Эпоха Титана

Глава 21

Развернулся. Пропустил удар какой-то дубиной мимо себя. Древко со свистом рассекло воздух в сантиметрах от виска. Чей-то кулак с зажатым гвоздём мелькнул рядом с ухом. Остриё поймало свет от лампочки, оставив на сетчатке размытый след.

Улыбнулся. А вот и возможность. Не люблю нерешённые дела.

Чуть сместился влево, специально подставляясь под удар. Гвоздь воткнулся мне в руку. Грязное остриё прошло сквозь кожу и мышцу, вошло где-то на половину. Ржавчина и чья-то засохшая кровь на металле. Лёгкая боль, скорее неприятное ощущение давления, чем что-то существенное.

Те, кто на меня нападал, тут же воодушевились.

— Убьём любимчика! — крикнул кто-то с диким восторгом в голосе.

— Кровь пошла! Гони его!

— Сейчас порвём!

Оценивал силы этих ребят, продолжая вращаться на месте. Их было человек пять. Двигались неслаженно, беспорядочно, каждый сам по себе. Никакой координации. Уличная шпана, привыкшая драться толпой против одного.

Крутился на месте, чтобы больше не подставиться под удар. Один из нападавших замахнулся справа, я успел заметить движение краем глаза. Толкнул одного в спину. Сместил центр тяжести, и двое идиотов врезались друг в друга с глухим звуком.

Один мордой улетел в пол. Голова встретилась с бетоном — тяжёлый, влажный хлопок. Гвоздь выпал из его руки, звякнув о пол. Запах крови смешался с пылью.

Схватил дубину, которой замахивались на меня, и резко дёрнул на себя. У кого-то что-то хрустнуло. Пацан замычал от боли, выпустив оружие и схватившись за руку.

Продолжал смотреть и искать лидера этой свары. Они всегда есть: тот, кто стоит сзади и командует. Вот он — блондин с зелёными глазами. Держался поодаль, у дальней стены, и только выкрикивал команды:

— Слева! Берите слева!

— Ноги! Бейте по ногам!

Типичная крыса, посылающая других на убой.

Шагнул к нему, расталкивая нападавших. Двое передо мной, увлечённые атакой, не заметили друг друга. Невнимательные и неаккуратные. Я лишь положил руки на их затылки в нужный момент и добавил скорости к встрече. Столкнул их лбами. Удар получился звонкий, с хрустом. Кто-то из них взвыл. Они упали.

Я оказался рядом с блондином. Он попытался меня ударить. В руке нападавшего блеснуло лезвие. Даже ножом решились?

Перехватил руку с ножом и чуть выкрутил запястье. Пацан тут же встал на цыпочки, когда я слегка надавил на болевую точку. Его лицо побелело, рот открылся в беззвучном крике. Нож выпал на пол с металлическим звоном.

— Стоять! — истерично крикнул блондин своим подельникам, — Ти-ти-ти-ше… — уже мне, поднимая свободную руку в примирительном жесте.

Остальные замерли, тяжело дыша. Держал лидера за руку, контролируя ситуацию.

— Кто? — коротко спросил я, глядя блондину в глаза.

— Олег, — ответил он высоким и дрожащим голосом.

— Мне плевать, как тебя зовут, — хмыкнул, усиливая давление, — Кто приказал?

— Что? — удивился пацан, морщась от боли, — Приказал? Никто! Ай! Больно, сука! Сломаешь! Как я буду?

— Отвечай, — тихо произнёс, добавляя ещё немного силы.

— Да никто! Мы сами… — он стоял на носках и придерживал одной рукой другую, — Узнали, что десятку расформировали. Вас, ублюдков, раскидали по неполным группам. Вот и решили вас проучить.

— Чего? — поднял бровь, не ослабляя хватку.

— Все знают, что вы любимцы Матросова, особенно ты, дылда-переросток! — выплюнул он сквозь стиснутые зубы, — Ещё и с Мамонтовой обжимался, небось пялишь её по ночам! Ай!

Скрутил чуть сильнее. Что-то хрустнуло в его запястье. Не сломал, но предупредил.

— Сыкло, вот кто вы! — пищал Олег, слова лились потоком, — Самые лёгкие аномалии вам давали. У вас всего один откинулся. Один! А у нас пять человек: два в первый раз и три сегодня. Полгруппы. А вы, твари, живые.

Чем больше слушал, тем сильнее расстраивался. Я-то думал, что это Патрушев или Чешуя решили мне что-то сделать, подослали людей. Оказывается, нет. Обычная бытовуха.

— Вы… любимчики, — продолжил чистосердечную исповедь блондин, слова давались ему всё легче, видимо, решил, что откровенность спасёт, — Вся база гудит! Вас, десятую группу, Мамонтова лично опекает. Вас на лёгкую прогулку отправили, а наши отряды полегли! Мы там дохли, как мухи, а ты вернулся с головой гиганта, как герой… Думаешь, тебе всё можно?

Покачал головой и выдохнул. Зависть. Обычная человеческая зависть. Обозлённые муравьи, ищущие виноватого в своих бедах. Как предсказуемо. Как жалко.

Но то, что моё имя уже так прочно связывают с Матросовым и Мамонтовой — это нежелательное осложнение. Слухи распространяются быстро. Лишнее внимание мне не нужно.

— Где мои люди? — спросил я, отпуская его запястье, но оставаясь рядом.

— Их ещё не привели, — ответил Олег, потирая повреждённую руку и с опаской глядя на меня.

— Только вы решили поиграть в учителей или другие группы тоже?

— Все! — оскалился блондин с какой-то болезненной гордостью, — Все группы договорились. Вас нужно было поставить на место.

Значит, на Колю, Васю и Зяблика тоже нападут. Стоп. Почему я об этом вообще думаю? Мне же должно быть плевать. Тряхнул головой, прогоняя непрошенные мысли.

— Вы хотели показать мне моё место? — медленно произнёс я, обводя взглядом всех присутствующих, — Хорошо, я покажу вам ваше.

Пауза.

— Оно — подо мной, — дёрнул уголком губ, — И лучше не мешать мне. У вас есть несколько выходов: слушаться меня и сдохнуть или просто сдохнуть.

Посмотрел на руку. Кровь продолжала течь, пропитывая рукав, тёплая и липкая. Нужно решить несколько задач, ради которых я и позволил себя поранить. Толкнул Олега. Пацан упал на задницу и начал пятиться назад, не отрывая от меня испуганного взгляда.

Постучал в дверь казармы. Изнутри послышались шаги, потом тишина.

— Сдашь нас? — нервно спросил кто-то из нападавших за моей спиной.

Не ответил. Дверь открылась. Два охранника с автоматами наготове. Один постарше, с седыми висками, второй молодой, лет двадцати пяти. Оба мгновенно оценили ситуацию: я стою у порога с окровавленной рукой, за мной группа израненных парней.

— Я тут поранился, — поднял руку, демонстрируя рану. Кровь стекала по пальцам, капая на пол, — Мне бы в медкорпус попасть.

Охранники переглянулись. Старший шагнул вперёд, заглядывая внутрь казармы. Его взгляд скользнул по стоящей группе ребят, задержался на сидящем на полу Олеге, который всё ещё потирал руку, потом вернулся ко мне.

— Один против всех? — хмыкнул старший охранник с какой-то профессиональной оценкой, — Неплохо.

— Можно я пройду? — повторил, игнорируя комментарий.

Охранник кивнул младшему напарнику.

— Проводишь в медкорпус. Я тут присмотрю за… — он выразительно посмотрел на парней, — … остальными.

Меня повели обратно по коридору. Молодой охранник шёл чуть сзади, не спуская с меня глаз. Молчал. Только автомат в руках держал слишком уж настороженно. Какой насыщенный день.

Когда вошёл в медкорпус, сразу повеяло знакомым запахом антисептика и чего-то лекарственного — спирта, йода, застиранного белья. Яркий свет резанул по глазам после полумрака коридоров. Охранник остался у двери, я прошёл внутрь.

Сука. Как я и думал, снова начинается приступ. Вон, ладони вспотели, так ещё и сердце набирало ритм. Первым делом подошёл к Зяблику. Рыженький лежал на кровати у окна, накрытый серым одеялом. Завидев меня, тут же приподнялся на локте.

— Ты как? — коротко спросил я.

— Я ранен, — торжественно заявил рыженький, явно наслаждаясь моментом, — И мне требуется лечение и уход. Я пострадал на благо нашей страны. Даже шрамы остались.

Он откинул одеяло, показывая перебинтованную спину. На лице играла гордая мина страдальца.

— Значит, уже лучше, — пропустил мимо ушей его нытьё, — Вставай и иди к остальным. Предупреди их, что на вас захотят напасть и покалечить. Много обиженных тут, оказывается. Очень они расстроены, что мы не дохнем, как они.

— Это… — Зяблик резко посерьёзнел. Его взгляд упал на мою руку, из которой всё ещё сочилась кровь, пропитывая рукав и капая на пол, — Вот же суки охреневшие. Винят нас в своих проблемах? Совсем уже обезумели?

Он сел на кровати, лицо вытянулось.

— На всех нападут?

— На всех из десятки, — подтвердил, — Договорились группами. Считают нас любимчиками, которым везёт.

— Уроды, — выдохнул Зяблик, сбрасывая одеяло, — Надо же, мы для них слишком живучие. А то, что мы просто не тупили и слушались команд — им невдомёк.

Он начал слезать с кровати.

— Вали, — кивнул ему.

Я двинулся вглубь медпункта. Кольцова сидела за старым металлическим столом, заваленным бумагами и медицинскими картами. Очки съехали на кончик носа, она что-то сосредоточенно писала, склонившись над документом. Свет лампы падал на её рыжие волосы, собранные в небрежный пучок.

— Врач, — обратился я к ней, останавливаясь у стола, — Я поранился.

Ольга вздрогнула от неожиданности. Повернулась и посмотрела на меня. Её взгляд сразу упал на окровавленную руку. Глаза расширились.

— Владимир! — она тут же вскочила, роняя ручку. Стул с грохотом откатился назад, — Что случилось?

Подошла ко мне, схватила за локоть, разглядывая повреждение. Пальцы дрожали, когда она осторожно отвернула край рукава.

— Ржавчина? — спросила она, глядя на края раны. Голос стал профессиональным, жёстким, — Чем тебя ранили?

Пожал плечами.

— Садись, — она указала на ближайшую кушетку, не отпуская мою руку.

Оля засуетилась, доставая инструменты, бинты, склянки с лекарствами. Начались процедуры.

Сначала промыли рану. Пена поднялась белой шапкой, смывая кровь и грязь. Потом чем-то полили — перекись зашипела, защипало. Кольцова работала молча, сосредоточенно. Губы поджаты, брови сведены.

Приложила какую-то пропитанную мазью марлевую подушечку прямо к ране. Потом начала бинтовать. Белая ткань ложилась ровными витками.

Я молчал, наблюдая за её работой. Она тоже ничего не говорила, только дышала чуть учащённо от напряжения. Врач Олег — тот самый, что раньше осматривал Зяблика — постоянно крутился рядом, поглядывая то на мою руку, то на Кольцову.

— Зябликов уже выздоровел и хочет вернуться к своим, — бросил я ему, перехватив очередной взгляд.

— Правда? — поднял брови мужик, откладывая какой-то медицинский журнал. В голосе звучала насмешка, — Господин Большов, не знал, что вы ещё и медицинским экспертом являетесь. Может, вам и мой халат надеть?

— Я здоров! — тут же подал голос рыженький с дальней кровати, видимо, всё это время подслушивавший, — Можно мне уйти? Правда, я уже в порядке!

Ольга и Олег синхронно обернулись. Посмотрели на пацана, который демонстративно встал с кровати. Зяблик изображал бодрость из последних сил.

Врач хмыкнул, качая головой.

— Вон оно что… — протянул он с пониманием, — Ну ладно, давай посмотрим на тебя, герой. Раз уж ты так рвёшься в бой.

Олег направился к Зяблику. Мы остались с Ольгой наедине. Она завязывала последний узел на бинте.

Посмотрел на неё внимательнее. Маленькая, хрупкая, слабая физически, но с характером. Пыхтела от усилия затянуть бинт покрепче, старалась не встречаться со мной взглядом. Прятала глаза.

— Всё будет в порядке, — сказал я негромко.

Не знаю, зачем произнёс эти слова. Они вырвались сами, без обдумывания. Какая-то часть меня посчитала это нужным.

Кольцова тут же замерла. Руки застыли на повязке. Медленно подняла голову, посмотрела на меня через стёкла очков, и я увидел… Слёзы?

Она тихо рыдала. Плакала беззвучно, только плечи вздрагивали. Капли катились по бледным щекам, падали на мою забинтованную руку, на пол. Одна за другой.

А? Я что-то обидное ей сказал? Почему у человека такая реакция?

— Ты не понимаешь… — всхлипнула она, вытирая лицо тыльной стороной ладони. Размазала слёзы по щекам, — Викуся, она…

Голос сорвался. Она закрыла лицо руками, плечи затряслись сильнее.

— Не ты, никто другой ей не может помочь, — спокойно озвучил факты, — Тот, кто вырастил во мне ядро, может оказаться полезным.

— Знаю, — она шмыгнула носом, всё ещё не открывая лица, — Просто… просто… Ты мне ничего не говоришь конкретно. Когда я встречусь с этим человеком? Месяц? Год? Десять лет? Никакой конкретики!

Она наконец оторвала руки от лица. Глаза красные, опухшие. Смотрела на меня с отчаянием и злостью одновременно.

— Как мне поддержать сестру? Что ей говорить? — голос надломился, — Она уже второй раз пыталась покончить собой. Второй! Таблетки глотала в первый раз, в этот — вены резала. Я еле успела…

Замолчала, сглотнула. По лицу снова потекли слёзы.

И смотрит на меня, как будто я должен что-то ответить на это. Что тут скажешь? Её сестра слаба, беспомощна. То, что она хочет уйти из жизни, лишь доказывает это. Не может справиться с трудностями. Вот только Кольцова продолжала ждать от меня чего-то.

В голове всплыла информация о том, что в таких случаях люди проявляют сочувствие и эмпатию. Пытаются разделить чужую боль. Какая мерзость. Зачем брать на себя чужие проблемы?

— Владимир? — позвала она тише, неуверенно, — Ты слышишь меня?

— Услышал, — кивнул.

Она вытерла глаза, сняла очки, протерла их о халат дрожащими руками. Надела обратно. Смотрела на меня изучающе, словно пыталась что-то разглядеть, понять.

— У тебя есть близкие? — зачем-то задала такой вопрос, — Кто-то, кто тебе важен?

— Нет, — коротко ответил.

Она вздрогнула, как от удара.

— Ты скуча… — начала было.

— Нет, — резко оборвал её.

Что началось? Она пытается давить на жалость? Найти точки соприкосновения, чтобы я вошёл в её положение? Разжалобить меня историей про умирающую сестру? Какая глупость.

Она жива лишь потому, что нужна мне: как источник информации. И потому что она женщина. Убивать женщин без веской причины не в моих правилах.

Кольцова глубоко вдохнула. Выдохнула. Вытерла последние слёзы. Когда снова заговорила, голос был твёрже, холоднее.

— Скажи мне точное время, когда я встречусь с этим человеком, — отчеканила она, глядя мне в глаза, — Дату. Хотя бы примерную. Тогда я решу, буду тебе помогать или нет.

Ставит условия? Ультиматум? Сдержался, чтобы не усмехнуться. Интересно. Она нашла в себе смелость торговаться. Ну что ж, раз ты сама решила играть со мной в эту игру…

— Сначала я должен увидеть твою сестру, — спокойно ответил, глядя ей в глаза.

— Что? — Кольцова округлила глаза, растерянность вернулась на лицо, — Зачем? Как это поможет?

— Так надо, — пожал плечами, — Я могу почувствовать, когда к ней прикоснусь, можно ли у неё вырастить ядро или нет. Это не гадание на кофейной гуще. Нужен контакт.

Сказал чистую правду. Мне действительно нужно было прикоснуться к человеку, чтобы понять, подходит ли его организм для выращивания ядра.

— И как это сделать? — растерянно хлопала глазками девушка, явно не ожидавшая такого поворота, — Тебе нельзя покидать корпус. Ты под охраной. А я не смогу сюда её привезти. Здесь же режимный объект!

Пожал плечами. Это не моя проблема. Если она хочет помочь сестре — пусть думает сама, как организовать встречу.

— Всё зависит от тебя, — дёрнул уголком губ, позволяя себе лёгкую улыбку, — Информация мне нужна, и ещё вчера. Теперь ответь: когда она у меня будет?

Я тоже так могу. Переворачивать ситуацию и ставить условия.

Она замерла, стоя передо мной. В её глазах промелькнуло недоверие, потом что-то похожее на обиду, затем… расчёт. Кольцова задумалась. Губы беззвучно шевелились, словно она вслух гоняла свои мысли, взвешивала варианты.

Но что ей оставалось? Выбора не было. Это был единственный, пусть и призрачный, шанс спасти сестру. Она это понимала.

Девушка глубоко вздохнула, словно собираясь нырнуть в ледяную воду. Плечи распрямились. Подняла голову.

— Завтра, — решительно тряхнула головой, — Завтра я отвечу на твои вопросы. Все. И… привезу Викулю как можно быстрее. Дай мне неделю. Максимум две.

Упрямая. Выдохнул, своего я добился. Информация будет завтра — этого достаточно.

Мне необходимо узнать, как тут развиваются маги и с чего нужно начать. Требуется выбрать подход: открывать все стихии сразу, пытаясь развиваться во всех направлениях, или сосредоточиться на одной, доводя её до совершенства?

— Ты можешь идти, — кивнула Оля, отворачиваясь.

Поднялся с кушетки. Забинтованная рука ныла, пульсировала тупой болью в такт сердцебиению. Зяблика уже не было, рыженький успел убежать предупреждать остальных. Хоть какая-то польза от него.

Всё это время на нас с Ольгой смотрел Олег. Врач стоял у дальней стены, делая вид, что изучает какую-то карту пациента, но периодически бросал быстрые взгляды в нашу сторону. Ничего не слышал из нашего разговора — слишком далеко, да и говорили мы тихо. Но когда я проходил мимо него к выходу, он вдруг подмигнул мне и показал большой палец вверх.

Замер на мгновение. Что это было? Какой-то условный знак от Матросова? Сообщение или послание? Непонятно.

Кивнул врачу в ответ и вышел из медкорпуса.

На улице подул холодный ветер, забирался под одежду, леденил кожу. Солнце пробилось сквозь серые облака, бросив косые лучи на бетонные дорожки и казармы. Прищурился от неожиданного света.

Направился обратно в новую казарму, придерживая забинтованную руку. Охрана у входа окинула меня равнодушным взглядом и пропустила без вопросов. Толкнул тяжёлую дверь.

Внутри уже собрался народ. На этот раз были и ребята из десятой группы — те, кого я знал, и мои новые «соседи» из девятой. Все разговоры стихли, когда я вошёл. Смотрели с опаской, отворачивались, когда встречался с ними глазами.

Подошёл к «своей» кровати. На ней лежали чужие вещи — грязная футболка, какие-то тряпки. Взял всё это и без церемоний сбросил на пол.

— Эй! — кто-то громко запыхтел возмущённо за моей спиной.

Обернулся. Парень лет восемнадцати, худой, с длинными сальными волосами, смотрел на меня с обидой. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но встретился со мной взглядом и осёкся. Сглотнул. Отвернулся. Больше ничего не сказал.

Стянул с кровати одеяло. Достал из тумбочки новое, чистое. Простыни тоже сменил. Поменял пододеяльник, встряхивая ткань, чтобы легла ровно. Методично, спокойно, не обращая внимания на напряжённую тишину в казарме.

Наконец сел на кровать и закрыл глаза. Выдохнул.

Внутри что-то шевелилось. Неприятное, чуждое ощущение. Часть меня пыталась как-то отреагировать на Кольцову, её поведение и горе. На слёзы, на историю про сестру. Хотела… сочувствовать? Помочь бескорыстно?

Давил это в себе. Жёстко, беспощадно.

«Володя-Володя…» — мысленно хмыкнул я, обращаясь к остаткам прежней личности. «Как ты собирался мстить и восстанавливать справедливость с таким мягким сердцем? Какая-то совершенно незнакомая девка способна тебя разжалобить? А ты бы помчался ей помогать? Спасать всех подряд, жертвуя собой. Идиот».

Сосредоточился на том, что действительно важно. Выход к аномалии с Матросовым и Мамонтовой. Как это теперь сделать в новой группе без лишних вопросов? Возникнут подозрения. Судя по тому, какие мы тут «любимчики», кто-нибудь обязательно настучит Патрушеву. А это лишние проблемы.

Как мне выйти на Колю? Получить его окончательный ответ и потом взять с собой на операцию?

Стучал пальцами по краю кровати, обдумывая варианты. Открыл глаза и вдруг почувствовал какую-то странную пустоту внутри. Не физическую — что-то другое. Глубже.

Хм… Странное ощущение. Если не ошибаюсь, это что-то среднее между грустью и одиночеством. Откуда?

Кротов. Чтоб ему неладно было.

Человеческая часть меня уже успела привязаться к нему. Как? Когда это произошло? Почему? Мы провели вместе от силы несколько дней, большую часть времени молча, во всяком случае с моей стороны. А он? Болтал без умолку.

Ужасное тело. Как оно само может решать, что мне нужно или не нужно? Какое право имеет навязывать мне эти чувства? Тряхнул головой, прогоняя мысли.

Дверь в казарму распахнулась с грохотом. Все вздрогнули. В проёме показался… Матросов.

Все тут же подскочили с кроватей, выстраиваясь. Кто-то поправлял одежду, кто-то вытягивался по стойке смирно. Борис окинул всех тяжёлым взглядом, задержался на мне на секунду дольше.

— Девятые! — повысил голос, чтобы его слышали все, — Руководство решило, что каждая группа выделит одного человека для дежурства рядом с казармой.

— Ух ты! — с придыханием вздохнул кто-то в глубине, — Свобода!

— Губу особо не раскатывайте, — сухо хмыкнул мужик, и улыбка сползла с лиц желающих, — Вы по-прежнему будете под охраной, контролем и наблюдением. Задача такого человека: дежурить у входа, пока идут обходы. Всё.

Пока всё это говорилось, Матросов смотрел прямо на меня. Не отрывая взгляда. Послание было ясным.

— Желающие? — спросил он, оглядывая собравшихся.

— Я! — выкрикнул кто-то справа.

— Я! — подхватил другой.

— Нет, я первый!

Тут же начали тянуть руки все или почти все. Возможность выйти из казармы, пусть и под надзором — редкая удача.

— Очень рад такому рвению, — кивнул Борис с насмешливой улыбкой, — Только уточню: этот человек не будет спать ночью. Совсем. Для него никаких поблажек — утром та же тренировка или выезд к аномалии, как для всех.

Все тут же опустили руки. Кто-то тяжело вздохнул. Энтузиазм испарился мгновенно.

— Что такое? — ещё шире улыбнулся Матросов, — Уже передумали? Быстро же вы… Ладно, будете дежурить по одному и меняться. Кто сегодня?

Повисла тишина. Желающих не было. Все старательно смотрели в пол, на стены, куда угодно, только не на Бориса.

— Я! — поднялся с кровати.

— Большов? — Борис изобразил на лице удивление, хотя в глазах читалось удовлетворение, — Даже не удивлён, если честно. Учитесь, — обвёл взглядом остальных, — вот такая инициативность и должна быть у вас. А не стонать от одной бессонной ночи.

Направился к выходу. Парни расступались, пропуская меня. Кто-то смотрел с завистью, кто-то с облегчением.

Вышли с Матросовым на улицу. Дверь в казарму закрыли за нами. Борис тут же достал из нагрудного кармана помятую пачку сигарет, вытряхнул одну. Щёлкнула зажигалка. Затянулся глубоко, выдохнул дым в сторону. Сделал ещё несколько затяжек, потом вдруг дёрнулся всем телом, словно вспомнив что-то.

— Сегодня, — сказал он тише, почти на выдохе, — Сегодня ночью мы пойдём к аномалии.

Кивнул. Именно этого и ждал.

— В седьмой группе были? — спросил я, понижая голос.

— Нет ещё, — Борис стряхнул пепел на землю, — Потом восьмая и уже седьмая.

— Там выберите Рязанова дежурить, — быстро проговорил, — Он мой живец. Вот только я ему ничего толком не объяснил. Ни кто будет с нами, ни где точно, ни как всё пройдёт. Мне бы с ним перед операцией перекинуться парой слов. Убедиться, что он понял задачу.

Матросов прищурился, разглядывая меня сквозь сигаретный дым.

— Так сильно хочешь стать ловцом? — начал мусолить сигарету во рту, перекатывая её из угла в угол, — Или тут что-то другое?

— Сделаете? — проигнорировал его вопрос, глядя прямо в глаза.

Борис выдохнул дым, помолчал, потом кивнул.

— Ладно. Будет тебе твой Рязанов.

Матросов ушёл, растворившись в сумерках между казармами. Остался стоять на улице один. Солнце уже зашло за горизонт — последние оранжевые полосы на небе быстро темнели, превращаясь в густую синеву. Воздух остыл. Дыхание начало парить.

По периметру базы один за другим вспыхнули фонари — холодный белый свет, резкий и неприятный для глаз. Затем включились прожектора на вышках, их лучи медленно скользили по территории, высвечивая углы зданий, дорожки, заборы.

Встал рядом с дверью казармы и просто ждал. Спиной прислонился к холодной стене. Ветер усилился, тянул по земле пыль и какой-то мусор. Похолодало. Куртка не особо грела.

Постепенно из каждой казармы начали выходить по одному человеку — назначенные на ночь. Кто-то растерянный, кто-то угрюмый, кто-то пытался изображать бодрость. Расходились по своим постам, занимая места у дверей.

Появился Коля. Вышел из казармы седьмой группы, огляделся, заметил меня. Кивнул сдержанно.

Уже начал думать, как мне подойти к нему и без лишних вопросов от других поговорить, как остальные сделали всё сами. Собрались кучкой между казармами. Всем было интересно: кто откуда, как живёт, в какой группе служил, какие аномалии видел. Прочая человеческая чушь для убийства времени.

Коля подошёл ближе, остановился в паре шагов. Смотрел выжидающе.

— Мой вопрос, — начал я тихо, чтобы не привлекать внимания других, — Твой ответ?

— Я согласен, — тут же выдал Рязанов, даже не дав мне договорить. Голос дрожал от волнения, — Если ты уверен в этом, то я тебе доверяю. После всего, что ты сделал для меня…

— Твоя задача, — оборвал его сентиментальную болтовню, — выманить гиганта. Всё то же самое, как и обычно делаешь. Разница только в том, что ядро и части тела заберут люди из корпуса. Ты получишь свою долю потом. Деньгами, зельем — решать тебе.

Помолчал, давая ему переварить информацию.

— Ни с кем это не обсуждать. Вообще ни с кем. Никого не сдавать, даже если схватят и будут давить. Понял?

— Понял, — Рязанов кивнул с подчёркнуто серьёзным лицом. Пытался выглядеть уверенным, но руки мелко дрожали.

— Ещё момент, — продолжил, глядя ему в глаза, — Как ты понимаешь, люди из корпуса оценят твою работу. Если ты понравишься, покажешь себя… Тебя будут чаще приглашать на такие дела. Хорошие деньги, связи, возможности. Но если ты сдохнешь…

Пауза.

— То ты просто сдохнешь. Оформят, что сбежал с базы. Или что погиб на задании. Или вообще ничего не оформят — пропал и всё. Никто искать не будет.

Рязанов поморщился. Сглотнул. Адамово яблоко дёрнулось на худой шее. Он явно не ожидал такой прямоты. Отвёл взгляд, потом снова посмотрел на меня.

— Уверен? — поднял бровь, давая ему последний шанс отказаться.

— Да, — выдохнул Коля и сжал кулаки, словно пытаясь остановить дрожь, — Я уверен. Пойду.

— Тогда жди. Сегодня ночью. Будь готов.

Он кивнул и отошёл обратно к своему посту. Я вернулся к своей двери.

Время тянулось. Охрана прошла обычный вечерний обход. Два автоматчика методично проверяли казармы, заглядывали в окна, стучали в двери. Закончили как раз к полуночи. Всем дали время поговорить. Матросов постарался.

Хрустнул шеей, разминая затёкшие мышцы, и продолжил стоять. Ближе к трём часам ночи, когда половина назначенных уже откровенно дремала, прислонившись к стенам или присев на корточки, появился Матросов.

Шёл быстро, уверенно. Подошёл сначала к постам охраны. Что-то коротко сказал охранникам — те кивнули. Борис бросил им пачку сигарет, потом достал из кармана какой-то конверт и передал старшему. Тот засунул конверт за пазуху, даже не заглядывая внутрь.

Запоминал лица тех, кто участвует в операции. Потом пригодится знать, кто был в курсе.

Матросов направился ко мне.

— Готов? — коротко спросил он.

— Коля — да. Я тоже.

— Забирай своего человека и подходи к жилому комплексу кураторов, — кивнул Борис и развернулся, уходя первым.

Через пять минут мы уже двигались с Рязановым по пустынной территории базы. Я шёл впереди, спокойно, уверенно, смотрел прямо вперёд. Коля семенил следом, постоянно оглядываясь через плечо. Ещё он зачем-то весь съёжился, плечи поднял к ушам, шею втянул. Словно пытался стать меньше, незаметнее. Выглядел виноватым, хотя мы ещё ничего не сделали.

— Расслабься, — бросил через плечо, — Так ты только внимание привлечёшь.

Он вздрогнул, попытался распрямиться. Не очень убедительно.

Мы приближались к административному зданию. Охрана стояла у входа, но на нас никак не реагировала. Даже головы не повернули. Значит, предупреждены.

Остановились перед входом, чуть в стороне от света. Ждали.

Мой живец заметно нервничал. Переминался с ноги на ногу, кусал губы, пальцы сжимал и разжимал.

— Дыши, — тихо сказал я, глядя на дверь, — Рано ещё паниковать. Мы даже не начали.

— Ты вообще никогда не боишься? — неуверенно спросил Рязанов, голос дрожал, — Совсем? Как ты это делаешь?

Обернулся, посмотрел на него.

— Я? — поднял бровь, — Испытываю ощущения страха и борюсь с ними. Сердце бьётся быстрее, руки потеют, адреналин в крови. Всё это есть. Но это реакции организма… Это не ты сам. Тело пытается выжить, а ты тот, кто принимает решения. Как только это поймёшь, станет легче контролировать.

— Правда? — удивлённо выдохнул парень, словно услышал какую-то великую мудрость.

Он прислушался к моему совету. Начал глубоко, медленно дышать. Вдох через нос, задержка, выдох через рот. Делал паузы между вдохами, пытаясь убрать дрожь и панику. Постепенно плечи опустились, руки перестали трястись.

Дверь административного корпуса открылась. Вышел Матросов, следом за ним — Мамонтова.

Василиса была в тёмной куртке, волосы убраны под шапку. Оружие на поясе. Увидела нас и тут же улыбнулась. Глаза блеснули в свете фонарей.

— Борис? — внезапно прозвучал голос откуда-то сзади, из глубины здания, — А куда ты?… Постой!

Матросов резко развернулся.

Из двери вышел ещё один человек — Пузатов. Наш бывший куратор. Или он до сих пор им остался? Смотрел на нас с нескрываемым недоумением и подозрением. Лицо красное, глаза прищурены. Видимо, не спал, работал допоздна в своём кабинете. Или выпивал. Запах перегара долетел даже сюда.

— Почему здесь Большов и Рязанов? — медленно проговорил он, переводя взгляд с Матросова на нас.

Повисла тяжёлая пауза.

— Охрана⁈ — внезапно повысил голос Пузатов, оглядываясь, — Почему здесь аномальщики разгуливают свободно, как у себя дома? Кто их выпустил?