Господин следователь. Книга девятая

Глава 20 Большие девочки

К дому Десятовых подошел без двадцати восемь. Рановато, но я, все-таки, не рядовой гость, приглашенный на ужин, почти член семьи, мне можно и раньше. Скинув шинель и фуражку на руки Дуняши, по привычке поискал глазами сменную обувь. Ну да, почти год живу здесь, а до сих пор не могу привыкнуть, что в этом мире не принято переобуваться, приходя в гости. Разве что — пойдут дожди, наступит время галош (да-да, именно так), вот их и станем оставлять в прихожей.

— Благодарствую, — поблагодарила меня горничная, аккуратно принимая серебряный двугривенник и пряча ее в кармашек передника. Она даже слегка присела, изображая книксен.

В свое время, получив выволочку от Анны Николаевны, усвоил, что нельзя горничным приносить те же сладости, что и хозяйкам дома, поэтому «одаряю» здешнюю прислугу монетками, что горничных вполне устраивает. Заметил, что девушки, которые открывали мне дверь и принимали верхнюю одежду, менялись. Не исключено, что так здесь заведено, но вполне возможно, что горняшки попросту установили очередь — которая сегодня получит денежку? Это для меня 20 копеек не деньги, а для прислуги — неплохая добавка к жалованью, если оно 5 рублей в месяц. Я захожу в дом Десятовых не каждый день, но минимум раза три в неделю. Этак, девушки на приданое скопят. Шучу. Но если хотя бы на новую юбку — тоже неплохо.

Поднявшись на второй этаж, где большая гостиная, спальни и кабинет покойного хозяина дома, остановился напротив комнаты Леночки, приподнял руку и приготовился постучать по косяку.

Из-за дверей раздавались оживленные девичьи голоса, причем, время от времени, то одна, то другая, пытались говорить не своим голосом, да еще и хихикали. Что это за секреты? Подслушивать нехорошо, разумеется, но жуть, как интересно.

Впрочем, не стану. И вовсе не из-за порядочности и деликатности, а по другой причине. Услышишь что-нибудь такое, что не хотелось бы слышать, сам будешь не рад.

И, только решил постучать, спугнуть подружек, как меня подхватили под локоток.

— Иван Александрович, добрый вечер! — поприветствовала меня хозяйка дома, увлекая вперед, в гостиную, к мягким полукреслам и диванам. По дороге небрежно бросила: — Пусть барышни доиграют, не стоит мешать.

Усевшись, я посмотрел на рояль, стоявший в гостиной, перевел взгляд на свою гитару, установленную в углу на специальной подставке. На чем это они играют? Какой еще музыкальный инструмент может быть у Леночки, тем более, что звуков музыки, доносившейся из-за двери, я не слышал.

— А на чем они доиграют? — поинтересовался я с неким недоумением, потом брякнул: — Ведь не в куклы же?

— А почему бы и нет? — пожала плечами Анна Николаевна, а потом с досадой хлопнула себя по губам: — Господи, ведь я обещала Леночке, что никому не скажу. Боится, что смеяться начнут.

— А кто начнет? — небрежно поинтересовался я. — Я сам — точно не начну.

— Анечка к Леночке приходила, шить училась. Стали они старых кукол обшивать — увлеклись.

Каюсь — невольно подавил улыбку, но не из-за того, что моя невеста играет в куклы, а то, что учительница играет с ученицей. Если на секунду «врубить» мой истинный возраст (должно бы уже тридцать два исполнится), а еще бывшего школьного учителя, то ничего криминального я не услышал. Знал, что некоторые старшеклассницы в моей школе иной раз поигрывают в куклы, что не мешает им бегать в ночные клубы и встречаться с парнями. А Леночка, моя невеста, по возрасту как раз соответствует девочке из 11 класса.

Да и здесь как-то слышал (не помню, от кого?), что чья-то молодая жена после свадьбы лазает на чердак, чтобы поиграть в куклы с золовкой — младшей сестрой мужа, а старик-свекор, вместо того, чтобы пресечь эту глупость, пристрожил всех домашних, включая жену и сына — дескать, играют девки, так нехай и дальше играют, коли домашней работе не в ущерб. Вот, робетенок родится, не до игрушек станет. Зато и польза, потому как молодая жена по мамке не ревит, по дому не грустит, а еще и с золовкой подружками станут, а работу, если она есть, потом вместе всю переделают.

Как по мне — мудрый человек этот свекор, потому что другой бы невестку за косы оттаскал.

А эти… Обе они козлушки. Что одна, что вторая. Анька, видите ли, после уроков к учительнице ходила, чтобы французским заниматься, а еще рассказы переписывать, а она в куклы играет! Дурят Ивана барышни. Одна жениха дурит, вторая названного братца.

Но в вину ставить не буду. Ане и так слишком рано довелось расстаться с детством, какие ей куклы, если на ней и дом, и огород? Еще и учиться умудрялась, и деньги зарабатывать. Не наигралась. Пусть доигрывает. А Леночка — та просто молодец, что поддержала подружку. А что мне не рассказали — стесняются. И так бывает.

— Могли бы меня позвать, — хмыкнул я. — Я бы тоже с ними поиграл.

— Шутник вы, Иван Александрович, — усмехнулась Анна Николаевна. — Где ж это видано, чтобы мужчины в куклы играли?

— А что такого? — сделал я удивленный вид. — Мужчины тоже играют. Вон, у меня приятель есть, офицер, а играет в солдатики. Иной раз к нему домой курсанты, то есть, юнкера приходят, так они такие баталии разыгрывают — Кутузову не снилось! По квартире пройти нельзя — тут вам Багратионовы флеши, там Шевардинский редут, наступишь на что-нибудь невзначай — расстреляют сразу.

Слегка покривил душой. Не мой он приятель, а друг отца — дядя Сережа, старший преподаватель военного института, подполковник. Кроме игры, он с курсантами еще выезжает на реконструкции наполеоновских войн.

К слову — я и сам в школьно-студенческие времена захаживал к нему поиграть в солдатики и пару раз съездил на Бородино и в Питер. Но после армии как-то охладел к этим делам, да и времени не оставалось. А реконструкции и игра в солдатики — дело серьезное.

Впрочем, есть у меня еще один знакомый по имени Славик, учился в параллельном классе (это как раз на Камчатке было), так тот девчонкам куклы обшивал. Парни над ним посмеивались, но не сильно, потому что он мог и в лобешник дать, а шитье кукольных нарядов привело к тому, что теперь у Славки собственное ателье, где заказы расписывают на два месяца вперед. Так, по крайней мере, говорится на его страничке вконтакте, на которую я случайно наткнулся.

— Ну, у мужчин свои игрушки, — засмеялась Анна Николаевна. — Женщин они в свои игры не допускают, но и мужчинам не стоит в женские игры лезть.

— Золотые слова, — согласился я, поглядывая на часы на стене — а ведь уже восемь. Меня ужином-то кормить собираются или нет?

— Ваня, я с тобой кое о чем поговорить собиралась… — начала Анна Николаевна, но тоже бросив взгляд на часы, спохватилась: — А ведь ужинать пора! Сейчас я этих барышень выгоню. Им дай волю…

— Вот-вот, — поддакнул я. — Дай барышням волю — станут в куклы играть, а я голодным буду сидеть. Безобразие.

— Ш-Ш! — приложила палец к губам тетушка. — Ваня, Иван Александрович, про кукол — молчок! Леночка на меня неделю станет дуться, не меньше.

— Секрет, — постучал я кулаком по груди, давая понять, что хранить чужие тайны умею, а еще едва удержался, чтобы не укусить ноготь большого пальца и не сказать — зуб даю! Тетушка точно бы такого жеста не поняла.

Да, как это я Аньку такому не научил? Ай-да, я.

— О чем поговорить хотите? В двух словах, — попросил я, надеясь, что не о чем-то страшном. Например — тетушка примется поучать, что целоваться с невестой на глазах у посторонних неприлично. Можно подумать, что я сам об этом не знаю? Мы уже Леной решили, что больше так делать не станем. Чего лишний раз носом тыкать?

Но Анна Николаевна заговорила совсем о другом.

— Я вашу Анечку собираюсь к себе забрать, — сообщила тетушка.

— В смысле — забрать? — не понял я.

— Жить она у нас станет, а какой еще смысл? Комнату у меня есть, а расходы барышня готова на себя взять. Да и какие на нее расходы? Обувать-одевать не нужно, обеды да ужины — ерунда, а горничной им с Леночкой и одной хватит.

Вот те раз! Женщины уже все за меня решили. Интересно, а почему сама Анна меня в известность не поставила? Дескать — прости, братишка, переезжаю в дом твоей невесты.

Наш начавшийся разговор прервало появление Дуняши.

— Анна Николаевна, а барышни уже за столом, вас ждут, — сообщила горничная. — Изволили спрашивать — а где дорогая тетушка?

Потом девушка хихикнула:

— Еще спрашивают, а где Иван Александрович собак гоняет?

Вот это точно, не Леночкин вопрос. Такое только Анька могла спросить. Надо сделать выговор гимназистке, чтобы формулировала вопросы более вежливо. Ишь, где Иван Александрович собак гоняет! И откуда такое берется?

Сказать по правде, от слов тетушки, что она собирается забрать к себе Аню, а еще то, что девчонка не против, я малость ошизел. Или офигел. Нет, если изъяснять стилем 19 столетия, то пришел в недоумение. Поэтому, ужинал в неких смятенных чувствах, пока не понял, что ем гречку с говядиной. Гречневую кашу с мясом я очень люблю, а тут еще и соус. Или это следует называть грибной подливой? Вкусно! Вообще-то, я все люблю, если вкусно. А вкусно можно приготовить даже перловку.

Наевшись, осознал, что созрел для серьезного разговора. Посмотрел на тетушку, давая понять, что готов. Впрочем, интуиция мне подсказывала, что Анна Николаевна права и у меня в сущности, аргументов против не было.

Но та распорядилась, чтобы подавали чай. Когда горничные накрыли чайный стол, разлили по чашкам и ушли, хозяйка начала разговор. Правда, зашла с другой стороны.

— Иван, я для тебя хорошую кухарку нашла, — сообщила Анна Николаевна. — Женщина немолодая, опытная.

Т-ак. Я перевел взгляд на Аню. А та сидела с задумчивым видом, ковыряясь в гречке. Если не вскинулась, не принялась возмущаться, значит, я прав и разговор с ней уже был. И моя сестренка, формально считающаяся прислугой (или прислуга, которую я считаю сестренкой) согласилась. А ведь я ей не один раз предлагал — Анечка, давай прислугу наймем! А она — нет, Ванечка, я сама.

Мартышка. Или, как это нередко бывает — своих не слушает, зато чужим верят.

— Опытная, это хорошо, — кивнул я. — Но мне нужно, чтобы она еще и печь топила, и полы мыла, и мундир мой иной раз стирала, и гладила. Да, еще и баня.

Вроде, у меня больше и дел-то нет. Белье мы прачке отдаем.

— Она сумеет, — коротко сказала Анна Николаевна. — Заплатишь ей не пять рублей, как кухарке, а шесть, вот и все.

— Если женщина толковая, так я и шесть заплачу, и семь.

— Семь — это слишком, а шесть в самый раз будет, — отрезала тетушка и пояснила. — Если ты станешь ей семь рублей жалованья платить, то остальная прислуга повышения потребует.

Мы с Анькой переглянулись, а девчонка вздернула нос. Она-то у меня целых семь рублей получала, а ведь девчонка — ни опыта, ни навыков. Помню, как она мой парадный мундир сожгла.

— А справится? — с сомнением спросил я. — И завтраки с обедами готовить, и полы мыть? Ежели, немолодая?

— Ваня, так немолодая, но не древняя же старуха, — заулыбалась тетушка. — Татьяне лет пятьдесят, может, чуть больше. Ежели она тебя устроит, то потом вы с Леной ее и в Петербург заберете. Ты же говорил, что с женой своим домом станете жить, а не у батюшки с матушкой.

Мы с Леночкой переглянулись, закивали. Ну да, разговор был, а еще говорили, что хорошую кухарку и в Петербурге-то трудно найти, а уж в Череповце-то тем более.

— Ваня, так у тебя и делать-то ничего не надо, — вмешалась Аня. — В доме ты никогда не пачкаешь, а завтраки да обеды сготовить — ерунда.

За меня, значит, опять все решили. Так и ладно. Я человек бесхарактерный и бесхребетный, пусть хозяйственные вопросы решают умные люди.

— А что за кухарка? — поинтересовался я. — И опытная, да еще и в столицу готовая ехать? Я, когда в прошлую зиму себе кухарку искал, все пески взрыл — нету. Опытных и взрослых днем с огнем не сыщешь, пришлось…

Хотел сказать — пришлось мелкую взять, на свою голову, но промолчал. Выразительно посмотрел на Аньку, а та, слегка ухмыльнувшись, украдкой оглянулась на тетушку и быстренько показала мне язык.

Я, между прочем, сдержался и не ответил. Сам собой горжусь.

Анна Николаевна сделала вид, что ничего не заметила, пояснила:

— Татьяна у Петраковых жила еще до Реформы. Она же из крепостных, из дворни барской. В кухарках лет двадцать, может и больше, а до этого еще кем-то служила.Да и какая разница? Сам должен знать, что Петраковы в столицу уехали, а дом и имение покойному генералу продали. С генералом, когда о продаже договаривались, уговорились, что он прежних слуг из дома не выгонит, себе возьмет. Парочку-то с собой взяли, а куда их всех-то везти? У брата моего — отца Леночкина, прежняя прислуга осталась, которую из имения перевезли, как Бравлины в Белозерске осели. Но у родителей наших имение маленькое, всей дворни было человек пять. Двое с господами остались, остальные на землю ушли. А Татьяна боится — купят новые хозяева дом и имение, выгонят ее. И куда она на старости лет?

Все время забываю, что родители невесты — землевладельцы и бывшие крепостники. Да и мои родители тоже, еще покруче, раз у них три имения. Как хорошо, что я родился после отмены крепостного права, значит, меня к помещикам-крепостникам отнести нельзя.

Татьяна, кухарка покойного генерала. Интересно.

— Так ведь кухарка в Ивачеве должна быть? — удивился я. А еще порадовался. Вот, в Ивачево не понадобится ехать, чтобы кухарку допрашивать. А по Мещерякову с его подельником я тамошнему уряднику запрос отправлю — пусть проверяет тамошний постоялый двор — не засветились ли там подозреваемые.

— А что ей там одной делать? — отозвалась тетушка. — Узнала, что барин помер — сам ли повесился, повесили ли — это ты, господин следователь, выяснишь, а куда кухарке деваться? Дом барский большой, денег у нее нет. Если какие-то сбережения и есть, так они здесь, в городе. Опять-таки, если какие-то припасы имеются, на сколько их хватит? Протянет сколько-то, а что потом? Так и страшно, одной-то. А в Череповце хотя бы и крыша, и знакомые есть. Если не кухаркой, так хоть в прачки, а то еще кем-нибудь да возьмут. А что в деревне? Кому там прислуга нужна? К нашей кухарке пришла, спрашивала — не нужна ли прислуга кому, я о тебе и вспомнила.

— Я почему-то думал, что кухарка у генерала молодая, — раздумчиво хмыкнул я. — Старик Яков, который и за дворецкого, и за лакея, ее Танькой звал.

— А как бы он еще кухарку стал называть? — усмехнулась тетушка. — Якову за шестьдесят, может и больше, ему бабы, которым пятьдесят, девчонками кажутся.

— Пусть Татьяна ко мне приходит, в Окружной суд, — решил я.

— А зачем в суд? — удивилась тетушка. — Кто же прислугу в суде нанимает? Да она испугается, и прийти побоится.

Точно, что-то я недодумал. Прислугу следует дома принимать, а допрашивать ее можно в процессе. Как знать — не исключено, что она и интересного-то ничего не скажет? Побеседую вначале.

— Тетя Таня завтра придет, — вмешалась в разговор Анька. — Я сама с ней сначала поговорю, все объясню, а потом уже ты подойдешь. Замок врезной вставим — батька придет…

— Аня, не батька, а батюшка, — перебила подругу Лена. — Или, на крайний случай — папá.

— Папá, так папá, — обреченно вздохнула Аня. — Кухарке ты ключ дашь, чтобы она по утрам тебя не будила, как печку топить примется.

— Ты ее драники научишь печь? — хмуро поинтересовался я.

— И драники печь научу, и всему остальному, — пообещала Анна. Прищурив глаза, сказала: — Но ты не думай, я тебя без догляда не оставлю.

— Мы не оставим, — мягко уточнила Лена.

— Еще я стану приходить к тебе Маньку кормить, — сказала гимназистка и, ехидно добавила: — Не могу же я свою Маньку постороннему человеку доверить?