Господин следователь. Книга седьмая

Глава восьмая Аудиенция

— И что молчите, Иван Александрович?

Я устремил взгляд ввысь, делая вид, что рассматриваю позолоченную лепнину на потолке. Увы, там рассматривать нечего — просто какие-то финтифлюшки. Арабески, типа.

— Молчит он… Александр Иванович, а Череповец-то не слишком близко от Санкт-Петербурга? Не желаете отправить сыночка подальше?

Батюшка, стоявший рядышком, тут же поддакнул:

— Сам думал — в Туруханск его определить, или в Якутск. Он у меня теперь с дипломом, можно даже в прокуроры поставить, если министр юстиции согласится.

— Могу и я словечко замолвить перед министром, — кивнул государь. — Он у нас человек строгий, служебные инструкции чтит, но может, вдвоем-то удастся уговорить?

— Еще слышал, что на Аляске наше консульство открыть собираются, — задумчиво изрек батюшка. — Может, туда? Перевести в МИД, назначить чиновником для особых поручений, а то и консулом. Дорогу никому не перейдет, нет желающих на Аляску ехать.

Ну спасибо тебе, дорогой папочка. Тебе лишь бы меня куда-то подальше отправить.

— Не будем там консульство открывать, — махнул рукой государь Всея Руси. — Министерство выступало с проектом, но я решил, что смысла нет. Там русского населения-то всего с сотню душ, да и те — сплошь раскольники, подданными России себя не считают. Но сына вашего все равно придется наказать.

— Может, в Японию? — с надеждой спросил батюшка. — Почта оттуда полгода идет.

— Ага, полгода идет… Ну-с, Иван Александрович…?

— А куда хотите переводите, все равно не скажу.

— Ванька, ты с самим государем разговариваешь… — зашипел отец, двинув меня локтем в бок. Больно же!

— А хоть расстреливайте.

— А вот возьму — да и расстреляю через повешанье! — пообещал император. — И тебя, и девчонку твою, соавторшу. Куда годится, чтобы подданный на вопрос императора отказался отвечать?

— Так соавторшу-то за что? — засомневался Чернавский-старший. — Анну-то можно пока помиловать. Барышня славная, судака хорошо запекает.

— Все, уговорили, — вздохнул я. — Юноша поцеловал Принцессу и превратился в медведя.

— Что⁈ — взревел государь. — В медведя?

А мне Его Императорского Величество показался интеллигентным человеком, общающимся с собеседниками мягко.

— Это он шутит, Ваше Величество, — заступился за меня батюшка. Судя по взору Чернавского-старшего, тот опять собирается двинуть сына и наследника в бок.

Поэтому, пришлось сделать шаг в сторону, чтобы товарищ министра внутренних дел не зацепил судебного следователя по особо важным делам. У батюшки локоть твердый, а ребра мне еще понадобятся.

— Шуточки у него… — помотал бородой император. — Дурацкие у вашего сына шуточки. А у меня из-за него — из-за вашего сыночка, в семье раздрай.

Мы с батюшкой переглянулись. Меня предупредили, что без изволения самого государя, вопросы тому задавать нельзя, но Чернавский-старший осмелился. Но ему можно.

— Ваше величество, дозвольте полюбопытствовать — если в семье раздрай, так при чем здесь мой Ванька? То есть — титулярный советник Чернавский?

— При том, — хмыкнул государь-император. — У меня Ксюшка с Жоркой из-за журнала поссорились — того номера, где Буратину в цари выкликнули. Жорка — он у меня рыцарь, проявил уважение к даме — уступил сестренке. Решили, что вместе станут читать. А тут Ники явился — мол, на правах старшего брата, а еще наследника, себе журнал изымает. И что вы думаете? Уступят?

И тут уже не выдержал и я. С трудом сдерживая смех, спросил:

— Побили?

— Ага, — грустно подтвердил Его Императорское Величество. — Великая княгиня вместе с Великим князем накинулись на цесаревича — своего будущего государя, и отлупили.

Государь император отошел к окну, повернулся к нам спиной. Плечи у него тряслись. Непонятно — не то от смеха, не от рыданий. Будем считать, что Его Императорское Величество плачет из-за неподобающего поведения своих детей.

— Ваше Величество, — растерянно сказал батюшка. — Его Императорское Высочество почти взрослый, шестнадцать лет. Как справились-то?

Государь обернулся, вытер слезы. Опять не понял — он рыдал или смеялся?

— А к Жорке с Ксюшкой самый маленький на помощь примчался. Шестилетка, от горшка два вершка, так он наследнику в ноги кинулся, тот на пол и брякнулся. А дальше-то просто было. Жорка-то, хоть и младше, но крепкий. Оседлал, а Ксюшка лупила… Конечно, разняли, журнал отобрали. И синяки цесаревичу запудрили. Ксюхе в суматохе нос расшибли — неясно, кто именно, но ничего страшного. И кто во всем виноват? Мне что — гувернеров вместе с гувернантками увольнять? Весь двор из-за вас свихнулся… Великие князья с великими княгинями, и я теперь, как дурак, сказки ваши читаю.

— Ваше величество, так в чем проблема? — подал я голос, стараясь, чтобы он был как можно более почтительным. — Выписать во дворец номеров пять или шесть, всем хватит…

— А им вообще не положено журнал «Осколки» читать! — снова взревел государь. — Бульварное чтиво. Неизвестно, откуда Великим князьям журнал принесли. Контрабанда в стенах дворца…

Товарищ министра, пусть и мой батюшка, но верный слуга короны. Поэтому, он даже не сомневался.

— Наказать надо титулярного советника, — твердо сказал отец. — Чтобы раздрай в августейшее семейство не вносил. Ишь, Великой княгине нос расквасили, а наследнику фингал под глаз…

Если расхохочусь, точно меня в Японию сошлют. Но как удержаться-то?

— А помните, Александр Иванович, неделю назад вы докладывали, что у тунгусов падеж оленей, не могут выяснить — болезнь какая или чей-то злой умысел? Шаманов своих лупят — а те ничего сделать не могут. Пусть господин титулярный советник туда едет, расследует. Командировку ему оформите от своего ведомства, казачков в помощь дадим.

— Ваше Величество — очень дельная мысль. Пусть мой сынок по тундре побегает, злодеев отыскивает.

— В тундру хотите, Иван Александрович?

Это уже император интересуется.

— Не хочу, — пробурчал я, осмеливаясь вызвать неудовольствие и папеньки, и императора.

— Чего это — не хочу? — фыркнул император. — Государь прикажет, так и отправитесь.

Хотел сказать, что на Тунгуске комары, метеориты с неба падают, еще там Снежный человек бродит. Но не стал. Посмотрел на императора, с робкой надеждой — может, шутит? Но тот сохранял невозмутимую физиономию. И спросить нельзя. И что, я сейчас стонать стану и говорить — мол, не хочу и не буду? Дескать — у меня невеста в Череповце? А вот шиш вам. В тундре тоже люди живут. Зря я что ли песню невесте пел про тундру? Вот, допелся.

— Если государь приказывает, то я готов. Когда прикажете выезжать?

— А сами-то, господин титулярный советник, как считаете? — полюбопытствовал император.

— Если в тундре падеж уже две недели — но реально, это уже месяц, а то и больше — все-таки, пока новости дошли, сколько времени прошло? Как говорится, выезжать для расследования нужно было вчера. Пожалуй, тянуть не стоит. Если министерство внутренних дел сегодня все документы выправит, денег даст — то чем быстрее, тем лучше. Успеваю на вечерний поезд до Москвы. Куда дальше ехать не знаю, посмотрю по карте. Хорошо бы еще ветеринара с собой взять — сам не великий специалист, но по дороге решу. Ваше превосходительство, — обратился я к отцу. — Надеюсь, бумаги сегодня сможете подготовить? Денег у меня с собой есть рублей сто, на первое время хватит, потом еще надо бы прислать. Еще…

Надеюсь, голос не дрогнул?

— Уже как батюшку тебя попрошу — Аню в Череповец одну не отправляй, трое суток девчонке ехать. Пошли с ней кого-нибудь. Мало ли, что может случится.

— Вань, да ты что… Кто же твою, а теперь и нашу Анечку без пригляда отпустит? Девчонка совсем. Не волнуйся. Понадобится, полицейских дам. И до Череповца довезут, как генеральшу.

— Ох ты, я сейчас сам заплачу! — замотал бородой император. — Соавторши нежные, медведей в людей обращают…

Отойдя в сторону, подошел к своему столу, полез в ящик:

— Да, об Анечке этой. Ее Величество для вашей соавторши просила подарок передать… В знак своего величайшего соизволения. Ксюха просила, а я бы не дал. Сплошное расстройство от вас. Ишь — я мчалась три дня, чтобы сказать, как вы мне безразличны. Отвернешься — придворные скачки устраивают. Ладно, это для Анечки.

Государь вручил мне небольшую коробочку, обшитую красным сафьяном. Наверняка какая-нибудь финтифлюшка, вроде брошки. Жуть, как хотелось открыть, посмотреть, но неудобно. А вообще — могла бы императрица и мне что-нибудь подарить. Ладно, Аньке будет приятно.

— Ваше Величество, разрешите выполнять? — спросил я.

— Что выполнять? — уставился на меня император, а батюшка тоже вытаращился во все глаза.

— Если сегодня выезжать, то надо собираться, — пояснил я. — В Тунгуску ехать — надо намордник какой купить.

— Что купить? — в один голос переспросили император и товарищ министра.

— Накомарник, хотел я сказать. — поправился я. — Там говорят, комары стадами летают. Еще нужен плащ с сапогами. Чемодан для такой дороги не подойдет, кожаный мешок понадобится. Все сразу-то не приобрету, придется в процессе.

Его Величество посмотрел на моего отца.

— М-да, Александр Иванович, а ваш сын шуток не понимает… — вздохнул государь.

Ну да, как же… Все я прекрасно понял. Наверное. Не пойму — они сговорились? Серьезные же люди? А так издеваться над человеком… Батюшка-то ладно, но государь?

— А это, Ваше Величество, зависит от того, кто со мной шутит. Если бы кто-то из лиц попроще шутил, понял бы. А когда твой родной отец вместе с императором тебя в тундру отправляют оленей спасать — не до шуток.

— Если ты в тундру уедешь, кто сказку дописывать станет? — резонно поинтересовался государь. — Пока еще только две главы напечатано.

— Анечка и допишет, — безмятежно отозвался я. — Она тоже против, чтобы хорошего человека в медведя превратили.

Рассказывать, что на самом-то деле сказка уже написана, а почти половина «Обыкновенного чуда» отправлена Лейкину, я не стал. Вторая половина (даже две трети) пока у нас, а господин издатель и редактор сильно проштрафился, послав нам подозрительную ведомость. Мы тут ему письмишко отправили, пусть прочувствует. А потом следует в гости к нему сходить, разобраться. Если что — вторую половину сказки отдадим в другую газету. Договор-то мы на «Чудо» не подписывали, а сказку Николай Александрович уже начал печатать… Обрадовался, наивный… Читатели, не обнаружив в очередном номере продолжения, окажутся очень недовольны. А если среди читателей августейшие особы — то вдвойне. Еще не стоит высказывать опасения, что если меня в тундру сошлют, то шиш, а не сказка. Анька, чего доброго, за мной следом увяжется.

— Ох, беда мне с вами, с Чернавскими, — вздохнул император. — Один, вместо того, чтобы при дворе состоять, к киргизам убежал, второй в тундру рвется…

Хм… Любопытственно. Как это так мой батюшка умудрился, вместо того, чтобы при дворе ошиваться, к киргизам удрать? Уж не в ту ли киргизскую экспедицию? Не помню, кто там был у него начальником, но это брат нынешнего министра иностранных дел. А министр у нас Гирс.

— И вовсе не рвусь, — обиделся я. — У меня в Череповце дел хватает, наверняка, пока меня не было, что-нибудь да стряслось… Поубивали, небось, друг дружку, в покойницкой трупы лежат, ждут, чтобы я следствие начал вести.

— Александр Иванович, в Череповце, за время отсутствия вашего сына убийства были? — нахмурился государь. — Может, вы и докладывали, да я запамятовал?

— Никак нет, Ваше Величество, — тотчас отозвался отец. — Все убийства случились в бытность там судебного следователя Чернавского, преступники изобличены, пребывают под стражей. За последнее время все спокойно. И на территории судебного округа все спокойно.

А что, неужели императору докладывают о каждом убийстве, происшедшем в стране? С другой стороны — я бы не удивился. Не так и много у нас убийств. И докладывают, скорее всего, в виде статистических данных, а не по каждому конкретно. Но батюшка-то наверняка держит под собственным контролем Череповец.

— Тогда еще хуже, — вздохнул я. — Преступный мир затаился, ждет моего возвращения. А как вернусь, вот тогда…

Расслабился и опять получил тычок в бок. Спрашивается — что я такого сказал?

Кажется, государя воспитательная работа отца позабавила.

— Значит, сказка у вас с соавторшей пишется? — поинтересовался государь.

— Так точно. Сказка почти написана, планируем вскоре приступить к фантастической повести, — бодро доложил я.

— Ух ты, еще и фантастическая повесть… — хмыкнул император. — Иван Александрович, а может — ну ее, фантастическую повесть? Лучше еще какую-нибудь сказку? Вот, честно скажу — иной раз хочется отдохнуть, почитать чего-нибудь этакого, чтобы ни старух-процентщиц не убивали, ни женщины замужние из-за любовников под паровоз не бросались? И здесь так плохо живут, а тут несчастье. Захочешь что-нибудь почитать — одно расстройство. Сказки-то ваши… Ну, просто бальзам на душу.

— Изладим, ваше величество, — пообещал я. — Но мы уже план составили, пока на что-то другое не переключится. Да, сказка тоже будет… Я даже начало придумал — девочка улетела, летела-летела, попала в Волшебную страну, потом захотела домой вернуться. Ну, дальше еще не сочинил.

Так и хотелось запеть: «Мы в город Изумрудный, идем дорогой трудной!»

— Сочиняй, — разрешил царь. Потом спохватился: — Простите, Иван Александрович, что на ты.

— Да ничего страшного, — заверил я. — Напротив, от государя такое слышать отрадно.

Император махнул рукой и спросил:

— А коробочку-то не хотите открыть? Открывайте и посмотрите.

Ну, раз государь разрешает, то открою.

Ух ты, а там не финтифлюшка, а женские часики. И не какие-то там, а золотые (или позолоченные?), с бриллиантовой монограммой «М.», под короной. Подарок, надо сказать, не для крестьянки. Но императрица часы не крестьянке подарила, а писательнице.

— Здорово! — восхитился я.

Чуть было не ляпнул, что о приданом для Анны можно не беспокоиться. Такие часики и сами по себе стоят немалые деньги, а с монограммой императрицы — если продавать, то наши купцы ошалеют. Две или три тысячи отстегнут, не глядя. Другое дело, что такие часы Анька продавать не станет, оставит их, чтобы показывать внучатам.

— А это лично вам, господин писатель, чтобы не завидовали. Знаю я вас, писателей — обзавидуетесь, скажете — мол, императрица соавторше подарила, а мне император зажилил.

Ну! И мне тоже обломились часы, мужской вариант, золотые, с гербом Российской империи на крышке, и тоже с бриллиантами.

— Ваше величество, благодарю, — прижал я одну руку с часами к сердцу, а вторую, тоже с часами, и тоже к сердцу.

— Давай подержу, — пришел на помощь отец.

— Скажу честно — хотел я вас орденом наградить, за вашу службу, но пока рановато, — сказал император. — Заслужили, но у вас еще от прежнего награждения года не прошло. Часы — за сказки ваши.

— Ничего Ваше Величество, подожду, — отозвался я.

Подожду, разумеется, куда я денусь? Но, вообще-то, если бы меня еще одним орденом наградили, так не обиделся бы. Анна на шее бы смотрелась красиво.

— И часы, которые мой сын из ваших рук принял — подороже ордена стоят, — сказал отец, укоризненно посмотрев на меня.

Ну вот, эту фразу я сам должен был сказать, но не упомнишь всех тонкостей.

— Александр Иванович, вы без папочки нынче? — спросил государь. Видимо, вопрос был риторическим, поэтому император сам и ответил. — Если без папочки, это и хорошо.

— Так точно, ваше величество, — слегка поклонился отец. — За неделю ни убийств, ни серьезных краж не было, а то, что по мелочи, обычным порядком в вашу канцелярию направлено. Стихийных бедствий и прочего — тоже нет.

— Почаще бы так, — кивнул государь. — Есть что-то еще, о чем мне необходимо знать?

— Хотелось бы еще узнать ваше мнение. У сынка моего, — кивнул отец в мою сторону, — прожект имеется новый.

— Да? Любопытно. В прошлый раз вы сказали, что он вам идею создания кабинета криминалистики подсказал, и дактилоскопии.

— А на этот раз предлагает Высшие врачебные женские курсы в ведение МВД перевести. Говорит — их собираются закрывать, но жалко, если совсем пропадут. Понятно, что военному министерству акушерки да женщины-врачи не нужны, а вот нам бы они пригодились.

— Если вы считаете, что Врачебные курсы пользу принесут — за чем дело встало? Готовьте проект, обсчитывайте, согласовывайте с министром, для нужного дела деньги найдем. Скажете — я поддержал.

— Благодарю, Ваше Величество, — снова склонил голову отец. — Тогда еще один вопрос — как вы считаете, не нужно ли в МВД полицейскую школу открыть?

— Тоже Ивана Александровича затея? — улыбнулся государь.

— Мне кажется — проект дельный. Младшие чины полиции, да и средние, не слишком-то у нас образованы. Если им дать теоретическую основу, дополнить практическими занятиями — будет неплохо. Но проект по полицейской школе — он на вырост. Я прикинул — года два понадобится, чтобы открыть. И программы составлять, и преподавателей подыскать, и помещение. Но это — если вы одобрите.

— А проект-то действительно дельный, — кивнул государь. Посмотрев на меня, сказал: — А вы, Иван Александрович, и на самом деле талантливый человек.

— Стараюсь, — скромно ответил я.

— Стараетесь — это хорошо, — похвалили меня император. Посмотрев на настенные часы, сказал: — Познакомился с вами, о ваших творческих планах узнал. И, вот еще что скажу — времени я даю вам год.

— Времени — на что? — не понял я.

— На ваш славный город Череповец, — пояснил государь. — Верю, что вы успели стать патриотом этого города. Я вашего Городского голову знаю — Ивана Андреевича Милютина. Должности ему разные предлагали в столицах, отказывается наотрез. Как пишут газеты — он из уездного городишки едва ли не Оксфорд сделал.

— Газеты слегка преувеличивают, — заметил я. — Для полного счастья Череповцу железная дорога нужна. Будет дорога — и Череповец станет разрастаться, да и Санкт-Петербургу хорошо.

— А Петербургу какая польза? — поинтересовался император.

Можно подумать, что царь не знает! Скорее — меня испытывает.

— Мариинская система хороша, но она только с апреля по ноябрь действует, — принялся объяснять я. — Зерно по ней на баржах до Петербурга везут три недели, а то и дольше. Насколько я знаю — судов всегда не хватает, иной раз купцы зерно в амбарах держат до следующего года. Ладно, если склады надежные, с вентиляцией, а если нет? Зерно сгореть может, мыши съедят. Или и так бывает, что не успевают в столицу доставить до зимы — баржи в лед вмерзают, хлеб гниет. Удастся потом на сани перегрузить — хорошо, но чаще всего все гибнет. Если зерно в Череповце выгружать, перегружать в вагоны, то время транспортировки почти в два раза сократится. Соответственно — стоимость хлеба станет меньше. Я знаю, что в Питере зимой хлеб по 50 да по 70 копеек за пуд, когда в Москве 30 копеек, а в Самаре по 20. Опять-таки — в Череповце можно хлебные склады устроить. Зимой от нас лес можно в столицу гнать.

— А вам известно, во сколько обойдется одна верста железной дороги? — с иронией поинтересовался царь

— В абсолютных цифрах я не уверен, но читал, что Николаевская обошлась 165 тысяч за версту. Но это очень много!

Не стал говорить, что цифры получились огромными, потому что две трети денег, отпущенных на строительство, разворовали. Пока император не перекрыл «мой фонтан», торопливо продолжил:

— Можно довести строительство дороги до стоимости в 40 тысяч рублей за версту за счет экономии средств на рабочую силу. Не надо сгонять, не надо везти. В наших краях много малоземельных крестьян, которые готовы работать. Опять-таки — будет железная дорога, тогда и промышленные предприятия у нас можно создавать. Но это в перспективе.

Я замолчал, а государь император посматривал на меня не с иронией, а как бы и с интересом. Потом кивнул — мол, продолжайте.

— Ваше Величество — вы лучше меня знаете, что будущее России в железных дорогах. Нужно соединять центр империи с Сибирью, с Дальним Востоком. Все равно придется дорогу до Тихого океана строить, потом до Кольского полуострова, чтобы выход к незамерзающему морю был. И еще — это вы тоже лучше знаете, что денег в империи маловато. Все сразу не ухватить, но нужно с чего-то и начинать. Построить железку Санкт-Петербург-Череповец, уже хорошо. Потом, от Череповца до Вологды, а там до Вятки. А в Вологде уже есть путь до Москвы. Не дай бог война, Санкт-Петербург будет с Москвой связан не одной дорогой, а двумя. Если позволите — то по возвращению в Череповец мы подготовим смету на строительство железной дороги, со всеми выкладками и цифрами. Уверен, что наши купцы — не только Череповца, но и Волги, рады будут вложиться. Четыреста верст железной дороги — не такие большие деньги в масштабах страны. А если проект готовить до Вологды — накинем еще сто верст, тут вообще интересно может получится.

— Готовьте проект, — кивнул император. — Делайте сразу в двух экземплярах. Один мне — для ознакомления, один в Министерство путей сообщений, для согласования с министерством финансов. Убедительно говорите, Иван Александрович. А сам проект кто станет готовить? Милютин?

— Конечно Иван Андреевич, а кто еще? У него и опыт, и люди толковые есть.

Батюшка уже пихал меня в бок — мол, пора и честь знать, два часа времени у государя отняли. А тот сказал:

— С Александром Ивановичем мы говорили, он считает, что вам еще годик-другой в провинции потрудиться нужно. Странно, но обычно родители своих сыновей стараются в столицу перетащить. Но зная Чернавского, не удивлен. И пока настаивать не стану. Два года я вам не дам. А через год — не взыщите, вас в Санкт-Петербург переведут. Строить железные дороги вы не станете, да и зерном торговать не для вас. А дело для вас в столице найду. Рад был знакомству.

Мы с отцом поклонились, собираясь на выход, но император неожиданно остановил.

— Подождите…

Его Величество взял колокольчик со стола, позвонил. Немедленно в дверях появился человек в мундире и с аксельбантами.

— Илья Николаевич, подготовьте в министерство юстиции распоряжение — титулярного советника Чернавского Ивана Александровича, и все прочее, произвести в коллежские асессоры вне срока.

— Слушаюсь, — только и кивнул человек с аксельбантами и вышел.

Мы с батюшкой на два голоса принялись благодарить за оказанную честь, но император лишь отмахнулся:

— Все-все, ступайте. Заслужил Чернавский-младший свой чин. Пишите и фантастическую повесть, и сказки. Еще было бы интересно, если бы вы со своей соавторшей про сыщиков написали. Люблю, грешным делом про что-то такое почитать. Вроде дедуктивного метода Огюста Дюпена.

Эх, видит Господь, не хотел я у сэра Артура ничего воровать, но раз государь приказывает, придется.