Жена на полгода

19.

Карета остановилась, и когда я выбралась из нее и увидела замок вблизи, то ахнула, охваченная смешанным чувством. Это было одновременно и восхищение его красотой, и трепет от его суровой монументальности.

Он находился выше в горах, чем Монтерси, и мне показалось, что высокие шпили его башен пронзают седые тучи. Сколько этих шпилей было всего, было трудно сказать — я насчитала не меньше пяти. Башни были круглые, с крошечными окошечками на нескольких ярусах и круговыми балконами почти на самом верху. А вот окна на фасаде замка были огромными, и из них лился такой яркий свет, что я зажмурилась. К парадным дверям вела высокая каменная лестница. Шел снег, и ее ступени были припорошены, что было совершенно естественным, но отчего-то, вызвало неудовольствие хозяина. И хотя это неудовольствие выразилось только в сведенных к переносице бровях, вышедший нас встречать слуга густо покраснел от допущенной оплошности.

Внутри светом было залито всё — магические светильники были и на потолке, и на стенах. Прежде я полагала, что подобную роскошь можно было встретить только в королевском дворце, и теперь замерла, пораженная этим великолепием.

Полы были устланы мягкими коврами с длинным ворсом, и я остановилась, не зная, могу ли я пройти дальше, не отряхнув сапожки от мокрого снега. Маркиз сначала удивился моей нерешительности, а потом ободряюще улыбнулся.

— Велите слугам собраться в гостиной, Жак! — велел он уже другому слуге, который ловко подхватил сброшенное маркизом пальто. — Ужин, я полагаю, уже подан?

Тогда сообщите его светлости и мадемуазель Ганьер, что мы будем в столовой через полчаса. А теперь проводите мою жену в голубые апартаменты!

Мне показалось, слуга пошатнулся от неожиданного заявления. Но если это и было так, он тут же спохватился и, поклонившись мне так низко, как только сумел, предложил следовать за ним.

Мы поднялись по мраморной лестнице на второй этаж, и я подивилась тому, как хитро и ловко тут всё было устроено — светильники, издали казавшиеся едва тлеющими огоньками, ярко вспыхивали при нашем приближении, а двери распахивались, стоило нам только подойти к ним на несколько шагов. Несмотря на то, что хозяин явно был богат, никакой крикливой роскоши я тут не обнаружила, и это, признаться, и удивило, и порадовало меня. Интерьеры были выдержаны в неброских, но приятных тонах и свидетельствовали о хорошем вкусе хозяина.

Голубые апартаменты, в которых мы оказались через несколько минут, состояли из небольшой столовой с овальным столом в центре, прелестного будуара, просторной спальни и еще какого-то помещения, которое слуга мне не показал.

— Я сейчас пришлю горничную, ваша светлость. Простите, если бы мы знали о вашем прибытии, то подготовились бы куда лучше.

— Благодарю вас, всё в порядке.

Он удалился, а я подошла к той двери, к которой он меня не подвёл, и которая отчего-то не распахнулась сама. Но заглянув за нее, я поняла причину этого — там посреди комнаты находилось что-то вроде большой лохани, в которой, должно быть, хозяйка апартаментов могла принимать водные процедуры.

Горничная появилась через несколько мгновений — молодая девушка была среднего роста, с крепкими натруженными руками. Во взгляде ее сквозило любопытство, но она была слишком хорошо вышколена, чтобы задавать вопросы.

— Камила Арде к услугам вашей светлости! Если у вас не будет возражений, именно я буду вашей личной горничной.

Возражений у меня не было — девушка показалась мне милой и достаточно

простой, неискушенной в домашних интригах.

— Желаете переодеться, ваша светлость?

Я покачала головой. На церемонию в ратушу я надела свое лучшее платье — темно-фиолетовое, с кружевными воротником и манжетами. И хотя я понимала, что даже оно в этой обстановке будет казаться слишком скромным, менять его мне было не на что.

Камила поправила мне прическу и предложила проводить меня в гостиную, где уже должны были собраться слуги.

— Буду признательна, если завтра утром вы покажете мне замок, — попросила я. —Мне не хотелось бы тут однажды заблудиться.— Конечно, ваша светлость! Вам тут непременно понравится!

Гостиная оказалась большой и светлой. Выстроившихся вдоль стены слуг было не меньше трех десятков, и насколько я понимала, это были лишь те, кому дозволено было показываться хозяевам на глаза. А ведь кроме них были еще и повара, посудомойки, конюхи.

К счастью, среди присутствующих я не обнаружила Даниэля Томази — встретиться с ним прямо сейчас было бы особенно неловко. Мне показалось, что он испытывал ко мне некую симпатию, и я страшилась того, что она могла смениться презрением.

Маркиз уже ждал меня в центре комнаты. Когда я подошла к нему, он подал мне руку, и я впервые вложила свою ладонь в его. На сей раз мне хватило выдержки, чтобы не только не вздрогнуть от этого неприятного прикосновения, но еще и улыбнуться.

— Хочу представить вам мою супругу — маркизу Айрис Ренуар, — его светлость говорил негромко, но тишина в зале стояла такая, что был слышен каждый шорох.

— К сожалению, я не смог предупредить вас заранее о ее прибытии, но надеюсь, что вы сумеете сделать всё, чтобы окружить ее должными заботой и вниманием. Любое ее желание должно исполняться незамедлительно, а любую нанесенную ей обиду я буду воспринимать как свою собственную. Мне бы хотелось думать, что у ее светлости не будет причин на вас жаловаться.

Из ряда слуг вперед выступил высокий седовласый мужчина — судя по всему, здешний дворецкий. Хотя в другой обстановке я его могла равно принять и за монаршую особу, и за заслуженного генерала.

— Не извольте беспокоиться, ваша светлость! Мы сделаем всё, чтобы у ее светлости не было ни малейших причин быть нами недовольной.

Маркиз удовлетворенно кивнул и потянул меня к двери. А когда мы двинулись по длинному коридору, на стенах которого висели старинные гравюры, он тихо сказал:

— Ну, а теперь приготовьтесь к более важному и куда менее приятному приему. Да, совсем забыл вам сказать о том, что вместе с моим отцом, герцогом Лефевром, в замке сейчас гостит и одна молодая особа — мадемуазель Селеста Ганьер. Она —дочь старого друга его светлости и выросла в нашем доме. Думаю, как раз она отнесется к нашему браку с пониманием в силу присущей ей доброты. Для меня она как сестра.

Я посмотрела на него с подозрением. Но нет, он не покраснел и не смутился.