Господин следователь. Книга седьмая

Глава одиннадцатая Уездный «воевода»

Я был не в лучшем расположении духа. Пришлось бросать все свои служебные дела (не успел присмотреть, чтобы мой кабинет отмыли как следует), отложить проставу для коллег по случаю получения нового чина ( Анька должна с ресторацией договориться!) а еще личные — вот-вот должна приехать невеста, а теперь нужно брать в охапку папку с документами и отправляться в Кириллов.

Два дня в пути, ночевка на каком-то постоялом дворе в компании с дружелюбными тараканами, мне не понравилась.

Теперь другая гостиница, уже городская, отчего-то носившая название «Монастырская», хотя к обители преподобного Кирилла Белозерского не имела никакого отношения тоже не произвела впечатления. Визуально наличия клопов я не обнаружил, но кто знает, не совершат ли они нападения ночью? Номера, вроде, и ничего, но тесноваты. А нумер мне пришлось снять двойной — для себя, и для своего камердинера, в роли которого выступал городовой, унтер-офицер Савушкин.

Накануне отъезда мой друг и главный начальник Череповецкого уезда Василий Абрютин, которого я ознакомил с сутью дела, только вздохнул:

— Иван, я бы тебе городовых с собой дал, но сам понимаешь — не имею права. Уезд чужой, поэтому не моя юрисдикция. Но и одного тебя не хочется отпускать.

— Василий, так я же в соседний уезд еду, а не во вражеский тыл? — удивился я.

— Так-то оно так, но в каждом уезде собственные порядки, — сказал исправник, выразительно посмотрев на меня. — Наслышан я о тамошнем исправнике. Самодур, каких мало. Лучше, если при тебе надежный человек будет. Да и тебе может помощник понадобится.

Теоретически, в больших городах следователю по особо важным делам полагается иметь помощника, в ранге канцеляриста — кандидата на судебную должность, но это в больших.

Спорить не стал. С помощником веселее, к тому же, Савушкина я знал, человек он очень толковый и надежный (но у нас все парни в полиции такие, иных не держат) и уже успел сделать кое-какую карьеру — перешел из младших городовых в старшие, стал унтер-офицером. Абрютин уже подумывает — а не стоит ли ему рекомендовать своему сменщику выдвинуть Савушкина в помощники пристава, с перспективой занять и сам пост пристава? С фельдфебелем Егорушкиным опять случился скандал. Нет, наш штатный дон Жуан не взялся за старое, а его супруга вернулась в свою деревню, к брошенному жениху. А тот, что удивительно, ее и принял и простил. Как они станут жить дальше — не понимаю. Все-таки, девушка с Фролом в церкви венчались. Да, а я ей сережки на свадьбу дарил — Леночка выбирала. Получается, зря и дарил? И Фрола жалко, ходит потерянный, о службе не думает. Какой уж ему экзамен на классный чин, если он теперь порывается вообще уволиться и уехать куда-нибудь?

Анна Игнатьевна намекала — мол, а не поехать ли ей вместе со мной, но я ответил, что нет, а в дальнейшие дебаты вступать не стал. Анька, девчонка умная, понимает, что если я иной раз говорю — нет, значит — нет. Работы ей пока хватит — нужно набело переписать последние главы «Принцессы Марса», а еще придумать красивые имена и фамилии двух главных героев нашей будущей повести. Про повесть — это я так, будет серия рассказов, объединенных главными персонажами — талантливым сыщиком и его другом, доктором. Как-никак, сам государь приказал, а его приказы не обсуждают.

Так что, отправился я со Спиридоном Савушкиным, переодетым в «гражданку». С одеждой тоже не все ладно — пришлось собирать с бору по сосенке. Откуда у парня возьмется гражданская одежда, если он, отслужив свои семь лет в армии, сразу же пришел в полицию?

То, что в Кириллове все не совсем так, как в Череповце, я осознал, высиживая в приемной тутошнего исправника — коллежского советника Сулимова. Жду его уже минут сорок, хотя он должен быть у себя в кабинете ровно с восьми часов, как и полагается в империи, а на мой вопрос- будет ли господин исправник, коллежский регистратор, сидевший здесь за секретаря, лишь пожимал плечами:

— Его высокоблагородие нам не докладывает, где он может быть. У него дела важные. Уезд большой, а его высокоблагородие один. Ждите.

Коллежский регистратор и сам не слишком-то уработался. Все время, пока он сидел, внимательно изучал какую-то бумагу, похожую на министерский циркуляр. И что там изучать-то?

— А у меня вообще имеется шанс сегодня застать исправника?

Регистратор оторвался от чтения и с недоумением уставился на меня.

— Господин коллежский асессор, о ком это вы?

— А в Кирилловском уезде уже два исправника? Или три? — хмыкнул я. — Меня интересует — дождусь ли я коллежского советника Сулимова? В крайнем случае подойдет и его помощник — господин Головин.

— Господина исправника следует называть — его высокоблагородие, — назидательно сказал коллежский регистратор. — Именовать его просто исправником неприлично. Я уже вам сказал, что его высокоблагородие отсутствует, а сообщать — когда прибудет, он никому не обязан. Сидите и ждите. Если не дождетесь сегодня — придете завтра. В крайнем случае — послезавтра. А господин помощник его высокоблагородия, на выезде.

И тут я начал терять терпение.

— Послушайте, молодой человек, — сказал я регистратору, хотя тот и был старше меня лет на семь, а то и на десять. — Если вы сидите на месте канцеляриста, то ваша прямая обязанность знать, где находится ваш начальник. Вы за это жалованье получаете. А начальнику положено сообщать канцеляристу — когда он бывает в служебном кабинете. Поэтому, сделаем так…

С этими словами я поднялся. Посмотрев на коллежского регистратора, хмыкнул:

— Вы сейчас оторвете от стула задницу и отправитесь искать хоть какое-то начальство — исправника ли, его помощника. Согласно инструкции, один их них обязан находиться в полицейском управлении все служебное время. В крайнем случае — информировать, где искать. Он не удельный князь, а государственный служащий, да и я тоже. Я вам не бедный родственник, не проситель, а следователь по особо важным делам и прибыл для расследования уголовного дела. О моем прибытии полицейское управление Кирилловского уезда оповещено еще три дня назад. Если отсутствует сам исправник, нет его помощника, то должен наличествовать хотя бы пристав. Поэтому — сейчас я отправлюсь осматривать монастырь, а через час — ладно, час на осмотр достопримечательностей маловато, пусть через два, я жду в гостинице «Монастырская» либо вас, либо курьера, который мне скажет — во сколько господин Сулимов будет в собственном управлении и когда он соизволит меня принять.

— Простите, а почему я должен беспокоить его высокоблагородие ради вас? — сделал недовольный вид коллежский регистратор.

— Потому что вы обязаны выполнять свои должностные обязанности. Да и ваш начальник тоже. Игнорировать следователя Окружного суда — это уже не просто нехорошо, это нарушение закона.

— Да, но… — вякнул что-то канцелярская крыса, но я пресек:

— Если через два часа я не услышу вразумительного ответа, то немедленно даю телеграмму губернатору о том, что исправник Кирилловского уезда саботирует расследование убийства. Еще я имею право информировать департамент полиции МВД о том, что руководство Кирилловского уезда не исполняет должностные инструкции. И у меня возникнут подозрения — а не причастно ли полицейское руководство уезда к убийству? Возможно — двойному убийству. А вы, молодой человек, станете у меня первым на подозрении…

Дело, из-за которого я оказался в Кириллове, было, вроде бы и простым, и сложным. Разумеется — это было убийство, причем, убийца был полицией установлен, а еще он одновременно стал и самоубийцей. Застрелил женщину — некую госпожу Никитскую, а потом застрелился сам. Такую версию выдвинул мой коллега — судебный следователь Череповецкого окружного суда по Кирилловскому уезду титулярный советник Зайцев, а окружному прокурору только и оставалось, что на основании материалов следствия вынести заключение и все закрыть, а потом сдать бумаги в архив.

Сам следователь прибыть не соизволил, прислав нам дело с курьером, присовокупив к нему записку со своими рассуждениями. Книсница не было, с делом пришлось знакомиться мне, как «исправляющему некоторые обязанности помощника прокурора», а почитав материалы, тихонько выматерился и пошел на доклад к Лентовскому — придется ехать в Кириллов самому. Служба у меня такая.

Я прошел по Гостинодворской улице, вышел на Торговую площадь, за которой возвышалась громада Кирилло-Белозерского монастыря. Прошелся по тропке, идущей вдоль стен. Пока шел, невольно сравнивал монастырь из своего времени, и этот. А ведь сравнение было не в пользу нынешнего. Красно-серые, давно не беленые стены, облупившаяся краска. Кое-где уже и башни начали осыпаться, стены порушились, а на крышах росли кусты. Понимаю — государство на ремонт обители деньги не выделяет, Кириллов город не слишком богатый, а монахам их тоже взять негде.

Наверное, стоило вернуть практику оправки в монастырь ссыльных, но не каких-нибудь там «вольнодумцев», вроде студентов или земских учителей, которым само государство платит, а солидных дяденек — проворовавшихся министров и армейских интендантов, проштрафившихся сенаторов. Нашкодил — отправляйся в монастырь, а на те деньги, что остались после конфискации, обустраивай святую обитель. Уверен, что за пару лет можно отреставрировать все архитектурные и исторические памятники империи. Закончатся исторические объекты — пусть строят новые. А еще лучше — пусть занимаются строительством промышленных объектов или мостов. Вон, нам скоро понадобятся деньги на мост через Шексну, и через Волгу до сих пор переплавляются в лодках.

Непременно государю такую идею подскажу.

Обошел вокруг монастыря, полюбовался на Сиверское озеро, пытался прикинуть — как это во времена Смуты монахи отбивались от ляхов, но так и не сообразил.

Зашел по дороге в трактир, поел ухи из какой-то рыбы, выловленной в озере, остался не слишком доволен. Рыба мелкая, много костей. Засим, отправился в гостиницу.

А там меня уже ждал господин коллежский регистратор.

— Ну-с, любезный, что вы мне скажете?

— Его высокоблагородие ожидает вас в своем кабинете через час, — сообщил мне регистратор.

— А следователь Зайцев? — поинтересовался я. О своем коллеге я только сейчас вспомнил. Он же «вел» это дело. Так и так разговаривать.

— А про Зайцева указаний не было.

— Значит, получите указание — отыщите мне титулярного советника Зайцева, и приведите к исправнику. Мне его все равно допрашивать придется.

Да-да, именно так. Стану вести допрос своего коллеги. Пока как свидетеля, а там, как пойдет.

Кирилловский исправник — полноватый мужчина лет под пятьдесят, в белом мундире, украшенным одиноким «станиславом». Что ж, для полицейского, пребывающего в глухой провинции, неплохо. Армейских медалей, как у моего друга, у здешнего начальника уезда нет. Скорее всего, человек прошел долгий путь от канцеляриста до исправника, чем очень гордился. Но гордость иной раз может превратиться в гордыню.

Рядом расположился человек невысокого роста, тоже полненький, в очках и мундире. В петлицах «пряжка». Ну впрямь, как у меня. Правда, у тутошнего «титуляра» уже и волосы седые, и годиков ему, наверное, за пятьдесят.

Господин исправник сидел за столом развалившись, насмешливо посматривая на меня. Вон, даже папироску закурил, не заботясь, что гостю будет неприятен дым. Сесть мне почему-то не предлагал. Он что, считает, что я останусь стоять?

— Благодарю вас, господин исправник, за приглашение, — сказал я, безо всяких церемоний подтягивая стул. Усевшись, шлепнул на стол тощую папку с уголовным делом.

— А я вам садиться не разрешал, — пробурчал Сулимов.

— А вот это напрасно, — улыбнулся я. — Согласно статута ордена святого Владимира, кавалерам оного знака отличия, даже генералы обязаны предложить место.

Исправник слегка задумался. Он что, вспоминает статут ордена? Все равно же не вспомнит — есть такое положение или нет.

— Да и невежливо, знаете ли, держать на ногах следователя по особо важным делам, — заметил я. — И вы не у себя дома, а в учреждении, а сидя мне гораздо удобнее.

— А вежливо ли начинать свой визит к исправнику с угрозы? — хмыкнул исправник. — Или вы думаете, что я испугаюсь сутяжничества?

А ведь испугался угрозы, только пытается выглядеть грозным удельным князем. Нет, князь из тебя не выйдет.

— Я, господин исправник потратил двое суток, чтобы сюда добраться. И потерял целый час, в ожидании вашей милости. И еще два часа, пока осматривал монастырь. А мне, к слову — платят жалованье и прогонные. Обидно, знаете ли, получать деньги за напрасно потраченное время. По вашей, кстати милости. Понимаю — Российская империя не оскудеет, но все равно — очень жаль. А испугаетесь вы сутяжничества или нет, так мне решительно все равно. Я сюда приехал проводить следствие, а не словами играть. Но если понадобится — начну и сутяжничать, и клеветать… что там по списку?

Титулярный советник Зайцев только глазами хлопал и рот открыл. Не то от испуга, не то от изумления. Не исключено, что впервые услышал, как кто-то дает его «владыке» достойный ответ.

Впрочем, ругаться с исправником в мои планы не входит. Пока, по крайней мере.

— Замечу, что препираться очень неплодотворно, поэтому предлагаю заключить перемирие, — предложил я. — И всяческие наши недовольства друг другом я предлагаю оставить на потом.

Что-то осмысленное появилось на физиономии у здешнего «воеводы».

— Итак, господа, у меня — точнее, у Череповецкого окружного прокурора, особу которого я здесь представляю, имеется много вопросов. И к господину исправнику, который отвечает за общее состояние раскрытия преступлений в уезде, и к господину следователю. С вашего позволения, начну с господина следователя.

Я улыбнулся, посмотрел на своего коллегу, стукнул по папочке с делом ладонью и спросил:

— Господин Зайцев, ответьте мне на один вопрос — что это за хрень?

— К-какая х-хрень? — испуганно вытаращился Зайцев.

— Вот эта, — еще раз стукнул по «делу», потом пояснил. — Вот эта самая папочка, на этой обложке написано, что это дело по обвинению господина Федора Ивановича Андерсона в убийстве. Кстати, он кто по национальности? Датчанин? Швед? И фамилия у него Андерсон или Андерсен?

— П-почему д-датчанин? Русский, фамилия Андерсон, наш землемер.

Что ж, вполне возможно, что фамилия не через е, а через о. И этот землемер — потомок какого-нибудь пленного шведа, оставшегося в России после Северной войны.

— Теперь у меня вопрос к вам, господин исправник. — перевел я взгляд на Сулимова. — В материалах этого, так называемого дела, имеется только один документ, составленный вашими людьми — рапорт городового Ильи Звездина на ваше имя о том, что к нему явился господин Никитский, который сообщил, что обнаружил в своем доме два мертвых тела — труп своей жены г-жи Никитской и землемера. И он, вместе с вышеозначенным господином отправился в дом по улице Ивановской, где и обнаружились два тела. А где все остальное?

— Что, остальное? — не понял исправник.

— Где рапорт о подомовом обходе? Что видели, что слышали соседи? Никитский, как я понял, не простой обыватель, а отставной майор. Наверное, в его доме имелась прислуга. Где объяснения, взятые у прислуги? Если ее не было в этот день — или это ночь, то куда она подевалась?

— Рапорта были, мои люди службу несут исправно, но там ничего интересного не было, — пожал плечами исправник. — Прислуги в этот день не было, соседи ничего не слышали. Зачем нужны бесполезные бумажки?

М-да, дела. Или я ничего не понимаю, или исправник дурак.

— И опять к вам, господин судебный следователь, — посмотрел я на Зайцева. — Я не увидел в деле — так называемом деле, ни акта осмотра места происшествия, ни судебно-медицинского акта.

— Как это, вы не увидели? — возмутился Зайцев. Подтащив к себе папочку, раскрыл ее и с торжествующим видом ткнул пальцем в бумажку.

— Господин Зайцев, это не акт судебно-медицинской экспертизы, — вздохнул я. — Это копии заключения о смерти господина Андерсона и госпожи Никитской. Указано, что смерть наступила в результате убиения из револьвера, свидетельства подписаны 24 июля. Где акт вскрытия? Время смерти установили? Понимаю, что точно уже не установить, но хотя бы плюс-минус лапоть. Где акт об изъятии оружия? Где само оружие? Если не нашли — где задания для городовых по поиску оружия? И, наконец — где акт осмотра места происшествия?

Про то, что следовало изъять одежду и провести осмотр — даже не говорю.

Возможно, нехорошо тыкать носом коллегу в присутствии постороннего. Надо беречь честь мундира. Но господин исправник тоже несет ответственность за раскрытие преступления. В общем, гнать и в шею и исправника, а уж тем более следователя.

— Так какой смысл было осматривать место преступления, если трупы уже увезены и похоронены?

— То есть — вы не выезжали на место преступления? — уточнил я.

— Меня в тот день не было в городе, я был в отъезде по своим делам, — пожал плечами следователь. — Когда приехал, тела уже погребли, допросил господина Никитского, взял документы у врача. Я сделал все, что полагается.

— А где поручения полицейским об установлении друзей и знакомых покойных? Где допросы родственников? Откуда появился револьвер?

Зайцев лишь пожимал плечами. Интересно, он раньше-то расследовал преступления? Я сейчас говорю не про убийство — такое в наших краях редкость. Впечатление, что человек ни разу не виде, как выглядит уголовное дело.

— Ладно… — вздохнул я невесть в который раз и опять посмотрел на исправника. — Господин исправник, а почему вы или ваши люди сами не составили акт осмотра места преступления? Желательно бы еще и чертеж. Почему вы сразу не дали приказ доктору провести вскрытие? Если вам было известно, что судебного следователя нет на месте, то почему не сообщили в Череповец?

— А с каких это пор начальник полицейского управления должен проводить осмотр места преступления? — высокомерно отозвался исправник. — А ехать за помощью в Череповец — нелепо. И чем бы вы помогли нам? Мы и сами прекрасно справляемся со своей работой. А что даст вскрытие, если и так все ясно? Надругательство над телами?

И еще раз — м-да… Но это я про себя.

— Я не говорю, что именно вы должны были проводить осмотр места преступления. Я сказал — вы, или ваши люди, — мягко уточнил я. — В отсутствии следователя осмотр места происшествия должен сделать представитель полиции. Если не вы, то ваш помощник или пристав.

У нас тоже Абрютин далеко не всегда выезжает на место преступления. Но у него имеется пристав Ухтомский, да и сам Василий Яковлевич всегда держит руку на пульсе событий.

— На месте происшествия был городовой, — ответил исправник. — Этого вполне достаточно. А зачем вам нужен осмотр места происшествия?

— А мне нужно знать — где находились тела, как они располагались по отношению к другу к другу. Сидели они, или лежали? Где? На кровати или на полу? Осмотром можно выявить множество подробностей. Как и в чем они были одеты? Возможно, одежда вообще отсутствовала.

— А почему на них должна отсутствовать одежда? — хмыкнул исправник.

— Кстати, а почему ее не изъяли?

— Снимать одежду с покойных? Так это же…

Исправник не нашел слов, чтобы пояснить — что такое снять одежду с трупов. Ладно, чего сотрясать воздух?

— Предположим, госпожа Никитская и землемер являлись любовниками, а муж их застал в самый неподходящий момент и застрелил. Вот здесь нам и нужен акт осмотра места происшествия, где указано положение тел.

— Не говорите ерунды! — хлопнул ладонью по столу исправник. — Госпожа Никитская — порядочная женщина. Ее муж — майор в отставке, Николай Александрович Никитский уважаемый человек, он имеет поместье. И он непременный член уездного присутствия, помощник Предводителя дворянства. Совершенно очевидно, что землемер собирался ограбить дом господина Никитского, на свою беду наткнулся на хозяйку. Убил ее, а потом покончил с собой.

— То есть, других версий вы даже и не рассматривали? — поинтересовался я.

— А какие версии? В дом уважаемого человека зашел разбойник с большой дороги? Откуда он у нас возьмется? У нас, господин коллежский асессор спокойный уезд. И откуда бы тогда появился землемер? Все очевидно.

Ну да, ну да. Все просто и очевидно.

— Судебно-медицинского акта нет, значит, вскрытия не проводилось. А как вошла в тело пуля? — задал я вопрос, сам же на него и ответил: — Значит, придется проводить эксгумацию тел.

— А кто вам позволит проводить эксгумацию? Господин Никитский не позволит вам выкапывать тело своей любимой жены.

Волнует меня, что мне позволит Никитский, ага. А исправник еще пытается изображать большого начальника? Ну-ну…

Посмотрел прямо в глаза исправника и тихонько сказал:

— Я выпишу ордер — право такое имею, как исправляющий некоторые обязанности Окружного прокурора, а вы все организуете. И как полицейский начальник, распорядитесь о проведении судебно-медицинской экспертизы. Уж будьте добры.

Исправник принялся возмущаться. Кажется, он даже пытался топать ногами, хотя сидя это делать не слишком удобно. Подождав, когда тот проорется — хрипло как-то, неубедительно, я кивнул и принялся давать указания.

— Теперь, господин исправник, запишите — что мне от вас потребуется.

— Да как вы… — начал Сулимов, но я его не дослушал:

— Да-да, осмеливаюсь. Не стану вас пугать карами небесными, но поверьте, вам лучше сейчас все бросить и начать мне помогать. Иначе…

Я посмотрел в глаза «уездного воеводы» и он под моим взглядом сломался. Все! Созрел.

— Господин Зайцев, помогите господину исправнику — дайте ему карандаш и бумагу.

Взял господин уездный воевода карандаш. И лист бумаги перед собой положил. И правильно, одно дело делаем.

— Во-первых, мне нужен кабинет, чтобы допрашивать свидетелей и возможных подозреваемых. Если нет, то я с удовольствием посижу прямо у вас. Могу даже в приемной, мне все равно. Во-вторых, мы вместе — втроем, составим список тех лиц, которые мне понадобятся для допроса. Доставить их мне — ваша обязанность. Не возражаю, если кому-то перепоручите это дело. Вы власть — вам виднее. Первого, будьте любезны, пригласите самого Никитского. Если он в отъезде — немедленно пошлите за ним. Потом, разумеется, список увеличится, но это в процессе. В-третьих, мне понадобятся ваши полицейские.

— Сколько вам нужно полицейских? — хмуро спросил исправник. — Всех я вам дать не смогу — уезд большой.

— Для начала мне понадобится тот городовой, который был в доме сразу после убийства. И лучше, если прямо сейчас. Но допрос я буду проводить наедине.

Кажется, история имеет свойство повторяться. Нечто подобное уже было, когда мы с Абрютиным приезжали расследовать смерть старого раскольника, который, якобы, свалился с лестницы.