Иногда я начинаю переживать, что муж найдет другую жену, лучше чем я. Но потом я вспоминаю, что сам он даже сахар на столе найти не в состоянии и успокаиваюсь.
Из разговора нескольких леди за чашкой чаю.
В предрассветном тумане раздалось характерное рычание мотора, затем заквакали лягушки, и кваканье это заставило Лешего выскользнуть из полудремы.
— Гости, — тотчас раздался в ухе голос Залесского.
Лягушки замолчали, но подхватив тревожную весть застрекотали сороки. И кому это в рань такую не спится? Светать только-только стало, даже Весняна еще не явилась, а эти вон…
— Ишь, хорошо идут, — восхитился Ворон, забираясь на насиженное место. — Плотной группой… снимать?
— Погоди, — Леший отряхнул остатки полудремы. — Может, они с миром.
— С канистрами они, — проворчал Мазин, — а не с миром.
Невзрачную «Газель» гости бросили у дороги, оставивши при ней водилу — мужичка, который явно тяготился возложенною на его плечи миссией. А еще чуял что-то этакое, недоброе, и потому то застывал, вперившись взглядом в дальние дали, то принимался крутить башкой. И сигаретку скорее жевал, чем курил. Мужики же, вытащив из газели пару канистр прехарактерного вида, потащили их к лесу.
— Ишь… ироды, — возмутился Мазин. — Они что, лес поджечь собираются?
— Ну…
— Ты глянь! — донеслось из предрассветоного тумана, который несколько размывал и даже прятал фигуры. — Поле! Конопля!
— Что ты… в натуре конопля… огроменная какая.
Тут Леший согласился, поскольку синяя эльфийская конопля старательно росла. И вымахала метра на три, если вовсе не на четыре.
— Они чего там, совсем шибанулись? — искренне удивился один из гостей. — Коноплю ростить… и нагло так.
— А тебе дело?
— Ну…
— Тебе чего сказано было? Вылить в лес и подпалить…
— Так… это… я от подумал… может, не в лес? — в голосе мужика послышались заискивающие ноты. — Там же ж эти… медведи… еще найдут, подерут.
— Раньше думать надо было. Да и вот…
До Лешего донесся легкий энергетический всплеск. Гости явно активировали какой-то артефакт.
— Теперь нас ни один медведь не заметит… — важно произнес тот, что был за главного. — А леса не станет, и медведи…
Вот падлы. Леший, конечно, не медведь, но здешний лес давно успел стать ему родным и близким. А эти палить.
— Все одно… может… того… поле того? А от него лес займется… ну, если по краешку плеснуть. Для шуму хватит.
— Тебе…
— Не кипиши, — заговорил третий. — Горюня дело говорит. В лес этот… там кроме медведей может быть чего.
— Или кого, — подал голос Ворон. — Может, вальнем все-таки, а? Пока они и вправду поле не запалили.
— Достанешь?
— Обижаешь, шеф. Стоят красиво. Далеко разбежаться не сумеют. Ты только скажи, как. Начисто или чтоб поспрошать можно было?
— … так что поле…
И люди повернулись к полю. Канистра бухнулась о землю.
— Шеф?
— Погоди… — Леший и сам не знал, почему медлил. Приказ?
Да нет, теперь у него приказ довольно четкий. И поле вон государь-император самолично сеял, а потому покушения на него не простит. И совесть Лешего тоже мучить не будет. Но что-то все-таки мешало…
Люди меж тем двинулись к полю, остановившись на самом краю его.
Синие стебли покачивались, шелестели.
— Какая-то она… недружелюбная, — сказал первый из троицы. — Может, все-таки в лес… или как знаешь, но я в нее не полезу. Я вот…
И канистру пнул, которая от пинка опрокинулась, выплескивая содержимое.
— Шеф? — Ворон явно нервничал.
А Леший вдруг понял, что не так.
— Назад, — приказал он. — И тихо…
Шелест усиливался.
А ветра ведь нет. Нет тут ветра, а конопля шелестит, качается, клонится, причем волна эта бежит от леса к краю поля, туда, где застыли люди. И добежав, накрывает их с головой.
— Что за…
— Помогите… — раздался тонкий голосок и стих. А волна отхлынула, полетела в другую сторону, оставив на краю поля лишь канистры. Да и те — ненадолго. Треснула земля, будто просевши под весом их, а после и вовсе накрыла с головой.
— Шеф… что это было? — нервным голосом поинтересовался Ворон.
— Машину. Не упусти, — отдал приказ Леший.
И благо, выполнили.
Залесский быстро скрутил водилу, который, кажется, и не понял толком, что произошло. Впрочем, не только он. Были люди.
Не стало ни людей, ни канистр. Только синяя конопля покачивалась на ветру.
— Знаешь, я тут один старый ужастик смотрел, — Ворон подошел и встал рядом. Синее конопляное поле было спокойно и даже умиротворенно. — «Дети кукурузы» называется. Так вот… конопля — она по ходу страшнее будет.
— Погоди, — Леший покачал головой и, решившись, шагнул к полю.
— Шеф? — судя по голосу, Ворон явно нервничал. — Ты бы это… того…
— Не мешай. Я… пришел с миром, — почему-то казалось, что конопля понимает. — Я свой.
Стебли покачивались, крайние изгибались. И вот уже тонкие веточки потянулись навстречу, ощупывая лицо и шею. В прикосновении их не было угрозы, скорее уж чувствовалось любопытство. А еще знакомая, иная сила, исходившая от Весняны.
— Хочешь? — Леший создал огненный шарик. И веточки конопли потянулись, оплели его, пробуя. — Хорошая…
До него донеслось эхо радости, пожалуй.
— Ты… ты отдай этих людей, пожалуйста, — Леший все же не был уверен, что конопля или чем было это поле, понимает человеческую речь. А потому изо всех сил представил себе, чего хочет. Некоторое мгновенье ничего не происходило. Разве что шелест усиливался.
— Шеф, она волнуется…
— Не лезь, — рявкнул Леший. — Она не тронет.
Не должна бы во всяком случае. И потому Леший постарался стоять спокойно, когда ветка упала на плечо, другая облапала длинными листами голову и лицо. Он нахмурился, стараясь отдать мысленный приказ.
Или просьбу.
Пожелание?
Может, государя кликнуть… или там эльфа его? Эльф точно договорился бы. Но имелись у Лешего подозрения, что пока они туда и обратно, то и спасать будет некого.
Но нет, земля треснула, выпуская зеленый кокон.
— Спасибо, — сказал Леший, выдав еще один шарик силы, побольше первого. — И остальных тоже… пожалуйста.
Все же вежливость — это сила.
Через пару минут на земле лежали все три гостя, надежно упакованные зелеными стеблями. Леший чуть убрал те с лица, убеждаясь, что люди дышат. Один даже дернулся, заерзал, выдав сиплое:
— Помогите…
— Поможем, — пообещал Леший, подцепив кокон, чтобы утянуть его от поля. — Всенепременно поможем… мы тут и сидим, чтобы людям помогать.
— Ты… ты кто вообще?
— Леший я.
— Леший? Леших не бывает!
— А я вот есть…
Мужик задумался и молчал, долго, с минуты две. Леший успел и второго приволочь. Этот был без сознания, оно и к лучшему. Пахло от мужика перегаром, а вот от третьего — характерно так. Знакомо. Аж в носу засвербело-то. Где только эти падлы взяли спецтопливо?
Это ж…
Это ж лес бы полыхнул так, что… и хрен бы погасить вышло.
— Эй, — тот, который был в сознании, поерзал, пытаясь высвободиться. — Ты это… ты из-за леса, да? Обиделся, да? Что сжечь хотели… ты это, не обижайся. Отпусти… мы ж не хотели-то… сами-то… нас заставили… вот те крест!
Перекреститься не вышло, оно и к лучшему, ибо вранье такое Леший и без менталиста определить мог. А потому, присевши на ближайший кокон — пенечков поблизости не наблюдалось — он ласково попросил:
— А ты, мил человек, расскажи…
— Что?
— Кто заставил. Как заставил. И поименно, с подробностями.
Оно-то, конечно, в Центре их допросят по уму, но и Лешему надо знать, к чему готовиться.
— Шеф, а машину куда? — поинтересовался Залесский.
— Ну… сдай центру. Этих же все одно к точке придется на чем-то везти… — и наклонившись к лежащему мужику, Леший попросил: — Ты это, не молчал бы… а то ж я нервничать начну. Оно тебе надобно?
Надобно мужику не было.
И рассказывать он принялся, и говорил долго, хотя и бестолково. Да и не сказать, чтобы Леший что-то новое узнал.
— Слушай… — мужик облизал пересохшие губы. — А поле это… оно твое тоже, да?
— Это? — Леший повернулся.
— Ну… конопля… твоя да?
— Не-а… это не моя, — сказал Леший вполне искренне. — Это самого государя-императора конопля. Личная, можно сказать.
И ведь не соврал.
Только, кажется, не поверили.
Ну и хрен с ним.
Сдавать пленников отправился Мазин, а вот к Лешему осторожно так, бочком, приблизился Залесский-младший. И по хитрой роже было видно, что не просто так подошел, но с просьбой.
— А… можно мне в город прогуляться? — спросил Залесский робко, и глазки потупил.
— Зачем?
Тушенка еще была. Да и пирожков опять принесли, с пирогами вместе.
— Ну… цветов там куплю. Конфет каких… — Залесский вздохнул и признался. — Ты ж сам сказал, что пловцы скоро понаедут. А они же ж… они… у них же ж хари — шире плеч. Сами здоровущие. Наглые. А я вот маленький…
— Скажи еще, что беззащитный.
Залесский скромно потупился и ковырнул ботиночком мох. Беззащитный, стало быть… ну да, если б Леший его послужной список не видел, то, глядишь, и поверил бы. Вид-то у него не больно впечатляющий.
Совсем даже не впечатляющий вид.
— Ну так-то да… но они ж здоровые… а я вот нет.
— Это потому что диверсант должен быть мелким, вертким и живучим! — провозгласил Ворон. — Но да, у Черномора бойцы видные…
Залесский засопел и помрачнел паче прежнего.
— И они-то, — продолжил Ворон, — кого-то за яйца тянуть не станут.
Сопение стало громче и возмущенней.
— А оно тебе надо? — вздохнул Леший, заодно и сам раздумывая над вопросом неожиданно глобальным. — Сперва пирожки, потом конфеты. А потом оглянуться не успеешь, как в твоем доме какая-то баба заведется…
— Так ведь, — тяжко вздохнул Залесский. — Тогда хоть кто-то в этом доме будет… а то от меня и тараканы сбежали от тоски и бескормицы. Домой хоть не возвращайся… а тут, представь, приезжаю, а там пирожки.
— С борщом, — подсказал Ворон. — Что? Моя всегда борщ готовит.
Нет, это дурдом какой-то, иначе не скажешь.
Точно, воздух здешний на мозги влияет.
Или вода.
Или поле конопляное. Леший даже поглядел в сторону этого поля, и конопля, почувствовав внимание, приветливо закачалась.
— Пирожки с борщом… — протянул Залесский мечтательно.
— Или с мужиком в постели, — соглашаться Лешему не хотелось.
Из принципа.
— Вот… шеф… иногда ты как ляпнешь, — Ворон поглядел с укоризной. — А ты его не слушай. Это просто он у нас невезучий. И то потому что характер поганый.
— Да нормальный у меня характер!
— Вот-вот… поэтому бабы и бегут. А ты, если нормальная…
— Нормальная, — Залесский сказал это твердо. — И они… не изменяют, короче. Не могут. И не хотят. Если слово дадено… да и душа… когда одна на двоих, как изменять?
Ну да. Красиво звучит.
В теории.
Только на практике все эти теории полной жопой оборачиваются. Хотя, конечно… водяницы — не люди, да и… подумалось, что Весняна не стала бы изменять.
Наверное.
Или…
Или если бы могла, давно бы бросила мужа-неудачника? Муторно все это.
— И хорошая она… славная. Леля зовут…
— Уже и познакомиться успели.
— Ну так… случайно.
Врет и не краснеет. Вот, что значит, богатый жизненный опыт.
— Так… как? — прервал задумчивость Залесский.
— Сам или с братом?
А с другой стороны чего хорошего-то? Привязанность эта, как поводок собачий… собака-то хозяина не выбирает, любит такого, какой есть. И выходит, что если уж приняла и любит…
— Ну…
…или все еще сложнее?
От этой сложности у Лешего начала голова трещать. А еще от конопляного поля запахло свежей сдобой, и запах этот странным образом унял раздражение.
— Понятно, — сказал Леший уже спокойно. — В общем, задание. Идите в город, побродите, присмотритесь, что там да как… разговоры послушайте, на людей посмотрите. Себя показывать не надо. Вообще один идет, второй страхует.
Леший подумал и добавил.
— Мне тоже там купите чего… конфет каких.
— Каких?
— Понятия не имею. Каких-нибудь. Чтоб дети ели…
— Дети, мой друг, — Ворон хлопнул по плечу, — до определенного возраста, как тараканы, едят все, особенно то, что есть нельзя. Женщины… в зависимости от женщины. Главное, сковородку не покупайте.
— Почему? — Залесский удивился.
— Да как тебе сказать. Оно, конечно, подарок веский, солидный, но не когда им по морде… цветы не бери, в лесу хватает, свои добудь. А вот про конфеты я тебе расскажу… заодно… слушай, приглянь, может, чего хорошего в этом городишке есть? Мне подарок надо найти… жене… и не сковородку!
Вот…
Никакого уважения к начальству.