Формула огня

Глава 5

Проход в завале становился всё шире. Ещё минут десять, пятнадцать, и он будет достаточным, чтобы через него хлынула основная масса эльфийских войск. И тогда всё. Они ворвутся на наши позиции, и начнётся резня, в которой у нас не будет ни единого шанса. Моя артиллерия бесполезна в ближнем бою, а мои стрелки, какими бы асами они ни были, не смогут остановить тысячи фанатиков в рукопашной схватке.

Нужен был новый план. Прямо сейчас. Безумный, отчаянный, невозможный. Я лихорадочно перебирал варианты, но мозг, всё ещё оглушённый рёвом этих тварей, выдавал только банальности. Сосредоточить огонь… Уже пробовали. Ударить в сочленения… Их не видно под хитиновыми пластинами. В глаза… У них нет глаз!

И пока я, как зависший компьютер, пытался перезагрузиться, решение пришло само. Не из моей головы, а оттуда, со склона, где всё ещё шёл бой. Я увидел Элизабет.

Она со своей гвардией, остатками рыцарей, только что отбросила эльфов в ущелье. Я видел, как она, тяжело дыша, опёрлась на свой меч, как её люди, окровавленные, измотанные, пытались перевести дух. Но её взгляд был прикован не к поверженному врагу. Он был прикован к долине, к двум гигантским монстрам, методично разрушающим нашу единственную надежду.

Я видел, как изменилось её лицо. Усталость и облегчение от выигранной схватки сменились чем-то другим. Холодной, трезвой, почти пугающей решимостью. Она что-то коротко приказала своему знаменосцу. Тот, выслушав, побледнел, но кивнул. Затем она повернулась к остаткам своей кавалерии — тем нескольким десяткам всадников, что несли охранение в тылу и не участвовали в пешей рубке.

И я понял, что она собирается сделать. И от этого понимания у меня внутри всё оборвалось.

— Нет… — прошептал я, хотя никто не мог меня услышать. — Нет, Элизабет, стой! Не смей!

Это было чистое стопроцентное безумие. Атаковать этих тварей в конном строю… Это всё равно что пытаться таранить бронепоезд на велосипеде. Её рыцари, её великолепная тяжёлая кавалерия, превратятся в кровавую кашу за несколько секунд.

— Эрик! Сигнальщикам! Передать леди Элизабет! Приказ! Отставить! Вернуться на исходные позиции! — заорал я, понимая, что уже поздно.

Она не смотрела в мою сторону, не ждала моих приказов. Она была командиром на своём участке, и приняла своё собственное решение. Решение, которое мог принять только человек, готовый поставить на кон всё, включая собственную жизнь, ради призрачного шанса.

Она вскочила в седло своего боевого коня, который чудом уцелел в этой мясорубке. Подняла над головой свой меч, и его лезвие, поймав тусклый солнечный свет, сверкнуло, как далёкая звезда.

— За герцога! За Вальдемар! — её голос, усиленный какой-то внутренней силой, донёсся даже до меня. — За мной!

И она пришпорила коня.

Остатки её кавалерии, эти несколько десятков обречённых, без колебаний последовали за ней. Они не строились в идеальные клинья, не соблюдали дистанцию. Это была не атака по уставу. Это был отчаянный, яростный рывок. Стальная комета, несущаяся наперерез двум хитиновым астероидам.

Я смотрел, не в силах оторвать взгляд, как эта горстка всадников несётся вниз по склону, прямо во фланг одной из тварей, той, что была ближе к нам. Я видел, как эльфы, стоявшие у них на пути, в панике бросаются в стороны. Они не ожидали этого. Никто не ожидал.

Тварь, увлечённая разрушением завала, заметила их в последний момент. Она медленно, неповоротливо развернула свою безглазую башку в их сторону, и из её ноздрей вырвались клубы ядовитого пара.

— Прикрыть их! Огонь по твари!

Мои «Ястребы» и пулемётчики, поняв, что происходит, перенесли весь огонь на этого монстра. Сотни пуль забарабанили по его хитиновому панцирю, не причиняя вреда, но отвлекая, заставляя его сосредоточиться на угрозе со склонов. И это дало Элизабет те несколько драгоценных секунд, которые ей были нужны. Она и её рыцари врезались в бок чудовища.

Звук был чудовищным. Пронзительный визг сминаемого металла, сухой треск ломающихся копий, хруст костей, и всё это утонуло в диком, полном боли и ярости рёве твари. Я видел, как первые ряды рыцарей просто исчезли, раздавленные, сметённые, отброшенные чудовищной массой монстра. Их копья, способные пробить стену щитов, ломались о хитин, как зубочистки. Лошади, обезумевшие от ужаса и вони, вставали на дыбы, сбрасывая всадников прямо под ноги чудовища.

Но они сделали своё дело. Тварь, взбешённая этой наглой атакой, забыла о завале. Она развернулась и начала пятиться назад, пытаясь стряхнуть с себя этих назойливых насекомых, и начала молотить по ним своим гигантским хвостом, усеянным острыми шипами. Каждый удар этого хвоста превращал рыцаря в доспехах в кровавую лепёшку.

А Элизабет… она прорвалась. Прорвалась сквозь этот ад, сквозь летящие обломки и умирающих людей. Она была как серебряная молния на фоне чёрного хитина. Я видел, как она, уклонившись от удара хвоста, подскакала к самой голове монстра. Её меч сверкнул, нацеленный в одно из сочленений шейных пластин, в то место, где, по её расчёту, должна была быть уязвимая точка.

— Мортиры! — заорал я, и мой голос сорвался. — Цель — голова твари, пока она держит её высоко! Той, что слева! Немедленно! Огонь по готовности!

Мои канониры, видевшие всё это, работали как одержимые. Они знали, что от их точности сейчас зависит жизнь их принцессы.

Но я опоздал.

Тварь, словно почувствовав угрозу, мотнула головой. Меч Элизабет со скрежетом скользнул по хитину, не причинив вреда. И в тот же миг чудовище нанесло ответный удар. Не хвостом, не рогами. Оно просто ударило одной из своих передних лап, как гигантская мухобойка.

Удар пришёлся не по ней, а по её коню. Я видел, как благородное животное, издав короткий, предсмертный визг, буквально разлетелось на куски. А Элизабет… её отбросило в сторону, как тряпичную куклу. Она перевернулась в воздухе и рухнула на землю, прямо в кровавую свалку из умирающих людей и лошадей у самого подножия гиганта. Серебряная вспышка её доспеха на мгновение мелькнула среди чёрных тел эльфов и грязи, а потом… исчезла.

— Нет… — выдохнул я, и мир на мгновение потерял все краски, став серым и беззвучным.

Мой голос утонул в грохоте мортир. Десять снарядов, описав высокую дугу, устремились к голове отвлёкшегося монстра.

Мир схлопнулся, сжался до десяти чёрных точек, летящих в сером, безразличном небе. Я не слышал грохота боя, не ощущал дрожи земли под ногами, не видел мечущихся в панике солдат. Всё это стало фоновым шумом, бессмысленным и далёким. Моё сознание, мой мир, всё моё существование сузилось до траектории полёта этих чугунных болванок.

Время растянулось, как расплавленный металл. Я видел, как снаряды, кувыркаясь, достигают высшей точки, на мгновение замирают, словно выбирая цель, и начинают своё падение. Десять чёрных метеоров, несущих забвение. Их целью была не просто тварь. Их целью была голова той твари, что только что стёрла Элизабет с лица земли.

Удар.

Десять вспышек, почти одновременных, и только две болванки попали в голову. Хитиновые пластины, которые не брали ни пули, ни пулемётные очереди, с оглушительным треском лопнули. Не разлетелись на куски, нет. Они треснули, как яичная скорлупа, обнажая то, что было под ними. Нечто влажное, пульсирующее, отвратительно-живое.

Из проломов в броне брызнула не кровь. Густая, чёрная, как дёготь, жидкость, которая зашипела, соприкасаясь с камнями. И тварь завизжала., пронзительно, визг, полный невыносимой, запредельной боли. Звук, от которого хотелось содрать с себя кожу. Монстр зашатался, его гигантское тело накренилось. Он мотал своей развороченной головой, разбрызгивая вокруг себя чёрную жижу и ошмётки того, что, наверное, было его мозгом.

— Попали… — выдохнул рядом Эрик, и его голос вернул меня в реальность. — Мы попали!

Да, мы попали, но этого было мало. Тварь была смертельно ранена, но не убита. Она билась в агонии, круша всё вокруг. Её гигантские ноги подкашивались, она падала на брюхо, поднималась снова, слепо молотя хвостом по собственным солдатам, превращая их в кровавую кашу. Это было страшное, отвратительное зрелище, в конце которого она завалилась на бок.

И в этот момент второй монстр, тот, что продолжал методично разбирать завал, остановился. Он медленно развернул свою безглазую башку в сторону своего агонизирующего собрата. Из его ноздрей с рёвом вырвались клубы зелёного пара. Он услышал этот визг боли, и пришёл в ярость.

— Командир! Он идёт на нас! — заорала в голос Брунгильда, и в нём впервые за всё время я услышал нотки настоящей паники. — Прямо на нас! Мы не успеем перезарядиться! Он нас раздавит!

Мозг, остывший от ледяного душа ужаса, заработал с бешеной скоростью. Она была права. Перезарядка мортир дело небыстрое. Пока они затолкают новый заряд, пока наведут… эта тварь уже будет здесь. Пулемёты бесполезны. Стрелки тоже. Мы были беззащитны.

— Бруна, слушай меня! Внимание! — заорал я в ответ, перекрывая рёв монстра. — Цель — не вторая тварь! Цель — первая! Та, что ранена!

— Что⁈ — в её голосе было чистое недоумение. — Ты сдурел, Михаил⁈ Вторая нас сейчас сожрёт, а ты предлагаешь стрелять по доходяге⁈

— Выполнять приказ! — рявкнул в ответ. — Все орудия, огонь по первой твари! В корпус! В самое брюхо! Немедленно!

Я не был уверен, что она меня послушается. Это был приказ самоубийцы. Но через несколько секунд я увидел, как расчёты у мортир, вместо того чтобы в панике разбегаться, снова начали лихорадочно работать. Они поверили мне. Или просто страх перед моим гневом оказался сильнее страха смерти.

Вторая тварь, издав очередной рёв, перешла на бег. Это было страшное зрелище. Многотонная хитиновая гора неслась прямо на наши позиции, и земля дрожала так, будто началось землетрясение. Я видел ужас на лицах своих канониров. Видел, как они, стиснув зубы, продолжают наводить свои орудия, пока смерть несётся на них.

А первая тварь… она всё ещё билась в агонии, вслепую круша всё вокруг. Она почти доползла до пролома в завале, который сама же и проделала.

— Залп! — заорал я, хотя приказ был уже не нужен.

Десять чугунных болванок, разогнанные максимальным зарядом пороха, ударили почти одновременно. Эффект был чудовищным. Хитиновый панцирь на брюхе, тоньше, чем на спине, не выдержал. Его проломило, разорвало. Из гигантской дыры в теле монстра вывалилась лавина из каких-то сине-зелёных, дымящихся внутренностей.

Тварь издала свой последний звук. Это был даже не визг, а какой-то булькающий, клокочущий хрип. Она дёрнулась в последней конвульсии, её гигантское тело приподнялось… и рухнуло. Рухнуло прямо в пролом в завале. Её туша, огромная, как холм, полностью запечатала проход, который она с таким трудом расчищала.

Я не успел почувствовать облегчение. Вторая тварь была уже в сотне метров от наших позиций. Она видела, как умер её собрат. И её ярость достигла предела. Она неслась на нас, и я уже мог разглядеть детали её отвратительной пасти.

Но её путь был преграждён телом мёртвого партнёра. Она с разбегу врезалась в эту гору из хитина и остывающей плоти. Удар был такой силы, что, казалось, горы содрогнулись. Тварь запуталась, её ноги увязли в останках, она пыталась перелезть через эту преграду, но только глубже увязала. Она оказалась в ловушке из тела своего собственного товарища.

Она ревела, изрыгая пар и проклятия, но не могла сдвинуться с места, превратившись в идеальную, неподвижную мишень.

— Огонь по готовности. Цель голова.

И началось избиение, теперь это была не отчаянная стрельба, а холодная, расчётливая работа. Мортиры били одна за другой, и каждый снаряд ложился точно в цель. Сначала мы разбили ей панцирь на голове. Потом превратили её мозги в кашу. Потом, для верности, всадили ещё несколько снарядов в основание шеи. Она дёргалась, визжала, но уже не могла ничего сделать. Через пять минут всё было кончено. Вторая тварь затихла, превратившись в ещё одну уродливую гору из хитина и мяса.

Тишина, которая наступила после этого, была оглушительной. Она давила на уши, звенела в голове. Я опустил переговорную трубу, мои руки дрожали. Ноги были ватными. Я медленно оглядел поле боя.

Картина была апокалиптической. Долина была завалена трупами. Две гигантские туши монстров дымились, источая отвратительную вонь. А эльфы…

Они стояли и смотрели. Их командир, тот самый, в рогатом шлеме, стоял на своём коне и смотрел, как умирают его непобедимые чудовища. Я видел его фигуру на фоне дыма. Он не двигался, казалось, тёмный превратился в статую. Его армия, которая мгновение назад готовилась к победоносному штурму, теперь стояла в полной растерянности. Их главный козырь, их надежда, их супероружие было уничтожено. Уничтожено жалкой горсткой варваров с их примитивными железками.

И тогда командующий эльфов сделал единственное, что мог. Он медленно поднял свой чёрный меч… и опустил его, указывая назад. Это был не приказ, скорее жест отчаяния.

Сигнал к отступлению.

И тут же их идеальный строй, их хвалёная дисциплина, всё это рассыпалось, как карточный домик. Первые ряды, те, что стояли ближе всего к выходу из долины, развернулись и побежали. Не отступали, сохраняя порядок, а именно побежали. Панически, бросая щиты, толкая друг друга, стремясь как можно скорее убраться из этого проклятого места.

Паника, как лесной пожар, мгновенно перекинулась на остальных. Вся их армия, тысячи элитных воинов, превратилась в обезумевшую толпу, устремившуюся к узкому выходу из долины. Они давили друг друга, спотыкались о тела своих павших товарищей, падали.

— Огонь по отступающим — сказал я. В моём голосе не было ни злорадства, ни триумфа. Только глухая, свинцовая усталость. — Завалить сколько успеем.

И мои «Ястребы», мои пулемётчики, мои лучники, все, кто мог стрелять, открыли огонь. Бегущая, скученная толпа была идеальной мишенью. Пули и стрелы впивались в их спины, и они падали, увлекая за собой других. Узкий проход, который должен был стать для них путём к спасению, превратился в пробку из тел. Тех, кто был сзади, напирали на тех, кто был впереди, и в этой давке гибло больше людей, чем от наших выстрелов.

Я смотрел на это, и не чувствовал ничего. Победа? Да, это была победа. Сокрушительная, невероятная, невозможная. Мы не просто отбили атаку. Мы уничтожили элитную армию тёмных эльфов. Мы выиграли битву за Глотку Грифона.

Но цена…

Я опустил трубу, грохот боя постепенно стихал, сменяясь стонами раненых и отдельными, редкими выстрелами, мои стрелки добивали тех, кто ещё пытался сопротивляться. Дым медленно рассеивался, и солнце, пробившееся сквозь него, осветило картину чудовищной бойни.

Но я не смотрел на долину, мой взгляд был прикован к одной-единственной точке. К тому месту у подножия мёртвого монстра, где в последний раз мелькнула серебряная вспышка доспеха Элизабет.

Победа вдруг потеряла всякий смысл. Она стала горькой, как полынь. Я выиграл битву, но, возможно, проиграл нечто гораздо большее.

— Эрик, — мой голос был хриплым, чужим. — Собери поисковый отряд. Лучших из моих «Ястребов». И санитаров, мы спускаемся.

Он посмотрел на меня, и в его глазах было сочувствие. Он всё понял.

— Есть, командир.

Я развернулся и, не глядя больше на поле своей величайшей победы, начал спускаться вниз. Туда, в ад, который я сам и сотворил. Мне нужно было найти её. Живой или мёртвой. Мне нужно было знать.

Я шёл быстро, почти срываясь на бег, и мои «Ястребы» едва поспевали за мной. Двадцать лучших стрелков, которые только что с нескольких сотен метров вершили судьбы, теперь выглядели как растерянные мальчишки. Их лица под слоем гари были бледными, а глаза, привыкшие выцеливать врага в прицел, теперь с ужасом и отвращением смотрели на то, что сотворили их пули вблизи. Одно дело далёкая точка, которая падает, когда ты нажимаешь на спуск. И совсем другое — результат твоей работы, лежащий у твоих ног. Развороченные черепа, вываленные наружу кишки, дыры в телах, из которых торчали обломки костей. Добро пожаловать в реальность, ребята.

— Командир, осторожнее, — голос Эрика за спиной был напряжённым. — Под ногами… скользко.

Я посмотрел вниз, мой сапог увяз в чём-то тёмном, чавкающем. Это была не грязь, смесь крови, земли и ошмётков плоти, превратившаяся в густую, липкую кашу. Я выдернул ногу с отвратительным хлюпающим звуком и пошёл дальше, уже не глядя под ноги. Какая, к чёрту, разница? Мы все уже были по уши в этом.

Мы приближались к эпицентру, к месту самоубийственной атаки Элизабет. К подножию гигантской, дымящейся туши первого монстра. Вонь здесь стала почти невыносимой. К запаху крови и смерти добавился новый оттенок. Сладковатый, тошнотворный запах горелого хитина и какой-то чужеродной, нездешней падали. Я зажал нос рукавом, но это не помогало. Этот смрад, казалось, проникал прямо в мозг.

Картина, открывшаяся нам, была соткана из кошмаров безумного художника. Это было не поле боя. Это была свалка, гротескная, чудовищная инсталляция из смерти. Искорёженные тела эльфийских воинов, раздавленные, разорванные, впечатанные в землю. Их хвалёные чёрные доспехи, с лёгкостью державшие удар меча, были смяты, как фольга, пробиты, расколоты. Рядом с ними трупы лошадей, благородных боевых скакунов, превратившихся в горы мяса с торчащими под неестественными углами ногами. И среди всего этого тела рыцарей в серебристых доспехах дома Вальдемар.

— Разделиться, — мой голос прозвучал глухо, как будто доносился из бочки. — Искать всех, живых и мёртвых. Санитары, за мной.

Мой отряд рассыпался, и начался самый страшный этап любой битвы. Зачистка, поиск выживших, идентификация погибших. Солдаты, стараясь не смотреть на изуродованные лица, начали осторожно переворачивать тела. Каждое движение было медленным, выверенным. Никто не знал, что ждёт под очередным трупом, смертельно раненый товарищ или эльфийский ассасин, притворившийся мёртвым.

Я не участвовал в общем поиске. У меня была только одна цель. Я шёл туда, где в последний раз видел её. К самой лапе монстра, гигантской, как таран, конечности, которая оборвала её атаку.

— Командир, здесь! — крикнул один из моих «Ястребов». — Сэр Готфрид!

Я обернулся, парни подняли тело старого рыцаря, одного из самых верных вассалов герцога. Его грудная клетка была проломлена, из пробитого шлема смотрело на серое небо пустое, удивлённое лицо. Мёртв.

— Дальше, — скомандовал я, и моё сердце сжалось ещё сильнее.

Шаг за шагом мы продвигались сквозь этот ад. Каждый найденный мёртвый рыцарь был одновременно и ударом, и крошечным, постыдным облегчением. Это не она. Ещё один. Тоже не она. Мы разбирали эту гору смерти, как сапёры, работающие на минном поле.

— Магистр…

Я обернулся на тихий голос. Это был главный медик, старик по имени Ганс, прошедший не одну войну. Он стоял на коленях возле одного из рыцарей и делал ему перевязку.

— Этот будет жить, — коротко доложил он. — Нога раздроблена, но артерия цела. Повезло засранцу!

Я кивнул, не испытывая ничего. Хорошо. Одним меньше. Мысленно я уже составил список тех, кого нужно будет представить к награде. Посмертно, других вариантов считай не было.

Мы подошли к самому подножию твари. Здесь месиво из тел было особенно густым. Это были те, кто принял на себя первый, самый страшный удар. Я увидел останки её коня. Точнее, то, что от него осталось. Зрелище было таким, что даже мои закалённые бойцы отвернулись.

— Здесь, — сказал я, указывая на груду тел. — Она упала где-то здесь. Осторожно.

Мы начали разбирать завал. Это отвратительная работа, тела уже начали коченеть, их приходилось буквально отдирать друг от друга. Вот молодой оруженосец с распоротым животом. Вот эльф, которому рыцарский меч вошёл прямо в глазницу. Вот ещё один рыцарь, без головы.

Я работал вместе со всеми, голыми руками, не чувствуя ни брезгливости, ни отвращения. Все эмоции выгорели, остался только холодный, звенящий вакуум и одна-единственная мысль, стучащая в висках, как молот: «Найди её. Просто найди».

— Командир… — голос Эрика был напряжённым. Он указывал на что-то под телом огромного, убитого эльфа. — Смотрите.

Я подошёл. Из-под чёрного доспеха, из-под горы мяса, торчал край чего-то серебряного. Это был наплечник, и на нём я разглядел знакомую гравировку, герб дома Вальдемар, воющий волк на фоне башни.

Моё дыхание перехватило.

— Аккуратно, — прошептал я. — Уберите его.

Два моих бойца, кряхтя, ухватились за тело эльфа и с трудом оттащили его в сторону.

Под ним, в кровавой, грязной луже, лежала она.

Элизабет лежала на боку, свернувшись, как будто пытаясь защититься. Её великолепный, сделанный на заказ доспех был смят и изуродован. Нагрудник треснул, на шлеме была огромная вмятина. Одна нога была довольно сильно повреждены. Серебро доспеха было забрызгано кровью и её, и чужой. Она не двигалась.

Я опустился на колени рядом с ней, протянув руку, и мои пальцы, дрожа, коснулись забрала её шлема. Оно было холодным, как лёд. Я боялся его поднять. Боялся увидеть то, что под ним.

— Жива? — шёпот Эрика прозвучал, как выстрел.

Я не ответил. Я не знал.

Собрав всю свою волю в кулак, я нашёл защёлку и с усилием поднял забрало.

Её лицо было бледным, почти прозрачным. Губы были синими. По виску стекала струйка крови, смешиваясь с грязью. Глаза были закрыты. Но…

Я увидел это. Едва заметное, слабое движение её груди под проломленным нагрудником. Она дышала.

— Жива! — заорал я, и мой голос сорвался. — Ганс! Сюда! Немедленно!

Старый медик, который уже был рядом, оттолкнул меня и опустился на колени. Его узловатые, опытные пальцы забегали по её телу. Он осторожно разрезал ремни на её доспехе, прощупывал пульс на шее, приоткрывал веко, заглядывая в зрачок.

— Пульс слабый, — бормотал он себе под нос, работая быстро и сосредоточенно. — Дыхание поверхностное. Похоже, тяжёлое сотрясение. Левая нога… не страшно, починим. Ребра… как минимум три сломаны, одно, похоже, давит на лёгкое. Чёрт…

Он достал из своей сумки ампулу с какой-то мутной жидкостью и шприц.

— Обезболивающее, но её нужно срочно в лазарет. Прямо сейчас, но любое движение может её убить. Носилки!

Мои «Ястребы», которые до этого стояли, как истуканы, пришли в движение. Они развернули носилки, подстелили под них плащи.

— Осторожно, — командовал Ганс. — Я беру под голову. Выза плечи, следующие за ноги. На счёт три. Раз… два… три!

Мы подняли моё супругу, она была почти невесомой для нас. Я смотрел на безжизненное лицо, на кровь на её волосах, и победа, которую мы одержали, казалась мне самым страшным поражением в моей жизни. Я обрушил на врага гору. Я уничтожил их армию. Я переломил ход войны. Но я не смог защитить её.

— Она выживет? — спросил я Ганса, когда мы медленно, шаг за шагом, понесли её прочь из этого ада. Мой голос был едва слышен.

Старый медик посмотрел на меня своими выцветшими, уставшими глазами.

— Шансы есть, магистр. Она крепкая, воля к жизни у неё, как у волка. Но следующие несколько часов будут решающими. Всё в руках богов…

Он отвернулся, снова склонившись над ней, что-то проверяя. А я шёл рядом, глядя на её лицо, и понимал, что старик не прав. Всё было не в руках богов. Всё было в моих руках. Я заварил эту кашу. Я принёс в этот мир войну нового типа. И я заплатил за это её кровью.

Мы вышли из зоны самого страшного побоища. Вокруг уже суетились похоронные команды, собирая наших павших. Я увидел Урсулу, наша валькирия стояла, опёршись на свои топоры, вся в крови с ног до головы. На её теле было несколько свежих, глубоких ран, но она, казалось, их не замечала. Она смотрела на носилки, на которых мы несли Элизабет.

Урсула ничего не сказала, просто подошла и молча пошла рядом с нами. В её глазах, обычно горевших яростью, сейчас было что-то другое. Уважение. И… сочувствие. Она, как никто другой, понимала, что такое цена победы.