Господин следователь. Книга седьмая

Глава четвертая Гарема не будет

Всадник без головы мчался по прерии, хлестала высокая трава, а его конь время от времени кусал попадавшихся на пути мустангов.

Нет, не то!

Вахмистр Гусев уже четвертый день шел по красному марсианскому песку, изнывая от жары. Воды, которую тащил за ним верный Пет-Кун, оставалось совсем мало. Гимнастерка, намокшая от пота высохла и заскорузла, а хромовые сапоги, что Гусев справил после ухода из армии и, которыми очень гордился, порвались и их пришлось заменить на марсианские сандалии. Обувь оказалась крайне неудобной, песок забивался внутрь, но выбора не было.

— Ваня, а откуда он взял сандалии? — спросила Анька, отвлекаясь от бумаги, на которую заносила мои фразы.

.— Как это, откуда? Он их в разрушенной хижине взял, в оазисе.

Анечка пошелестела страницами, делая вид, что что-то там ищет, хотя, она все помнит.

— Нет у нас ничего про оазис. Если в оазисе, тогда нужно вставить кусок — вот, на их пути попался оазис, они зашли, что-то увидели. Может, сначала немножко повоевали? Только давай без крови. Куда нам кровышшу-то разводить?

Зануда, блин. Но про кровышшу не будем. и про черепа, трескавшиеся и разлетающиеся на куски, под ударами, словно арбузы. Пусть кто другой штампы придумывает.

Может, он подошвы веревочкой привязал? Но откуда взялась веревка?

— Вычеркни про драные сапоги. Пусть остаются целехонькими. Сапожники качественно тачают. Все, записывай дальше…

— Не, не надо, — помотала головой Анна. — Про оазис интересно будет. Я лучше потом такой кусочек вставлю — вот, шли они шли, оазис нашли. А там избушка — а про курьи ножки писать? А, не надо… А внутри золото лежит, драгоценные камни, черепа еще, с тремя глазницами. Но на золото они и смотреть не стали, а взяли только сандалии. А в колодце воды зачерпнули.

— Отлично придумала! — похвалил я девчонку. Еще и философские идеи будут. Какие именно — пусть критики думают. — Но ты не про колодец пиши, а лучше — из стены торчала труба, с краном. И такая штука именуется водопроводом. Так вот, они заполнили чайник водой и пошли дальше.

— А труба, по которой бежит вода, пусть будет из золота, — подхватила Анька.

Пусть, мне не жалко.

— А давай еще какую-нибудь штуковину Гусеву дадим?

— Какую?

Надеюсь, не топор, как у Бушкова?

— Н-ну, не знаю — может, волшебную? — пожала плечами Анька. — Скатерть-самобранку, например. А не то, воду они нашли, а есть-то что будут?

— А на самобранке какие яства? Марсианские?

— А хоть бы и марсианские. Мы же договорились, что марсианская пища съедобна для нас. И лепешки, словно матрасы.

Я только рукой махнул. Ладно, пусть будет скатерть-самобранка. Вполне возможно, что ее на Марс с Атлантиды занесло? И появляются на скатерти такие блюда, которые хочется самому человеку.

Так, на чем моя мысль остановилась? Ага.

— Вахмистр удивлялся стойкости и выносливости молодого парня, которого он начал называть Петькой. Тщедушный и совсем еще юный по марсианским меркам Пет-Кун, которому недавно исполнилось семьдесят лет, тащил на своей спине и оружие, и поклажу и чайник с водой.

— Подожди, а им одного чайника на двоих хватит? — перебила меня Анька. — Пустыня ведь, жара, постоянно пить хочется.

— Тогда канистру с водой, она больше.

— А что такое канистра?

— Канистра, это бочка такая, — сообщил я, слегка удивившись, что здесь это слово неизвестно. Вроде, канистрами еще греки что-то называли? — Только она не круглая, а прямоугольная. У нее ручка для переноски, а горлышко узкое. Можно даже лямки приспособить, чтобы таскать на спине.

— Канистра — бочка по-марсиански? — деловито уточнила Анька.

— По-марсиански, — кивнул я.

— Значит, надо по всему тексту пройтись, чайник на канистру заменить.

— Пройдись.

Сам же подумал — а может, канистра-то еще не изобретена? Но я ее сам изобретать не стану.

— Эх, сколько же у тебя слов непонятных, — вздохнула Анна.

Идея — предложить нашему издателю поместить в книге не только рисунки персонажей и ракеты, а еще и предметов. Как-нибудь да канистру изображу, а там народ пусть ворует идею, внедряет. Вот, как будет что непонятное — сразу рисунок.

— Ань, а нельзя так сделать — я начитываю, ты меня не перебиваешь, а записываешь? А вот потом, когда я закончу, ты и начнешь спрашивать. Лады? Мы с тобой еще и нарисуем все непонятное.

— Попробую, — уныло сказала Аня. — Просто, если слово непонятное попадается — мне любопытно становится.

Только я открыл рот, чтобы продолжать, как моя соавторка опять спросила:

— Может, не стоит про марсианский возраст упоминать?

— А что в этом такого? — удивился я. — Семьдесят ихних — а выглядит лет на семнадцать. Просто у них тело взрослеет гораздо медленнее, чем у нас, поэтому и живут они дольше.

— Получается, что если Аэлите двадцать лет, то по годам ей лет восемьдесят, а то и больше? Читатели сразу скажут — дескать, позарился инженер Лось на старуху. И что такого, что выглядит молодо? Старуха — старуха и есть.

М-да, а ведь пожалуй, что Аня права. Восемьдесят марсианских лет, а сколько в наших? Тьфу ты, а ведь Марс от нас и от солнца дальше, стало быть — и год у них не такой, как у нас, а гораздо длиннее. Не помню — не то четыреста дней, не то семьсот. В общем, изрядно. Найдется какой-нибудь умник, посчитает, что принцессе Марса стукнуло сто пятьдесят лет.

— Вычеркивай про возраст, — махнул я рукой, а сам начал диктовать дальше:

— Напрасно инженер Лось говорил, что если Марс располагается дальше от Солнца, то здесь будет прохладнее, нежели на Земле. А солнце и горячий песок вахмистр ненавидел после Хивинской кампании, когда проклятые басмачи выскакивали из-за барханов и тревожили свои набегами отряды наших бойцов, уставших идти на этой проклятой жаре.

И здесь меня снова прервали. Причем, не Анька, а маменька, до этого делавшая вид, что читает какой-то роман.

— Иван, а кто такие басмачи?

— Эти, бандиты марсианские, которые в пустынях обитают, — ответил я и собирался продолжить диктовать дальше.

— Подожди, но разве вахмистр вспоминает не наш поход в Туркестан? — возмутилась маменька. — Или на Марсе ты Хивинское ханство устроишь?

Ну вот, еще одна заклепочница на мою голову.

— Пусть будут просто — бандиты, — вздохнул я.

— Можете написать — башибузуки, — предложила маменька. — У нас так и турок называли иррегулярных, и азиатов. А слово басмач ты и на самом деле для Марса прибереги. Слово непривычное, зато звучит как-то по-марсиански. У вас вообще — какая идея?

Я только вздохнул, покивал головой и повел свое повествование дальше.

Мол, Гусев, вместе со своим марсианским другом Пет-Куном — то есть, Петькой, увидели, что из песка торчит голова. Как это ни странно, но обладатель сей головы оказался жив. Его закопали в песок по приказу коварного князя Гора.

Нового знакомца звали по-марсиански — Са-Ид. Он страстно ненавидел коварного Гора, потому что Гор отобрал у него невесту и увез в свой гарем.

— Гарем? — перебила меня маменька. Ее лицо сначала скривилось, а потом в глазах появился гнев: — Иван, ты забываешься! Ты чему учишь Анечку? Какие гаремы⁈

М-да, и впрямь, откуда добропорядочная барышня может знать про гаремы? И про то, как у ее козочки козлятки появляются?

Матушка приготовилась метнуть молнию в непутевого сыночка, устроить ему основательный разнос, Анька захлопала глазами, не зная, что бы такое ответить, а я принялся рассеянно постукивать по своему ордену, посылая девчонке мысленный импульс — н-ну, вспоминай…

— Так Ольга Николаевна, нам про гаремы на Законе Божьем рассказывали! — выпалила девчонка, поймав-таки мою мысль.

— Где рассказывали⁈

— На Законе Божием, когда батюшка рассказывал нам житие о равноапостольном князе Владимире Святом, — затараторила Анька, — которые, перед тем как принять святое крещение и крестить Русь, имел гарем. А как покрестился с христианским именем Василий, так весь гарем распустил, оставшись с одной женой, с царевной Анной Византийской, с коей он обвенчался в храме в Корсуне.

Маменька растерянно захлопала глазами. Против Жития, как говорится, не попрешь. А мне некстати пришло воспоминание о лекции, слышанной еще на первом курсе, где наш профессор выражал сомнение о наличии гарема у князя Владимира. Дескать — гарем придумали позже, чтобы подчеркнуть «неправильность» поведения князя, пока тот был язычником. Кстати, те же самые сомнения высказывали и в отношении княгини Ольги, которая жестоко отомстила за гибель мужа. Дескать — жестокость по отношению к древлянам была придумана, чтобы подчеркнуть языческую сущность будущей святой Елены.

Но оставим это историкам, к которым я, в последнее время, уже перестал себя относить.

Присмотревшись к маменьке — прошел ли гнев, продолжил:

— Са-Ид, которого Гусев выкопал из песка, мечтал отомстить за свой позор, но его настигли слуги Гора во главе с его правой рукой Джар-Детом и закопали в песок, чтобы подольше мучился.

— Подожди-ка, Иван, — снова вмешалась маменька. — Все равно я не понимаю — зачем вам какой-то гарем?

— Так Ольга Николаевна, Гусев-то и отправился в пески, чтобы отбить гарем у коварного Гора, — вступилась Анька. — Мы позавчера с Иваном Александровичем про гарем целую главу написали. Там томятся десятки несчастных девушек. Гор — он как Черномор, но тот одну лишь Людмилу спер, а этот всех девок тащит. И вахмистра Гусева инженер Лось отправил, чтобы спасать бедных женщин. Вначале с ним пошло сто человек, но все погибли, кроме Пет-Куна.

— Ага, — кивнул я. — У меня такая идея, просто мы ее пока не записали — Гусев и Пет-Кун освободят гарем, поведут его в столицу. По дороге они от бандитов князя Гора станут отстреливаться, в общем — море приключений. Пет-Куна можно убить, чтобы Гусев один остался. В смысле — один на весь гарем.

— Один на весь гарем? — снова скривилась маменька.

— Ну, Гусев он положительный. — принялся защищать я вахмистра. — Для него эти женщины — товарищи по несчастью. Жертвы проклятого князя Гора!

Беда с этими матушками из девятнадцатого века! Но я пока не сдавался:

— Еще можно добавить описание боя — Гусев устанавливает на треноге пулемет, выскакивает на бархан, а марсиане — которые враги, начинают на него атаку. Скачут на шестиногих марсианских конях. Пусть у них еще рога будут…

— У марсиан? — уточнила маменька.

— Нет, у коней. Зачем марсианам рога?

— Иван Александрович, а пулемет — это что? — заинтересовалась Анька. — Мне же читателю надо растолковать — из чего стреляют?

— Пулемет — скорострельное ружье, вроде картечницы Гатлинга. Плотность огня высокая, не как у винтовки. В него лента с патронами закладывается — и, тра-та-та.

Судя по глазам и маменьки, а уж тем более Анны — про картечницу Гатлинга они не слышали. Анька-то понятно, но маменька-то — дочь военного. Впрочем, вряд ли генералы знакомят своих дочерей с новейшими достижениями военной техники.

— Ваня, подожди… — нахмурилась маменька. — А зачем марсианам, которые скачут на шестиногих конях с рогами, скакать напролом? Они же знают, что имеется такое оружие. Выскочили парой-тройкой на разведку, убедились, что есть опасность, от этого… как ты сказал? от пулемета? Пусть одного или двух ваш Гусев успеет подстрелить, но не обязательно. Остальные не помчатся напрямую, а станут искать путь в обход. Или — коли у них имеется пара пушек, попросту Гусева накроют залпами. Даже если не попадут — песок поднимут, вахмистр с ног упадет, пока очухивается, тут-то его и возьмут.

— Нет у них орудий, — вынужден был признать я. Сотня марсиан на конях, да еще и с пушками — не уйти Гусеву, это даже я понимаю. И по песку тащить орудия можно, но сложно.

— Хорошо, пушек у них нет… — на секунду задумалась маменька. — Но они верховые, а твой Гусев, как я поняла, ведет женщин по пустыне пешком. К чему людям Гора мудрить, лобовую атаку устраивать? Они проще поступят — обойдут, нападут в удобный момент. Опять-таки — вахмистр твой местности не знает, а враги знают. Проще устроить засаду, подстрелить и Гусева и этого… Са-Ида издалека. Са-Ид, скорее всего, тоже из пришлых, рельеф местности ему незнаком. Так что, Ваня, ты из марсиан дураков не делай.

Беру свои слова обратно. Маменька и на самом деле дочь военного. Но это еще не все.

— А еще порекомендую тебе выбросить эту штуку — да, пулемет. Если уж простой вахмистр освоил такое сложное оружие, то у марсиан должно иметься нечто соответствующее. Какое-нибудь приспособление, которое можно приторочить к седлу… Ну-ка, сам как считаешь? Возможно?

— Вполне возможно, — грустно сказал я. — Допустим — большое ружье, с огромным стволом, в который можно засунуть гранату.

— И ведет она навесной огонь, словно гаубица, — подхватила маменька. — Если от хозяина гарем убежал — то люди Гора не только Гусева, но и гарем не пощадят. Накроют гранатами, вот и все.

Ну, маменька! Да я бы сам до такого не додумался!

— Аня, имей в виду — если нам понадобится консультант по оружию, берем госпожу Чернавскую, — хмыкнул я. — Придется включать ее в нашу расходную ведомость.

— Это я уже поняла, — изрекла Анька. Покачав головой, выдала: — Главное, чтобы Ольга Николаевна не слишком много за консультацию запросила.

— Ах вы негодники… — возмутилась госпожа министерша, дотянувшись вначале до уха Ани, а потом и до уха Вани.

Нужно отдать должное Аньке — даже не пискнула. А вот я не удержался от возмущения.

— Между прочем, я кавалер и титулярный советник, — вздохнул я, потирая ухо. — А по указу императора Петра Третьего дворян наказывать телесно запрещено.

— А я вообще ребенок, — поддакнула и Анька, хотя, как мне показалось, ей досталось поменьше. Конечно, девчонкам всегда меньше достается.

— Вот и ведите себя соответствующим образом, — парировала маменька. — Ишь, навязались на мою голову — ребенки с кавалерами.

Потом обняла нас и, по очереди, поцеловала.

— А вообще, если выкинуть все лишнее, получается интересно, — заметила маменька.

Я тяжко вздохнул и кивнул Аньке.

— Ладно, пулемет выбросим. Но создадим пару-тройку опасных моментов — пока не знаю каких, придумаем. Скажем — люди Гора схватили Гусева, потащили вешать. Но тут на помощь вахмистру Са-Ид будет приходить. Главы на три-четыре нам точно хватит. Вахмистр приводит спасенных женщин в столицу — не придумал названия, все рукоплещут, а Лось, на правах принца-консорта награждает его главным орденом Марса.

— Вот что, Ваня и Аня, — решительно заявила маменька. — Конечно, я понимаю, что каждая глава для вас — это деньги, но послушайте-ка и вы меня. Про гарем лучше ничего не писать.

— Но гарем-то создал отрицательный персонаж! — слегка возмутился я. Слишком возмущаться словами маменьки — неприлично. — У порядочных марсиан никаких гаремов нет, а у непорядочных есть.

— Нет, господа литераторы, про гарем не стоит. Напишете — цензура не пропустит. А если хватит ума пропустить, читатели скажут — мол, чему автор учит? Отринуть идеи православия и заводить гаремы? Взывать к самым низменным чувствам? Они же редакцию письмами завалят, в суд на вас подадут.

— Мамуль, мы такому не учим, — растерянно сказал я. — ни к низменным чувствам не взываем, ни даже к возвышенным. Вон, Аня не даст соврать.

— Ольга Николаевна, мы и на самом деле не учим, — подтвердила Анька.

— И вы знаете, что не учите, и я знаю — что не учите, но дураков у нас хватает. Прочитают, а увидят все то, о чем вы отродясь не писали. Ребятушки мои, я же четыре года вице-губернаторшей пробыла. Наши «Новгородские губернские ведомости», в неофициальной части, только проверенные статьи и заметки давали. Так находились такие критиканы, которые потом авторов из-за всякой ерунды в суд таскали. Один земский деятель возмутился, когда пасечник написал про роение пчел. Дескать — отчего он описывает, что пчелиная матка улетает? К чему призывает? Если уж хотите вахмистра своего за подвигами отправить — пусть идет тех марсиан выручать, которые, предположим, сделали что-то нужное и полезное, но в плен попали. Вот здесь будет и интересно, и поучительно. И никакой гарем вам не нужен. Так?

— Так, — уныло подтвердил я, а Анька заныла: — У-у, придется полглавы переписывать.

— Вот и умницы. — похвалила маменька-критик соавторов. — А вахмистр с гаремом — так он от горя сам застрелится из вашего пулемета. Кстати, про пулемет где-нибудь напишите. Интересная штука. Может, кто-то из толковых людей идею подхватит и разовьет?

Эх, маменька… Будь моя воля, я бы чертеж автомата Калашникова изобразил — корявый, страшненький, но со всеми размерами. Только я знаю, что наша промышленность его пока не осилит. Ни сам автомат, ни любимый попаданцами промежуточный патрон. В лучшем случае мой чертеж затеряется в кабинетах, а в худшем попадет в руки иноземных конструкторов. Не знаю, смогут ли в Германии или в Англии создать наш АК, но лучше не рисковать.

— Только генералам идея с пулеметом не понравится, — сказала вдруг маменька. — Если он скорострельный, так сколько же патронов понадобится?

Нет, слов у меня нет. Моя маменька предвосхитила возражения генералов — не самых глупых, что выступали против пулеметов.

И что бы такое придумать?

— Аня, напишем не про женщин, а про сторонников правящего короля. Верных соратников Тускуба князь Гор угнал далеко в пустыню. Аэлита и Лось не хотели отпускать Гусева, но тот сам напросился. В общем, баб, то есть, женщин убираем, заменяем на мужиков — на мужчин, а дальше по тесту.

— Вот теперь правильно, — похвалила маменька. — И благородно.

Анна, вдумчиво почесала затылок и, пошелестев страницами, хмыкнула:

— Пожалуй, тут я вычеркну, а здесь оставлю. А еще кусочек напишу — и приклею. Потом все равно набело переписывать. Ольга Николаевна, а вы нам немножечко не поможете? У вас почерк такой красивый, не то, что у Ванечки…

— Ах ты лиса, — засмеялась маменька. Вздохнула: — Раз уж я с вами связалась, то помогу.