Графиня – служанка (СИ)

Глава 60. Инквизиция

Поспешив наверх, я застала взъерошенного Эйдена, державшего в руках ту самую книгу про инквизицию.

— Что-то случилось? — я осторожно поинтересовалась, не сводя взгляда с обложки, которая невольно приковывала к себе внимание. Точнее, не сама она, а содержание, которое под собой скрывала. Возможно, ознакомившись с ним, смогу понять, как себя вести, чтобы не нарваться на неприятности с инквизицией.

Эйден положил книгу на ближайшую стопку и подошёл ко мне:

— Меня срочно вызывают во дворец. Не понимаю, зачем я там понадобился так рано, ведь мне дали несколько дней на поправку здоровья и восстановление сил.

— А твой друг, тот, что вчера меня лечил, не мог сказать, что ты отказался от его помощи? Вдруг там решили, что ты решил намеренно затянуть процесс выздоровления и тем самым попытаться отлынивать от службы?

— Это исключено. Он не имеет никакого отношения к тем, кто служит во дворце и вообще не вхож туда.

Я вздохнула:

— Понятно. Надеюсь, что у тебя не возникнут новые неприятности.

Эйден крепко обнял меня:

— Не волнуйся за меня. Хотя не скрою, что мне приятно видеть твоё беспокойство, несмотря на то, что не хочу подвергать тебя лишним волнениям. Я думал заняться сегодня восстановлением обстановки, но придётся на некоторое время отложить. Можешь пока сходить на рынок и купить что-нибудь из еды?

— Да, конечно. Но как быть с деньгами?

Эйден подошёл к камину и, засунув в дымоход руку, вытащил покрытый сажей кирпич. Нагрев его своим огнём, он легко разломил его на две части, словно буханку хлеба. С десяток золотых монет тут же посыпалось на пол.

— Удивительно, что инквизиторы их не нашли…

Эйден пожал плечами:

— Может, и нашли, да только руки пачкать не захотели. Или просто не успели: увидели с помощью магии, что внутри спрятаны только монеты и экранирующих чар нет, но кто-то их спугнул. А делиться тоже не захотели. Кто знает?

— Мне купить что-то конкретное или просто пока то, что быстро не испортится?

— Да, хлеба, сыра, вяленого мяса, овощей, фруктов. Пока не решу вопрос с ящиками для хранения, что-то брать иное опасно. Не хотелось, чтобы мы с тобой отравились по глупости.

— Хорошо, — я собрала все монеты и положила себе в карман один золотой. — А эти куда положить?

Эйден виновато продемонстрировал перепачканные руки и махнул на пустой очаг:

— Оставь их, пожалуйста, на каминной полке. Корзину, похожую на ту, что у нас была, как раз можно купить у лавочника возле рынка. Только сразу скажи, что нужна именно такая, иначе простую продаст, и тогда ты себе все руки оторвёшь.

— Спасибо за заботу, Эйден!

Кинув куски кирпича обратно в камин, он аккуратно меня приобнял, чтобы не испачкать, и чмокнул в щёку:

— Не переживай, у тебя всё получится! А мне сейчас надо быстро привести себя в порядок и бежать.

На том и расстались. Я вышла из дома, думая по дороге над тем, что имел Эйден ввиду. Что такого может быть сложного, чтобы дойти до рынка и сделать покупки? Хотя он же не знал, что я без него туда наведывалась, и Роура нет, который донёс бы на меня, жалуясь на каждый день, проведённый с ненавистной водницей. Наверное, Эйден просто переживает, чтобы со мной очередной приступ паники не случился, как тогда, перед его отъездом. А ещё эта фраза… Сделай, что должно… Кажется, он ведь так обращался к своему другу, когда вместе с ним вернулся после того, как его выпустила инквизиция. Кто этот целитель? И почему Эйден раньше к нему не обращался, когда привёз меня к себе? Тогда уже начал на него действовать отворот, или чары были наложены позднее? Одни сплошные загадки. Надеюсь, ничего страшного не случилось, раз друг с ним связался сразу после того, как Эйдена вызвали во дворец.

Я купила новую корзину, причём гораздо удобнее прошлой, несмотря на такой же объём. Просто та была шире и постоянно цеплялась за мою юбку или других прохожих, когда приходилось протискиваться, лавируя в толпе, чтобы добраться до нужного прилавка, а эта — уже, но глубже.

— И что он в тебе такого нашёл? Ни кожи, ни рожи… Фи… — услышала я за спиной, пока выбирала картошку.

Обернувшись, я увидела темноволосую девушку с глазами необычного фиалкового оттенка, закутанную в лиловый плащ. Но не успела произнести ни слова, как её уже не было. Кто это был? Та самая, наложившая отворот или? Но в таком случае, откуда знает меня и узнала, что пойду на рынок? Следила от самого дома? Тогда почему не подошла раньше, я ведь уже сделала все покупки и не один ряд прошла, пока приценивалась и торговалась. В любом случае её появление мне не понравилось, а того что уже находится в корзине, вполне хватит на сегодняшний день, поэтому, быстро расплатившись за клубни, покидала их к остальным овощам и начала пробираться к выходу. Ничего, без хлеба обойдёмся как-нибудь. Но не успела я отойти и пары метров, как рядом со мной выросли две фигуры в инквизиторских мантиях. Впрочем, даже будь они одеты в обычную одежду, всё равно бы поняла их принадлежность: слишком тяжёлая от них аура исходила, подавляющая. Я ещё по визиту из коллег запомнила и теперь точно не перепутаю.

— Попалась, птичка залётная! Ничего, от нас такие, как ты, недолго бегают…

Я попыталась ответить, но с ужасом поняла, что не могу произнести ни слова: просто раскрывала рот, как рыба, выброшенная на землю.

— Пришлых никто не любит — слишком много от вас проблем… Но ничего, главный дознаватель быстро выведет тебя на чистую воду…

Я глазом моргнуть не успела, как вместо оживлённой улицы оказалась в каком-то тёмном помещении, из которого под руки меня поволокли по слабоосвещённому коридору. После бесчисленного количества поворотов инквизиторы остановились перед какой-то дверью, а как только она открылась, зашвырнули меня внутрь, с противным лязгом задвинув снаружи засов. Ну вот и всё, Лара, отбегала ты своё в этом мире…

Больно ударившись о каменный пол, я кое-как приподнялась и плюхнулась на охапку полугнилой соломы. В небольшой камере было холодно, ещё и дополнительно тянуло сыростью от глубокого каменного жёлоба, по дну которого текла вода, и предназначавшегося для справления естественных потребностей. Я подобные видела в роликах о средневековых тюрьмах и казематах. Чтобы хоть как-то согреться, притянула к себе колени и обхватила их руками. Столько всего пережить, чтобы попасться инквизиторам… Ну, почему?! Почему так не везёт, где я сделала что-то не так? Как только начинает появляться малейший проблеск, так снова всё рушится. А теперь и шансов на спасение ноль. Покрытые слизью стены давили на психику, погружая в ещё большее отчаяние, а отсутствие окон превращало каждую минуту, проведённую в камере, в вечность. Если бы не тусклый магический светильник, закреплённый почти у самого потолка и разгоняющий царящий вокруг полумрак — точно сошла бы с ума, потерявшись во времени и пространстве. Стоило мне оказаться в инквизиции, как чары немоты спали, но толку-то? Кричать и молить о пощаде бесполезно: этим лишь больше разозлю местных стражников.

Нащупав в кармане медную монетку, провела её ребром по ближайшему к себе камню. Красноватый кусок металла оставил едва различимый след на тёмном полу. Что ж… За неимением часов воспользуюсь старым арестантским способом. Вот только героям классической литературы было немного проще: они всего лишь подсчитывали дни своего заключения, а мне не оставалось ничего иного, как из секунд составлять минуты, а из минут — часы. Сомневаюсь, что мне позволят перечеркнуть двадцать четвёртый отрезок из четырёх сечений, должный ознаменовать прошедшие с начала счёта сутки. На исходе шестого часа усталость и напряжённые до предела нервы дали о себе знать, погрузив в сон.

Разбудил меня лязг, раздавшийся со стороны двери, и приказ, прозвучавший из коридора:

— Руки, иная!

Не сразу сообразив, чего от меня хотят, я подошла к двери и увидела, что в ней отодвинута одна из заслонок.

— Руки! Живее!

Пришлось просунуть ладони прямо в отверстие и тут же ощутить, как на запястьях сомкнулся холодный металл.

— Ты погляди, даже не засветились. Значит, не ведьма. Уже хорошо — возиться меньше придётся! — довольно заметил стражник, а может, и инквизитор: кто знает?

Не успела я отдёрнуть руки, как внезапно распахнувшаяся дверь отбросила меня назад, и только стена остановила мой полёт. Пока поднималась, в камеру вошли два инквизитора и, подхватив меня под руки, поволокли куда-то.

Снова бесконечный коридор и бессчётное количество поворотов. Наконец, мои конвоиры остановились перед высокой двустворчатой дверью и, как только она приоткрылась, втолкнули меня внутрь, оставшись охранять снаружи.

Поднявшись на ноги, я увидела сидящего за столом мужчину преклонного возраста, но не немощного дряхлого старика, а могущего мага, от исходящей силы которого колени подгибались, а голова сама стремилась склониться. Позади этого инквизитора толпилось ещё несколько человек в соответствующих мантиях, но из-за царящего и здесь полумрака лиц их было не видно. Мне кажется, что весь антураж должен был навевать дополнительный ужас на оказавшихся в стенах этой тюрьмы. Как будто одного только упоминания инквизиции было недостаточно.

— Имя! — прозвучал грозный приказ, а затем невидимая волна едва не сбила меня с ног.

— Лара, — прохрипела я в ответ, с трудом узнав свой собственный голос.

— Правда или почти правда… — заметил дознаватель, не сводя глаз с белёсого кристалла причудливой формы, стоящего посреди стола.

Насколько я успела заметить, камень не изменился по цвету и оставался таким же, как и в тот момент, когда прозвучал первый вопрос-приказ. Но тем не менее давление на меня усилилось, и во рту ощутился солоновато-металлический привкус крови.

— Лариса. Лара — это сокращение.

Воля дознавателя будто бы откатилась назад, давая небольшую передышку. Хорошо хоть кристалл остался неизменен.

— Остальные имена или фамилии, если таковые имеются! — снова приказал инквизитор, сразу же выплёскивая в мою сторону многократно усилившуюся магию. Меня будто бетонной стеной прибило, но на ногах я всё-таки устояла. Лишь тонкая струйка крови начала сочиться из носа, да уши заложило.

— Лариса Николаевна Корновская. Или Лара Корн. Меня и так и так называли. Иных имён не имею.

Дознаватель удовлетворительно кивнул, а затем задал следующий вопрос, но уже не применяя магию:

— Почему сразу к нам сама не пришла?

— Жить хотела. Мне рассказывали, что таких, как я инквизиция уничтожает.

— Правильно сказали: мы не терпим возмутителей спокойствия и мятежников! Смутьянам не место среди нас! — грозно произнёс дознаватель, буравя меня взглядом, словно пытаясь просверлить дыру до самой души, а затем вытащить ту, искромсав на кусочки.

Я вытерла тыльной стороной ладони продолжающий сочиться ручеёк:

— Но у меня даже в мыслях не было нарушать законы, принятые, где бы я ни оказывалась, всегда следовала им. Если кому и причинила вред, то только защищая себя, ведь даже среди местных встречаются не совсем добропорядочные люди. Единственный закон, который преступила за всё время пребывания в этом мире — не заявила о себе. Больше мне добавить нечего.

Дознаватель напряжённо подвигал нижней челюстью, из-за чего его скулы заострились, сделав похожим на хищника, почуявшего жертву.

— Ты готова в этом поклясться, Лара Корн?

Я кивнула.

— Не слышу ответа!

— Готова.

— Тогда подойди ближе и прикоснись к артефакту. Знай: если он почувствует в тебе хотя бы каплю лжи, то испепелит на месте.

Терять мне всё равно было нечего, поэтому я доплелась на дрожащих от напряжения ногах до стола и потянулась к артефакту. Но дознавателю было явно недостаточно того, что на холодной поверхности оказались лишь кончики моих пальцев: он с силой придавил своими руками мои, и я почувствовала, как камень начинает затягивать меня внутрь себя. Попыталась вытащить, но инквизитор был неумолим, продолжая давить сверху. А потом посыпался целый град повторяющихся в разных вариациях вопросов, вся суть которых сводилась к тому, не собираюсь ли пошатнуть сложившийся государственный строй и устроить революцию. И на каждый из них он требовал не просто «да» или «нет», а развёрнутые ответы. Проклятый артефакт выпивал мои силы, дознаватель прогибал своей волей, а конца и края допросу не было. Чем дольше всё это продолжалось, тем хуже я ориентировалась в пространстве, теряя связь с реальностью и боясь только одного — потери сознания. Дед Гонро предупреждал меня как-то о том, что только инквизиторы решают, когда закончить свою работу. В противном случае начинают всё сначала. И я уже не была уверена, что смогу выдержать подобное снова. Как сквозь толстый слой ваты, цепляясь из последних сил за ускользающее сознание, услышала вопрос, результат ответа на который, не хотела видеть, а потому зажмурила глаза:

— Ты занимаешь своё тело, Лара Корн?

— Да!

— Готова присягнуть королю, чтобы доказать чистоту своих помыслов, Лара Корн?

— Да! Да! Да!

— Ну вот что и следовало доказать. К Ферро её! Нам не нужны потом лишние проблемы! — отчеканил дознаватель, убирая свои руки.

Сразу же после его приказа артефакт прекратил своё воздействие на меня, а я начала оседать на пол, потеряв последнюю опору. Заставив себя открыть глаза, увидела, как из-за спины дознавателя выскользнули две фигуры в инквизиторских мантиях и, больно вцепившись в мои плечи, потащили прочь из зала, в котором проводился допрос.