Формула огня

Глава 19

Я стоял на смотровой площадке своего командного бункера и смотрел на то, как моя новая армия учится ходить. Это было жалкое, почти комичное зрелище. Тысячи вчерашних крестьян и ремесленников, одетых в одинаковые серые робы, пытались маршировать по плацу в утренней измороси. Они спотыкались, сбивались с шага, путали лево и право. Мои сержанты, ветераны «Ястребов», охрипли, пытаясь вбить в эти непутёвые головы основы солдатской муштры. Они орали, матерились, раздавали подзатыльники. Но это был мой сброд. И я собирался выковать из этого человеческого лома стальной клинок.

Ненависть, как оказалось, отличный катализатор. Эти люди, потерявшие всё, готовы были учиться. Они жадно впитывали каждое слово, каждое движение. Они хотели не славы, они хотели убивать. И я собирался дать им эту возможность. Но сначала им нужно было научиться не стрелять друг другу в спину.

Мои размышления прервал стук сапог по бетонным ступеням. Эссен, мой адъютант буквально летел, размахивая каким-то свитком, его аристократическое лицо было раскрасневшимся от быстрой ходьбы и возбуждения, которое он даже не пытался скрыть.

— Командир! С востока! Пришёл караван, а так же вести от её светлости!

Внутри что-то неприятно сжалось. Я ждал этого донесения с того самого дня, как проводил её отряд. Многие дни тишины, в течение которых я заставлял себя не думать о том, что горстка моих лучших бойцов во главе с моей женой сейчас играет в смертельную игру на чужой территории.

— Давай сюда, — бросил я, выхватывая у него из рук тубус. Печать была цела, я сломал её, и пальцы слегка дрожали. Чёртова слабость. Развернул пергамент, почерк Элизабет, чёткий, почти каллиграфический, без единой помарки. Как будто она писала не из холодного походного лагеря, а из своего уютного кабинета в столице.

«Супруг мой, — начинался доклад, и от этого официального, но в то же время интимного обращения стало немного теплее. — Докладываю. Третьего дня, на рассвете, наш отряд достиг предгорий Чёрного Хребта, установив постоянное наблюдение за главным трактом, ведущим из эльфийских тыловых баз к линии фронта в степях. По нашим данным, раз в два дня по тракту проходит крупный конвой снабжения».

Я пробежал глазами сухие, деловые строки. Разведка, организация засады, расстановка сил. Всё чётко, по учебнику. По тому самому учебнику, который мы с ней вместе писали ночами, склонившись над картами.

«…Вчера, за час до заката, был замечен очередной конвой. Двадцать грузовых повозок, предположительно с провизией и боеприпасами. Охранение: полсотни лёгкой кавалерии в авангарде, столько же в арьергарде, и около сотни пехотинцев, распределённых вдоль всей колонны. Магов не замечено».

Мои губы тронула усмешка. Они расслабились, уверенные в том, что в глубоком тылу им ничего не угрожает, они гнали свои караваны почти без прикрытия. Глупцы, война никогда не заканчивается, она лишь меняет своё местоположение.

«Атака была произведена по разработанному плану „Клещи“. Первая группа „Ястребов“ под моим командованием заняла позиции на склонах ущелья. Орки Грома и вторая группа стрелков перекрыли выход из ущелья. Когда авангард конвоя миновал основную засаду, мы нанесли удар».

Я почти видел это. Первый залп моих снайперов, сметающий эльфийских всадников с сёдел. Паника, крики, короткий, жестокий бой.

«…Противник, застигнутый врасплох, не смог оказать организованного сопротивления. Кавалерия была уничтожена в течение первых пяти минут. Пехота, зажатая в ущелье, попыталась прорваться назад, но наткнулась на отряд Грома. Бой был скоротечным».

Я мог представить себе этот «скоротечный бой». Яростный, неудержимый напор орков, для которых это была не просто битва, а первая месть за их сородичей.

«Итог операции, — читал я, и сердце забилось чаще. — Конвой уничтожен полностью. Захвачено десять повозок с вяленым мясом, зерном и мукой. Ещё десять, с боеприпасами, были уничтожены на месте. Несколько десятков смогли бежать в горы, преследование сочла нецелесообразным».

И последняя, самая главная строчка, которую я искал.

«Наши потери: двое орков ранены легко, один „Ястреб“ сломал ногу при падении со скалы. Убитых нет».

— Убитых нет… — выдохнул я, и только сейчас понял, как сильно напряжён.

— Командир? — осторожно спросил Эссен.

— Всё в порядке, барон, — я передал ему донесение. — Всё более чем в порядке. Моя жена только что обеспечила провизией наш грёбаный концлагерь на ближайшую неделю. И преподала тёмным ушам урок хороших манер.

Я оглянулся на плац, где мои сержанты продолжали гонять рекрутов. Новости распространяются быстро, особенно хорошие. Я приказал Эссену немедленно зачитать этот доклад перед строем. Пусть слышат и знают, что эльфы не бессмертны. Что их можно и нужно бить. Пока они здесь учатся ходить, там, на востоке, их товарищи по оружию уже проливают кровь врага.

И это сработало. Когда над плацем разнеслись сухие строки доклада, гул недовольства и усталости сменился чем-то другим. Сначала недоверчивым молчанием, а потом гулом одобрения. Кто-то неуверенно крикнул «Ура!». Его поддержал второй, третий. Через минуту весь лагерь ревел. Это был не восторженный крик столичной толпы. Это был радостный, злой, предвкушающий рёв стаи, которая почуяла запах крови. Они увидели реальный результат. Они увидели, что их сделка со мной не пустой звук. Я обещал им месть, и вот она, первая её капля.

Даже орки, до этого угрюмые и молчаливые, встретили новость довольным рычанием. Их вождь была ещё слаба, но её воины уже мстили. Честь их клана не была втоптана в грязь.

Я смотрел на это и чувствовал холодное, как сталь, удовлетворение. Моя машина начинала работать. Не только конвейер по переработке беженцев, но и машина по производству надежды. И одновременно я понимал, что эта победа, сколь бы блестящей она ни была, будет иметь последствия. Аристократы в столице будут в ярости. Женщина! Разгромила эльфийский отряд без потерь, в то время как их хвалёные рыцари месяцами удобряли землю под стенами «Чёрного Клыка»! Это был очередной удар по их самолюбию, по самому их мировоззрению. Никто из замшелых старцев простит этого Элизабет, а значит, и мне.

— Эссен, — позвал я, когда крики начали стихать. — Прикажи фон Клюге принять и оприходовать трофеи. Пусть выделит лучшую часть моим «Ястребам» и оркам. Остальное на общий котёл. И… удвой патрули вокруг лагеря.

— Думаете, будет ответ? — спросил адъютант.

— Я не думаю, я знаю, — ответил, глядя на восток, где за далёкими горами моя жена сейчас искала новую цель для своей маленькой, но очень злой армии. — Эльфы не прощают таких унижений. Они пришлют ответ и наша задача быть к нему готовыми. А пока… пока пусть наши новые рекруты порадуются. Им не так часто будет выпадать такой шанс.

Я вернулся в свой кабинет, но карты и чертежи больше не притягивали. Я подошёл к маленькому, пыльному окну, выходившему на восток. Там, за сотни лиг отсюда, была она, и впервые за долгое время я почувствовал не только тревогу за неё, но и гордость.

Дни превратились в тягучую, серую массу, состоящую из скрипа тачек, стука молотков, запаха похлёбки и человеческого пота. Мой Фильтр работал без остановки, перемалывая тысячи судеб. Я почти перестал различать лица, для меня они слились в один бесконечный поток, который нужно было направить, накормить, вооружить. Я стал главным инженером этого гигантского механизма, и у меня не было времени на сантименты. Логистика, снабжение, обучение, дисциплина, вот слова, из которых состоял мой мир.

Но даже в этом механическом аду случались сбои, которые напоминали, что ты имеешь дело не с деталями, а с людьми. То в одном из бараков вспыхнет драка за лишний кусок хлеба, то в другом женщина попытается повеситься на собственной косе. Мы пресекали это жёстко, безжалостно. Я строил тоталитарное мини-государство, где порядок ценился выше жизни. И это работало.

А с востока продолжали приходить донесения от Элизабет. Короткие, сухие, похожие на удары молота по наковальне. «Атакован обоз. Уничтожено три повозки. Захвачено оружие. Потерь нет». «Сожжён фуражный склад. Убито десять эльфов. Потерь нет». «Разрушен мост через реку Чёрная. Замедлено продвижение вражеского отряда. Потерь нет».

Её маленький отряд превратился в призрака, в ночной кошмар для эльфийских тылов. Они носились по степи, нанося короткие, болезненные удары, и тут же растворяясь в предгорьях. Каждое такое донесение я приказывал зачитывать во всех бараках. Это стало нашим главным идеологическим оружием. Имена Элизабет и Грома превратились в легенду. Для моих рекрутов они были живым доказательством того, что месть возможна. Особенный акцент мои сержанты делали на то, что Элизабет дочь герцога, которая ведёт лично войска в бой. Да, лица дворян надо было видеть, когда бывший крестьянин Вестмарка, после очередного донесения желал здоровья самому герцогу и его семье. Дураки давно померли в своих шелках, оставшиеся понимали, всю их разодетую кодлу эти бывшие крестьяне расстреляют с именем Железного барона и герцога на устах. И каждый день, каждая маленькая победа приближала этот день.

Но я ждал другого донесения. Элизабет ищет не только караваны, но и выживших.

Гонец прибыл глубокой ночью, когда лагерь наконец погрузился в тревожный, чуткий сон. Он был измождён, его лошадь пала прямо у ворот форта. Это был один из орков Грома, и он принёс не просто донесение, а крик о помощи.

«Супруг мой, — снова начиналось письмо Элизабет, но на этот раз её почерк был не таким ровным, буквы плясали, словно она писала на колене, в свете тусклого костра. — Мы нашли их».

Дальше шло описание, от которого у меня мороз пошёл по коже. Её разведчики, рыская по предгорьям в поисках следов, наткнулись на ущелье, заваленное камнями. Еле заметная тропка вела внутрь. Они нашли там то, что осталось от клана Чёрного Камня. Некогда гордое, сильное племя, теперь они представляли собой жалкое зрелище. Несколько сотен орков, в основном женщины, старики и дети. Воинов почти не осталось. Они сидели в ледяных пещерах, умирая от голода и ран. Они питались мхом и редкими горными козами, которых удавалось поймать.

Элизабет описывала их состояние с холодной, почти медицинской точностью. Истощение выскокой степени, цинга, обморожения. Многие раненые просто гнили заживо, не имея ни лекарств, ни сил бороться. Они были загнаны в эту ловушку, как звери, и ждали своей смерти.

«…Первый контакт был напряжённым, — писала она. — Они встретили нас градом камней. Не верили, что мы пришли помочь. Думали, мы ещё одни враги. Грому пришлось выйти вперёд одному, безоружному. Он говорил с их старейшиной на своём языке почти час. Рассказал про тебя, про форт, про нашу войну. Про то, что их вождь Урсула жива. Только после этого они опустили свои камни».

Я вызвал к себе Балина. Гном-лекарь, разбуженный среди ночи, был хмур и неразговорчив, но, увидев выражение моего лица, понял всё без слов.

— Как она?

— Живее всех живых, — проворчал он. — Упрямая, как все бабы, только помноженная на орочью живучесть. Яд почти вышел, раны медленно затягиваются. Но она слаба, командир. Ей нужен покой и хороший бульон, а не вот это всё.

«Вот это всё» означало срочные новости. Я вошёл в лазарет, Урсула лежала на своём ложе, но уже не безвольной куклой. Она была в сознании, её жёлтые глаза, запавшие, но не потерявшие своей ярости, следили за каждым моим движением. Она была худой, измождённой, но она была жива, и очень зла.

— Ты… — прохрипела она, пытаясь приподняться. — Ты обещал…

— Я помню, — сказал я, подходя ближе. — И я держу своё слово. Моя жена нашла твоих соплеменников.

Я протянул ей донесение, её руки дрожали, когда она брала пергамент. Урсула читала долго, губы беззвучно шевелились. Я видел, как меняется выражение её лица. Ярость сменяется недоверием, потом надеждой, а потом… чем-то, что я не смог бы описать.

— Клан Чёрного Камня… — прошептала она. — Это… это клан моей матери.

Она уронила пергамент и закрыла лицо руками, широкие, могучие плечи затряслись. Я впервые видел её плачущей от горя и облегчения.

Это был не просто тактический успех. Элизабет совершила мощнейший политический ход, который я не мог бы спланировать при всём своём желании. Спасение не просто горстки орков, а родственников их вождя. Эта новость разлетится по степям быстрее лесного пожара. Она превратит меня из простого союзника, «Железного Вождя», в нечто большее. В того, кто не бросает своих.

Я вышел из лазарета, оставив её наедине со своим горем и своей надеждой. На улице меня уже ждала Лира. Она появилась, как всегда, из ниоткуда, её тёмная фигура почти сливалась с ночными тенями.

— Хорошие новости быстро распространяются, — сказала она своим мурлыкающим голосом.

— Ты уже всё знаешь?

— Мои девочки быстрее твоих гонцов, дорогой, — усмехнулась она. — Это блестящий ход. Ты не просто спас несколько сотен умирающих орков. Ты вбил золотой гвоздь в свой союз с ними. Теперь они будут умирать за тебя с удвоенным энтузиазмом.

— Мне не нужно, чтобы они умирали, — отрезал я. — Мне нужно, чтобы они убивали.

— Это одно и то же, просто с разных сторон, — парировала она. — Но есть и другая сторона медали. Твоя жена сейчас тащит за собой огромный, медленный, голодный обоз из калек и детей. Она больше не призрак. Очень даже стала заметной, уязвимой целью. И если эльфы узнают об этом…

— Будет снова много крови, и в этот раз ещё более жестокая расправа — закончил я за неё. — Я в принципе удивлён, что тёмные не вычислили Элизабет до сих пор. Они будут в ярости.

Я посмотрел на восток, там, в холодной степи, моя жена только что променяла свою неуязвимость на жизни нескольких сотен орков.

Дни еле тянулись, но я уже начал верить, что мы сможем вытянуть эту безнадёжную партию, в которой Элизабет доведёт свой драгоценный груз до предгорий, где я смогу встретить её и прикрыть. Я уже даже начал строить планы по размещению спасённых орков, понимая, какой политический капитал это мне принесёт.

Она появилась в моём кабинете посреди ночи, как появляется предвестник чумы, материализовавшись из теней. Одна из «девочек» Лиры. Я даже не знал её имени, просто ещё один эффективный и смертоносный инструментов. Но сейчас этот инструмент был сломан.

Её тёмный кожаный костюм был порван в нескольких местах. На щеке алел свежий, глубокий порез, из которого всё ещё сочилась кровь. Одна рука безвольно висела вдоль тела, явно сломанная. Но страшнее всего были её глаза. В них больше не было обычной для её расы лукавой насмешки или холодной отстранённости.

— Они… идут, — выдохнула она, и её голос был хриплым, сорванным. Она рухнула на колени, опираясь на здоровую руку.

— Кто идёт? — я вскочил из-за стола, подбегая к ней. — Говори!

— Охотники, — прошептала она. — Карательный отряд. Они нашли нас.

Лира появилась за её спиной так же бесшумно, подхватила свою подчинённую, помогая ей подняться.

— Подробности, — приказала она коротко, и в её голосе не было ни капли сочувствия, только требование информации.

Эльфы наконец поняли, с кем имеют дело. Они поняли, что гоняются не за разрозненными бандами мародёров, а за организованной, профессиональной группой. И они перестали играть в поддавки.

Они прислали свой лучший, так сказать, спецназ, около трёхсот воинов. Но каких! Лёгкая кавалерия на быстрых, как ветер, степных ящерах, способных передвигаться почти бесшумно. Следопыты, способные прочитать следы недельной давности на голом камне. Мастера бесшумного убийства, владеющие не только клинками, но и какой-то особой, теневой магией, позволяющей им становиться почти невидимыми.

Возглавлял этот отряд не простой генерал, его звали Малкиор, Призрачный Клинок. Легенда даже среди самих эльфов. Говорили, что он никогда не проигрывал, что он способен выследить ветер.

— Они не атаковали в лоб, — шептала кицуне, пока Лира перевязывала её руку. — Они играли с нами. Как кошка с мышью. Сначала исчезли наши дозоры. Просто пропадали, без крика, без следов борьбы. Потом они начали вырезать наших разведчиков. Одного за другим. Мы находили их тела… или то, что от них оставалось. Они не просто убивали. Они посылали сообщение.

Она содрогнулась, и я увидел в её глазах отблеск того, что она видела.

— Вчера они нанесли первый удар. Не по основному отряду, ударили по обозу, женщинам и детям. Это была резня, они появились из ниоткуда, из степного марева, из теней закатных скал. Они не кричали, не издавали боевых кличей. Они просто убивали. Быстро, тихо, эффективно.

Она замолчала, с трудом переводя дыхание.

— Отряд Грома и «Ястребы» бросились на помощь. Но они… они не могли их поймать. Эльфы наносили удар и тут же растворялись. Они не принимали бой, просто убивали самых слабых и исчезали. Госпожа Элизабет… она поняла, что это ловушка, пытаются заставить её разделить силы, выманить её из лагеря. Она приказала отступать, бросить всё и уходить к горам.

Лицо Лиры было непроницаемым, но я видел, как напряглись желваки на её скулах.

— Я и ещё трое должны были прикрывать отход, задержать их, насколько возможно. Мы устроили засаду в ущелье. Но тёмные знали, что мы там, знали, где сидит каждый из нас. Малкиор… он пришёл сам. Я не видела, как он убил остальных, только слышала их крики. Короткие, удивлённые. Он оставил меня в живых. Специально. Он сказал… — она снова содрогнулась. — Он сказал: «Передай своему Железному Барону, что я иду за его людьми».

Я молчал, в ушах звенела тишина, та самая, страшная, послебоевая. Лёгкие победы кончились и моя жена, мой лучший командир, только что превратилась из охотника в дичь.

— Где они сейчас? — мой голос был чужим, глухим.

— Двое суток пути отсюда. Если они будут двигаться без остановок. Госпожа Элизабет пытается оторваться, уйти в скалы, но обоз замедляет её. А они идут по пятам неотступно. Они просто идут за ними, как стая волков за раненым оленем. Ждут, когда он обессилит.

Я подошёл к карте. Двое суток пути сейчас это вечность. Просто не успею вывести армию им навстречу. Любой отряд, который я пошлю, будет слишком мал, чтобы противостоять Призрачному Клинку, и слишком медленным, чтобы перехватить его. Элизабет была одна, заперта в степи, с сотнями беспомощных беженцев за спиной и стаей элитных убийц на хвосте.

— У неё есть план? — спросил я, хотя уже знал ответ.

— Есть, — кивнула лисица. — У госпожи всегда есть план. Она ведёт их в место, которое наши разведчики называют «Пасть Дьявола». Узкое, извилистое ущелье, единственный проход через гряду скал. Идеальное место для засады.

— Для ловушки, — поправил я. — Если она войдёт в это ущелье, она окажется в западне. У неё не будет пути к отступлению, это ва-банк.

Я смотрел на карту, на эту тонкую, извилистую линию, которая была единственным шансом на спасение для моей жены. И единственным местом её вероятной гибели. Лихорадочно просчитываю варианты, силы, расстояние, время. Все расчёты показывали один и тот же результат, шансов почти не было.

Я почувствовал, как холодная, липкая рука страха, которую я так долго держал на коротком поводке, сжимает моё горло. Впервые за всё это время я боялся не за свою армию, не за свой план. Я боялся за неё.

— Лира, — сказал я, не отрывая взгляда от карты. — Мне нужны все, кто у тебя есть. Все твои «девочки». Самые быстрые, самые смертоносные.

— Они уже готовы, — тихо ответила она. — Ждут твоего приказа.

— Они не пойдут в бой, — я поднял на неё взгляд. — у нас всех будет другая задача другая. Нужно добраться до Пасти Дьявола раньше, чем туда войдёт Элизабет. Сотни «Ястребов» и твоих девочек хватит за глаза.

— Можно узнать зачем, дорогой барон? — напряжённо спросила Лира.

— Как думаешь, тёмные умеют летать?