Эпоха Титана

Глава 1

Три секунды до конца.

Был почти богом, а теперь… Умереть духом? Я? Никогда.

Рванул к телу пацана. Он застыл, словно вбитый в землю. Уже был рядом, и вдруг — аномалия. Чёрт, почему не заметил? Плевать. Его уже засасывало внутрь.

Ага, щас! Свой шанс я не упущу.

Сила Титана вырвалась из моего духа с оглушительным рёвом. Вспышка ослепительной белизны разорвала мрак, воздух взорвало озоном и пеплом. Моя собственная оболочка таяла, как воск.

Реальность поплыла волнами. Аномалию выжгло вместе с тем, что из неё пыталось выползти. Пространство трясло, меня самого чуть не швырнуло в небытие.

Пацан стоял слишком близко. Если волна заденет — мой последний шанс испарится. Энергия рванула из моей души. Без тела — одно сплошное мучение. Сформировал стену перед его хлипкой оболочкой.

Ударная волна обрушилась с рёвом. Земля вздыбилась и треснула. Тело спас.

Рванул внутрь. Тьма.

Почти выдохнул с облегчением. Что? Его сердце не бьётся. Да чтоб мне ещё раз сдохнуть.

Пустил сдерживаемый заряд. Тело дёрнулось в судороге. Ещё раз. Сжимал мощь изо всех сил, чтоб не спалить эту жалкую оболочку дотла.

— Нет! Хватит! — заорала его душа, оглушая моё сознание.

— Тихо! — рявкнул я, теряя концентрацию.

— Хочу к маме и Марусе! Вон они, зовут… — он завыл громче, потянувшись к свету в конце туннеля.

— А ну стоять! — схватил его душу, ощутив её хрупкость. — Три секунды, потом вали…

Сопляк орал, вырывался, бился в истерике. Тянулся в иной мир, а я уже сливался с его телом, так что он тащил меня за собой.

В меня ворвались его воспоминания. Волна чувств накрыла с головой. Чуть не выпустил его душу от неожиданности.

— Мама, Маруся, иду! — заорал он, дёрнувшись с новой силой.

— Хрен тебе! — выжег ещё один сгусток своей силы.

Чем крепче я его держал, тем больше его жизни вливалось в меня. Эмоции, память, боль — всё несущейся долбаной каруселью.

— Отпусти! Отпусти! — вырывался он, ослабевая.

— Нет! — вцепился, как клещ, чувствуя, как его душа истончается.

— Будь проклят! Ненавижу вас всех! Умрите, твари! — гаркнул сопляк в последнем отчаянии.

Его сердце дрогнуло, а затем забилось. Наконец-то… Мир мёртвых тянул пацана к себе. Моя энергия растеклась по оболочке. Его душа билась в предсмертной истерике. Глянул: сопляк тянется к женщине, похожей на него.

Отпустил.

Получилось! Всё было против меня, а я выжил. Правда, в каком виде… От Великого Титана до паразита в чужом теле. Но живой паразит лучше мёртвого Титана.

Предвкушал ощутить воздух, тяжесть этого тела. Открыл глаза.

Взрыв! Ещё один, ближе. Меня отбросило, как щепку. Су… мать, какой же паршивый день.

Захрустели кости, словно молнией шарахнуло. Боль? Тысячелетия не знал её. У титанов болевые рецепторы отключены — зачем помехи в битве? А тут — каждая клетка орёт в агонии.

Новый удар. Моё новое тело кувыркалось и било о землю, пока сознание не выключилось.

Вспышка. Чужая память прорвалась сквозь тьму.

Воспоминания души, что только что заняло тело. (События несколькими минутами ранее и в другом мире)

Удар в спину прожёг насквозь. Не физическая боль резала душу — холодное жало предательства.

— Ты умрёшь, Кзот! Мерзкий простолюдин… Ты не имеешь права владеть такой силой! — звучал голос Зигара. Моего… брата.

Твари… Мои братья-твари! Подгадали момент, когда я спасал их, закрывая аномалию размером с планету.

Сквозь ослепительный свет я видел лишь смеющуюся рожу Зигара, что скалился с окровавленным кинжалом в руке.

«Простолюдин…» Да, я был никем. Грязным сиротой с окраин, но стал Титаном. Своими руками, своей кровью, а они решили это отнять?

Мой дух покидал уничтоженную оболочку.

— Прячьтесь, твари! — мой голос гремел через реальность. — Я вернусь и заберу всё!

Големы — все уничтожены. Последний шанс — Катарсис, другая планета.

— Алафия… Ты предала меня? Дрянь!

Аномалия гудела, втягивая в себя свет и звук. Ринулся внутрь. Она и выбросила меня сюда.

Боль привела в чувства. Каждая клетка в этом теле горела, пульсировала. Внутри всё сжималось от судорог. Главное — я выжил.

Попытался открыть глаза. Всё плыло в кровавом тумане. Липкая кровь заливала глаза. Проанализировал состояние оболочки. Рука сломана, нога тоже. Голова пробита, сердце еле бьётся, органы повреждены.

Но я не сдамся.

Полз вперёд, хоть и не видел, куда. Хватался целой рукой за землю, отталкивался здоровой ногой. Надо уходить. Магическая вспышка была мощной — скоро тут будет полно любопытных.

Взрывы? Кто их устроил? Я не чувствовал никого на этом поле. Это точно не магия.

Вдруг яркий свет фар резанул по глазам.

— Тут! Тут кто-то есть! — закричал чей-то хриплый голос.

Рёв моторов. Скрип тормозов. Враги или нет? Кто-то грубо схватил мою тушку, попытался перевернуть. Я упёрся здоровой ногой в землю, вцепился пальцами в чьё-то горло. Нащупал кадык, надавил. Убью.

— Кх-кх! — закашлялся голос. — Пацан, свои! Свои! Отпусти! Подкрепление прибыло.

Сдавил сильнее. Получил резкий удар в лицо. Вспышка, звёзды, новая порция боли. Голова дёрнулась, затылок ударился о камень.

— Тише, тише, свои! — сдавленный голос пробился, словно через вату.

— Какие ещё «свои»? Прошлый раз «свои» меня чуть не убили.

— Глянь, на пацане нет живого места. Кости торчат, весь в крови, — сказал кто-то рядом.

— Видал, какой выплеск энергии? Третий уровень, может, четвёртый, — подхватил другой, более молодой голос.

Свет фар продолжал резать глаза, лиц не разглядеть. Плохо. Моя сила Титана рвётся наружу. Если выпущу… Этому тельцу конец.

— Гиганты! Где они? — просипел тот, кого я всё ещё душил.

— Мы тут хорошенько полили, — хохотнул третий голос.

— Подтверждаю, тварей нет. Ни души, ни тел, ни энергетического фона, — выдал кто-то с чёткой речью.

Стоп. Какие гиганты? Мои сородичи? Титаны? Не может быть… Я их не чувствовал.

— Сержант! Разлом пропал. Артефакты… Нихрена не показывают. Только выжженное поле.

— Такого не бывает! — удивился тот, кого я душил. — Аномалия росла четыре года. Они не закрываются. Никогда. Проверить всё ещё раз!

— Есть!

— Тише, пацан, — сказали мне. — Ты что, новичок? Где твои нашивки?

— Где я? — выдавил из себя.

— Его головой приложило, — засмеялся сержант. — Ты в адском пекле, сопливый ублюдок. И жив. Невероятно повезло.

Вокруг зашумели. Голоса накладывались друг на друга, сливались в гул.

— Сержант, это точно новичок? Нашивок нет, документов тоже…

— Плевать. Раз выжил в эпицентре — наш. Вот что странно: аномалия закрылась. СКА теперь с нас живых не слезут, будут расследовать это.

— Твою мать… — кто-то выдохнул

— Тащите его в госпиталь. Быстро! Если командование узнает, что мы тут теряем время…

— А если его ищут? Вдруг он из тех, кто сбежал?

Срочно в сон. Сила Титана слишком велика для этой тушки. Оставил лазейку, чтобы следить за телом. Глаза закрылись. Последнее, что я почувствовал — как мою тушку грубо подняли и понесли.

Внутри моего тела я сдерживал силой Титана свою же силу Титана. Абсурд и бред! Залатал сердце — осколок пробил его насквозь. Привёл остальные органы в рабочее состояние.

В мою руку воткнута железка. По ней вливается слабое зелье, холодное, растекаясь по венам. Чужие образы, чувства донимали без конца. В голове — каша из обрывков.

Вспышка. Мальчишка, лет семь, прыгает по комнате, хохочет.

— Мамочка! Я же теперь настоящий маг! Как папа! Как братья!

Женщина с тёмными волосами опускается на колени, взъерошивает его волосы:

— Конечно горжусь! Ты же знаешь, я тебя люблю и без магии. Но теперь весь мир наконец-то увидит, какой ты особенный.

Солнце било в окна. Тёплые руки матери. Безопасность. Счастье.

Какого хрена? Откуда эти картинки?

Попытался вышвырнуть воспоминание, как мусор. Сжёг его остатками силы. Но оно «прилипло». Застряло занозой в сознании.

Руки дрожали. Не от слабости — от чего-то другого. Сердце билось неровно, словно пропуская удары. Я управлял этим телом, чинил его, но оно «сопротивлялось». Навязывало свои ритмы, свои чувства.

«Ты мёртв, сопляк», — прошипел я в пустоту. — Твоя душа ушла. Осталась только оболочка.

Но тело не верило. Оно помнило тепло материнских рук. Запах её волос. Эхо счастья, что больше никогда не повторится.

И хуже всего — я чувствовал это эхо. Вышвырнул воспоминание из головы. Но тело ноет изнутри. Не физическая боль — что-то глубже. Грудь сжало, будто тисками. Словно хочется плакать и смеяться без причины. Выключил себя, чтобы ускорить восстановление.

Когда снова кое-как открыл глаза, передо мной была кровать. Всё вокруг тонуло в белом — стены, простыня, потолок. Больница?

Моё тело ломило, боль жгла изнутри. Почему тяжело дышать? Понял — меня душат. Сердце сбавляло ритм. Меня хотят убить после всего, что я сделал? Ага, щас!

Выпустил сгусток энергии и махнул рукой. Да твою ж мать за ногу! Сила Титана сломала мою же конечность. Хруст резанул уши, новая волна боли хлынула.

Глянул на стену напротив. Мужик, точнее, то что от него осталось, стекало красным силуэтом. Ни костей, только алое пятно.

Уи-и-и-уи! Сирена над головой. Женские визги рядом, всеобщая паника.

Придётся снова спать. Закрыл глаза.

Снова… В мою руку воткнули что-то острое. По венам потекла новая порция энергии, запахло лекарствами. Захотелось расслабиться, перестать сражаться. Боль притупилась.

Магия? Странная, усыпляющая. Моё дыхание замедлялось, сердце замирало. Опять убить? Вы там охренели? Лечат, чтоб потом точно добить?

Выпустил импульс, сжёг отраву в крови. Боль вернулась, как раскалённый клинок в груди. Открыл глаз. Рядом стояла блондинка в белом халате. В руке — пустой шприц. Смотрит, как будто я экспонат на витрине.

— Прости, — прошептала она, едва слышно. — Но ты не должен выжить.

Шприц в её руке пуст, но на столике рядом — ещё один. Наполненный чем-то мутным, зеленоватым. Яд?

Она потянулась за вторым шприцем. Движения быстрые, отработанные. Явно не первый раз. Интересно. Значит, кто-то очень хочет, чтоб эта оболочка не ожила. Кто?

— За простолюдина столько денег, — продолжила она, беря в руку новый шприц. — Наконец-то смогу с этим завязать.

— Отвали! — рявкнул я, махнув рукой.

Её отбросило в стену. Хорошо, что не сломал себе ещё одну кость.

Глянул на свою убийцу. Её не разорвало. Я слабею? Руку вывернуло, плечо разорвано. Кость пробила кожу. Голова девки в крови. Но, надо отдать должное, ни звука не издала.

Как только она сфокусировала взгляд, рванула из палаты под оглушительный визг сирен.

Опустил взгляд на свою грудь. Нож оставила. Хотела добить?

Попытался встать. Тело рухнуло на койку с тяжёлым стуком. Рано ещё.

Закрыл глаз. Сосредоточился на своей энергии. Почему она не держится в этой тушке?

Новая вспышка. Володя просыпается от боли, что разрывает спину изнутри. Позвоночник горел. Мальчик не понял сначала, что это он кричит.

Шлёп! Пощёчина обожгла щеку.

— Тихо! — зашипел чужой голос.

Где он? Это не его комната. Стены белые, холодные. Пахло лекарствами и гнилью.

— Мама? — прошептал Володя. — Мама, где ты?

Это была тётя Маргарита, молодая жена его отца. Красные волосы, чёрное платье. Смотрела на него странно, отстранённо. Как на сломанную игрушку.

— Что со мной? — задрожали губы сопляка. — Маргарита Дмитриевна, что случилось?

Доктор подобострастно улыбнулся:

— Всё прошло более чем успешно! Поздравляю! У вашего сына есть магическое ядро. Оно отлично прижилось в новом теле.

«У вашего сына… Ядро…»

Володя потянулся рукой к спине. Пальцы нащупали грубые повязки… и пустоту. Глубокий провал там, где было что-то важное.

— Нет… — выдохнул он. — Нет, нет, нет…

Он посмотрел на Виктора, своего сводного брата, лежащего на соседней кровати. Тот улыбался во сне, и от его тела исходило знакомое, тёплое сияние.

Его тепло. Его магия. Его будущее.

— Вы… вы взяли это у меня, — губы дрожали. — И отдали ему?

Меня вышибло из транса. Дыхание сбилось. По лицу текло что-то горячее. Слёзы? У меня? У Титана? Нет. Это проклятое тело.

Я сжал кулаки. Какого хрена? Его воспоминания жгут. Грудь сдавило так, будто мне самому вырвали что-то важное.

— Чёрт бы побрал эту заразу! — прошипел я.

Но образы не унимались.

Маленький гроб. Холодный ветер гнал листья по пустынному кладбищу. Кроме Володи — трое слуг да молчаливые могильщики. Отца нет. Братьев нет. Никого.

— Мама, — прошептал Володя. — Не надо было…

Что-то внутри мальчика сломалось окончательно. Он принял решение: больше никогда не будет жертвой.

— До свидания, мама, — едва слышно прошептал он. — Я буду хорошим мальчиком. Обещаю!

Тьма грозила поглотить меня. Его боль. Его ненависть. Его пустота.

Вырубился снова, пытаясь оттолкнуть чужие эмоции.

Очнулся от чужих голосов.

— … думал, он не выкарабкается. Посмотри, какие повреждения…

— Живучий сопляк…

— Может доделаем?

— Нет! — возмутился голос. — Ты не видел там военные, хочешь сдохнуть?

Я пару раз чувствовал прикосновение магии лекаря — она помогла с переломами. Остальное чинил сам, вкладывая драгоценные крохи силы.

Чужие образы донимали без конца. А ещё эта хрень — словно хочется плакать без причины. Грудь сжимало, живот ныл.

Новая вспышка. Володя лежал на своей кровати и смотрел в потолок. Семь дней он не ел. Внутри — зияющая пустота.

Мама навещала каждый день. Садилась на краешек кровати, гладила по голове.

— Володечка, поешь хоть немножко, — подносила ложку с кашей. — Ради меня, мой свет, моё солнышко…

Он молча отворачивался.

— Я не позволю им так с тобой поступить, — мама сжимала кулаки. — Я пойду к отцу, к самому императору! Добьюсь справедливости!

Через несколько дней мама перестала приходить. Вместо неё явился заплаканный слуга:

— Госпожа Анастасия… она… повесилась в своей комнате. Оставила записку: «Прости меня, солнышко. Мама оказалась слишком слабой».

Моя новая оболочка сжалась. Сердце заныло. Его сердце. Почему эта боль не уходит? Я залатал все органы!

Ещё вспышка. Рыжая девочка сидит у кровати Володи, читает сказку.

— Отвали, — шипел Володя, отворачиваясь к стене. — Никого не хочу видеть.

— А я не уйду, — спокойно отвечала девочка, теребя косу. — Мне тоже некуда идти.

И читала дальше. День за днём.

— Знаешь, — сказала она однажды, — мне тоже больно. Отца убили, говорят, из-за твоей мамы… И мне тоже хочется, чтобы все умерли.

Володя впервые повернулся к ней.

— Но если мы оба будем злыми, — продолжила она, голос дрожал, — кто будет помнить наших родителей хорошими?

И тогда он заплакал. Рыдал, не стыдясь, а девочка гладила его по волосам и шептала: «Всё будет хорошо, солнышко. Всё наладится».

Маруся. Вот откуда это имя.

Сердце этого тела ёкнуло. Почему, твою мать? Она для меня никто!

Та же девочка, но старше. Целует Володю в щёку: «Ты мой герой. И весь мир это увидит».

Володя на своей кровати, собирает походный мешок. Маруся заглядывает в каморку, глаза блестят надеждой.

— Посидим на дорожку?

Володя кивает. Она садится, берёт его за руку. Её пальцы дрожат, но такие тёплые.

— Страшно?

— За тебя — да. Если что-то пойдёт не так…

— Не пойдёт. Мы вместе. А вместе мы справимся с чем угодно.

Ради этого взгляда он готов пойти на всё.

— У нас всё получится? — в её голосе дрогнула неуверенность.

— Всё получится, — пообещал Володя. — Я клянусь, ты не пострадаешь. Что бы ни случилось.

Тело помнило. Тепло её рук. Запах волос. Единственный свет в десяти годах тьмы. Я сжал зубы. Его эмоции просачивались сквозь барьеры, которые я ставил. Разъедали меня изнутри.

— Отстань от меня! — прошипел я в пустоту. — Ты мёртв! Я здесь теперь!

Но тело не слушало. Оно помнило.

И тут я осознал, что мою силу Титана призывают. Братья… Твари, предатели! Соскучились? Потерпите, скоро загляну в гости.

Я закончил. Процесс завершён — эта оболочка приняла мою душу гиганта и силу Титана. Теперь её не разорвёт.

Пора просыпаться. Открыл глаза. Резкий свет лампы резал зрачки.

— Володя? — ко мне подскочил мужик лет тридцати с лишним. — Ты пришёл в себя! — он схватил меня за плечи, усы дёргались.

— Игорь… — я силился выудить из памяти имя.

— Игорь Александрович, — подсказал он, голос хрипел от волнения. — Не думал, что ты выкарабкаешься после таких ранений. Где Маруся? Где моя племянница?

Его голубые глаза смотрели на меня с надеждой. Плохо подстриженные усы топорщились. Расстёгнутый китель и рубаха на одной пуговице маячили перед глазами.

— Маруся?.. — повторил я.

Имя резануло. Память взорвалась калейдоскопом:

Рыжие волосы, раскинутые по земле. Глаза, всё ещё открытые. Пустые.

По щекам потекло что-то горячее. Оболочка помнила то, чего я не видел. Она знала. Грудь сжало так, будто мне самому вырвали сердце. Боль накатила волной — не моя. Его. Володи. Мальчишки, что потерял всё дважды. Единственный свет в его жизни. Та, ради кого он обещал выжить.

Я сжал кулаки. Хотел оттолкнуть эту боль, но она жгла. Разъедала изнутри. Заполняла пустоту, что оставила душа мальчика.

— Она… — ответил я и схватил мужика за китель. — Она мертва.