Господин следователь. Книга седьмая

Глава шестая Личное и государственное

— Ну-ка, поворотись-ка сын, экой ты тощой! — хмыкнул батюшка, перефразируя слова классика. — Мундир болтается, словно на вешалке.

— И это вместо поздравлений? — хмыкнул я.

И чего это он? Если и отощал, то немного. А как не отощать? Тут вам и экзамены, и судебное заседание. Сколько нервов ушло?

— Дурень ты, хоть и кандидат, — усмехнулся товарищ министра, обнимая сына. — Горжусь я тобой, как ты не понимаешь? У меня не только директора департаментов, а сам министр удивляется — мол, сумел кандидата права получить, да еще экстерном?

Батюшка, к нашему удивлению, оказался дома. Сказал, что нынче министр на месте, а у него полное право побыть немного с семьей, поздравить наследника с дипломом. Мы все сначала разбрелись по комнатам, чтобы привести себя с дороги в более-мене приличный вид, а теперь собрались в гостиной в ожидании ужина. Не хватало лишь Ани, но она, вполне возможно, попросту заснула. В дороге толком не поспала — проболтала с профессором Бородиным. Что уж там они обсуждали не знаю. Надеюсь, не новый тип взрывчатки?

Ладно, пусть спит, когда ужинать подадут — разбужу.

— Так вроде гордиться-то особо нечем, — вздохнул я. — Экзамены сдал благодаря своим связям.

— Нет, Оленька — ты посмотри на него? — возмутился батюшка. — Мне Легонин написал — мол, поразил и порадовал всю профессуру, дескать — будет у сына желание профессором стать, пусть напишет. И научного руководителя даст, и тему диссертации определит.

Чем это я комиссию поразил? Если только тем, что быстро сумел отыскать ответ на «краниальную асфиксию», не более. Скорее всего, декан юридического факультета решил польстить своему приятелю и товарищу министра. Как-никак, выручил я его друга — московского прокурора Геловани.

— Еще наш Ваня наглого присяжного поверенного на место поставил, — сообщила маменька. — Все московские газеты о том писали.

— И не только московские, — со значением заметил батюшка. Еще раз посмотрев на меня, снова вздохнул, но уже более тяжко. — И как тебя теперь к государю вести? Оленька, нам с тобой Ванюшку либо откармливать придется, либо новый мундир ему шить.

— А чего выбирать? — пожала плечами маменька. Деловито сказала. — И откормим, и новый мундир пошьем.

Куда мне столько мундиров? Впрочем, мундиров много не бывает. Если что — продавать начну, за полцены, как студенты ношеную форму. Аньку подключу — эта с покупателей и две трети слупит. Вот, ежели что, не пропаду.

— Не успеем ни откормить, ни мундир пошить, — покачал головой батюшка. — Велено, как только сын вернется, сразу его везти. А мне послезавтра все равно с докладом к государю ехать — вот, вместе и поедем. Следующего раза через неделю ждать, лучше сразу.

— А ты вместо министра с докладами ездишь? — слегка удивился я.

Маменька мне говорила, что отец не часто императора видит.

— А что делать? — развел руками батюшка. — Его Высокопревосходительство граф Толстой у нас иной раз не успевает — он же еще и президент Императорской Академии наук, и состоит в членах Государственного совета, и в Сенате, опять-таки заседает. Министрам, вроде бы, в Сенате заседать не положено, но ему приходится. Общей обстановкой он владеет — наговаривать на него не стану, но в конкретные дела вникать некогда. Так я и сам еще не успел во все вникнуть, но потихонечку впрягаюсь. Но пред очи государевы министру тоже следует попадать. Ему же и про Академию нужно докладывать, и про те кассации, которые из Сената в Окружные суды возвращаются. Договорились, что два раза в месяц он ездит, два раза я. С государем, понятное дело, все согласовано.

Сказал, вроде и с сожалением, но какой же товарищ министра не стремится лично кататься с высочайшими докладами к императору?

Интересно, а не поставили ли батюшку на должность товарища министра как «рабочую лошадку»? В Новгороде нечто подобное уже было. Губернатор — тайный советник и камергер, по более важным делам ездит, заодно свои заводы контролирует, а отдувается вице-губернатор. И здесь — граф Толстой занимается иными делами, политическими. Еще один помощник министра — генерал-лейтенант Оржевский, командует Отдельным корпусом жандармов, у него дела поважнее, нежели полицейские проблемы, вопросы здравоохранения и прочее.

— А где наша Анечка? — заволновалась маменька.

— А ваша Анечка быстренько мне поклонилась, потом ускакала, — сообщил батюшка. — Бьюсь об заклад — отправилась проводить ревизию на кухне.

Ну вот, а я-то думал, что девчонка дрыхнет.

— Наверное, Ванечку собирается кормить, — успокоилась маменька. — Она, бедняжка, из-за своего названного братца переживала — мол, худенький стал.

— Какого братца? — начал закипать батюшка, но стоило только маменьке прикоснуться к его руке, как товарищ министра обмяк: — Оленька, она, конечно, княжна Голицына, пусть незаконная, но не Чернавская! Нету у меня на стороне детей!

— Сашенька, глупый, так кто ж тебе о незаконных детях-то говорит? — притянула батюшку к себя маменька. Верно, собиралась поцеловать, но застеснялась сыночка.

— Могу отвернуться, — хмыкнул я.

— Стой уж, как стоишь, — удержала маменька и принялась объяснять отцу: — Мы же договорились, что Анечку в Москве за воспитанницу выдадим, помнишь? Если у титулярного советника нет камердинера, то личная кухарка ему тем более не нужна. А там семейство Винклеров на нас ополчилось — дескать, отчего воспитанницу в черном теле держите, заставляете девочку сына по имени-отчеству называть?

Маменька, предположим, слегка утрировала, но ничего страшного.

— И что потом? — мрачно поинтересовался батюшка.

— А потом, стала Анечка Ивана по имени называть — куда деваться? так малознакомые люди их братом и сестрой посчитали… Не будешь же каждому объяснять? Она нынче опять Ваню по отчеству именует, но надо ли это? Девочке и так тяжело пришлось. Я про эту, мегеру, которой ей кровной теткой приводится, тебе писала.

— А что ты хотела? — усмехнулся батюшка. — Испугалась твоя подружка, что наследство брата погибшего придется делить. А оно уже ей отошло, да ее детям. Какая здесь кровь, если у деток кто-то осмелится добро отбирать? И законной-то племяннице глаза выцарапают, куда уж незаконной-то лезть?

— Аня никуда и не лезла, — загрустила маменька. — Это я, от большого ума Софье письмо послала. Не думала, что она такой дрянью окажется.

— Юридически-то не доказать, что Аня дочь князя Голицына, — заметил я.

— А ты думаешь, Сонька Голицына о том знает? Курица она, что тут скажешь?

Мы с маменькой спорить не стали. И впрямь, курица, она и есть курица, пусть даже с Малым крестом ордена святой Екатерины.

Батюшка погладил себя по круглому животику (он-то не похудел!) и мечтательно сказал:

— Если твоя девчонка опять этот свой… картофель-фри приготовит, и судачка, то пусть Ивана Ваней называет. За такое можно. Матрена попыталась сделать, как Анька…

— Как Аня, — поправила маменька супруга.

Чернавский-старший слегка зарычал, потом тяжко вздохнул:

— Ладно, пусть Аня… Так вот, Матрена пыталась, но картошка у нее маслом насквозь пропиталась, а судака пересушила. Пусть сестричка… сыночка нашего, обучит как следует. Да, — вспомнил вдруг батюшка, — Скажи еще ей, чтобы прислугу больше не пугала.

— А когда она прислугу пугала? — сделал я удивленный вид. — Вроде, не жаловались.

Вид делал, потому что ни капельки не удивлялся, что Анька способна прислугу напугать. Странно лишь, что ее поварешками или половыми щетками не побили.

— Потом пожаловались, как вы уехали, — пояснил батюшка. — Горничная расчет взяла, сказала, что в столице ей работу получше предложили. Кухарка — та вообще грозилась уволиться, в Новгород вернуться, еле уговорил остаться. Сказала, что Анька… Ну, Аня, то есть, пообещала, мол — порвет ее, как Тузик Жучку…

— Что⁈ — возмутилась маменька.

Явно маменька подумала о чем-то таком, неприличном для барышни. Нет, наша воспитанница другая и плохих слов не знает.

— Нет, наверное, наша кухарка просто не дослышала, — вступился я за «сестричку». — Анна Игнатьевна — воспитанная барышня. Если и сказала, то по-другому — мол, порву, как Тузик грелку. В Череповце такое выражение есть. Сам недавно услышал — удивился. Так что — Жучка тут не при чем.

— Грелку? — удивился батюшка. — А как он ее порвет? Она же медная?

— А в Череповце грелки из кожи шьют, — быстренько соврал я. — Туда либо горячую воду заливают, либо золу. Рыбаки их зимой с собой берут, под задницу подкладывают, очень помогает на холоде. А такие грелки часто собаки рвут — она кожаная, пахнет вкусно. Отсюда и выражение появилось — порву, дескать.

Боже ты мой, чего это я такое несу? Какие рыбаки? Возможно, и существует в этом мире зимняя рыбалка, но сам не разу не видел ни на Шексне, ни на Ягорбе ни одного рыбака, который бы ловил в проруби рыбу. Как мужики по льду ходят с сетями, долбят лунки, просовывают туда сети — это видел. Но чтобы кто-то сидел на ящике с удочкой? Нет, не помню. С другой стороны — волк-то в сказке рыбу ловил, именно в проруби. А то, что на хвост, так это другой вопрос.

Маменька решила сменить тему.

— Сашенька, мы в поезде с профессором Военно-медицинской академии вместе ехали. Он химию преподает. Наша Аня всю дорогу с ним о химии говорила. А профессор сказал, что Медицинские женские курсы закрывают.

— Так курсы женские в военном ведомстве, я здесь при чем? — удивился батюшка.

— Так и возьми их себе, — резонно предложила маменька. — И курсы останутся, а заодно нашей Ане будет где учиться.

— Да вы что, охренели оба? — обалдел отец. — Вас там в Москве родственники не покусали? Я должен в МВД Женские медицинские курсы взять, потому что какой-то Аньке учиться нужно?

— Не Аньке, а Анечке, — строго поправила батюшка госпожа министерша, ни капельки не испугавшись его гнева. — И дело доброе сделаешь, и девочку умную в люди выведем. Сашка, чем это плохо?

— А то, что ты для простой девчонки старался, никто не узнает, — вступил и я. — Аньке… Анечке, то есть, до учебы на курсах еще года два, если не три. Пока она аттестат гимназический получит, то да се. Зато удачно, когда личные интересы совпадают с государственными.

— И как я эти курсы приму? Где деньги взять? Ну, деньги ладно, а здание? Курсы в ведении военного министерства, не отдадут вояки здание. Аренда в столице — половина расходов. Преподаватели тоже во славу Божию работать не станут. А медики, как я полагаю, еще и лаборатории, анатомичка?

— Батюшка, все вопросы решаемы. Я с профессором Бородиным разговаривал, который на курсах преподает. Уверяет, что есть богатые женщины — меценаты, деньги дадут, здание можно в аренду взять или купить. И оборудование осталось, а анатомичка пока в Медико-хирургической академии будет. Со временем и свою откроют. Здесь главное — добрая воля и желание какого-то государственного учреждения, готового на себя головную боль взять. А заодно обеспечить государство акушерками и детскими врачами.

Мы и на самом деле немножко поговорили с выдающимся химиком и великим музыкантом. Действительно, при нашей бюрократической неповоротливости, учреждению женского медицинского образования мешала лишь чья-то воля.

— Так МВД — не министерство народного просвещения, — сделал батюшка последнюю попытку увильнуть от ответственности.

— Зато МВД руководит здравоохранением, ведает земскими больницами. Чем плохо, если откроете Высшее медицинское училище или Женский медицинский институт МВД? Еще скажи — я тебе хоть раз что-то ненужное советовал? С теми же отпечатками пальцев ведь пошло дело?

Чернавский-старший призадумался. Покачал головой. Задумался батюшка, не отмахнулся, так уже хорошо.

— Иван, ты же знаешь — на словах лучше ничего не решать. Ты мне этого профессора на прием приведи, пусть он служебную записку напишет — обоснование даст, зачем женщинам образованными быть, а главное — штатное расписание, средства. Сколько на обучение нужно? Сколько учащихся будет? Что можно из прежних курсов перетащить — столы там, лавки, лабораторное оборудование. Кто из профессоров работать готов? Во сколько обойдется час занятий? Неплохо бы, чтобы учебную программу дали — для информации. Итоговая сумма расходов? И что можно покрыть оплатой за обучение? Если хотя бы треть расходов — уже хорошо. На меценатов надейся, но лучше рассчитывать на собственные силы. Станем думать — какую часть затрат плата за обучение покроет, а сколько казенных денег понадобится.

Ура! Если батюшка заговорил о материальном воплощении, он готов. А мы поддержим русскую медицину, а заодно Аньку выучим. Но как-то с трудом себе представляю, что поведу великого человека на прием к отцу, пусть тот у меня и товарищ министра.

— А как мне Бородина на прием привести? Все-таки, генерал, академик…

— Ваня, а почта у нас на что? Профессор твой — человек занятой, да и я тоже. Но если он в курсах заинтересован, то на прием явится. Пусть напишет, время мы согласуем.

Так, нужно отправить профессору записку. Похоже, плакал его отпуск. Но это уж пусть два действительных статских советника решают — когда им удобней встретиться. А дело стоит потраченного времени.

Пока батюшка в добром настроении, нужно подкинуть еще какую-нибудь идею. Давно хочу предложить использование служебных собак, но это пока подождет. И я начал вещать:

— Я бы еще посоветовал открыть полицейские школы, где станут сельских урядников и полицейских приставов обучать. А то сейчас полицейские чины образование прямо на службе получают. Ладно, если у них начальник толковый, вроде Абрютина, а иной раз бывает так, что городовой даже про Уложение о наказаниях не знает. Ну, городовые пусть на местах учатся, а вот начальственные чины должны регулярное образование получать.

— Правильно мыслишь, — похвалил отец. — Только, давай пока о чем-то одном рассуждать. Если медицинский институт, займемся им, не станем разбрасываться. А к полицейской школе годика через два вернемся. Тем более — если девки за обучение станут плату вносить, то полицейских-то за деньги учить не станешь. Программы готовить надо. Преподаватели нам понадобятся. Кто этим заниматься станет? Ты?

— Готов, — кивнул я.

— Так ты, сынок, не забывай, что по другому ведомству служишь. И в МВД я тебя при всем желании не могу взять.

Про это я знаю. Не полагается служить в одном ведомстве отцу и сыну, особенно, если отец товарищ министра.

— Но полицейские школы — это не юридический факультет. Досконально статьи знать не нужно, а только главные. Теорию давать по минимуму, побольше практики. Уголовное право, а заодно и полицейское, могутуниверситетские преподаватели пока вести, потом своих подготовим. К занятиям привлекать практиков. Скажем, того же Путилина. Ввести практические занятия по криминалистике — пусть учатся правильно отпечатки пальцев снимать, изымать следы обуви…

— Подожди-ка, — заинтересовался отец. — Что ты там про следы обуви говорил?

— Гипсовые слепки делать, — пояснил я. На месте преступления иной раз следы от ног остаются. А слепок…

— Про следы около тел я и без тебя знаю, — отмахнулся отец. — Ты про гипсовые слепки сказал — любопытно. Вот что — напиши-ка мне справочку про слепки. И укажи — где полиция гипс станет брать?

Я кивнул, решив — что про гипс узнаю у сведущих людей.

— И обязательно ввести обучение рукопашному бою, «сокольскую» гимнастику. А выпускники полицейских школ пусть потом городовых обучают. А не то у нас пьяная баба двух полицейских порезала. Еще неплохо, чтобы полицейские умели первую медицинскую помощь оказывать. Смотрел как-то программу в духовной семинарии — так там будущих батюшек роды принимать учат! А вдруг уряднику придется роды принимать?

— Уряднику роды принимать? — вытаращился отец.

— Если акушерка будет, то не придется, — успокоил я отца. — Но первую медицинскую помощь полицейский обязан уметь делать — утопленника откачать, перевязку сделать, шину при переломе наложить.

Отец собирался что-то сказать, но дверь открылась.

— А вы ужинать собираетесь? — заглянула в комнату Анька. — Я уже вам стучу-стучу, а вы только — бу-бу-бу… Я уже и судачка запекла, и картофель-фри для Александра Ивановича приготовила. Ольга Николаевна, ведите своих мужчин, кормить их станем. Да, —остановилась вдруг Анна и посмотрела на батюшку. — А у Александра Ивановича животика почти не видно, непорядок. Надо его тоже откармливать.

Мы с маменькой переглянулись, стараясь не расхохотаться, а батюшка растерянно похлопал себя по животу…

— Аня, все у меня на месте. А если немножко и похудел, так ерунда. Это даже и хорошо.

Нет, господин товарищ министра, чувствую — будут у нас женские медицинские курсы при МВД, а то и целый институт.