Формула огня

Глава 12

Неделя пути, всего семь дней, но разница между тем, что я оставил за спиной, и тем, что открылось передо мной, была так велика, что казалось, мы прошли не через горный перевал, а через портал в другое, более убогое и безнадёжное измерение. Всю дорогу меня не покидало ощущение слаженной, хорошо смазанной работы. Мерный, тяжёлый топот тысяч ног по промёрзшей земле. Скрип колёс и упряжи. Короткие, резкие команды офицеров, которые разносились в морозном воздухе и тут же исполнялись. Тишина. Никто не орал, не пел дурацких песен, не травил пошлых анекдотов. Армия работала, она шла на войну, как на тяжёлую, но привычную работу. И этот гул, это дыхание единого, стального организма, вселяло уверенность.

А потом мы вышли из последнего ущелья, и эта уверенность сменилась глухим, тошнотворным омерзением.

Первое, что ударило в нос, ещё до того, как мы увидели саму крепость, — это запах. Густой, всепроникающий смрад, от которого першило в горле и слезились глаза. Смесь гнилой соломы, нечистот, кислой браги, дыма от сырых дров, приторной сладости разложения и к этому букету недавно примешался едкий, горький дым от догорающих осадных машин. Запах долгой, безнадёжной, проигранной осады.

Лагерь осаждающих был разбросан по долине перед крепостью без всякой системы, без намёка на фортификацию или хотя бы элементарный порядок. Грязные, прохудившиеся палатки, кое-как слепленные из веток и шкур шалаши, открытые кострища, на которых в мутных котлах варилась какая-то серая, неаппетитная бурда. То, что когда-то было частоколом, теперь представляло собой жалкое зрелище: редкие, обугленные брёвна торчали из земли, как гнилые зубы. В огромных проломах, где эльфы, очевидно, не раз совершали вылазки, теперь лениво прохаживались часовые, всем своим видом показывая, что никакой атаки они не ждут. Чуть поодаль, на наспех сколоченных площадках, догорали три осадные башни. Они горели медленно, нехотя, испуская клубы жирного чёрного дыма — прощальный салют в честь собственной бесполезности.

Между всем этим бродили люди. Я не мог назвать их солдатами. Оборванные, грязные, с ввалившимися глазами и землистыми лицами, они напоминали скорее толпу беженцев или каторжников. Их доспехи, когда-то, наверное, бывшие гордостью своих хозяев, потускнели, многие были помяты. Они двигались медленно, апатично, и в их глазах не было ничего, кроме глухой, застарелой тоски. Это была не армия. Это был приговор старой войне, старой тактике, старой аристократической спеси, которая до сих пор не оправилась от потери магии.

А рядом с лагерем, на обширном поле, которое когда-то, наверное, было пастбищем, раскинулось то, что стало главным памятником этой осады. Кладбище…

Оно было солидным, почти как сам лагерь. Сотни, а может, и тысячи свежих земляных холмиков, над которыми торчали грубо сколоченные кресты или просто воткнутые в землю копья. Некоторые могилы были совсем свежими, на них ещё не успел лечь иней. Я видел, как группа солдат, молча, без всяких церемоний, тащит на плаще очередное тело и сваливает его в заранее вырытую яму. Ни священника, ни прощальных речей. Просто рутинная, конвейерная работа по утилизации собственных потерь. Месяцы бессмысленных, кровавых штурмов, героических, идиотских атак на неприступные стены, дуэлей с эльфийскими стрелками и магами. Всё это было здесь, в этой мёрзлой земле. Каждый холмик был немым укором их командирам, их лордам, их герцогу. Укором, который никто не хотел слышать.

Моя армия, выходя из ущелья, замерла. Я слышал, как за моей спиной раздаются сдавленные ругательства и изумлённые возгласы. Мои солдаты, которые прошли со мной через ад Глотки Грифона, которые видели смерть в лицо десятки раз, смотрели на это убожество с нескрываемым презрением. Орки Урсулы тихо рычали, их ноздри раздувались, втягивая запах поражения. Даже мои аристократы, которых я силком затащил в этот поход, смотрели на лагерь своих «собратьев по классу» с недоумением. Это был наглядный урок. Вот что бывает, когда войной командуют «благородные» идиоты.

И над всем этим хаосом и унынием, как квинтэссенция высокомерия и несокрушимой мощи, возвышался «Чёрный Клык».

Крепость была не похожа ни на одно из человеческих или гномьих строений, которые я видел. Она не была построена, казалось, выросла из самой скалы, как гигантский, уродливый раковый нарост. Чёрный, маслянисто поблёскивающий камень, изрезанный неестественно острыми углами и гранями. Не было ни одной плавной линии, ни одного закруглённого выступа. Всё было подчинено жестокой, чуждой геометрии. Высокие, зазубренные, как осколки обсидиана, башни взмывали в серое небо, а стены, казалось, нависали над долиной, готовые в любой момент обрушиться и похоронить под собой всё живое. Кое-где на стенах тускло мерцали руны, и над всей крепостью висело едва заметное, дрожащее марево, магические барьеры, которые, даже будучи ослабленными общей блокадой, всё ещё представляли собой серьёзную преграду. А на стенах стояли тёмные эльфы.

Они не прятались за зубцами. Наоборот, они стояли открыто, во весь рост, опираясь на парапеты. Их было немного, но каждая фигура была воплощением смертоносной элегантности. Изящные, тёмные доспехи, идеально подогнанные по фигуре. Длинные, развевающиеся на ветру плащи. В руках длинные, изогнутые луки или мощные арбалеты. Их бледные, аристократически-прекрасные лица были полны неприкрытого, откровенного презрения. Они смотрели на нас сверху вниз, как смотрят на копошащихся в грязи червей.

Когда наша колонна полностью вышла из ущелья и начала разворачиваться в долине, со стен донёсся смех. Громкий, мелодичный, похожий на звон разбитого стекла. Это был не весёлый смех. Это был смех существ, абсолютно уверенных в своей правоте, в своей силе, в своей безнаказанности.

— О, смотрите-ка! — прокричал один из них, и его голос, усиленный магией, пронёсся над всей долиной. — Герцог прислал нам новую партию игрушек! Эти выглядят ещё грязнее и глупее предыдущих!

— Какие забавные повозки! — подхватил второй, указывая сначала на мои «Молоты», а потом, с издевательским жестом, на догорающие остовы катапульт. — Эти, надеюсь, продержатся дольше, чем предыдущие?

— Эй, человечишки! — крикнул третий, перевесившись через парапет. — Ваши женщины, наверное, уже устали ждать вас дома! Не волнуйтесь, мы скоро придём и утешим их! Мы покажем им, на что способны настоящие мужчины!

Их слова были как яд. Они били по самым больным местам: по нашей усталости, по нашей грязи, по нашей мужской гордости. Каждое слово было рассчитано на то, чтобы унизить, вывести из себя, заставить совершить ошибку. Заставить нас, в слепой ярости, броситься на их неприступные стены и пополнить ряды тех, кто уже лежал на кладбище позора.

Мои солдаты заскрипели зубами. Орки зарычали уже в полный голос. Урсула сжала рукояти своих топоров так, что я услышал скрип кожи. Она повернула ко мне своё лицо, и в её глазах плескался чистый, незамутнённый призыв к действию. «Позволь мне, — говорили её глаза. — Позволь мне пойти и сорвать эти насмешливые головы с их тощих шей».

Но я лишь покачал головой. «Рано».

Я стоял на своей командной повозке и молча, без эмоций, смотрел на них через подзорную трубу. Я видел их ухмыляющиеся лица, как они лениво потягиваются, как один из них зевает, демонстрируя полное пренебрежение к нам. Они не видели в нас угрозы, всего лишь очередная порция «пушечного мяса», которое пришло, чтобы развлечь их своей бессмысленной и кровавой смертью. Они были абсолютно, тотально, до идиотизма уверены в своей победе. В неприступности древних, магических стен, которые, в общем-то принадлежат мне.

И в этот момент я понял, что они уже проиграли. Они были мертвецами, которые ещё не знали, что они мертвы. Они сами дали мне в руки оружие, страшнее любой пушки. Их собственную гордыню. К тому же, местный гарнизон, усиленным остатками армии после поражения у Каменного Щита, не имел связи с командованием, иначе откуда взяться такой уверенности, что всё идёт по плану. Мда… Быстро остроухие забыли про мой пулемёт. Но это не страшно, сейчас напомню

— Разворачиваем артиллерию, — сказал я тихо, не опуская трубы. Мой голос был абсолютно спокоен. — Позиции на том холме. Вне досягаемости их баллист.

Мой новый офицер, молодой барон фон Эссен, которого я приставил к себе в качестве адъютанта, чтобы иметь под рукой хоть одного грамотного человека, смотрел на меня с ужасом.

— Но, магистр… это же больше километра! Мы даже не добьём! Они будут смеяться над нами!

— Да, — кивнул я. — Будут. Недолго.

Мой приказ, брошенный в ледяной, вонючий воздух, утонул в новой волне издевательского хохота, донёсшегося со стен. Эльфы, казалось, восприняли его как лучшую шутку за всю их длинную, скучную жизнь. Некоторые из них картинно хватались за животы, другие указывали пальцами на пологий холм, который я выбрал для позиций, и что-то кричали своим товарищам, отчего смех становился только громче, переходя в унизительный, многоголосый гогот.

— Посмотрите! Посмотрите на них! — донёсся до нас усиленный магией голос. — Они испугались! Они боятся подойти ближе! Храбрый барон решил воевать с нами с соседней горы!

Даже мои собственные офицеры, особенно те, что из «благородных», не выдержали. Я видел, как они краснеют, как отводят глаза, как их руки нервно теребят эфесы мечей. Это было публичное унижение, пощёчина, которую наносили не только мне, но и всей армии. В их мире, где доблесть измерялась тем, насколько близко ты подошёл к врагу перед тем, как тебя убьют, мой манёвр выглядел как откровенная, позорная трусость.

Молодой барон фон Эссен подъехал ко мне, его лицо было бледным, как первый снег.

— Магистр… командир… — пролепетал он, запинаясь. — Вы уверены? Это… это же позор! Мы теряем лицо! Что подумают солдаты… что подумают те, в лагере? Они и так считают нас…

— Мне плевать, что они подумают, Эссен, — отрезал я, не отрывая подзорной трубы от стен крепости. Я продолжал изучать их. Каждый выступ, каждую бойницу, каждую фигуру, стоявшую на парапете. — Мне вообще плевать на всё, что не имеет отношения к баллистическим таблицам и качеству пороха. Лицо, это то, что тебе с радостью отрубят, если ты подставишь его под удар. Я предпочитаю, чтобы моё лицо оставалось на месте. Выполняйте приказ.

Он съёжился под моим холодным тоном, пробормотал что-то вроде «слушаюсь» и, развернув коня, поскакал к артиллерийской колонне, чтобы продублировать мой приказ. А я продолжал смотреть. Смейтесь, ублюдки. Смейтесь громче. Чем сильнее вы уверены в своей безнаказанности, тем оглушительнее будет тишина после первого же залпа.

Колонна «Молотов Войны» пришла в движение. Это было медленное, почти торжественное действо. Никакой спешки, никакой суеты. Гномы-командиры расчётов, не обращая внимания на смех со стен и на недоумённые взгляды из осадного лагеря, шли рядом со своими орудиями, их лица были сосредоточены и серьёзны, как у жрецов, несущих святыню. Они вели свои пушки на выбранный мной холм, по самой удобной, заранее проложенной траектории.

Когда первая пушка достигла вершины, началось священнодействие.

— Отцепить передок! — раздалась гортанная команда гнома-командира, чьё имя, кажется, было Торин.

Расчёт, работая как единый, хорошо смазанный механизм, тут же выполнил приказ. Несколько человек отцепили от лафета зарядную повозку и откатили её в сторону, развернув так, чтобы подающему было удобно брать снаряды. Другие, используя специальные рычаги-правила, развернули тяжёлый лафет, установив его точно по направлению к крепости.

— Опоры в грунт! Упоры под колёса! — следовала новая команда.

Два здоровенных новобранца, используя тяжёлые молоты, вбили в промёрзшую землю массивные сошники на концах станины лафета. Это должно было погасить чудовищную силу отката. Ещё двое подложили под огромные колёса специальные деревянные клинья. Пушка замерла, вцепившись в землю, как гигантский стальной клещ, готовый к прыжку.

— Расчётный угол… двадцать один и четыре десятых! — выкрикнул мой сержант-наводчик, сверяясь с таблицей, которую я ему выдал. — Упреждение на ветер… ноль целых, две десятых вправо!

Гном-командир, стоя у казённой части орудия, молча крутил массивный медный штурвал механизма вертикальной наводки. Длинный, тёмный ствол медленно, с едва слышным скрипом, пополз вверх, задираясь в серое, равнодушное небо. Наблюдая за этим, эльфы на стенах разразились новой порцией хохота.

— Они собираются стрелять в богов! — донеслось до нас. — Глупцы решили, что смогут достать до луны!

Мои аристократы на фланге выглядели так, будто хотели провалиться сквозь землю от стыда. Даже Урсула, стоявшая неподалёку со своими орками, нетерпеливо переступала с ноги на ногу, её рука то и дело ложилась на рукоять топора. Она не понимала. Никто из них не понимал. Они всё ещё мыслили категориями видимого мира. Для них расстояние, которое не мог покрыть взгляд, было непреодолимым. Они не верили в магию цифр.

— Замок открыть! — скомандовал Торин.

Один из номеров расчёта, используя специальный ключ, отпер массивный поршневой затвор. Казённая часть орудия открылась, обнажив идеально гладкую, смазанную внутреннюю поверхность.

— Заряд!

Двое подносчиков, кряхтя, подтащили к орудию первый снаряд. Он был не похож на круглые, неуклюжие ядра для мортир. Вытянутый, сигарообразный, с медным ведущим пояском у основания. Он выглядел хищно, стремительно, как бронированная хищная рыба. Они осторожно, почти нежно, вложили его в ствол.

— Дослать!

Длинный, окованный медью банник, мягко толкнул снаряд, отправляя его вглубь ствола до упора. Характерный глухой стук металла о металл сказал о том, что снаряд встал на место, плотно войдя в нарезы.

— Замок закрыть!

Щелчок. Казённик был заперт. Орудие было заряжено. И вся эта процедура заняла меньше минуты. Я смотрел на слаженную работу расчёта, и на душе становилось теплее.

За первой пушкой точно так же заняли свои места остальные девять. Через десять минут вся батарея стояла на холме, как ряд хищных, замерших в ожидании зверей, их длинные стволы были слегка задраны в небо под одинаковым, абсурдным для непосвящённых, углом. Смех на стенах потихоньку стих, сменившись недоумённым, чуть настороженным молчанием. Они всё ещё не верили. Но слаженность и методичность наших действий заставили их замолчать.

Я спустился с повозки и подошёл к первой пушке. Торин, командир расчёта, увидев меня, вытянулся по стойке смирно, насколько это позволял его рост.

— Всё готово, Железный Вождь, — доложил он. — Расчёты перепроверены трижды. Готовы к пристрелочному.

— Цель? — спросил я, хотя и так знал ответ.

— Главная северо-западная башня. Отличный ориентир.

Я кивнул и взял у него из рук подзорную трубу. Навёл её на указанную башню. Она была сложена из того же чёрного, маслянистого камня, увенчана острыми, как клыки, зубцами. На её вершине я отчётливо видел несколько фигур. Одна из них, очевидно, командир, стояла, уперев руки в бока, и с насмешливой ухмылкой смотрела в нашу сторону. Идеальная мишень.

— Дистанция тысяча сто пятьдесят метров, — доложил мой сержант-наводчик, не отрываясь от своих таблиц. — Поправка на ветер учтена. Угол верный.

— Хорошо, — сказал я, возвращая трубу гному. — Первый пристрелочный. Осколочно-фугасный, дайте им почувствовать.

Торин кивнул и повернулся к своему орудию. Его лицо стало серьёзным и торжественным, как у жреца перед алтарём.

— Первое орудие! К выстрелу!

Расчёт замер. Номер, отвечавший за выстрел, натянул длинный шнур, ведущий к ударному механизму.

— Огонь!

Слова утонули в грохоте, который заставил содрогнуться всех вокруг. Из ствола вырвался сноп огня и густое облако дыма, которое тут же подхватил и начал рвать в клочья ледяной ветер. Пушка дёрнулась назад, сошники с визгом вгрызлись в мёрзлую землю, но удержали её. А в сером небе, с пронзительным, нарастающим воем, уже неслась к своей цели маленькая, тёмная точка.

Снаряд ударил чуть ниже смотровой площадки, в самую середину башни.

На одно короткое, звенящее мгновение не произошло ничего. Просто на чёрной стене появилось маленькое, почти незаметное тёмное пятно. А потом…

Потом не было взрыва в привычном понимании этого слова. Не было огненного шара или облака дыма. Каменная кладка, которая стояла здесь веками, которую не могли пробить ни тараны, ни катапульты, вдруг вспучилась изнутри, как будто в неё ударил невидимый гигантский кулак. По ней, как паутина, разбежалась сеть трещин, А затем до нас донёсся звук удара.

И в этот момент в долине наступила абсолютная тишина. Смех не просто стих, он умер навсегда.

Я опустил подзорную трубу, и в этой оглушительной тишине до меня донёсся новый звук. Глухой, перекатывающийся гул, похожий на отдалённый камнепад. Это был не звук. Это была вибрация. Тысячи ног моих солдат, до этого замерших в шоке, одновременно сделали шаг назад. Инстинктивный, неконтролируемый порыв отшатнуться от того чуда, которое они только что увидели.

На стенах крепости воцарился хаос. Фигурки эльфов, до этого стоявшие в расслабленных, высокомерных позах, метались, как муравьи в растревоженном муравейнике. Они больше не смеялись. Они кричали. Я не слышал их слов, но видел их распахнутые в беззвучном ужасе рты. Некоторые указывали на руины башни, другие на наш холм. Их магия, уверенность в собственном превосходстве, всё это рассыпалось в пыль вместе с чёрным камнем башни.

— Они… они сделали это… — прошептал барон фон Эссен рядом со мной, его голос дрожал. — Одним выстрелом… Но как? Это… это колдовство!

— Это не колдовство, барон, — ответил я, снова поднимая трубу к глазам. Мой голос был ровным, почти скучающим, как у лектора, объясняющего прописную истину тупому студенту. — Это химия и геометрия. Две вещи, куда более надёжные, чем любые ваши заклинания. А теперь, будьте добры, передайте корректировщикам. Батарея, огонь по готовности. Цели — осадные машины на стенах. Подавить все, работать поочерёдно, по два орудия на цель. Начинаем с левого фланга.

Эссен смотрел на меня с благоговейным ужасом, как на какое-то божество войны, изрекающее свои кровавые заповеди. Он судорожно кивнул и бросился к сигнальщикам-неко, стоявшим неподалёку с набором ярких флажков. Через мгновение флажки взлетели в воздух, передавая мой приказ на огневую позицию.

Я превратился в холодный, бесстрастный механизм. Командный пункт, моя убогая повозка, стал операционной. Карта на столе телом пациента. Подзорная труба скальпелем. А я — хирургом, который пришёл не лечить, а ампутировать. Вырезать гниющую опухоль «Чёрного Клыка» из тела моего баронства.

Ответ с холма не заставил себя ждать. Два «Молота» рявкнули почти одновременно, с разницей в пару секунд. Снова пронзительный вой в небе, снова две невидимые стальные осы устремились к цели. Я не отрывал трубы от стены.

Я видел, как расчёт эльфийской катапульты в панике пытается развернуть её в нашу сторону. Они суетились, бегали, но было уже поздно.

Первый снаряд ударил в основание машины. Не было красивого взрыва, лишь сухой, резкий хлопок, и огромное деревянное основание, которое могли сдвинуть минимум десять эльфов, просто разлетелось в щепки, как будто его сделали из гнилой соломы. Второй снаряд пришёл через секунду, попав прямо в корзину с камнями. Бризантная взрывчатка, сдетонировав, превратила снаряды и части механизма в рой смертоносных осколков. Я видел, как тела эльфов-артиллеристов подбросило в воздух, как их разорвало на части, как ошмётки плоти и тёмного дерева дождём посыпались на внутренний двор крепости.

Грохот. Вой. Взрыв. Ещё одна осадная машина, превращённая в груду дымящегося мусора.

Это был методичный, холодный, почти будничный расстрел. Я не давал им ни секунды на передышку, ни мгновения на то, чтобы осознать происходящее. Мои корректировщики, юркие и быстрые неко, занявшие позиции на окрестных склонах, работали безупречно. После каждого залпа они тут же вносили поправки, передавая их флажками на батарею.

«Правее на полградуса! Взять выше на пять шагов!»

И следующий снаряд летел уже точнее, ещё смертоноснее.

Эльфы на стенах пришли в себя. Их паника сменилась яростью. Маги, одетые в длинные, расшитые серебром балахоны, выбежали на стены и начали что-то отчаянно кричать, воздевая руки к небу. Через мгновение в нашу сторону полетела ответка. Огненные шары, сгустки тьмы, какие-то зелёные, кислотные плевки. Но всё это было бесполезно. Они просто не могли добросить. Заклинания, рассчитанные на дистанцию в двести-триста метров, лопались в воздухе где-то на полпути, не причиняя нам никакого вреда. Это было похоже на то, как ребёнок бросает камни в проезжающий мимо бронепоезд. Жалко и абсолютно бессмысленно.

— Идиоты, — прокомментировал я вслух, наблюдая за этим представлением. — Они всё ещё не поняли. Они пытаются драться на дуэли, а я провожу ковровую бомбардировку. Эссен!

— Здесь, командир! — мой адъютант подскочил ко мне, его глаза блестели от восторга.

— Осадные машины на стенах подавлены. Теперь нужно вырвать им клыки. — Я ткнул пальцем в карту. — Вот эта башня, и вот эта. Они обеспечивают фланговый обстрел подступов к центральным воротам. Если мы пойдём на штурм, они зальют нас огнём с двух сторон. Они нам не нужны.

— Уничтожить, командир? — с готовностью спросил он.

— Хуже. Демонтировать. Шестое, седьмое, восьмое орудия! Цель — южная фланговая башня! Бить по основанию! Три залпа, беглый огонь!

Три пушки рявкнули почти одновременно, слившись в один протяжный, раскатистый громовой удар. Три снаряда, как три стальных кулака, врезались в основание башни, выбивая из неё огромные куски чёрного камня. Затем ещё и ещё. Башня, содрогнувшись множество раз, накренилась, по её телу побежали уродливые трещины, но она устояла.

— Ещё залп! Той же цели! — скомандовал я.

Снова грохот. Снова три чёрные точки в небе. На этот раз снаряды легли ещё кучнее. И башня не выдержала. Она начала оседать, медленно, почти нехотя, как уставший старик, опускающийся на колени. Раздался чудовищный, перемалывающий кости скрежет камня о камень, а потом она просто сложилась внутрь себя, как карточный домик, подняв в небо огромное облако чёрной пыли и обломков. Я видел, как несколько эльфийских стрелков, стоявших на её вершине, камнями полетели вниз, их крики утонули в грохоте обвала.

Не дожидаясь, пока осядет пыль, я уже отдавал следующий приказ, перенося огонь на вторую башню. Моя армия, стоявшая в долине, молчала. Солдаты, которые ещё час назад краснели от стыда, теперь стояли с открытыми ртами. Они смотрели не на меня, а на холм, где работала моя артиллерия. Смотрели на эти десять грохочущих чудовищ, как на новых, страшных богов. Богов, которые, в отличие от старых, отвечали на молитвы немедленно. И очень громко.

Даже осаждающие, высыпавшие из своих палаток, стояли и молча смотрели на это представление, забыв про свою похлёбку и вшей. Их лица, до этого апатичные и безразличные, теперь выражали смесь зависти и надежды.

Когда вторая фланговая башня превратилась в такую же груду дымящихся обломков, я понял, что подготовительный этап закончен. Крепость была изуродована, лишилась своих главных козырей. Она была похожа на старого, беззубого волка, который всё ещё скалится, но укусить уже не может.

— Прекратить огонь! — скомандовал я.

Грохот стих. В наступившей тишине был слышен только вой ветра и треск догорающих остовов осадных машин в лагере. Я опустил трубу и посмотрел на крепостную стену. Она всё ещё стояла, высокая, чёрная, неприступная. И я знал, что даже сейчас, после всего, что они увидели, они всё ещё верят в неё. В её магию, в её толщину, в её несокрушимость.

— Ну что ж, — сказал я сам себе. — Время для последнего урока.

— Батарея! Цель — центральный участок стены, между главными воротами и руинами южной башни! Ширина цели тридцать шагов! Беглый огонь! Мы делаем дверь!

Расчёты работали с лихорадочной, дьявольской скоростью. Они уже не ждали отдельных команд. Они знали, что делать. Лязг затворов, глухой стук досылаемых снарядов, короткие, гортанные выкрики гномов-командиров.

Это была уже не хирургия. Это была работа мясника с топором. Десять «Молотов» начали методично, с интервалом в несколько секунд, вбивать снаряд за снарядом в один и тот же участок стены. Я стоял, не отрывая трубы от глаз, и смотрел, как древняя, магическая кладка превращается в крошево.

Первые снаряды просто выбивали из неё куски камня, оставляя уродливые, белёсые оспины. Но с каждым новым попаданием эффект становился всё более разрушительным. Трещины, сначала тонкие, как волос, начали расползаться во все стороны. Стена стонала. Я слышал этот звук даже отсюда, низкий, утробный, полный боли и отчаяния. Это был стон умирающего гиганта.

Под этим непрекращающимся стальным градом магия, защищавшая стену, начала сдавать. Руны, до этого тускло мерцавшие, вспыхивали и гасли, как догорающие угли. Защитный барьер над крепостью замерцал, пошёл рябью и с хлопком, похожим на лопнувшую струну, исчез.

И в этот момент стена рухнула. Огромный кусок шириной метров в пятнадцать, если не больше, просто исчез, испарился, открыв нашему взору внутренний двор крепости. Я увидел ошарашенные лица эльфов, которые прятались за стеной, их искажённые ужасом глаза за мгновение до того, как их накрыло лавиной из камня и стали.

Я опустил рупор. В ушах звенело во рту был привкус пороховой гари.

— Приказ к штурму, командир? — спросил Эссен, его голос был полон трепета.

Я посмотрел на огромный, дымящийся пролом в стене. На мечущихся в панике эльфов. На свою армию, замершую в ожидании.

— Нет, — ответил я. — Ещё не время. Пусть немного посидят в этом аду. Пусть поймут, что их дом превратился в их могилу. Артиллерии перенести огонь. Создать огненный занавес за проломом. Отрезать их от цитадели. Пусть знают, помощи не будет…