Формула огня

Глава 13

Мой приказ, брошенный в оглушённый, звенящий воздух, был не просто командой. Это был приговор. Окончательный и не подлежащий обжалованию. Приговор, который выносится не людям, а самой идее неприступности этой крепости. Я не просто делал в ней дыру, я превращал её из цитадели в большой каменный гроб.

Артиллерия, до этого работавшая с точностью хирурга, превратилась в молот палача. Стволы «Молотов Войны» чуть опустились, и теперь их целью был не камень, а воздух. Воздух над внутренним двором крепости, сразу за зияющим проломом в стене.

— Шрапнель! — сигнальщик быстрыми взмахами отдал приказ. — Трубка на пять секунд! Огненный вал! По готовности!

Расчёты работали уже без моих пошаговых инструкций. Они были больше не просто солдатами, а единым организмом, частью грохочущего стального бога. Снова этот слаженный, отточенный до автоматизма балет смерти: лязг открываемых затворов, глухой стук досылаемых в стволы новых, ещё более зловещих снарядов, короткие гортанные команды гномов-артиллеристов.

Шрапнельный снаряд, пожалуй, одно из самых циничных и в то же время гениальных моих изобретений в этом мире. Никакой сложной алхимии, никакой магии. Просто чугунная болванка, начинённая сотнями круглых свинцовых или стальных пуль, с небольшим вышибным зарядом в донной части и примитивной дистанционной трубкой в головной. По сути, это была летающая ручная граната размером с небольшое полено. В установленный момент времени пороховой замедлитель в трубке поджигал вышибной заряд, и вся эта смертоносная начинка, получив дополнительный импульс, вылетала из корпуса, накрывая смертоносным дождём огромную площадь.

И вот первый «подарок» пошёл. Пушка рявкнула, и снаряд, воя, как заблудшая душа, устремился к цели. Он не долетел до земли, точно над центром внутреннего двора, на высоте примерно двадцати метров, он лопнул с сухим, резким хлопком. На мгновение в воздухе распустился уродливый чёрный цветок дыма, из которого во все стороны, как семена бешеного одуванчика, брызнул рой маленьких, невидимых смертей.

Я видел в трубу, как эльфы, которые начали было перегруппировываться у пролома, готовясь его оборонять, вдруг начали падать. Без криков, без видимых причин. Один просто схватился за плечо, из которого фонтаном брызнула кровь, и рухнул на колени. Другой, дёрнувшись всем телом, как будто в него ударила молния, завалился набок, его изящный шлем был пробит в нескольких местах. Третий закрутился на месте, пытаясь вытащить из груди и живота невидимые занозы, а потом просто сел на землю и затих.

А потом небо над ними взорвалось. Девять остальных «Молотов» сработали почти одновременно. Девять чёрных цветков распустились над двором, и на землю обрушился настоящий стальной ливень. Свинцовые шарики секли воздух со свистом, пробивая тонкую эльфийскую броню, как бумагу, дробя кости, превращая живую плоть в кровавое решето.

Эффект был не столько физическим, сколько психологическим. Я не просто убивал их, лишал последней надежды. Пролом в стене, за которой должен был быть путь к отступлению, к перегруппировке в цитадели, превратился в непроходимую стену смерти. Любой, кто осмеливался сунуться в этот коридор, тут же попадал под новый залп. Я запер их в первом круге ада, отрезав путь во второй. Они оказались в ловушке в собственной крепости.

Тёмные поняли это очень быстро. Магия была бесполезна на таком расстоянии, луки и арбалеты тоже. Стен, за которыми можно было спрятаться, в этом месте больше не было. Они были голыми, беззащитными, под непрекращающимся огнём моих пушек, которые работали, как часы, каждую минут отправляя в небо новую порцию смерти.

И тогда они сделали то, чего я, в глубине души, ждал. То, что диктовала им их гордыня, их воинская каста, их отчаяние. Они решили умереть не как крысы в норе, а как волки, в последнем, безнадёжном броске.

Я увидел, как из уцелевшей части цитадели выбежал офицер в богато украшенном доспехе. Он что-то кричал, размахивая мечом. Главные ворота крепости, до этого наглухо запертые, с лязгом и скрежетом начали открываться.

— Командир! Они что-то задумали! — встревоженно крикнул Эссен.

— Они не задумали, они уже в агонии, — спокойно поправил я. — Это не план, это инстинкт. Когда хищника загоняют в угол, он бросается на охотника, даже если у того ружьё. Артиллерии прекратить огонь по двору! Расчётам первое-пятое, цель ворота! Шрапнель! Трубка на семь секунд! Остальным готовность к смене цели! «Ястребы»! Приготовиться к встрече гостей!

Из распахнутых ворот хлынула чёрная лавина. Это была их знаменитая лёгкая кавалерия. Только скакали они не на лошадях. Под ними были твари, которых я видел до этого лишь на картинках в захваченных трактатах. Хищные, поджарые ящеры, ростом с хорошего жеребца, покрытые блестящей, иссиня-чёрной чешуёй. Длинные, мускулистые ноги несли их вперёд с невероятной скоростью, а из зубастых пастей вырывался злобный, шипящий рёв. На спинах этих тварей сидели эльфийские всадники, элита из элит. В одной руке у каждого был лёгкий, изогнутый клинок, в другой каплевидный щит.

А впереди и по флангам этой лавины двигались маги, на ходу создавая плетения. Над головами всадников начали раздуваться мерцающие, полупрозрачные купола магических щитов, которые должны были защитить их от наших стрел.

Это было отчаянно, безумно и, надо признать, дьявольски красиво. Чёрный поток, несущийся по заснеженному полю, блеск стали, переливы магических куполов. Если бы я был каким-нибудь менестрелем, я бы уже слагал балладу. Но я был инженером и видел в этой красоте лишь совокупность целей, движущихся по предсказуемым траекториям.

Поднял руку, давая сигнал своим стрелкам. Полки «Ястребов», до этого неподвижно стоявшие на флангах, пришли в движение. Первая шеренга опустилась на одно колено, вторая осталась стоять. Тысяча стволов одновременно вскинулись, поймав в прицелы несущуюся на них лавину.

— Первая шеренга, огонь! — крикнул в рупор.

Пятьсот винтовок рявкнули одновременно. Их залп слился в один сплошной, сухой треск, похожий на звук рвущейся ткани. Я видел, как магические купола, прикрывавшие авангард, вздрогнули, по ним пробежала рябь, как по воде, в которую бросили горсть камней. Несколько щитов лопнули, не выдержав. Свинцовые пули, лишённые этого препятствия, нашли свои цели. Ящер, споткнувшись на полном скаку, кубарем покатился по земле, ломая ноги и сбрасывая своего всадника. Один из магов просто исчез в кровавом облаке, его тело разорвало на части. Ещё несколько всадников качнулись в сёдлах и мешками повалились на землю.

Но остальные продолжали нестись вперёд. Они были уже на середине поля, и их скорость была феноменальной.

— Вторая шеренга, огонь!

Ещё один залп, ещё несколько упавших. Но основной поток было уже не остановить. Они были слишком близко, и их ярость была слишком велика.

И в этот момент заговорили мои боги.

«Молоты Войны», развернувшиеся к воротам, дали залп. Пять снарядов, воя, как баньши, устремились не к самой кавалерии, а чуть выше и вперёд. И небо над ними снова расцвело уродливыми, чёрными цветами.

То, что произошло дальше, было уже не боем. Это было методичное, хладнокровное истребление. Стальной дождь обрушился на самую гущу атакующих. Магические щиты, которые ещё кое-как держали пули, против этого были бессильны. Тысячи свинцовых шариков, летящих сверху, просто прошивали их насквозь.

Рёв ящеров сменился визгом боли. Их чешуйчатая броня, способная выдержать удар меча, не спасала от сотен мелких, но смертоносных снарядов. Твари падали, спотыкались, сталкивались друг с другом, превращая стремительную атаку в кровавый, хаотичный клубок из тел, когтей и зубов. Всадники, которых не убило сразу, падали с сёдел, и их тут же затаптывали собственные, обезумевшие от боли животные.

Я слышал крики. Не яростные боевые кличи, а полные ужаса и боли вопли существ, которые впервые в жизни столкнулись с чем-то, что они не могли ни понять, ни победить. Они умирали, даже не видя своего врага, сражённые невидимой рукой, протянувшейся с небес.

— Красиво, — пророкотала Урсула, стоявшая неподалёку. Я не видел её лица, но в её голосе было мрачное, первобытное одобрение. — Много мяса.

Мои «Ястребы» тем временем перезарядились и дали ещё один залп, потом ещё. Они стреляли уже не по строю, а по отдельным, мечущимся целям. Спокойно, методично, как на учениях. Каждый выстрел находил свою жертву.

Отчаянная, красивая атака захлебнулась в крови, не пройдя и половины пути. Из всей этой чёрной лавины, вырвавшейся из ворот, до наших позиций не доскакал ни один. Лишь несколько десятков уцелевших, развернув своих израненных, обезумевших ящеров, в панике бросились обратно, к спасительным воротам. Но и там их ждал сюрприз. Артиллерия, сделав своё дело, уже перенесла огонь обратно на пролом в стене, возобновив свой огненный занавес.

Обратный путь был отрезан.

Я опустил рупор. Всё было кончено. Поле перед крепостью, до этого чистое, покрытое лишь тонким слоем снега, теперь было усеяно сотнями тёмных, неподвижных тел. Некоторые ещё дёргались в агонии, некоторые пытались ползти, оставляя за собой багровые следы. В морозном воздухе стоял густой запах крови, пороха и страха.

Урок был окончен. Тишина, наступившая после, была громче любых криков.

Даже осаждающие, высыпавшие из своего убогого лагеря, замерли. Их командиры, какие-то мелкие бароны и рыцари, стояли с открытыми ртами, их лица, до этого выражавшие лишь апатию и уныние, теперь были масками чистого, незамутнённого изумления. Я видел, как один из них, седобородый ветеран в помятой кирасе, медленно, почти неосознанно, перекрестился.

А в крепости… в крепости царил ад. Я снова поднял трубу, шрапнель перестала рваться над двором, но эффект от неё был долгоиграющим. Уцелевшие после вылазки всадники, которым удалось доскакать обратно до ворот, теперь метались по внутреннему двору, как куры в загоне, в который бросили лису. Путь вперёд, к нам, был усеян трупами их товарищей. Путь назад, в цитадель, был отрезан огненным валом. Они были заперты на небольшом пятачке, и с холма их было видно, как на ладони.

— Артиллерии, — сказал я, и мой голос в этой тишине прозвучал неестественно громко. Эссен, стоявший рядом, вздрогнул. — Сменить боеприпас. Фугасные. Цель внутренний двор. Подавить оставшихся. Беглый огонь.

Я не собирался давать им ни шанса. Ни на перегруппировку, ни на осознание. Милосердие на войне, это непозволительная роскошь, которая оплачивается кровью твоих собственных солдат.

«Молоты» снова заговорили. Фугасные снаряды рвались уже не в воздухе, а при контакте с землёй, с каменной кладкой двора. Каждый взрыв поднимал в небо фонтан из камней, земли и того, что ещё мгновение назад было эльфийским воином. Двор превратился в мясорубку.

— Командир… — Эссен сглотнул, его лицо было зеленее, чем орочья кожа. — Может… хватит? Они уже сломлены.

— Сломлены, это когда они выбрасывают белый флаг, барон, — холодно поправил я, не отрываясь от окуляров. — А пока они держат в руках оружие, они просто раненый, но всё ещё опасный зверь. А раненого зверя добивают, быстро и без сантиментов. Запомните это, если хотите дожить до старости.

Я смотрел, как очередной взрыв разносит в клочья небольшую группу эльфов, пытавшихся укрыться за остатками какой-то стены. Я не чувствовал ничего, ни жалости, ни злорадства. Просто удовлетворение от хорошо выполненной работы.

Именно в этот момент ко мне подошла Урсула. Она двигалась своей обычной, тяжёлой, но абсолютно бесшумной походкой. От неё пахло возбуждением, тем особым, хищным азартом, который охватывает настоящего воина перед схваткой. Она проигнорировала Эссена, Штайнера и всех остальных. Она подошла прямо ко мне и встала рядом, глядя на дымящиеся руины крепости.

— Мясо готово, — громко произнесла орчанка, и в её голосе вибрировали низкие, предвкушающие нотки. — Пора спускать волков. Мои парни уже грызут щиты от нетерпения.

Она кивнула в сторону своих орков. Они действительно больше не стояли неподвижно. Они переминались с ноги на ногу, негромко переговаривались, постукивали топорами по щитам. Их глаза горели недобрым огнём, и все они смотрели на одно и то же место, на огромную, зияющую дыру в стене. Они чуяли кровь, и этот запах сводил их с ума.

— Ещё рано, — ответил я, опуская трубу. — Посмотри.

Я протянул ей подзорную трубу. Она недоверчиво взяла её, неуклюже приложила к глазу, покрутила, пытаясь сфокусироваться.

— На пролом смотри, — подсказал я.

Она что-то прорычала и наконец поймала фокус. Замерла на несколько секунд, а потом выругалась на своём языке так сочно и грязно, что даже я, привыкший к солдатскому мату, впечатлился.

— Каменная каша, — выплюнула она, возвращая мне трубу. — Ты сделал дырку, но забыл про дверь.

Она была права, пролом, который со стороны казался удобным входом, на самом деле был ловушкой. Огромные, многотонные глыбы чёрного камня, обломки стены, всё это было свалено в одну хаотичную, непреодолимую кучу. Угол наклона был слишком крутым. Поверхность была нестабильной. Попытаться штурмовать это в лоб, особенно в тяжёлой броне, означало переломать ноги ещё на подходе. А уцелевшие стали бы отличной мишенью для тех, кто засел в руинах.

— Я не забыл, — спокойно ответил я. — Это был следующий пункт плана.

Я повернулся к Эссену, который всё ещё пытался справиться с приступом тошноты.

— Барон, будьте любезны. Артиллерии. Сменить цель. Цель завал в проломе. Снаряды фугасные. Сделать пологий, удобный для подъёма пандус.

Эссен уставился на меня, как на привидение. Его мозг, воспитанный на идеях «героической атаки» и «честного боя», отказывался переваривать услышанное.

— Командир… вы хотите… использовать пушки… чтобы… построить дорогу?

— Именно, барон. Я хочу, чтобы мои солдаты вошли в эту крепость по удобному пандусу, а не карабкались по скалам под стрелами врага. Вопросы есть?

Вопросов не было. Эссен, качнув головой, как будто отгоняя наваждение, бросился к сигнальщикам.

Урсула смотрела на меня с новым, странным выражением. В её глазах плескалась смесь недоумения, раздражения и… уважения.

— Ты странный человек, Михаил, — пробасила она. — Ты ломаешь стены, чтобы потом строить из обломков лестницу. Ни один орк до такого бы не додумался. Орк бы просто полез напролом, даже если бы пришлось грызть камни зубами.

— Поэтому орки и не командуют артиллерией, — усмехнулся я. — У каждого своя работа. Твоя грызть глотки. Моя сделать так, чтобы ты могла с максимальным комфортом до этих глоток добраться, не сломав себе шею по дороге.

Она хмыкнула, но спорить не стала. Она просто встала рядом со мной и начала смотреть, как мои «Молоты» приступают к самой необычной инженерной задаче в их короткой жизни.

Первый снаряд, выпущенный из крайнего левого орудия, ударил в самую вершину завала. Взрыв был не таким оглушительным, как предыдущие. Он был точечным, выверенным. Огромный валун, венчавший груду обломков, подпрыгнул, как мячик, и с грохотом скатился вниз, увлекая за собой поток более мелких камней.

— Неплохо, — прокомментировал я. — Но нужно ниже и правее. Эссен, передай.

Следующий снаряд ударил точно по моей наводке. Ещё один взрыв. Ещё тонны камня сдвинулись с места, осыпаясь и формируя более пологий склон.

Это была кропотливая, ювелирная работа. Мои артиллеристы, до этого работавшие на уничтожение, теперь превратились в скульпторов. Каждый выстрел был как удар резца, отсекающий всё лишнее, формирующий нужный мне рельеф.

Через полчаса работа была закончена. На месте хаотичного нагромождения камней теперь был широкий, относительно пологий и плотно утрамбованный взрывами пандус, ведущий прямо в сердце крепости. Идеальная штурмовая рампа.

Я опустил трубу. В крепости было тихо. Казалось, она вымерла. Артиллерийский обстрел прекратился, и эта тишина давила на уши. Я знал, что они там, затаились в руинах, в уцелевших постройках, ждут. У них не осталось выбора, только умереть, забрав с собой как можно больше наших.

— Ну что ж, — я повернулся к Урсуле. В её глазах уже вовсю полыхал зелёный огонь. — Лестницу я тебе построил. Теперь твоя очередь.

Я не успел договорить. Она оскалилась в жуткой, предвкушающей улыбке, обнажив свои клыки.

— Парни! — её рёв, усиленный не магией, а чистой мощью лёгких, прокатился над долиной, заставив вздрогнуть даже моих закалённых «Ястребов». — МЯСО!

И этот рёв подхватили две тысячи глоток, от которого стыла кровь в жилах и волосы на загривке вставали дыбом.

Штурмовые батальоны орков, до этого сдерживаемые дисциплиной, пришли в движение. Это была не стройная атака, не тактический манёвр. Лавина, неудержимый, яростный поток зелёной кожи, стали и мышц, который хлынул вперёд, к пролому. Они не бежали. Они неслись, и земля гудела под их ногами.

Я поднял рупор.

— «Ястребы»! Огневое прикрытие! Подавить любые цели в проломе и на стенах!

И моя армия, наконец, обрушилась на агонизирующий «Чёрный Клык».