Жена на полгода

38.

Он сдернул вуаль, снял капюшон, и даже при таком освещении я увидела, что широкое лицо его блестело от пота.

— Ну, что же, сударь, объясните, — я не подошла к нему ни на шаг, и острие моей шпаги по-прежнему было направлено в его сторону. — Надеюсь, вы пугаете обитателей нашего замка этим маскарадом не без причины.

Он, наконец, сбросил с себя и балахон, и его дыхание стало чуть менее громким и прерывистым.

— Я не хотел никого пугать! — слезливо заметил он. - Я всего лишь не хотел, чтобы кто-то узнал о моих ночных вылазках. И мне подумалось, что если кто-то увидит в темноте фигуру в белом одеянии, то сочтет ее за призрака и предпочтет держаться подальше.

— Но зачем вам понадобилось разгуливать по ночам? - удивилась я. - Тем более, в этой части замка. Вы ищете клад?

По тому, как он вздрогнул, я поняла, что не ошиблась. Значит, мы преследовали с ним разные цели.

Он понял, что отрицать это бессмысленно, и воинственно вскинул голову:

— А хоть бы и так, сударыня? Что в этом такого?

— О, разумеется, ничего, — усмехнулась я, — если не учитывать, что всё, что находится в этом замке, принадлежит маркизу Ренуару. А вы пытаетесь тайно найти и присвоить себе часть его имущества. Не станете же вы утверждать, что передали бы клад, если бы вдруг нашли таковой, законному владельцу?

Он издал странный звук, и я заметила, как затряслись от гнева его руки.

— А вам, сударыня, не кажется несправедливым, что закон защищает права лишь старших сыновей, которые получают всё — и титул, и богатство? А младшие вынуждены сами добывать себе хлеб. Мой отец тоже принадлежал к роду Лефевров, но, в отличие от его светлости, не получил от этого рода ничего! Он вынужден был стать мелким чиновником, чтобы хоть как-то прокормить семью.

Да, такое положение вещей я тоже считала не вполне справедливым — ни дочерям, ни младшим сыновьям, как правило, не доставалось ничего. Но я предпочла воздержаться от комментария. Впрочем, месье Дюпон и не нуждался в этом — он так давно вынужден был скрывать ото всех свои мысли, что теперь выплескивал их на меня почти с наслаждением.

— Я тоже принадлежу к этой семье, сударыня, и полагаю, что имею некоторое право хотя бы на часть ее сокровищ. Ноэль наследует герцогский титул, так почему бы не передать этот маркизат младшей ветви рода?

Возможно, если бы мы беседовали в другом месте, я бы и выслушала все его сетования молча, но здесь было так холодно, что у меня уже замерзли руки. И я предпочла направить разговор в то русло, которое меня интересовало больше.

— Но с чего вы взяли, сударь, что здесь вообще есть какой-то клад? Если бы это ‘было именно так, о нём должен был бы знать владелец замка.

— О, вовсе нет! — он аж подпрыгнул на месте. — Двести лет назад, когда Велансия воевала с Лаберией, и этот замок был в осаде, тогдашний маркиз Ренуар предпочел спрятать золото и драгоценности, чтобы они не достались врагам. Тайники были устроены сразу в нескольких местах, и отнюдь не все они были впоследствии открыты. А, между тем, лаберийцы внутрь замка так и не попали, а значит, это золото до сих пор где-то здесь. Мне рассказал об этом мой отец, а ему — его отец, наш с Ноэлем дед. Места кладов наверняка были отмечены на картах, но те карты давно утрачены. В замке множество потайных ходов и тайных комнат. О большинстве из них хорошо знают и хозяева, и слуги. Но не обо всех! Поверьте — не обо всех!

А вот в этом я была с ним совершенно согласна. И чтобы побудить его продолжить рассказ, подбодрила его замечанием:

— Значит ли это сударь, что во время каждого своего визита сюда вы искали тайные ходы?

Он воспринял это как похвалу и довольно кивнул.

— Именно так, сударыня! И один из них я нашел пару лет назад — вход в него находится в картинной галерее. Представляете — все эти маркизы и их гости много, ‘раз смотрели на спрятанную в стене дверь и не замечали ее! О, старые каменщики и строители были большими мастерами! Весь подвох в том, что даже если ты знаешь, где примерно находится вход в такие потаенные места, то нужно еще суметь его открыть.

Я поплотнее закуталась в шерстяной плащ и пошевелила замерзшими пальцами руки, что сжимала эфес шпаги.

— А совсем недавно я обратил внимание на то, — меж тем, продолжал Дюпон, — что эта комната изнутри не такая просторная, как остальные в этом ряду. Она последняя в анфиладе, поэтому это не сразу бросается в глаза. И поглядите, какая широкая стена отделяет ее от бокового коридора. Да, в этой стене есть камин, но это-то и странно! Обычно печи и камины устраивают между комнатами, чтобы обогревать сразу два помещения. Но к чему обогревать коридор?

Я присмотрелась к стене повнимательней и пришла к выводу, что месье Дюпон был прав — такие широкие стены были бы уместны снаружи, но никак не внутри.

— В прошлый свой приезд, когда я изучал в библиотеке книгу с описанием замка Ренуар, я не обратил внимание на некоторые намеки, которые оставил ее составитель, но сейчас, снова открыв ее, я поразился тому, как мог не заметить, этого сразу! На планах некоторых помещений были нарисованы волчьи головы! Да-да, как вы знаете, волк — фамильное животное Ренуара. И там, в галерее, о которой я вам уже говорил, дверь в потайной ход открывалась, стоило нажать на камушек, что был в стене под картиной, изображавшей схватку волка с вепрем.

Я не без интереса спросила:

— И куда же тот потайной ход вас привел?

Дюпон разочарованно вздохнул:

— Да, в общем-то, никуда, сударыня. Я прошел по нему несколько метров и наткнулся на завал. Но по карте я определил, куда он мог вести — к оврагу у южных ворот. Там я отыскал и вторую дверь, но с той стороны тоже уже невозможно было попасть в замок — такие ходы нужно всё время поддерживать в рабочем состоянии, но поскольку про них давно уже никто не помнил, они обветшали и обвалились. Но вернемся к этой комнате! Не далее как прошлой ночью я, наконец, обнаружил здесь волка! Вот тут, прямо на внутренней стенке камина, есть металлическая бляшка в форме волчьей головы.

Я не стала подходить к камину, предпочтя поверить Дюпону на слово.

— Значит ли это, что вы открыли потайную дверь?

— Да в том-то и дело, что нет! — он был явно раздосадован этим. — Наверняка, в этой комнате есть еще что-то волчье. И, быть может, нажимать следует сразу в двух местах. Так что даже хорошо, сударыня, что вы тут оказались. Если мы найдем сокровища Ренуаров, я отдам вам пятую часть. Не сомневайтесь — через полгода маркиз выкинет вас из замка как надоевшую игрушку. Так что эти деньги будут совсем не лишними для вас.

Я кивнула, потому что знала, что он ждал от меня этого кивка.

Второго волка мы нашли через полчаса совершенно случайно. Я уже зажгла принесенный с собой кристалл, и в комнате стало гораздо светлее. Он был нацарапан на одной из дубовых панелей, которыми была обшита противоположная от окон стена комнаты, и был почти незаметен — я обнаружила его, только проведя по панели рукой. Да и на волка он был мало похож — скорее на неумелую попытку ребенка изобразить собаку.

— Нажмите на эту панель, ваша светлость! — потребовал месье Дюпон. А сам, изогнувшись, залез рукой в камин и поморщился от того, что рукава его белоснежной рубашки покрылись слоем сажи.

Мы нажали на две точки одновременно, и когда стена по правую сторону от камина дрогнула и будто провалилась куда-то, как с наших губ так же одновременно сорвался восторженный крик. И из-за это крика, и из-за скрежета, с которым перемещался тяжелый, веками не двигавшийся с места кусок стены, мы не услышали чужих шагов.

— Что здесь происходит? — услышала я строгий, с металлическими нотками голос маркиза. — Ваша светлость, почему у вас шпага в руках?

Ренуар стоял у окна и буравил меня гневным взглядом. А рядом с ним стоял месье Томази. Должно быть, Камила всё-таки обнаружила, что меня не было в спальне, и подняла на ноги весь замок.

Но ни ответить, ни смутиться я не успела. Открывшийся проход в стене не оставил его светлость равнодушным. И хотя месье Дюпон, кусавший от досады губы, был явно разочарован таким оборотом дела, даже он ни словом, ни жестом не возразил против того, что именно хозяину дома надлежало первому увидеть то, что скрывалось за стеной.

Ренуар, держа в руке ярко горевший магический кристалл, не без некоторого колебания, но всё-таки шагнул в проем. Проем был слишком узким, чтобы, помимо маркиза, во вновь открывшееся помещение мог войти кто-то еще, и хотя любопытство распирало меня, внешне я пыталась оставаться невозмутимой.

Но когда маркиз, издав какой-то странный звук, не просто вышел, а словно вывалился обратно в комнату, я по-настоящему испугалась. Он был так бледен, что я не удивилась бы, если бы он сказал, что увидел там призрака.

Спустя мгновение в темную тайную комнату заглянул и месье Дюпон, но едва его глаза в полумраке разглядели то, что там находилось, как он рухнул на пол как подкошенный, и маркизу с Даниэлем пришлось оттащить его к окну. И воспользовавшись тем, что теперь мне никто не препятствовал, я подошла к проему в стене.

Тайная комната была узкой и душной. Здесь не было ни окон, ни какой-либо мебели — только куча покрытого пылью и копотью тряпья на полу. Я остановилась в недоумении, не понимая, что могло так напугать Ренуара и его кузена, и только потом поняла, что на полу лежало не тряпье, а останки женщины в темном бархатном платье. Некогда служившие украшением наряда кружева превратились в лохмотья, но в том, что платье прежде было дорогим, не было никаких сомнений.

Здесь лежала не горничная, не крестьянка, и судя по реакции маркиза, это была Абелия — его первая жена.