Формула огня

Глава 3

Крик ударил по нервам, как разряд тока. Не панический визг новобранца, а резкий, отрывистый выкрик опытного наблюдателя, тот самый звук, который мгновенно выдёргивает из любого состояния, будь то сон, усталость или тяжёлые раздумья. Я дёрнулся, вскинув к глазам тяжёлую подзорную трубу, которую не выпускал из рук последние несколько часов.

На хребте, в нескольких километрах от нас, там, где серое утреннее небо встречалось с тёмными зубцами скал, действительно что-то было. Сначала просто облако пыли, похожее на низко стелющийся туман. Любой другой на моём месте списал бы это на ветер, но я слишком хорошо знал, как выглядит пыль, поднятая тысячами ног.

Я подкрутил колесико фокусировки, и картинка в окуляре дрогнула, стала резче. Пыль сгустилась, и из неё, как из зловещего кокона, начало вылупляться нечто тёмное, длинное, похожее на гигантскую чёрную гусеницу, выползающую на свет. Она текла, переливалась, неумолимо сползая по склону в нашу долину.

— Боги… сколько их там? — прошептал рядом Эрик. Его голос дрогнул, юношеская бравада слетела с него, как шелуха.

Я молчал, вцепившись в трубу так, что побелели костяшки. Я не считал. Но то, что я видел, было одновременно отвратительно и завораживающе. Это был единый, живой организм, идеальная машина для убийства. Авангард тёмных эльфов.

Они шли не так, как ходят люди, орки или гномы. В их движении не было ни малейшего хаоса, ни одного лишнего движения. Десять тысяч, закованных в чёрную, как вулканическое стекло, броню, двигались с нечеловеческой синхронностью. Шаг в шаг, ряд к ряду. Их строй был безупречен, словно его чертил не полководец, а бездушный механизм по выверенным лекалам. Казалось, если один из них споткнётся, весь этот монолитный поток на мгновение дрогнет и пойдёт рябью. Но они не спотыкались.

Их доспехи не блестели на солнце, они его пожирали. Матовая, хищная чернота, на которой не играли блики. И над всей этой рекой чёрной стали мерцало нечто совсем уж потустороннее. Огромный, почти невидимый купол, похожий на гигантский мыльный пузырь искажённой реальности. Он дрожал и переливался, как марево над раскалённым асфальтом, и солнечные лучи, попадая на его поверхность, не отражались, а как-то странно, вязко преломлялись. Магическая защита от солнца, которое, как я знал, они не слишком жаловали, и, скорее всего, от наших стрел.

— Конец… Это конец… — за моей спиной раздался сдавленный хрип. Я обернулся, это был генерал Штайнер. Его багровое лицо стало землисто-серым, а в глазах стоял тот самый тупой ужас, который я видел у солдат перед бойней в Каменном Щите. Рядом с ним фон Клюге, казалось, стал ещё меньше и суше, он просто смотрел на приближающуюся черноту, и его челюсть мелко дрожала. Они увидели то, что ожидали. Непобедимую силу, идеальную армию, которой невозможно противостоять.

А я видел другое, их презрение.

Они даже не выслали вперёд разведку. Они не пытались двигаться скрытно, используя рельеф, просто шли. Пёрли напролом, как каток, уверенные в своей неуязвимости. Их командиры, которых я уже мог различить в трубу, высокие фигуры в шипастых шлемах на таких же чёрных, как ночь, конях, время от времени лениво указывали на наши жалкие укрепления впереди. Я почти физически ощущал их насмешку. Эти неглубокие окопы, эти смешные деревянные рогатки… Они шли на казнь к нашим позициям почти прогулочным шагом, как мясник идёт в загон к овцам.

И в этом была их главная ошибка. Они были слишком идеальны, слишком уверены в себе. Слишком предсказуемы.

— Спокойно, сержант, — мой голос прозвучал ровно и холодно, удивив, кажется, даже меня самого. Я опустил трубу. — Считать будем потом. Мёртвых.

Я повернулся к генералам. Их лица были масками отчаяния.

— Генерал Штайнер, фон Клюге. Вернитесь к своим частям, доведите приказ ещё раз: никакого движения, никакого шума. Кто дёрнется раньше времени — расстрелять на месте. Это касается и ваших благородных рыцарей. Особенно их!

Штайнер открыл рот, чтобы что-то сказать, возможно, снова завести шарманку про честь, но, встретившись со мной взглядом, захлопнул его. В моих глазах не было ни страха, ни паники. Только холодный, злой расчёт. И это, видимо, напугало его больше, чем вся эльфийская армия. Они молча развернулись и пошли прочь, спотыкаясь о каждый выступ.

Эльфы были уже на полпути к входу в долину. Теперь я слышал их, мерный, давящий на уши ритм тысяч ног, бьющих по земле. Тум. Тум. Тум. Как стук гигантского сердца. Этот звук проникал под рёбра, заставляя внутренности сжиматься в холодный комок. Он был страшнее любого боевого клича, потому что в нём не было ярости.

Передовые отряды тёмных миновали точку невозврата. Командиры остановились, с ленцой разглядывая наши позиции. Один из них указал на самый центр нашей обороны, что-то сказал своему адъютанту и рассмеялся. Они не знали, что каждый их шаг, каждый метр, который они проходят по этой долине, давно просчитан. Что они идут не по земле, а по крышке гигантского гроба. И что моя рука уже лежит на рычаге, который эту крышку захлопнет.

— Сигнальщикам, — тихо сказал я Эрику, не отрывая взгляда от долины. — Передать на батареи. Команда «Внимание». Первый залп по моему приказу. Цели — скальные выступы.

Эрик сглотнул, но кивнул. Я видел, как за его спиной взметнулся первый сигнальный флажок.

Чёрная река текла, заполняя долину. Они уже были достаточно близко, чтобы я мог разглядеть узоры на их щитах и холодный блеск их глаз в прорезях шлемов. Они перестраивались, готовясь к атаке. Идеальные, ровные коробки пехоты. Они готовились к бою по всем своим правилам.

Я поднял руку.

Вся моя армия, затаившаяся за хребтом, замерла. В наступившей тишине был слышен только этот мерный, гипнотизирующий стук их шагов и свист ветра в камнях.

Они вошли в центр зоны поражения. Идеально. Просто идеально.

— Залп — сказал я просто и буднично. Как будто отдавал приказ принести мне чаю.

И в тот же миг за моей спиной взревели десять моих уродливых богов.

И в наступившей после этого грохота оглушительной тишине все, от последнего солдата в окопе до генерала Штайнера, замерли, провожая взглядом траекторию полёта снарядов. Десять чёрных, неуклюжих точек, кувыркаясь в воздухе, поползли вверх. Не вперёд, на врага. Не по отлогой дуге, чтобы накрыть их строй. А почти вертикально вверх, в блёклое, безразличное небо.

Я же снова припал к окуляру подзорной трубы. Чёрная река внизу замерла. Идеальные ряды дрогнули и остановились. Тысячи голов в чёрных шлемах одновременно задёрнулись вверх. Я видел их недоумение, оно было почти осязаемым. Что это? Демонстрация силы? Неудачный выстрел? Или эти недоразвитые варвары просто не умеют пользоваться своими же игрушками?

Я навёл трубу на группу командиров, они тоже смотрели в небо, и на их вытянутых, надменных лицах читалось искреннее замешательство. Их магический купол над армией едва заметно мерцал, словно система ПВО, которая засекла цель, но не может понять, представляет ли она угрозу. Снаряды летели слишком высоко, они были вне зоны поражения и явно направлялись не на них.

Командир тёмных, тот самый, что смеялся мгновение назад, опустил голову, проследил взглядом предполагаемую траекторию падения снарядов и посмотрел на голые, безжизненные склоны гор далеко в стороне от наших позиций. Он что-то сказал своему адъютанту, и они оба снова рассмеялись. Теперь уже не презрительно, а откровенно, весело, сотрясаясь всем телом.

Я понял их. Они решили, что мы сошли с ума, в припадке отчаяния, пытаемся вызвать небольшой камнепад, закидать их камушками с горы. И эта попытка выглядела в их глазах настолько жалкой, настолько комичной и бессмысленной, что вызвала лишь искренний, неподдельный смех.

Снаряды достигли высшей точки своей траектории, на мгновение замерли в воздухе и начали падать. Их падение было почти бесшумным. Только тихий, нарастающий свист, который тонул в огромном пространстве долины.

Удар.

Десять жалких, почти комичных хлопков. Десять небольших облачков каменной пыли и чёрного порохового дыма взметнулись на склоне горы, в сотнях метров над головами эльфов. Это было похоже на то, как ребёнок бросает петарды в гранитную стену. Эффект был нулевым, несколько камней скатилось вниз, не причинив никому вреда.

Внизу, в долине, смех стал громче. Вся армия тёмных эльфов, десять тысяч идеальных воинов, смотрела на это жалкое представление и откровенно потешалась над нашей глупостью. Они снова начали движение, перестраиваясь в боевой порядок, готовясь стереть нас с лица земли. Они уже списали нас со счетов.

Но я ждал, смотрел на гору. Моё сердце колотилось где-то в горле, а ладони вспотели. Расчёт. Всё дело было в расчёте. Я верил в него больше, чем в богов. Но одно дело цифры на бумаге, и совсем другое реальность.

И тут земля дрогнула. Это была низкая, глубокая вибрация, которая прошла по всему телу, от подошв сапог до корней волос. Как будто под нами, в самых недрах земли, проснулось нечто огромное и древнее.

А потом пришёл звук. Это был стон, глубокий, перемалывающий кости, идущий из самого сердца горы. Скрежет, от которого кровь стыла в жилах. Будто сама земля проворачивалась на своей оси, и гигантские кости мироздания скрежетали друг о друга. Звук, который не слышишь ушами, а чувствуешь всем своим существом.

Я снова вскинул трубу. По склону горы, от одного места попадания к другому, побежали трещины. Они не были похожи на обычные разломы. Они были похожи на чёрные молнии, расползающиеся по серому камню. Они соединялись, ветвились, опоясывая гигантский скальный массив, тот самый гранитный карниз, который нависал над долиной.

Эльфы внизу замерли, смех оборвался на полуслове. Их идеальный строй дрогнул, нарушился. Они тоже почувствовали вибрацию, услышали этот потусторонний стон. Они смотрели на гору, и в их глазах, которые я отчётливо видел в окуляре, недоумение сменилось тревогой.

А потом началось.

Сначала посыпались мелкие камни. Десятки, потом сотни, потом тысячи. Словно кто-то невидимый высыпал на склон горы самосвал гравия. Затем пошли валуны покрупнее, они скатывались вниз, подпрыгивая, как мячики, и оставляя за собой облака пыли. Но это была лишь прелюдия. Многотонный гранитный карниз, подрезанный у основания нашими фугасами, дрогнул. Он качнулся вперёд, как голова засыпающего гиганта, а затем, с оглушительным, перемалывающим грохотом, который заглушил все остальные звуки, начал своё движение.

Он соскальзывал, вся лицевая часть горы, массив шириной в несколько сотен метров и высотой с двадцатиэтажный дом, отделилась от основного хребта и поехала вниз. Это было зрелище одновременно величественное и чудовищное. Гигантская лавина из камней, земли, вырванных с корнем вековых деревьев, словно молот разгневанного бога, устремилась в долину. Она двигалась не так, как вода или снег. Она двигалась как вязкая, живая, серая река смерти, перемалывая всё на своём пути.

Я навёл трубу на эльфийских командиров. Их лица, мгновение назад выражавшие надменность и веселье, теперь были искажены масками чистого ужаса. Они всё поняли, это не жалкая попытка вызвать камнепад. Поняли, что гора не просто осыпается, она идёт на них.

Тот самый смеющийся командир что-то кричал, его рот открывался и закрывался, но я не слышал его крика за нарастающим рёвом лавины. Он развернул своего коня, пытаясь бежать, но бежать было некуда. Каменный поток ударил в дно долины с глухим, тяжёлым, сотрясающим землю ударом. Тысячи тонн породы врезались в армию тёмных эльфов.

То, что произошло дальше, не было похоже на битву. Это было похоже на то, как волна цунами смывает песчаный замок. Идеальные боевые порядки, чёрные, как смоль, доспехи, отточенные клинки, древняя магия, всё это не имело никакого значения. Их просто не стало. Первая тысяча воинов, стоявшая в авангарде, была мгновенно погребена, раздавлена, впечатана в землю. Их крики, если они и были, утонули в рёве камня.

Лавина не остановилась. Она, как гигантский поршень, пошла дальше по долине, сгребая перед собой живую массу из плоти и стали, ломая кости, разрывая тела, смешивая их с грязью и камнями. Их хвалёный магический купол лопнул, как мыльный пузырь, не выдержав чудовищного физического давления.

Я смотрел, не в силах оторваться, это было гипнотизирующее, отвратительное зрелище. Я видел, как эльфов подбрасывает в воздух, как ломаются их тела, как чёрная сталь их доспехов сминается, словно фольга. Чёрная река их армии исчезала, поглощаемая серой рекой камня. Идеальный строй превратился в братскую могилу.

Это длилось вечность и одно мгновение. Рёв достиг своего пика, превратившись в оглушительный, перемалывающий скрежет, а затем начал стихать, сменяясь гулким, затухающим грохотом катящихся валунов. И на смену ему пришла тишина. Но это была не та тишина, что бывает в лесу или в степи. Мёртвая, ватная, давящая тишина. Такая бывает только после очень громкого взрыва, когда уши заложены, а мир кажется ненастоящим. И вместе с этой тишиной пришла пыль.

Гигантское серо-бурое облако, поднятое лавиной, накрыло всю долину. Оно было плотным, как шерстяное одеяло, и полностью скрыло от нас поле боя. Солнце, только-только начавшее пригревать, исчезло за этой завесой, и на мир опустились грязные, удушливые сумерки. Мелкая каменная крошка скрипела на зубах, забивалась в ноздри, лезла в глаза, заставляя их слезиться. Воздух стал густым и тяжёлым, его было трудно вдыхать.

— Что… что это было? — голос Эрика рядом со мной прозвучал глухо и странно, как будто доносился из-под воды. Он откашлялся, сплюнув на землю комок грязи. — Боги всемогущие…

Я не ответил, продолжая смотреть в мутную пелену. Мои руки слегка дрожали. Не от страха, от адреналина и чудовищного напряжения последних часов, которое наконец отпустило. Расчёт оказался верным, физика сработала. Я только что уничтожил десять тысяч тёмных, не сделав ни одного выстрела по ним. Я нажал на кнопку, и гора сделала за меня всю грязную работу. И от этой мысли по спине пробежал холодок, не имеющий ничего общего с утренней прохладой.

Пыль начала медленно оседать. Сначала проступили смутные очертания дальнего хребта, затем стали видны склоны гор по бокам. И наконец, туман рассеялся настолько, что мы смогли увидеть то, что сотворили.

Долины больше не было.

Там, где час назад был ровный, пологий подъём к перевалу, теперь громоздилась гигантская насыпь из камней, земли и вырванных с корнем деревьев. Новый, уродливый хребет, перегородивший проход. Он был высотой с десятиэтажный дом и тянулся от одного склона до другого, полностью запечатав Глотку Грифона.

А перед ним, на том месте, где только что маршировал идеальный авангард тёмных эльфов, было… ничего. Пустота, заполненная хаосом из камней и грязи. Не было тел, не было рек крови. Всё было погребено под тысячами тонн породы. Лишь кое-где из-под валунов торчали обломки чего-то чёрного, похожего на оплавленный пластик, всё, что осталось от их безупречных доспехов. Из-под одного гигантского камня, размером с дом, торчал угол расколотого знамени с изображением серебряного скорпиона. Оно вяло трепыхалось на ветру, как будто пытаясь подать последний сигнал.

Остальная часть их армии, та, что успела войти в долину, но не дошла до зоны поражения, замерла в полном оцепенении. Их идеальный строй рассыпался. Они стояли разрозненными группами, глядя на гигантский завал и на то место, где мгновение назад были их товарищи. Я видел их растерянность, их шок, их ужас.

— Расчёт подтвердился, — сказал я в наступившей тишине. Мой голос прозвучал неестественно громко. — Проход заблокирован. Авангард противника уничтожен.

За моей спиной раздался странный, булькающий звук. Я обернулся. Генерал фон Клюге, бледный как полотно, стоял, согнувшись пополам, и его рвало прямо на сапоги. Генерал Штайнер стоял рядом, как каменное изваяние. Он не смотрел на завал. Он смотрел на меня, и в его глазах не было ни восхищения, ни облегчения. Так смотрят на колдуна, только что вызвавшего демона из преисподней.

Я снова вскинул трубу.

Шок у выживших прошёл. Их офицеры скакали вдоль групп, пытаясь внести хоть какой-то порядок в этот хаос, но их никто не слушал. Это была уже не армия, это была разрозненная толпа. Они оказались заперты как крысы в бутылке. Сзади узкий выход из долины, через который не уйти всем сразу. Впереди непреодолимый завал, а по бокам голые, идеально простреливаемые склоны. Ловушка захлопнулась, я опустил трубу и повернулся к Эрику.

— Сигнал.

Он кивнул, и над нашим командным пунктом загорелись красные файеры, оставляя в сером небе дымный след.

— Всем подразделениям «Ястребов». Огонь.

Один. Второй. Третий. С замаскированных позиций на склонах, там, где ещё вчера были лишь голые камни, ударили мои стрелки. Я навёл трубу на группу офицеров, которые на своих лошадях пытались организовать оборону у подножия завала. Один из них, в шлеме с высоким гребнем, что-то яростно кричал, указывая мечом на склоны. В следующее мгновение его голова дёрнулась назад, словно от сильного удара, а из прорези шлема брызнул фонтанчик чего-то тёмного. Он безвольно повалился из седла, и его ящер, взвизгнув, начал метаться на месте. Рядом с ним знаменосец, державший штандарт с серебряным скорпионом, вдруг согнулся пополам и рухнул на землю, выпустив древко.

Пули, выпущенные с двухсот метров, легко пробивали их хвалёную броню. Первые выстрелы посеяли в их рядах ещё больший хаос. Потеряв управление, толпа окончательно превратилась в стадо.

— Всем остальным, по готовности. Плотность огня максимальная.

И ад разверзся.

То, что началось потом, не было похоже на звук битвы. Это была работа гигантского, бездушного механизма. Сотни винтовок ударили почти одновременно, и их выстрелы слились в один непрерывный, оглушительный треск, похожий на шум горящего сухого леса.

Получив приказ, лучники герцогства быстро построились в шеренги и начали посылать один зал за другим, внося ещё больше хаоса и смерти в ряды тёмных эльфов.

Тёмные падали не так, как в рыцарских романах, красиво и картинно. Они падали грязно, нелепо, дёргаясь в предсмертных конвульсиях. Вот один из них, бежавший к завалу, вдруг споткнулся на ровном месте и ткнулся лицом в камни. На его чёрной спине, между лопаток, расплылось тёмное, влажное пятно. Другой, пытавшийся укрыться за телом павшего товарища, вскрикнул и схватился за горло, откуда фонтаном хлестала кровь. Третий, стоявший в полный рост, просто разлетелся на куски, когда в него одновременно попало несколько пуль. Следующий поймал сразу три стрелы, одна отскочила, остальные нашли уязвимость.

Их первая, инстинктивная реакция на обстрел была вполне стандартной для пехотинцев. Они попытались организовать «черепаху», сомкнув ряды и выставив щиты. В любой другой битве это спасло бы им жизнь. Здесь это стало их смертным приговором. Скученная, медленно двигающаяся масса тел, стала идеальной мишенью. Пули, выпущенные из наших винтовок, ломали щиты, затем броню, а затем и тело, стоявшее за ним. Несколько таких «черепах» превратились в братскую могилу на ногах.

Долина превратилась в тир. В адский, кровавый тир, где не было укрытий, не было спасения, не было надежды. Эльфы метались по этому ограниченному пространству, как звери в клетке, и смерть настигала их отовсюду. Они пытались стрелять из своих луков, но их стрелы, даже если и долетали до наших позиций, бессильно отскакивали от каменных брустверов. Они были слишком далеко и слишком высоко.

Я видел, как один из их магов, укрывшись за большим валуном, пытается сотворить какое-то заклинание. Вокруг его рук начали собираться фиолетовые сгустки энергии. Но он не успел, три пули, выпущенные с разных точек, ударили в валун рядом с его головой, высекая сноп искр. Он вжал голову в плечи, но четвёртая пуля нашла его.

— Это не битва… — прошептал за моей спиной генерал Штайнер. Я почти забыл о его существовании. — Это казнь.

Я опустил трубу и посмотрел на него. Его лицо было белым, как мел, а в глазах стоял ужас и… отвращение. Он смотрел на происходящее не как воин на победу, а как цивилизованный человек на кровавую работу скотобойни.

— И в этом заключался весь мой план.

Я снова поднял трубу, бойня продолжалась. Это было методичное, холодное, почти промышленное истребление. Не было ни героизма, ни поединков, ни красивых манёвров. Была только математика, баллистика и скорострельность. И сотни тел, удобряющих каменистую почву этой проклятой долины.