крепежи для страховочных тросов и карабинов. Разгрузку Босяк выдал самую нищенскую, куда засунь магазин — она сразу порвётся. Но, чем богаты — тем и рады, как говорится.

— Всё. Закрепил, — отчитался, протягивая последний крепёжный ремешок через бедро.

— Попрыгай, — кивнул Босяк и стал выжидающе смотреть.

А я что? Меня просят — делаю, когда дело не касается смертельного риска. Попрыгал. Только топот сапог раздался в пустой оружейной.

—Точно в армейке не был? — отрицательно мотнул головой. — Ладно, хер с тобой! Пошли, приступим к занятиям.

Босяк вывел меня на задний двор. Там муры оборудовали тир и полноценный боксёрский ринг, причём так, чтобы ринг попадал на линию огня двух последних позиций с правой стороны. На момент нашего прихода на ринге месились, а по-другому это назвать было невозможно, двое бойцов. Один из них оказался уже знакомым мне Гномом, а второй не поддавался опознанию. Причём во время поединка несколько бойцов упражнялись в стрельбе за упомянутыми стойками.

— Странные тренировки, — пробормотал себе под нос, но он услышал.

— Хочешь выжить в Стиксе — учись смотреть на все триста шестьдесят градусов. Вот они и учатся, заодно помогают стрелкам развить туннельное зрение и способность выбора приоритетной цели. Ну, если что, каждая пуля, которая тебя не убила, сделала тебя сильнее. Здесь всякая философия имеет прикладной смысл, а порой и до психоделики доходит. Впрочем, об этом пока рано, всё равно без примеров не поймёшь.

Босяк зашёл за противоположный угол и вышел оттуда через минуту со странной трубой, одновременно напоминающей гаечный ключ на сорок восемь, фомку, лом и гвоздодёр в одном. Размахнулся, кинул один мне, и ушёл обратно.

Активировал способность и, только благодаря ей, поймал эту хреновину. При более подробном рассмотрении выяснилось, что часть от ключа на сорок восемь — это заострённый и выгнутый край, предположительно для косого удара с замаха. Край от гвоздодёра — спил для грубого взлома помещений и вскрытия разных «половых щелей», как выражался мой институтский друг.

Попробовал перекинуть из руки в руку. Массивная хреновина, даже не уверен, смогу ли замахнуться по-человечески. Попробовал. И чуть не упал спиной назад, то ли замах вышел слишком широким, то ли я такой доходяга. Попробовал второй раз, на замахе активировав способность. Вышло только хуже. Меня ударило спиной об стену, а дикая смесь бульдога с носорогом от оружейного мира придавила ногу.

В таком положении, держа грозное оружие рукопашного боя, меня застал Босяк, поскрёб лысый затылок, хмыкнул, мол, иного он и не ожидал, и помог подняться.

Выбив пыль из носа, он начал:

— Это — «клевец народный, прихуяренный» к обычным клевцам, чеканам и прочим отношения не имеет. Зачастую используется для устранения слабых заражённых типа бегуна или пустыша, в рукопашной схватке бесполезен, так как у иммунных всё решает скорость. Можно использовать в качестве универсального инструмента, но главное: никогда его не выкидывай. По нему фраера и блатные своих узнают в нашем регионе. Хер знает, почему так. Народная практика показала, что лучше использовать обычные топоры и чеканы, но в качестве опознавательного знака только это.

— А чеканы тут выдают?

— Выдают. Когда понимают, что с нашим образцом научился обращаться. Поэтому отрабатывай удары, пока не свалишься, потом на ноги поставим и практиковать стрельбу, сразу с правых позиций, — порыв праведного возмущения он подавил одной фразой. — Такая нагрузка задаст планку вхождения и выживаемости. На первом же рейде, когда ты вместо того, чтобы обосраться от страха с трясущимися руками будешь вжиматься в дно грузовика, будешь готов порвать матёрого бегуна голыми руками — ты мне спасибо скажешь.

С этих слов начался ад в аду или ад в квадрате, кому как удобнее. Мне же просто похер. Абсолютно на всё похер. После первого дня таких тренировок наутро я был не в силах даже встать с кровати, со всей регенерацией, с моим практическим запихиванием еды через силу, когда больше уже не лезло, а надо.

Свалился с нар изломленной куклой и молил только быстрой смерти. Но вместо смерти пришёл Босяк и «обрадовал» меня:

— Вставай! У нас на сегодня стрельбы, кросс, рукопашный бой и подготовка снаряжения к рейду.

— А можно?..

— Нельзя, и даже не проси — передоз будет.

С трудом заставил себя встать. Казалось бы, после того, как тебя сломали и собрали заново без наркоза такая боль в мышцах уже не должна восприниматься человеком или восприниматься не страшнее укуса комара. Но не тут-то было, организм каждую секунду требовал прекратить всевозможные издевательства с моей стороны и дать ему покой.

Поплёлся вслед за неунывающим Босяком. В движении мышцы не так ныли, и уже на выходе во двор я перестал обращать на боль внимание.

Провожатый подвёл меня к стрелковой позиции, простой черте на бетоне за которую нельзя заступать на время стрельбы.

Облегчённо выдохнул, так как на ринге никого не было, а значит случайное убийство и возможную месть за него можно исключить.

Взял в руки «Огрызок», повертел, покрутил. Отстегнул магазин, передёрнул затвор, скрутил крышку ствольной коробки. Автомат как автомат. Потянулся за маслом, но вспомнил, что сейчас вообще стою на коленях на бетонной площадке, собрал всё, что разобрал.

— Точно в армии не служил? — первый раз за этот день спросил Босяк.

— Нет, как на ОБЖ сбор-разбор автоматического оружия прошли, так больше и не касался, теорию просто застолбил прочно во времена зелёной юности и отец этой темой увлекался сильно. Только вот я не понимаю, что эта за хрень рядом со спусковым крючком?

— Эта «хрень» — тумблер переключения режимов ведения огня с одиночного на автоматический и наоборот.

— Понятно, у нас просто это регулируется прямотой рук стрелка.

Встал с колен, подошёл к черте. Ну, пусть меня не отнесёт отдачей, пожалуйста! Выстрел. Ещё один. Ещё один. Так, вроде с одиночными справляюсь, проверим исправность тумблера... Твою ж! Плечо таки выбило, м-мать!

Упал на землю, точнее, на бетон. Ударился головой. В глазах помутнело... Темнота.

Очнулся от хлёсткой пощёчины. Босяк явно знает своё дело. Ударил с оттяжкой, так, что я закусил щёку. Тут же почувствовал солоноватый привкус собственной крови и кусочек щеки на языке. Сплюнул на правую сторону. Слюна повисла на щеке тонкой розоватой струйкой.

— Очнулся, доходяга? — сплюнул Босяк на землю подозрительно рядом со мной.

— Очнулся, — без удовольствия выдавил я.

— Тогда подобьём предварительные итоги: физуха — ну, кое-как и никак. Оружие — теория, осторожная практика, однако снайпером я бы тебя не посадил. По-хорошему с тобой нужно месяц работать — никак не меньше. Но завтра в рейд, поэтому давай-ка на ринг. Простоишь против меня минуту — считай готов.

Поднялся на ноги. В спине что-то хрустнуло, отчётливо так, словно намекая; «поднимешься на ринг — ты труп». Предупреждению внял, однако не подняться не мог — пострадала бы моя пацанская честь, и без того скудная, забитая и воющая где-то в тёмном углу разума. Да и проверить себя и поставить точку нужно. Чмо я без потенциала в физическом плане или что-то да могу?

— Без способности своей, понял? Я свою тоже активировать не буду. Бесполезная в бою, — кивнул, разминая шею.

Хруст пальцев посреди тихого двора прозвучал оглушительно громко. Хрустнул ими скорее для понта. Босяк одобрительно хмыкнул, глаза его загорелись, и он пошёл вперёд.

Успел уловить только начало движения. Согнулся от удара по почкам. Неприятно, но терпимо, спасибо однокурсникам за постоянные тренировки. Замахнулся в ответ — получил в челюсть. Меня повело. Удар в «солнышко», и я судорожно хватаю ртом воздух, не разгинаясь. Ныряю вниз, под хук Босяка. Пытаюсь нанести контрудар в печень. Босяк берёт на излом. Хруст руки и мой вопль означают конец поединка.

Злость глубоко внутри меня поднимается со дна, я знаю — уже поздно, но остановиться не могу. Не хочу. Шевелю мизинцем ноги, время замедляет свой бег. Я всё ещё вижу, как Босяк тянет руку и что-то говорит. Поднимаю вывихнутую руку и бью вслепую. Вскакиваю на ноги, время возвращается в свой привычный ритм, а я теряю преимущество. Отвожу правую ногу немного назад и вправо, встаю на носок, левая уже занесена и готова спружинить. Фирменный удар, которому я научился в секции тхэквондо и который никогда не применял.

Ударил на выдохе, получив неземное блаженство от вида падающего тела противника. Я словно вновь вернулся в беззаботное детство, в то время, когда ночью по телевизору показывали «Фаната». Этот фильм вдохновил тысячи мальчишек и их отцов на занятие единоборствами. Как же давно это было, словно и не со мной.

Подошёл к поднявшемуся на локтях Босяку, подал руку, которая сама встала на место, а может и я вправил, детали смазываются. Он встал, сплюнул кровь, сморкнулся и сказал:

— Вот удар с ноги у тебя хороший, видно, что чем-то занимался, но дар ты зря использовал. Как последняя надежда пойдёт, но в обычном бою ты просто кусок мяса. Сожрут и не заметят. Опекать тебя на выезде никто не будет. Жало с Седым, конечно, выебут нас всех, но потом быстро забудут, так как дела гораздо серьёзнее пацана с редким даром есть. Давай на кросс, пока не упадёшь.

Под бдительным присмотром Босяка начал свой бег. Ноги отнялись уже на втором круге. Глаза разъедал солёный пот. Солнце припекало голову. А я продолжал ломать себя, снова и снова пробегая злосчастный квадрат, который почему-то называли кругом.

Назойливая мысль набатом била в голове: «Я скорее умру на тренировочной площадке, чем доживу до завтра! Как же всё ноет, ломит и трещит. Мать моя, роди меня обратно!».

— Стоп! Довольно! — сказал мой мучитель на пятом круге.

И в тот момент я упал, благодаря всех богов, которых знал. Лёгкие жгло огнём, дико хотелось пить.

— Спасибо! — выдавил из себя на последнем издыхании.

— Ты — труп, смирись с этим, — посоветовал Босяк.

— Постараюсь, — выплюнул лёгкие, распластавшись на прогретом бетоне.

— Ладно, пойдём в оружейную, сменим твою дешманскую разгрузку на человеческую и будем заниматься подготовкой боеприпасов, снаряжением магазинов, чисткой оружия и прочим полезным делом.

Встал и, на трясущихся ногах, побрёл за Босяком. Хотелось плюнуть на всё и послать его и всю их братию куда подальше, но пошлю я их, и что дальше? Если сразу не убьют, то выпроводят точно, а там я сто процентов скопычусь. Не от клыков заражённой твари, так от спорового голодания точно. Дойду до цивилизованного стаба — нарвусь на проверку ментата, а там всё смерть.

Так что оставалось сесть на ящик с боеприпасами и осваивать монотонное занятие снаряжения магазинов патронами.

Освободил меня Босяк только тогда, когда я собственноручно разобрал, прочистил, смазал и собрал автомат, снарядив до этого двенадцать магазинов; шесть по тридцать патронов пять на сорок пять миллиметров и шесть по сорок пять патронов того же калибра. Плюс пистолетные обоймы шестнадцать штук по восемь патронов девять на восемнадцать для пистолета «Макаров».

Забрав положенную порцию в столовке, вернулся к себе в номер. Ноги гудели, голову ломило от начинающегося спорового голодания или от переутомления. Утром узнаю.

Доел водянистую кашу. Завалился на нары и забылся сном без сновидений. Завтра решится моя судьба в этом мире и так ли я полезен мурам, как расписал Коновал.